Ле Юйкоу показывал Бохуню-Несуществующему своё искусство стрельбы из лука: натянул тетиву, поставил на локоть кубок с водой, пустил стрелу, а потом, не дожидаясь, когда она долетит до цели, пустил и вторую, и третью. И всё это время стоял, не шелохнувшись, точно истукан.
— Это мастерство стрельбы при стрельбе, а не стрельба без стрельбы, — сказал Бохунь-Несуществующий. -А смог бы ты стрелять, если бы взошёл со мной на скалу и встал на камень, нависший над пропастью в тысячу саженей?
Тут Несуществующий взошёл на высокую скалу, встал на камень, нависший над пропастью в тысячу саженей, повернулся и отступил назад так, что ступни его до половины оказались над пропастью, а потом поманил к себе Ле Юйкоу. Тот же, обливаясь холодным потом, упал на землю и закрыл лицо руками.
— У высшего человека, — сказал Несуществующий, — дух не ведает смущения, даже если он воспаряет в голубое небо, опускается в мировую бездну или улетает к дальним пределам земли. А тебе сейчас хочется зажмуриться от страха. Искусство твоё немногого стоит!
«Я тоже буду волочить хвост по грязи!»
Чжуан-цзы удил рыбу в реке, и правитель Чу прислал к нему двух своих сановников с посланием. В том послании говорилось:
— Желаю возложить на Бас бремя государственных дел.
Чжуан-цзы даже удочку из рук не выпустил и головы не повернул, а только сказал в ответ:
— Я слыхал, что в Чу есть священная черепаха, которая умерла три тысячи лет тому назад. Правитель завернул её в тонкий шёлк, спрятал в ларец, а ларец тот поставил в своём храме предков. Что бы предпочла эта черепаха: быть мёртвой, но чтобы поклонялись её костям, или быть живой, даже если ей пришлось бы волочить свой хвост по грязи?
Оба сановника ответили:
— Конечно, она предпочла бы быть живой, даже если ей пришлось бы волочить свой хвост по грязи.
— Уходите прочь! -- воскликнул Чжуан-цзы. -- Я тоже буду волочить хвост по грязи!