Под «Водяными лилиями» Клода Моне

 

7 сентября 2007 года, 7.38

– А, вот ты где! – кричит Кляйн, завидев Когана в кафетерии через пару дней. Время раннее, и народу почти нет. – Старик, ты какой-то неприлично бодрый.

– Я спал шесть часов кряду.

– Здорово! – завистливо говорит Кляйн. – Что, никого не привезли?

– Парочка ДТП, еще вечером, а так все тихо.

– Слышал, чего у Франклина случилось?

– Нет.

– К нему давеча поступил пациент в разгар рабочего дня. Сказал, что в него стреляли. Что у него пуля в груди. Вот тут, – Кляйн показывает на точку под ключицей.

– Ну?

– Франклин его осматривает. Синяк действительно имеется, но дырки-то нет. Что странно. Он делает снимок. На снимке, ясный перец, пуля есть. Пуля есть, а входного нету. Франклин все обыскал. Ну нету! Тогда он пациенту говорит, мол, извините, но что-то я не вижу входного отверстия. И не могли бы вы сказать, куда вошла пуля. И ведь парень же видит, что ищет врач. Видит, но молчит, пока Франклин его напрямую не спрашивает. И тогда он поет всем нам знакомую песенку «ой, я совсем забыл сказать».

– Обожаю ее. Если пациент забыл тебе что-то сказать, значит, это что-то важное.

– Ага. Отличное правило. Без всяких исключений.

– Ну? И куда же вошла пуля?

Кляйн наклоняется поближе и шепчет:

– Прямо в жопу.

– Да ладно!

– Ага. Оказывается, чувак трахнул чью-то жену. А муж вернулся и шмальнул ему прямо в зад. И пуля прошла до самой груди, не задев ни одного жизненно важного органа. Круто, а?

Коган морщится, представляя себе эту сцену.

– Уж не знаю, можно ли его считать счастливчиком.

– По-моему, вполне. Слушай, что это у тебя спозаранку очки?

– Пациент подарил. Я ему сказал, что еду в отпуск в Коста-Рику.

Кляйн внимательно разглядывает очки, которые Коган зацепил за ворот хирургической робы.

– Ничего очки. С кем поедешь?

– С Кэролин.

– Это, типа, бонус такой?

– Я заказал разные номера. Мы просто друзья.

– Ага. Так я и поверил.

– Ей не положено встречаться с клиентами в течение шести месяцев после закрытия дела.

– У нее же вроде парень был?

– Она его выставила. Похоже, он чересчур увлекся работой.

– А ты у нас, значит, теперь сама забота.

– Просто я очень благодарен тем, кто поддерживал меня в трудную минуту. А благодарность можно выражать по-разному. Можно заботой, например. Кэролин – хорошая женщина. Я хочу дать ей шанс.

– Ясно. – Кляйн намеков не понимает. – Тедди К., версия 2.0. Небось у тебя уже куча скачиваний.

– Меня можно скачать бесплатно. Отсюда популярность.

– Вот гад!

Кляйн откусывает от бублика с корицей и изюмом. Коган ждет, когда Кляйн закончит жевать, и произносит:

– Я тебе хочу кое-что показать.

– Здорово. Что?

Тед кладет на стол диск, который передала ему Керри. Обложки нет, поэтому Кляйну виден сам диск и на нем буквы: МУЗЫКА НОЖЕЙ. ЧАСТЬ ВТОРАЯ. И рядом черный скальпель.

– Это мне Керри передала, подруга Кристен.

– Ты с ней встречался?

– Нет. Она мне посылку прислала.

– Жуть какая! Кристен ведь этот диск для тебя записывала? Первый был очень классный.

– Да. И этот тоже хороший. Там еще кое-что было.

Коган кладет дневник рядом с диском. На жесткой обложке «Водяные лилии» Моне. Сверху виден краешек желтой клейкой бумажки-закладки. Как раз посередине тетради.

– Это то, что я думаю? – нервно спрашивает Кляйн.

Коган кивает:

– Да, это дневник Кристен. Открой на заложенной странице.

– Зачем?

– Просто открой.

Кляйн подчиняется.

– Теперь читай, начиная со второго абзаца снизу.

– Чего ты привязался, Тед?

– Читай давай.

Кляйн секунду колеблется и начинает тихим голосом:

– «Он ложится на меня. Тяжелый. Такого со мной еще никогда не было. Взрослый мужчина. Обалдеть! Но он меня не раздавил. И я не испугалась. Он был нежен. Целовал меня в губы и в грудь. Я почувствовала его возбужденный член. И все ждала, когда же он войдет, а он медлил. Это, наверное, даже хорошо, но только чем дальше, тем больше я нервничала. А потом я вдруг почувствовала…»

Кляйн поднимает голову и испуганно смотрит на Когана:

– Тед, ты чего? Люди же вокруг! – Он оглядывается в надежде, что кто-нибудь придет ему на помощь. Но вокруг никого.

– Не парься. Читай.

Кляйн пару секунд колеблется, но продолжает:

– «Было не так больно, как я боялась, но все равно больно. Резкий удар». – Голос Кляйна дрожит. – «Сначала он двигается медленно, а потом все быстрее и сильнее и входит глубоко. Мне было очень больно. Но я постаралась расслабиться, чтобы почувствовать то, что положено чувствовать в таких случаях. Мне очень хотелось запомнить этот момент, хотелось, чтобы он был прекрасен. Надо же, как смешно – когда делаешь что-то очень важное, начинаешь сразу же представлять, как ты будешь это потом вспоминать. Зато запоминаешь все хорошо. Я помню его теплое дыхание на моей шее. Он тяжело дышал, но на меня не смотрел. И стонал. Я не знала, что надо делать. И тогда я сказала: трахни меня! Трахни по-настоящему! Я слышала, так в фильме одна героиня говорила. Он застонал еще сильнее. Наверное, это хорошо. А потом он прошептал мне на ухо: Я сейчас досчитаю с десяти до одного. И когда скажу „один“ я кончу. Десять… Девять… Восемь… Семь…»

Кляйн останавливается и смотрит на Когана.

– Я только двоим об этом рассказывал, – говорит Тед. – Тебе и Ринхарту. Тебе вот за этим самым столом. Мы, кажется, обсуждали, что вы с женой редко занимаетесь сексом, и я предложил внести элемент разнообразия.

– Слушай, я не…

– Знаешь, о чем я подумал, когда прочитал это? Рино весит килограмм на тридцать больше, чем я. Но мы-то с тобой, Кляйни, весим одинаково, и голоса у нас похожи. Конечно, седых волос у тебя побольше, но в темноте-то не разглядишь.

Кляйн молча разглядывает дневник, нижняя губа его сильно трясется.

– Зачем, Кляйн? Ты же был моим лучшим другом!

– Прости. – Глаза Кляйна блестят от слез.

– Зачем?

– Я ж не знал, что ей шестнадцать! Я думал, она старше.

– Не понял. А это тут при чем?

Кляйн умоляюще смотрит на Теда. Объяснять ему не хочется, но он знает, что все равно придется.

– Ну же, Кляйн!

– Ладно, не ори. Я совершил ошибку. Глупую ошибку. Я вернулся тем вечером домой. А Триш уже спала. Как обычно. Тогда я позвонил тебе и услышал женские голоса. Я думал, это обычные твои бабы. Я же не знал! Я решил, зачем тебе две? Черт! День рождения ведь! А Триш отрубилась. Я сел в машину и поехал к тебе. Зашел через боковую калитку – я так часто хожу. Дверь во двор была приоткрыта. Я вошел и увидел, что кто-то спит в гостевой. Я присел на край кровати. Она проснулась, взяла мою руку и положила ее под одеяло. Она голая была. Прости! Мне правда ужасно стыдно!

Кляйн плачет.

– И ты с ней переспал?

Кляйн молча хлюпает носом.

– Переспал или нет?

– Да. Я ее трахнул. Только Триш не рассказывай!

– Господи боже, Кляйн!

– Прости меня!

– Я ничего не понимаю. И ты спокойно смотрел, как меня выгоняют с работы? И обвиняют в изнасиловании и непреднамеренном убийстве? Чем я это заслужил? Что я тебе сделал?

– Ничего. Просто ты был Коганом.

– И что это значит, придурок?

Кляйн утирает нос.

– Старик, я тебе всегда завидовал.

– Чему завидовал? Что у меня много женщин?

– И этому тоже. Но дело не только в телках. Тебе все легко давалось. Ты симпатичный, ты всем нравишься, и ты всегда играешь по своим правилам. На людей это производит большое впечатление. С тобой все хотят дружить. И я хотел. Но иногда я тебя ненавидел – ведь я-то не такой. А потом ненавидел себя за то, что я ненавижу лучшего друга.

– Кляйн, ты охерел? Одно дело – завидовать, а другое – спустить мою жизнь в унитаз. Наказание не соответствует преступлению.

– Я знаю, Тед. Но я бы со всем этим не справился. У меня жена. И дети. А ты один. Я знал, ты выплывешь. И потом, смотри, ты ведь стал гораздо лучше в результате. Ты теперь почти хороший человек!

– Лучше я стал, это да. Но вот прощать я так и не научился.

– Пожалуйста, только Триш не говори! Я тебе что-нибудь хорошее сделаю! Я компенсирую!

– Как?

– Не знаю. Придумаю что-нибудь.

– Слишком поздно. – Коган встает, забирает со стола дневник и диск и складывает их в сумку. А потом протягивает Кляйну салфетку.

– Проехали, да, старик? – спрашивает Кляйн.

Тед не отвечает. Он изумленно смотрит на своего друга. Потом поворачивается и уходит.

– Тед! – умоляюще кричит ему в спину Кляйн. – Проехали, а? Скажи, что все кончилось!

– Для него – да, – отвечает Мэдден, входя в кафетерий и доставая из кармана наручники. Он стоял снаружи у входа с радиоприемником в ухе и слышал каждое слово. – Мне очень жаль, но для вас, доктор, все только начинается.

 

 


[1] Джордж Томас Сивер — знаменитый бейсболист семидесятых и восьмидесятых годов, питчер (подающий).

 

[2] Квадфекта — в прямом значении: ставка в бегах, когда нужно правильно угадать первых четырех лошадей в забеге; в переносном значении: фантастическое стечение обстоятельств или комбинация из четырех факторов.

 

[3] Игра, в которой монеты или металлические диски щелчком передвигают по девяти клеткам.

 

[4] Герой мультсериала «Симпсоны».