Общественные отношения. Каждое из древнемордовских племён вклю¬чало несколько отцовских родов, в свою оче¬редь состоявших из ряда патриархаль¬ных семей, во главе которой обычно стоял куд-атя (кудо — дом, атя — старик). Родом руководил старейшина покштян (покш — большой, атя — старик), а пле¬менем — выбираемый родовыми ста¬рейшинами вождь, набольший — текш-гяй, тюштень, тюштян, тюштя (текш — верх, вершина, верхушка, макушка, атя —старик). Ещё в 1-й пол. 1-го тыс. н.э. у мордвы довольно чётко замечается имуществен¬ная, а затем и социальная дифференциа¬ции. Во 2-й пол. этого тысячелетия они значительно возрастают, приводя к появлению в рамках разлагающегося первобытнообщинного строя патриар¬хального рабства.
Характерной чертой погребений родовой знати становится обилие в них вооружения, дорогих украшений из серебра, сплава золота с серебром.
Покупной брак создавал почву для развития полигамии. Состоятельный человек (морд. сюпав, эрьмев — бога¬тый) мог приобрести несколько жён, и такими многоженцами выступают обычно главы больших семей, накопив¬шие богатства. Полигинический брак на более поздних этапах, предшествовав¬ших христианизации, трансформиро¬вался в бигамию, двоеженство.
По несколько жён имели представители господству¬ющего класса (князья и мурзы). В традициях мордвы был обычай, когда малолетних сыновей женили на взро¬слых девушках. Некоторые исследователи считают, что цель подобной женитьбы была чисто экономической: богатый отец старался поскорее женить своего сына, чтобы взять в дом новую рабочую силу. Родители девушек, наоборот, в тех же целях старались как можно дольше держать своих дочерей при себе. На рубеже 1-го — нач. 2-го тыс. н.э по-видимому, наметилось формирова¬ние частной собственности, которую мордва, как и многие другие народы, обозначала осо¬быми знаками — «знаменами», тамгами, клеймами, метами (морд. тешке), свиде¬тельствовавшими о принадлежности обозначенного определённым владель¬цам (меты на полевых загонах, на ушах домашних животных, «бортные знаме¬на» и др.). Вероятно, первоначально эти меты служили знаками родовой соб¬ственности, а затем семейной.
Некоторые сведения о социальной структуре мордвы можно почерпнуть из памятников её фольклора (цикл эпичес¬ких песен о Тюште, которые можно подразделить на ранние и поздние). Если в ранних песнях термин тюштя употребляется в нарицательном смысле, как титул, обозначающий племенного вождя, то в поздних он выступает в качестве личного имени мордовского владыки, к которому присоединяются нарицательные слова — новые титулы: инязор, оця-зор, каназор (эрз. ине — великий, азор — хозяин; мокш. оцю — большой, аэор —хозяин; мокш эрз. кан—хан, азор— хозяин). Титул «хан», видимо, проник в мордовскую лексику не ранее первых контак¬тов с тюрками, которые начинают просле¬живаться со 2-й пол. 1-го тыс. н. э. «Тюштянское время» прочно закре¬пилось в народном сознании мордвы, что отрази¬лось в идиоматическом выражении «тюштянь пиньге» («тюштянский век»), которым она до сих пор обозначает, дати¬рует древний период своей истории.
В позднем цикле песен о Гюште отразилась та стадия в истории становления раннеклассового строя, которая рассмат¬ривается в качестве промежуточного этапа от общества чисто родового к собственно государственной органи¬зации. 3.