Наряду с символизмом, в годы его появления, другим не менее распространенным течением в буржуазной лит-ре был натурализм. Представители: П. Боборыкин, И. Потапенко, К. Баранцевич, А. Щеглов, А. Луговой, В. Бибиков, Н. Лейкин, М. Арцыбашев, А. Каменский, А. Амфитеатров, А. Вербицкая, Е. Нагродская, не считая многочисленных, ныне забытых писателей, заполнявших страницы тогдашних журналов и альманахов.
В отличие от символизма натурализм не имел своей организационно-оформленной школы, его представители не издавали специальных печатных органов (такие органы существовали в «разрозненном» виде, например альманахи «Шиповник» и «Жизнь»). Натурализм близок символизму и вместе с ним входит в общее русло декаданса. В рус лит конца 19 и нач 20 века натурализм и символизм тесно переплетаются, подчас дополняя друг друга, и даже сочетаются в творчестве одного и того же писателя. Такое взаимопроникновение натуралистического описательства и декадентского мистического субъективизма мы видим у Сологуба в романах «Навьи чары» и «Тяжелые сны», у А. Белого в романе «Петербург», у Л. Андреева в рассказе «Тьма» и пьесе «Царь-Голод». Можно также указать на творчество А. Ремизова, Б. Зайцева («Тихие зори»), Б. Ропшина (Савинкова) («Конь бледный»), 3. Гиппиус («Чертова кукла»).
Натурализм— это продукт идейного распада, он резко противостоит реализму и берет свои истоки в мещанской литературе 19 века. «Как и на Западе,— говорил Горький,— наша литература развивалась по двум линиям: линия критического реализма — Фонвизин, Грибоедов, Гоголь и т. д. до Чехова, Бунина и линия чисто мещанской литературы — Булгарин, Масальский, Зотов, Галицынский, Вонлярлерский, Всеволод Крестовский, Всеволод Соловьев до Лейкина и Аверченко и подобных». Натуралисты резко противостоят гражданским, общественным традициям критического реализма классиков. Натуралисты отказываются от типичности, свойственной реализму. Но если декаденты типичности противопоставляют мимолетные, субъективные впечатления, то натуралисты — протокольную точность, разрозненность явлений.
Философской основой натурализма явл эмпиризм и позитивизм — весьма популярные разновидности буржуазной идеалистической философии. Им очень созвучно было отрицание позитивистами объективных закономерностей развития природы и общ-ва, отказ от проникновения в сущность явлений. Своеобразным девизом натуралистов может служить тезис, выраженный в «Курсе позитивной философии» О. Конта: «Мы считаем безусловно недопустимым и бессмысленным искание так называемых причин как первичных, так и конечных». Характерно, что и в области социологии О. Конт выступал глашатаем незыблемости и неизменности буржуазного порядка и отрицал его внутренние противоречия. Понятие прогресса он связывал с расцветом капитализма.
Эти общие принципы натуралисты конкретизировали в своем худ тв-ве.
Отсутствие типических обобщений натуралисты стремились компенсировать внешней занимательностью, подробностью выписываемых деталей. Большой правде иск-тва они противопоставляли мелкую, повседневную «правду факта». Это приводило к ослаблению сюжета или же, наоборот, к «накручиванию» занимательных эпизодов. Натуралиста прежде всего интересует внешняя, «фабульная» сторона повествования, что приводит к обеднению формы произведения, к аморфности и серости повествования. Вот почему произведения натуралистов оставляют читателя равнодушным, быстро забываются. Такие писатели, как Арцыбашев, Потапенко, Вербицкая, несмотря на их огромную продуктивность и прижизненную популярность, давно забыты.
Натурализм находит поддержку господствующих классов, заинтересованных в том, чтобы держать сознание масс в состоянии застоя, чтобы утверждать существующий общественный строй. Всей своей идейной направленностью натурализм утверждает отказ от социальной борьбы и демократических преобразований; писатели-натуралисты проповедуют идеи «малых дел», филантропии, примирения интересов имущих и неимущих. Так называемый «рождественский рассказ» становится одним из излюбленных жанров мещанско-натуралистической литературы.
В России натурализм получил особое распространение в период реакции 80-х годов, он в значительной степени сохранил свои позиции и в 90-х годах, а в 1900-х годах, особенно после поражения революции 1905 года, ему отдали дань даже писатели, ранее занимавшие демократическую позицию.
Журналы 90-х годов свидетельствуют о широком распространении легковесной, безыдейной литературы, засоряющей головы читателей и парализующей их общественные устремления. В книжках «Недели», представляющих собой своеобразную летопись ходячих общественных настроений, дается следующая характеристика весьма распространенной литературы той поры: «Жизнь, если верить беллетристам, состоит почти из любовных интриг, измен, увлечений, кутежей, причем выводятся типы, годные для самой злой сатиры. Мужчины почти сплошь пошляки, холодные карьеристы и развратники, женщины — бессердечные кокетки или жертвы разврата своих отцов и мужей». На страницах того же издания указывалось: «Разлад между мужем и женой, разочарование одного из супругов служит обычной темой современных повестей и романов». Скудность общественных интересов, бедность творческого вымысла не охлаждает, однако, порыв современного беллетриста. Романы производятся сотнями, это своего рода фабричное производство».
Натуралистическая литература противостояла критическому реализму, обличавшему порочные устои и пошлость жизни. Писатели-натуралисты канонизировали пошлость, выдавая ее за вечную, неизменную сущность жизни, в которой они не видели социальных противоречий.
Очень многие авторы ходовых повестей и рассказов противопоставляют героизму жизнь и быт обыкновенных людей.
Писатели-натуралисты противопоставили борьбе за права человека, за уничтожение социальной несправедливости упование на случай, на неожиданную улыбку судьбы.
Весьма излюбленной темой мещанско-натуралистической беллетристики является тема семейного адюльтера, треугольника. Разработка коллизий в таких случаях дается в чисто психологическом плане. В повести Салова «Практика жизни» описывается сентиментальная история любви молодого помещика к дочери помещика — соседа по имению. В повести А. Будищева «Сын» конфликт построен на супружеской измене. Героиня, изменившая своему мужу, переживает моральные муки, потому что все ее считают за «идеальную женщину», за «великолепную мать и жену». По ее словам, она «наслаждается опасностью обмана, как охотник любимым спортом». Объект ее противозаконной любви Тормозов утешает свою любовницу в момент приступа угрызения совести: «Ведь твой самый наиближний, сиречь супруг, даже не подозревает об измене,— следовательно, он счастлив. Вот если бы добилась развода,— тогда другое дело». Мораль повести выражается в сентиментальной концовке: героиня раскаивается в своем преступлении, созерцая спящего сына, который накануне стал случайным свидетелем ее измены. Попытка автора дать психологический анализ сопровождается утверждением следующей философии жизни. Тормозов свое пренебрежение к общественной морали мотивирует так: «Кто нас, русских-то, поймет: наши идеалы улетели в такие заоблачные выси, что мы никаким счастьем не бываем довольны». Таким образом, вражда к идеалам выражается и в произведениях, посвященных таким темам, как любовь, семья и т. д.
Будничность изображения — характерная черта мещанско-натуралистической литературы. Иногда авторы, стремясь восполнить главный недостаток произведений — идейную бедность, заполняли их развлекательными историями, прибегали ко всякого рода экзотическим и фантастическим сюжетам, к сложным, закрученным фабулам.
Мотив личного благополучия назойливо повторяется в многочисленных романах, повестях и рассказах Потапенко 90-х и 900-х годов.
Имея в виду собирательный образ писателя-натуралиста, Горький писал в рассказе «Читатель»: «Твое перо слабо ковыряет действительность, тихонько ворошит мелочи жизни, и, описывая будничные чувства будничных людей, ты открываешь их уму, быть может, и много низких истин. Ты уверен, что это полезно — рыться в мусоре буден и не уметь находить в них ничего, кроме печальных крошечных истин, устанавливающих только то, что человек зол, туп, бесчестен, что он вполне и всегда зависит от массы внешних условий, что он бессилен и жалок один и сам по себе».
Крохоборческой литературе, копающейся в мусоре буден, Горький противопоставляет литературу, воспитывающую читателя: «Цель литературы — помогать человеку понимать себя самого, поднять его веру в себя и развить в нем стремление к истине, бороться с пошлостью в людях, уметь найти хорошее в них, возбуждать в их душах стыд, гнев, мужество, делать все для того, чтобы люди стали благородными, сильными и могли одухотворить свою жизнь святым духом красоты».
Горький указывал, что крохоборческая натуралистическая литература, ратующая за жизнь, на самом деле проходит мимо жизни, кипучей и многообразной. Горький отстаивал взгляд на жизнь и литературу, прямо противоположный взглядам натуралистов. Литературная полемика входит в образную ткань целого ряда ранних рассказов Горького и звучит как лейтмотив многих его статей, посвященных теме искусства.
Являясь выражением идейного консерватизма и застоя, натурализм получает особенно благоприятные условия для развития и распространения в реакционные эпохи.
На рубеже двух веков, в годы революционного подъема, натурализм все более терял свое влияние на читательские массы. Революционный подъем, предшествовавший событиям 1905 года, нанес удар по обывательской спячке, пробудил общественное сознание простых людей. В эти предгрозовые годы, вопреки попыткам идеологов господствующих классов поддерживать и насаждать литературу, утверждающую реакционный общественный строй, большой популярностью пользуются писатели критического реализма, обличающие этот строй, широкое признание получает буревестник революции Горький.
Натурализм в годы столыпинской реакции получает новое подкрепление. Появляется целая плеяда писателей-натуралистов — выразителей знамения времени. Среди них выделяются М. Арцыбашев, А. Каменский, Ропшин, Амфитеатров, Вербицкая, А. Нагродская.
Натурализм расширяет свои позиции за счет ряда писателей, бывших «знаниевцев» (Д. Айзман, С. Юшкевич и другие), теперь приспособившихся к господствующим в буржуазной литературе настроениям.