Осмысление субъектно-объектных отношений в художественном произведении вырастает из природы самого художественного текста, его многоуровневости, и исследовательского подхода к нему с лингвистической и эстетической позиций.
По сути, субъектно-объектная системология, которую разрабатывал в своих трудах Б. О. Корман[9], сводится к анализу текстовых единиц (речевых фаз) с точки зрения формы и содержания. Языковой, главным образом – речевой, пласт произведения рассматривается как набор определенных синтаксических, стилистический, грамматических и т. д. конструкций.
В центре кормановской системологии – то, как и посредством чего чье-то сознание отражается в конкретном речевом фрагменте произведения. Формальная сторона художественного текста (конструкция речевых отрезков) рассматривается как демонстрация соотношения субъекта и объекта изображения, что, безусловно, является выражением индивидуального авторского содержания, раскрывает творческий подход в изображении объекта описания. Большое внимание Б. О. Корман уделяет технике монтажа, совмещению точек зрения, функционалу частей речи, продуцирующему соотносимые с идейным замыслом целого смыслы.
Прежде всего Б. О. Корман разграничивает понятия субъект речи и субъект сознания как ‘тот, чья речь передается в данном отрывке текста’ и ‘тот, чье сознание передается в данном отрывке текста’, соответственно. А значит, субъект речи и субъект сознания могут как совпадать, так и не совпадать. В случае, когда они не совпадают, мы имеем дело с «гибридной» конструкцией – высказыванием, принадлежащим по своим грамматическим (синтаксическим) и композиционным признакам одному говорящему, но в котором по существу смешаны два высказывания, два смысловых и ценностных кругозора. Между этими кругозорами нет никакой формальной границы; раздел голосов и языков проходит в пределах простого предложения, одно и то же слово может принадлежать одновременно двум высказываниям, скрещивающимся в «гибридной» конструкции, и, следовательно, иметь два разноречивых смысла, два акцента.
Все то, что изображается, и все, о чем рассказывается в произведении, называется объектом речи; субъектом речи, соответственно, именуется тот, кто изображает, воспринимает и оценивает действительность. Отношение субъекта сознания к объекту речи называется точкой зрения. Она характеризует субъект высказывания и может быть прямо-оценочной (открытой) или косвенно-оценочной (пространственной, временной, фразеологической).
Для большей ясности приведем пару пейзажных примеров из произведений И. С. Тургенева.
1. Из романа «Рудин»: На вершине пологого холма <…> виднелась небольшая деревенька. К этой деревеньке, по узкой проселочной дорожке, шла молодая женщина, в белом кисейном платье, круглой соломенной шляпе и с зонтиком в руке. Казачок издали следовал за ней.
2. Из рассказа «Певцы» (цикл «Записки охотника»): Небольшое сельцо Колотовка <…> лежит на скате голого холма, сверху донизу рассеченного страшным оврагом, который, зияя как бездна, вьется, разрытый и размытый, по самой середине улицы и пуще реки, – через реку можно по крайней мере навести мост, – разделяет обе стороны бедной деревушки. Несколько тощих ракит боязливо спускаются по песчаным его бокам; на самом дне, сухом и желтом, как медь, лежат огромные плиты глинистого камня. Невеселый вид, нечего сказать…
По первому фрагменту можно судить следующее. Слово виднелась сообщает нам, что носитель речи находится на значительном расстоянии от изображаемого, в его поле зрения – холм с деревенькой, проселочная дорожка, женщина и казачок, следующий за ней издали. Перед нами – общий план, функция которого – дать общее представление о месте действия и об одной из второстепенных героинь романа. Физическая точка зрения определяется удаленностью субъекта речи от изображаемого предмета.
В другом тургеневском пейзаже определения страшный (овраг), бедная (деревушка), тощие (ракиты) и словосочетания боязливо спускаются и зияя как бездна показывают, что речь идет о чем-то дурном, и к тому моменту, когда озвучивается общее, «суммарное» впечатление («невеселый вид»), нам уже все становится предельно ясно. В общем контексте даже словосочетания эмоционально нейтральной коннотации («по самой середине улицы», «на самом дне», «можно по крайней мере», «огромные плиты глинистого камня») приобретают иное, специфическое звучание. Функция этого пейзажа связана с центральной сценой произведения – состязанием двух певцов в деревенском кабаке – и его общим замыслом.