— Это женское место. Здесь женщине одной безопасно. Жди.
Великий Мастер привел ее к каким-то развалинам на краю старого кладбища и исчез. Сначала ей все было интересно. Женщины в одиночку и целыми группами приходили, молились, пили чай, уходили, их сменяли другие. Постепенно на нее стали обращать внимание. Некоторые что-то говорили, но она не понимала их языка. День разгорался, жара усиливалась. Она двигалась вместе с тенью, прячась от палящего солнца. Потом она стала ждать. А потом и ожидание растаяло в этой жаре.
— Это тебя дивана привел? Да он уже давно забыл про тебя, сама видела, как на попутке в деревню уехал. Пошли с нами.
Она продолжала молча сидеть. Женщина странно посмотрела, оставила бутылку с водой и тоже ушла.
«Ах, вот как рождается музыка здешних мест» — проплыло в сознании.
Солнце начало склоняться к западу, жар уменьшился и камни, отдавая тепло, звенели. Звуки эти были очень похожи на мелодии здешних песен.
— Что сидишь, что ты здесь сидишь? Не видишь, вечер уже. Я тебя всюду ищу, домой пора, последний автобус уедет.
Великий налетел как смерч в пустыне — внезапно и ниоткуда. И был так же грозен и шумен. Он тащил ее за руку, ругаясь на всю округу, путая слова русского и родного языка. Ноги, онемевшие от долгого сидения, не слушались, голова кружилась.
Они ввалились в автобус, пыльный и старый, как все здесь. Мест не было, и они пристроились на полу в конце прохода.
— Ты устал? — спросила она, когда автобус тронулся. Горло пересохло, и голос не слушался. Вопрос прозвучал неожиданно громко, на весь салон. Все рассмеялись. Все. Кроме Великого.
***
Они сидели на прибрежных камнях уже довольно долго. Вчетвером. Впервые. Напряжение росло. Как редко нравимся мы себе на фотографиях, как редко узнаем себя в зеркале.
— С некоторых пор мужчины вызывают у меня огромное сочувствие. Их судьба очень не проста. Мы, женщины, в своем легкомысленном эгоизме привыкли попрекать мужчин их преимуществами, их, якобы, свободой и тем, что они присвоили себе слишком много прав. Эта чепуха так давно повторяется на разные лады, что многие в нее совершенно поверили, и относятся к ней вполне серьезно. Но ведь возможен совсем другой взгляд. Смотрите, как все происходит. Испокон века, когда в семье ждут ребенка, особенно первого, ждут мальчика, и не вообще мальчика, ребенка, подарок судьбы. Ждут очень конкретно, наследника, продолжателя рода, носителя лучших черт семьи, Заранее зная, каким он должен быть, чтобы все были довольны, чтобы оправдать ожидания рода, предков. И вот он, долгожданный, появляется.
Думаете, ему рады просто потому, что еще один человек родился? Нет, ему радуются, потому, что есть на кого возложить надежды и ожидания. Даже мать не всматривается в него с радостным удивлением и не спрашивает тихо: «Кто ты?» И с первых дней до смертного часа мужчина, чтобы он ни делал, в действительности, занят лишь одним, он стремится оправдать ожидания. Сопротивляясь или покорствуя обстоятельствам, он, так или иначе, стремится соответствовать.
Мужчины не плачут, и он стыдится слез.
Мужчина должен быть сильным, и он прячет тонкость чувств и нежность души.
Мужчина должен, мужчина обязан, у нас в роду мужчины никогда…
Его все время сравнивают, он все время соревнуется…
И ищет любви. И, кажется ему, иногда находит. Но там тоже сравнивают, и там тоже приходится соревноваться. И он идет дальше и продолжает искать. Искать не приза и награды, а женщину, которая примет и полюбит его ни за что. Просто потому, что он — это он. И он сможет, наконец, снять все доспехи, отказаться от всех соревнований и безбоязненно раскрыть душу.
Но самое печальное, что доспехи прирастают, а дух соревнования так въедается в плоть, что если и посылает судьба чудо такой любви, то чаще всего нечем ее принять и нечем в нее поверить.
— По-твоему получается, что женщины вообще никому не нужны, от них никто ничего не ждет, на них не возлагаются надежды. Им, что кухня, церковь, дети?
— Вообще-то не мало — жизнь, любовь, будущее. Так не приходило в голову посмотреть? Собственно, не все ли это, чем оправдывается жизнь человеческая? Женщина — поток, мужчина — берега — это уже давно не откровение, а банальность. Во что превращается поток без берегов? Что за абсурд — берега, из которых давно убежал поток? Так и происходит: мужчины боятся женщин, женщины себя. Кто здесь говорит о любви?
— А, если женщина творец, художник, если у нее талант, если она ощущает свое предназначение в другом?
— Кто против? Но только не за счет мужчины. А сама, и без нытья на тему: я, все-таки, женщина. Играешь в мужские игры, учитывай их правила. Правда, женщины теперь даже в поднятии тяжестей соревнуются, но ведь никто еще не потребовал общих соревнований. Даже феминистки не рискуют объявить раздельные спортивные соревнования для мужчин и женщин дискриминацией. Слишком очевиден результат.
— Ты не любишь женщин!
— Я не люблю торги.
— А где ты видела мужчину, способного принять и оценить такую любовь?
— А при чем здесь это?
— Интересно, что знала та, что первая сказала: «Я тебя так люблю, что мне от тебя ничего не нужно»?!