Проблема борьбы добра и зла. Однако взаимная непобедимость добра и зла вовсе не означает, что их борьба бессмысленна и не нужна.
Если не бороться со злом, то оно будет доминировать над добром и причинять страдания лю¬дям. Правда, парадокс в том, что в процессе этой борьбы можно «заразиться» злом и насадить еще большее зло; ибо «во время борьбы со злом и злыми добрые делаются злыми и не верят в другие спосо¬бы борьбы с ним, кроме злых способов». Трудно не согласиться с этим высказыванием Н.А. Бердяева, да и опыт борьбы человече¬ства со злом убеждает нас в этом. Поэтому смысл этой борьбы в том, чтобы всеми возможными средствами уменьшать «количество» зла и увеличивать «количество» добра в мире, а основной вопрос – какими способами и путями добиться этого.
По сути, вся история культуры в той или иной форме содержит попытки дать ответы на этот вопрос. И сегодня существует значительный «разброс» в отве¬тах: от знаменитого «Добро должно быть с кулаками» до этики ненасилия, базирующейся на идее непротивления злу насилием.
Идеал ненасилия, сформулированный на заре христианства в На¬горной проповеди Иисуса Христа, всегда был в центре внимания европейской культуры. Заповеди непротивления злу насилием, любви к врагам одновременно и понятны, и парадоксальны: они, казалось бы, противоречат здравому смыслу, природным инстинктам и соци¬альным мотивам человека, и поэтому воспринимались и восприни¬маются, мягко говоря, скептически.
Люди всегда были склонны считать, что Нагорная проповедь предназна¬чена для идеального мира, и нужно быть святым, не от мира сего, чтобы принять ее логику. Как бы возражая ветхозаветному «Око за око, зуб за зуб», Иисус Христос утверждает: «А я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую». Трудновыполнимый, но бесконечно мудрый завет.
Причем этот способ поведения по заповеди не меняется из-за того, что приходится действовать в реальном мире, в той среде, где принято бить по щекам. Во времена первых христиан это непротивление не рассматрива¬лось еще в качестве пути преодоления зла, а являлось лишь свиде¬тельством нравственного совершенства, индивидуальной победы над грехом. В XX веке – веке насилия и жестокости, войн и преступности – концепция ненасилия, развитая такими выдающимися мысли¬телями, как Г. Торо, Л. Толстой, М. Ганди, М.Л. Кинг, становится осо¬бенно актуальной, ибо она рассматривает ненасилие как наиболее действенное и адекватное средство противостояния злу, как единственно возможный реальный путь к справедливости, ибо все дру¬гие оказались не эффективными.
В качестве обоснования этики ненасилия приведем ряд аргумен¬тов. Во-первых, отвечая на зло насилием, мы не побеждаем зло, так как не утверждаем добро, а напротив, увеличиваем количество зла в мире. Во-вторых, ненасилие разрывает «обратную логику» насилия, порождающего эффект «бумеранга зла» (Л. Толстой), согласно ко¬торому содеянное тобой зло обязательно вернется к тебе. В-третьих, требование ненасилия ведет к торжеству добра, поскольку способствует совершенствованию человека.
В-четвертых, не отвечая на зло насилием, мы, как ни странно, противопоставляем злу силу, ибо способ¬ность «подставить щеку» требует гораздо большей силы духа, чем просто «дать сдачи». Таким образом, ненасилие – не поощрение зла и не трусость, но способность достойно противостоять злу и бороться с ним, не роняя себя и не опускаясь до уровня зла. Наверное, поэтому у этики ненасилия так много сторонников – и идейных, и практически действующих в рамках различных движений (хип¬пи, пацифисты, «зеленые» и др.). Ведь ненасилие способно изменить не только личность и межличностные отношения, но и общественные ин¬ституты, взаимоотношения масс людей, классов, государств.
Даже поли¬тика, это организованное и узаконенное насилие, может быть преобразо¬вана на принципиально ненасильственных основах.
Таким образом, непасилие в том виде, который оно приобрело в теории и практике XX века, становится эффективным средством решения общественных конфликтов, ранее решавшихся с применением насилия. Вместе с тем не следует сбрасывать со счетов и аргументы сторонников насильственной формы борьбы со злом. Конечно, те общественные движения и институты, которые практикуют насилие или призывают к нему, вряд ли считают его позитивным явлением.
Они оценивают насилие скорее как вынужденную необходимость, чем как желаемое состояние. Концепцию же ненасилия они считают красивой, но утопичной мечтой. Главный аргумент противников не¬насилия в защиту насилия – безнаказанность зла в условиях нена¬силия. Оперируют они конкретными примерами, но примеры эти весьма убеди¬тельны. Действительно, разве насильственная борьба с оккупантом и агрессором не есть добро? Что было бы, если бы во время Великой Отечественной войны наш народ, в соответствии с принципом ненаси¬лия, подставлял бы «другую щеку» фашизму? Кстати, такой же аргу¬мент приводят сегодня и сторонники уничтожения бандформирований в Чечне как необходимой акции в борьбе с терроризмом. Или самообо¬рона от напавшего на тебя преступника – что, тоже «подставлять ему щеку»? Так что у сторонников «добра с кулаками» тоже есть своя, весомая точка зрения.
Тем более что насилие может быть таким многоликим: от безобидного игрового насилия (игра котят, борьба на ринге) или необходимой реакции самозащиты до агрессивной враждебности, жажды мести и даже убийства.
И осуждая одни, наиболее крайние и жестокие формы насилия, вполне можно прийти к оправданию других. Еще один недостаток этой концепции противники этики ненаси¬лия видят в ее слишком идеализированном, на их взгляд, представ¬лении о человеке. Теория и практика ненасилия действительно ак¬центирует внимание на присущем человеку стремлении к добру, рассматривая эту склонность в качестве своеобразного архимедова рычага, способного перевернуть мир. Однако сторонники ненасилия в то же время признают, что человеческое поведение может быть и источником зла. Но считать человека пол¬ностью злым существом – значит клеветать на него, так же как считать его только добрым – значит льстить ему. Именно такую ошибку до¬пускают те, кто утверждает, что каждый человек – хищный «волк», склон¬ный к разрушению и насилию, или покорная «овца», не способная по¬стоять за себя (Э. Фромм). Только признание моральной амбивалентности, двойственнос¬ти природы человека выражает справедливое отношение к нему. Именно такая, сугубо трезвая, реалистическая концепция человека служит гарантией действенности и, более того, практической мето¬дикой ненасильственной борьбы, которая предлагает путь, стра¬тегию и тактику усиления и приумножения добра.
Приверженцы ненасилия считают, что для этого сторонам прежде всего необходимо: а) отказаться от монополии на истину, признавая, что мы сами тоже можем ошибаться; 6) осознать, что мы вполне могли бы быть на месте своих оппонентов, и под этим углом зрения критически проанали¬зировать свое поведение – особенно то в нем, что могло бы провоциро¬вать враждебную позицию оппонентов; в) исходя из убеждения, что чело¬век всегда лучше того, что он делает, и что в нем всегда сохраняется возможность изменений, искать такой выход, который позволил бы оппоненту сохранить достоинство, ни в коем случае не унижая его; г) не настаивать на своем, не отвергать с ходу точку зрения оппонента, а искать приемлемые решения; д) пытаться превращать врагов в друзей, ненави¬деть зло, но любить людей, стоящих за ним. Таким образом, если насилие направлено на подавление или уничтожение противника и лишь временно заглушает конфликт, но не устраняет его причин, то ненасильственная акция направлена на устранение самой основы конфликта и предлагает перспективу развития взаимоотношений, особенно когда предшествующее зло не является препятствием для последующих добрых отношений.
Сво¬еобразие моральной позиции сторонников ненасилия состоит в том, что они принимают на себя ответственность за зло, против которого борются, и приобщают «врагов» к тому добру, во имя которого ве¬дут свою борьбу. Интересные идеи можно найти по этому поводу в «Агни-Йоге», которая советует: знайте врагов, берегитесь от них, но злобы не имейте.
Злоба, ненависть приковывают нас к врагу, а борьба с ним ведет к непродуктивному расходу жизненной энергии.
Врага надо преодоле¬вать силой своей устремленности к положительной цели. Надо в них, врагах, черпать силы для возрастания творческой активности, памятуя о восточной мудрости: «Враги наши – учителя наши». Ода врагу Существует устойчивый стереотип, рассматривающий ненасилие как социальную пассивность и психологическую трусость, отсут¬ствие мужества.
Это обвинение нельзя считать справедливым.
Преж¬де всего, следует провести различие между понятиями силы и наси¬лия. Сила является неотъемлемым и фундаментальным свойством бытия человека.
Насилие – это разрушительная сила, точнее даже, саморазрушительная, ибо в своем последовательном осуществле¬нии как абсолютное зло оно оборачивается против самого себя. Ненасилие же является позитивным, конструктивным выражени¬ем силы: оно тоже сила, но при этом более сильная, чем насилие. Ненасилие нельзя путать с пассивностью – капитуляцией пе¬ред несправедливостью, вызванной отсутствием силы. Ненасилие же помимо огромной внутренней работы и духовной активности, на¬правленной (не в последнюю очередь) на преодоление страха, пред¬полагает также продуманную наступательную тактику, опреде¬ленную технологию противостояния злу. Как это ни парадоксально, но в действительности пассивность и смирение являются как раз условием и порождением насилия.
Пассивность – это позиция человека, который не дорос до насилия. Ненасилие же пред¬ставляет собой реакцию человека, который перерос насилие и поднялся на более высокую ступень преодоления страха.
Причем помимо пре¬одоления «животного страха» ненасилие требует еще и особой духов¬ной стойкости. И мужество, которое требуется для ненасильственной борьбы и формируется ею, есть мужество ответственного существования в этом мире. Поэтому ненасилие – это сила бесстрашия, любви и правды, сила в ее наиболее чистом, созидательном и полном проявлении, направленная на борьбу против зла и несправедливости. В жизни каждого человека однажды или постоянно встают про¬блемы борьбы со злом. И от того, какую линию поведения и форму борьбы – насильственную или ненасильственную – изберет каж¬дый из нас, зависит утверждение или поражение Добра и проявле¬ние нашей сущности.
Так какую же позицию предпочесть? Выбор остается за нами. 4. Справедливость: победа добра над злом В какой бы форме ни велась борьба добра со злом, но победа добра всегда и всеми расценивается как торжество справедливос¬ти, ибо категория «справедливость» в наибольшей степени отвеча¬ет критериям добра.
С ней связано представление о совокупности нравственно приемлемых норм, которые выступают как правильная (адекватная) мера воздаяния личности за совершенные действия. Этим понятием оценивается соотношение между: а) «ролями» от¬дельных людей или социальных групп: каждый должен обрести свое место в жизни, свою «нишу», соответствующую его способнос¬тям и возможностям; б) деянием и воздаянием; в) преступлением и наказанием; г) правами и обязанностями; д) достоинством и чес¬тью. Их соответствие, гармония, справедливое соотношение расце¬нивается как добро.
Справедливость – это мерило естественных прав человека. В ос¬нове понятия справедливости лежит принцип равноправия, уравни¬вающий права каждого человека на единые стартовые возможности и дающий каждому одинаковые шансы реализовать себя. Однако равноправие отнюдь не то же самое, что равенство, хотя эти понятия часто (сознательно или случайно) путают и подменяют друг другом. Люди равны в своих правах, но не равны в своих возможностях, спо¬собностях, интересах, потребностях, «ролях» и обязанностях.
С одной стороны, это замечательно: ведь именно в нашем неравенстве, нетождественности, заложены истоки нашей индивидуальности, уникально¬сти и неповторимости, и разве было бы справедливым мерить всех «на один аршин»? С другой стороны, это смешение понятий порож¬дает массу недоразумений и заблуждений. Так, ребенок не может быть равен своим родителям, но он должен быть равноправен с ними: он не собственность папы и мамы (кстати, так же, как и государства), они не вольны распоряжаться им по своему усмотрению, а его права должны соблюдаться и защищаться, как и права взрослых.
Не случайно сегодня ширится мощное всемирное движение в защиту прав ребенка, а в учебных заведениях права ребенка изучаются в рамках прав человека. Женщина не равна мужчине – и это прекрасно, но она равно¬правна ему в своем стремлении реализовать свои стартовые возможнос¬ти. Студент не равен педагогу, но равноправен с ним в соблюдении граж¬данских прав и свобод, в отношении к его чести и достоинству.
И поэтому, скажем, требование их уважения и у преподавателя, и у студента должно быть взаимным: педагог не имеет права унижать студента, точно так же, как мы требуем этого от студента по отношению к педагогу. Намеренное или случайное смешение понятий «равенство» и «равноправие» свидетельствует или о нашей языковой небрежнос¬ти и уровне культуры, или – что гораздо серьезнее – изобличает социально-политические и моральные спекуляции и попытки мани¬пулирования людьми с помощью стремления к справедливости, ко¬торое всегда движет человеком.
Вот и сегодня различные политические партии левого направления, ис¬пользуя складывающееся в условиях рынка имущественное неравен¬ство, деление на богатых и бедных, взывают к чувству и сознанию спра¬ведливости и зовут граждан на борьбу за нее и установление равенства. Эти лидеры или безграмотны и не понимают, что равенство в принципе невозможно, или в своем стремлении к власти целенаправленно исполь¬зуют доверчивость граждан.
Сознание справедливости и отношение к ней во все времена были стимулом нравственной и социальной деятельности людей. Ничто значительное в истории человечества не совершалось без осознания и требования справедливости. Поэтому объективная мера справед¬ливости исторически обусловлена и относительна: нет единой спра¬ведливости «на все времена и для всех народов». Понятие и требо¬вания справедливости меняются по мере развития общества.
Абсолютным остается лишь критерий справедливости, которым вы¬ступает степень соответствия человеческих действий и отноше¬ний социальным и моральным требованиям, достигнутым на данном уровне развития общества. Понятие справедливости – это всегда осуществление нравствен¬ной сущности человеческих отношений, конкретизация должного, реализация представлений о добре и зле. И поэтому в понятии «справедливость» воплощаются те свойства добра и зла, о кото¬рых мы говорили выше, в частности, относительность и субъек¬тивность.
Ведь то, что представляется справедливым одному, мо¬жет быть воспринято другим как вопиющая несправедливость, что и проявляется в системе оценок, поощрений и наказаний (назначе¬ние на должность одного из двух «равных» претендентов; раздача премий сотрудникам; мера наказания преступнику). Особенно остро и болезненно воспринимается людьми пробле¬ма справедливого возмездия за особо тяжкие преступления. Еще в Ветхом завете справедливость устанавливалась простым прин¬ципом «око за око». И до сего дня мщение и мстительность вос¬принимаются многими как единственное средство воздаяния за насилие и убийство.
Отсюда и отношение большинства людей к проблеме смертной казни: около 80% населения Беларуси и Рос¬сии считают ее единственным справедливым средством наказания преступников-убийц. Возможно, это действительно справедливо: человек, лишавший жизни других людей, должен быть и сам ли¬шен жизни. Но оказывается, что с точки зрения нравственности абсолютизация принципа справедливости может вместо добра при¬водить к злу. Именно так обстоит дело и со смертной казнью.
Самый главный аргумент против смертной казни приводят сторон¬ники этики ненасилия: смертная казнь, безусловно, есть зло, ибо она, уничтожая одно зло, порождает новое, причем в большем мас¬штабе, превращая в убийц всех, кто голосовал за нее, присуждал к ней, приводил приговор в исполнение. Наличие смертной казни в обществе делает человека привычным и равнодушным к злу, убийству, смерти другого человека, жестокости.
Справедливость заключается в том, что наказание должно быть неотвратимым, а не в том, что оно должно быть жестоким, тем более бессмысленно жестоким. Очевидно, что смертная казнь не имеет никакого смысла по следующим причинам: - отмена или сохранение смертной казни не меняет уровня преступности в стране (это подтверждено многолетними социологическими ис¬следованиями); - смертная казнь не оказывает превентивного действия: не запуги¬вает и не отпугивает преступника (что также подтверждено); - она не предотвращает преступления: никого из потенциальных преступников не останавливает наличие или отсутствие в обществе смер¬тной казни; - она не может удовлетворить родственников жертв: ведь минутное торжество, вызванное тем, что «справедливость восторжествовала», не в состоянии вернуть им их близких; - она не является в полной мере наказанием: мгновенная смерть во время казни – избавление преступника от страданий.
Таким образом, смысл смертной казни сводится к одному: удовлетворению наших низменных страстей в жестокости и мстительно¬сти. Справедливость может осуществляться иным путем, не лишаю¬щим жизни другого человека, пусть и преступника – например, через пожизненное