Публицистика А.В. Амфитеатрова

КУРСОВАЯ РАБОТА по дисциплине «Журналистика» по теме: «Публицистика А.В. Амфитеатрова» СОДЕРЖАНИЕ Введение 1. Публицистика Амфитеатрова в период до его первой эмиграции 2. Публицистика Амфитеатрова в сибирской ссылке 3. Публицистические статьи Амфитеатрова после возвращения из эмиграции и в период после прихода к власти большевиков Заключение Литература ВВЕДЕНИЕ Александр Валентинович Амфитеатров родился 14 (26) декабря 1862 года в Калуге.Начал печататься с 1882 года в юмористических журналах «Будильник» и «Осколки», где познакомился с А.Чеховым.

До революции Амфитеатров не раз подвергался преследованиям за свое критическое отношение к самодержавию. С 1904 по 1916 год Амфитеатров, исключая его поездку на театр русско-японской войны, жил в эмиграции, так как в России ему была запрещена литературная деятельность. Издавал в Париже журнал «Красное знамя» (1906-1907 гг.), в Италии близко сошелся с М. Горьким. По возвращении в Петроград вновь преследовался за цикл «Этюды», содержавший нападки на министра внутренних дел последнего царского правительства, был сослан в Иркутск и вернулся в столицу после февральских событий 1917 года. К тому времени многочисленные романы, пьесы, очерки, памфлеты принесли Амфитеатрову широкую известность, его называли «русским Золя». Четыре послеоктябрьских года Амфитеатров прожил в Петрограде, откуда 23 августа 1921 года бежал с семьей в Финляндию, затем жил в Италии.

Умер Амфитеатров в 1938 году. Данная работа посвящена такой важной стороне литературной деятельности Амфитеатрова, как публицистика. 1.

Публицистика Амфитеатрова в период до его первой эмиграции

Больше мы никогда не увидимся. Выпросталось подземное озеро - и опять сухо. Амфитеатров рассуждает, когда и где появляется театр: когда существует... «Театру часто ставят в упрек, что свою огромную силу почти повелительн... Абрамович.

Публицистика Амфитеатрова в сибирской ссылке

Публицистика Амфитеатрова в сибирской ссылке. Единственное утешение для нашего брата - работать!» Потом пришло письм... Амфитеатров расценил эти письма как проявление гражданского мужества. «Сибирский мужик необыкновенно сметлив. Зато оно - хранитель этого национального старого ритуала, слова и обря...

литература, искусство, наука, когда за полтора года вымерло от голода, холода и непосильного труда 150 человек-литераторов, поэтов и ученых? Когда я собственными глазами видел на рынке, как старая, почтенная, заслуженная писательница стащила с прилавка кусок сала и она видела, что я вижу, и все-таки украла, потому что дома ждали ее полуживые от голода внуки Горький «сидел с сердитым лицом и белый, как скатерть». Амфитеатров заметил, что Уэллсу перестали переводить его речь. Пообещал, что завтра на английском вручит ее Уэллсу.

Горький говорил, заключая: «Из речей некоторых ораторов выяснилось, что они недовольны революцией.

Между тем эти ораторы сами недавно делали революцию Так не делали бы!» И вышел, не прощаясь. Спустя три года Амфитеатров не вытерпел, не выдержал и взялся за перо. Дело в том, что Горький опубликовал статьи о Ленине сравнивал вождя революции с Петром I. Ленину были даны характеристики: «терпеливый», «честнейший», «добрейший», «святой» Амфитеатров написал обширную статью «Ленин и Горький» И распространил ее в Питере. Ленин, в описании Горького, неожиданно «оказывался таким круглым дураком, таким самодовольным невеждою, таким бессердечным лицемером и негодяем». Это все было в статье Александра Валентиновича.

Теперь уже ждать четвертого ареста Амфитеатров не стал. 23 августа 1921 года на лодке вместе с семьей он переправился через Финский залив. В 30-е годы Амфитеатров пишет: «Надрыв мрачно обозначился в революцию 1917 года, когда народ, почти без сопротивления, равнодушно выдал свою Церковь с ее духовенством атеистам-большевикам на проклятье». За границей Амфитеатров опубликовал «Горестные заметки». Он приводит интересную статистику.

В Петрограде было в 1917 году два с половиной миллиона жителей, а в 1921 году - 700 000, включая гарнизон (на самом деле 500-600 тысяч). «Но Петроград никто не завоевывал, и жителей никто не уводил. И, тем не менее, в три года неведомо куда расточились три четверти населения! Даже классический пример древнего Рима бледнеет». Он пишет, что воспитать в людях «газетную ложь им (большевикам) и легко, и безопасно.

Ведь при отсутствии свободной печати их ложь никогда не встретит гласного авторитетного протеста, способного опереть свои опровержения на фактические улики Особенно легко и нагло приноровились они делать «обзоры печати», выхватывая и комбинируя строки ее такими шулерскими подтасовками, что зачастую они получают смысл, совершенно обратный тому, какой имели в оригинальной статье». Он возмущен арестом и расстрелом Гумилева, тот был крепкий монархист и, видимо, на допросе в этом признался.

Вспоминает Александра Блока, который после «Двенадцати» раскаивался, уничтожил все свои рукописи и «завещал не принимать никакой услуги от Смольного», И воля его была исполнена. Но «посмотрите, как хвалят Луначарского - пьесу «Фауст и город». Если бы эта вещица была представлена на просмотр года четыре назад, пусть даже в марксистский журнал, она «была бы встречена гомерическим хохотом, как претенциозное бумагомаранье гимназиста», но сейчас «не только ставится с огромными затратами на сцене государственных театров, но и воспевается хором льстецов как великое произведение.

А пресловутый Степанов-Нахамкес объявил в московских «Известиях» громогласно на всю «красную Россию», что отныне счастливая Совдепия обладает собственным Гете» Он размышляет, страдает, почему так произошло Не только потому, что Луначарский - нарком, но и потому, что «халтура» - одновременно и демон-покровитель, и демон-губитель советского государства. «Покровитель потому, что вся система внутренней политики Советского правительства свелась к старому цезаристическому девизу - «хлеба и зрелищ» плюс тюрьма и расстрел для всех дерзающих почитать эти блага недостаточными» Он пишет, что «балет - это любимое искусство большевиков, как ни странно, «всецело построенный на демократическом принципе «хлеба и зрелищ» занимает немалое место и имеет весьма ответственное значение. Денег на него не жалеют.

Я смотрел и только диву давался, что подобные роскошные постановки в городе, где на 600-700 тысяч остающихся жителей, пятьсот тысяч в этот день, наверное, ничего не ели, кроме двух-трех мороженых картофелин в пустом советском супе». В 20-е-30-е годы Амфитеатров активно сотрудничает с журналом «Русская правда» - органом Братства Русской Правды (БРП), единственной в своем роде антибольшевистской террористической организации. Вначале, правда, его смутило обилие юдофобских лозунгов в этом журнале.

Соколов-Кречетов - главный редактор журнала, на это возразил ему следующее. «Для нас Россия - выше всего и в нашей работе мы идем по линии наименьшего сопротивления, как то должен подсказать всякому политику простой холодный разум разъяснял Соколов Отбрасывая в сторону всякие глупые крайне-правые выдумки о «тайном кагале еврейских мудрецов» и о «всемирном жидомасонстве», которые якобы, как на шахматной доске, разыграли Русскую революцию, где мы все были неповинны, как барашки (выдумки, объясняемые всего более простою невежественностью и недостатком образования), мы, однако же, видим себя стоящими пред лицом того несомненного факта, что Русская революция если и не была разыграна Еврейством, то была стремительно подхвачена и захвачена Еврейством в такой мере, что очень скоро весь красный аппарат и правления государством, и правления партией оказался в еврейских руках и, чем выше, тем гуще. Эта насыщенность красных правящих слоев евреями такова, что народ с полной основательностью считает Красную власть еврейской, и наличность среди нее известного, убывающего ближе к командным высотам нееврейского процента не делает ее Нееврейской, как не делала некогда татарского ига нетатарским наличность в ханской ставке множества всяких инородных женщин и всевозможного происхождения ренегатов » Соколов доказывал, что, учитывая широко распространенные в народе антисемитские настроения, приходится забыть староинтеллигентские «табу» и «идти за общим голосом России». «Без антисемитской пропаганды невозможно сформировать национальное сознание.

Вот и приходится нам держаться на последней мыслимой позиции, что мы призываем только против ЕВРЕЙСКОЙ власти, а не против еврейского НАСЕЛЕНИЯ вообще.

Дальше ни ради каких интеллигентских «белых перчаток» податься некуда.

Мы только силимся, твердя о ХРИСТИАНСКОМ характере будущей Русской национальной революции, призывать не трогать мирных еврейских обывателей, мелкоту, женщин и детей…» «Вы нам нужны писал Соколов ибо Вы самый подходящий человек для выступления в нашу защиту. Думаю, что и Ваша совесть подскажет Вам то же. «Не людям служим, Богу и Родине служим». Таково наше правило.

Верим, что таково будет и Ваше»». Обращение к Амфитеатрову именно в данный момент Соколов объяснял тем, что после нескольких лет относительно «мирной» работы БРП, учитывая народные настроения, перешло к активным действиям. «Народ больше нечего убеждать, что ему плохо, и рассказывать, что такое большевизм.

Его надо призывать к действию и подавать сигнал «общей раскачки». В этом году мы этот сигнал подали и нашими силами открыли целую серию выступлений, повстанческих и террористических, по всей России». Амфитеатров, несомненно, был ценным приобретением БРП. Он страстно пропагандировал деятельность Братства в эмигрантской печати и неустанно призывал к материальному содействию этой единственной, с его точки зрения, боевой организации русского зарубежья. В особенности импонировал Амфитеатрову пропагандировавшийся и БРП антибольшевистский терроризм.

В цикле газетных статей, собранных впоследствии в книжке ««Стена Плача» и «Стена Нерушимая»», Амфитеатров обрушился на эмиграцию за ее пассивность, скупость и равнодушие к судьбе родины и православия. «Отчего мы такая дрянь?» - задавался вопросом автор «Господ Обмановых», сравнивая реакцию евреев на оскорбление арабами иудейской святыни Стены Плача в Иерусалиме (арабы проделали в ней отверстие для удобства прохода паломников в мусульманскую святыню - мечеть Омара) и русских на разрушение часовни Иверской Божьей Матери на Красной площади, поскольку она якобы мешала уличному движению.

Вялая реакция русских контрастировала с активным протестом евреев, приведшим к столкновениям с арабами в Иерусалиме; евреи, в отличие от русских, проявили солидарность; их протесты прокатились по всему миру. Единственно, кто заговорил тогда к русскому миру тем языком, какого требовал момент, было опять-таки Братство Русской Правды, ответившее на ужас события воплем гневного призыва: «Именем Бога и России призываем всех Русских граждан, готовых постоять за Божье и Русское дело, начать против представителей власти жестокий и беспощадный террор.

Не людям служим, Богу и Родине служим.

Русский террор есть Божий меч. Да здравствует Русский народный террор!» «Это, вот, слова настоящие, слова мужчин, слова воинов, слова «ополчившихся», слова «взявших меч», не страшась от меча погибнуть.» «< > Каждые два месяца оглашают братья свои успешные достижения и свои горестные утраты.

И, если дело не так быстро и широко, как хотелось бы, если оно вынуждено двигаться в путах кустарности, это уж вина не делателей, но эмиграции, оставляющей его на попечении «лепт вдовицы», которые, само собою разумеется, падают очень скудно.» Две темы: пассивности и скупости эмиграции, когда речь идет о пожертвованиях на борьбу с большевиками, и защиты терроризма как метода борьбы с ними, являются основными в «братской» публицистике Амфитеатрова. Защищая терроризм, Амфитеатров ссылался на анкету В.Л. Бурцева в «Общем деле» о приемлемости для борьбы с большевиками «методов «Народной воли»». Большинство участников опроса было «за». «По методам «Народной воли» воюет с большевиками Братство Русской Правды указывал Амфитеатров истребляя десятки советских чиновников и шпиков». В культурном мире, по мнению Амфитеатрова, едва ли найдется человек, способный «будучи в здравом уме» признавать террор нормальным государственным устоем в «перманентном» действии.

Но и, обратно, едва ли кто здравомыслящий и опытный житейски рискнет опровергать изречение одного американского друга России, что «бешеную собаку сперва убивают, а уже потом о ней рассуждают». Амфитеатров призывал к террору против большевиков не только внутри России, но и за ее пределами: «Нельзя, чтобы в то время, как в застенках ГПУ трещат выстрелы, умерщвляющие безвинно Долгоруких, Пальчинских и тысячи других, их же имена Ты, Господи, веси чтобы по Европе, как ни в чем не бывало, шлялись их палачи, облеченные в «неприкосновенные» звания «полпредов» и «торгпредов»; вся эта сволочь с окровавленными руками, открыто торгующая имуществом жертв своего разбоя с ее наглыми любовницами в краденых мехах и бриллиантах, с ее свитами из еще наглейших шпионов-чекистов, которые вон, в безнаказанной дерзости своей, дошли уже до того, что среди бела дня выкрадывают из эмиграции ее генералов.

Нельзя.

И если с этой сволочью не умеет или не хочет справиться местная власть наших убежищ, то справиться и расправиться - прямое дело самой эмиграции, каких бы сложных рисков это ни представляло и каких бы временно трудных последствий это ни влекло.» Писатель почитал за лучшее считать череду скандалов, сопровождавшую деятельность БРП с конца 1920-х годов, «сетями большевистской провокации». «И, к сожалению писал он, в сети провокации, пытавшейся разрушить БРП, попались тогда несколько деятелей, несомненно честных и даже энергичных, склонных к непосредственной активности, но страдающих русским пороком ревности ко всякому, кто «смеет делать то же самое дело, что я», в особенности если он «делает лучше, чем я» и, отсюда, одержимых жестоким упрямством предубеждения.

Теперь это, кажется, миновало, но все-таки если БРП существует и неутомимо действует, то эмиграция, за малым исключением нескольких крупных имен, была ему не помощницей, а тормозом.» Амфитеатров не стал, как когда-то, рваться на родину: «Если в эмиграции останется только десять человек, я буду в их числе; два человека - одним из них буду я; один человек - это буду я». ЗАКЛЮЧЕНИЕ В начале ХХ века всякий любитель чтения так или иначе знакомился с книгами и газетными статьями Александра Валентиновича Амфитеатрова.

Его книги были повсюду - в витринах магазинов, в киосках вокзалов, в вагонах На книжном рынке Амфитеатров «хорошо шел». Критик В.А.Львов- Рогачевский считал, что Амфитеатров занимает второе место (на первом - Анастасия Вербицкая). Спрос на его книги опережал спрос на книги Толстого, Достоевского, Чехова, Горького, Куприна «Кто он? Беллетрист? Критик? Публицист? Хроникер? Репортер? На каждый вопрос приходится отвечать «нет», а на все вместе «да» так сказала о нем Зинаида Гиппиус, не поклонница Амфитеатрова. «Профессия журналиста писал Амфитеатров, неблагоприятный фон для научной сосредоточенности.

Я мог бы заниматься любимым трудом своим лишь в промежутках публицистических статей, фельетонов, газетной полемики, редакционных занятий, приемов и разговоров». Но, пожалуй, его публицистичность была таким сознательно культивируемым качеством, как ни у кого другого в начале ХХ века. «Публицист по духу, любви и привычке, я остановился на беллетристической форме лишь потому, что у нас, в широкой публике, еще так мало читают «статьи», напечатанные без «разговоров». По моему мнению, в первую очередь Амфитеатров был талантливым публицистом, радеющим за судьбу своей Родины - России.

ЛИТЕРАТУРА 1. Динерштейн Е.Л. И.Д. Сытин М 1983. 2. Есин Б.И. История русской журналистики (1703-1917) М 2000. 3. Горький и русская журналистика // Литературное наследство. Т. 95. М.: Наука. 1988. 4. Менделеев А.М. Газета «Русское слово». Издатели, сотрудники, публикации.

М 2001. 5. Прокопов Т. Какая самопожертвенная жизнь! Вехи судьбы и творчества А.В. Амфитеатрова. // Нева. 2004. №1. 6. Сорокина В.В. Братство Русской Правды - последний литературный проект Соколова-Кречетова. // Новое литературное обозрение. 2003. №64.