МУЗЫКА ЦЕЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА. Невзирая на трудности и драматические перипетии, связанные с Нижегородской выставкой, 1896 год был счастливым для Врубеля — в начале этого года он познакомился, а в июле обвенчался с певицей Надеждой Ивановной Забелой.
Он увидел её — точнее, услышал — в Петербурге, на сцене Панаевского театра, где давала спектакли организованная Мамонтовым Московская частная опера. Нельзя говорить о Забеле просто как о «жене Врубеля» — так же как странно читать, что Врубеля в театральных кругах называли просто «мужем артистки Забелы». И муж и жена были — каждый в своей области —большими художниками, и их брак означал содружество людей искусства, друг друга понимавших и вдохновлявших.
Врубель был очень музыкален и принимал самое близкое участие в разучивании ролей Забелы, к его советам она всегда прислушивалась. Все его костюмы и грим он придумывал сам —став его женой, Забела ни разу не пользовалась услугами другого театрального художника. Она, правда, не могла принимать столь же прямого участия в работе Врубеля над картинами, но её пение, сама её артистическая индивидуальность значили для него необычайно много, так что в конечном счёте она помогала ему даже больше, чем он ей. В ней как в артистке он нашёл тот русский поэтический образ, который давно ему мнился, мечтался и ускользал от него. Забела стала поистине его музой: её портрет-фантазия, написанный в год женитьбы, так и назван — «Муза». Забела была не только музой Врубеля, но и музой великого композитора Римского-Корсакова.
Всё обаяние её таланта раскрывалось в исполнении партий в его операх—царевны Волховы в «Садко», Снегурочки, панночки в «Майской ночи», Царевны-Лебеди в «Сказке о царе Салтане» и Марфы в «Царской невесте». Две последние партии композитор писал специально для Забелы, в расчёте на её голосовые и артистические данные.
Вместе со своей женой Врубель вошёл в мир музыки Римского-Корсакова. В самом деле: если в киевских вещах цветовое решение уподоблялось россыпи сверкающих самоцветов, если в произведениях начала 90-х годов цвет как бы несколько тяжелеет, уплотняется, то теперь появляются волшебные, трепетные, не яркие, а словно бы затаённые переливы светлых тонов радужного спектра. В этом опаловом и перламутровом ключе написаны прекрасные большие акварели «Тридцать три богатыря», «Морская Царевна». Портреты Портретный жанр как летопись нравов, типов и характеров был Врубелю чужд. Он избегал писать портреты по заказу, тем более лиц, которые его не интересовали.
У Врубеля много быстрых портретных зарисовок, набросков карандашом, акварелью; любопытно, что некоторые «без лица», то есть лицо не дорисовано.
Большей частью это означало, что художника в данном случае интересовало не лицо, а что-то другое. Зато в тех случаях, когда Врубеля заинтересовывало именно лицо, его тянуло подвергнуть этого человека переодеванию, превращению—представить его не в обычной обстановке и одежде, а превратить в какую-нибудь легендарную или воображаемую личность.
Так он превратил дочку киевского владельца ссудной кассы в восточную принцессу среди ковров, а киевского сахарозаводчика и мецената И.Н.Терещенко — в Ивана Грозного. Некоторые лица становились постоянными спутниками его замыслов, героями его картин. Облик Э.Л.Праховой — богоматери проходит через все религиозные композиции киевского периода, где приближаясь, где удаляясь от прямой портретности. Начало нового века.