Способность дифференцировать субъективную и объективную реальность /…/ для репортера – проблема профпригодности. Для аудитории – это проблема защиты своих прав, а для общества – просто вопрос выживания.
Е.Е. Пронина[20]
Прежде чем анализировать проблему в сфере журналистики, необходимо уточнить понятия «модель мира» и «картина мира», поскольку модель мира журналистики прочно интегрирована в общую модель мира и подчиняется ее законам.
Итак, картина мира – это детализированная система представлений человека о мире, других людях, о себе и своей деятельности. То есть картина мира – это некий набор наших знаний о реальности. В логико-лингвистических исследованиях картиной мира называют «исходный глобальный образ мира, лежащий в основе мировоззрения человека, репрезентирующий сущностные свойства мира в понимании ее носителей и являющийся результатом всей духовной активности человека».
Суммируя сказанное, можно считать, что под концептуальной картиной мира понимают совокупность знаний о мире, которая приобретается в деятельности человека, а также способы и механизмы интерпретации новых знаний.
Модель же мира представляется своеобразным набором сведений, в соответствии с которыми человек действует, исходя из которых принимает решения. То есть модель мира, в отличие от картины, имеет более прикладное и даже «рецептурное» значение. Журналистика в целом формирует такую модель. Ее сообщения – это набор сведений, с учетом которых складывается модель мира каждого конкретного представителя аудитории. Влияние картины мира журналистики на формирование модели мира читателя, зрителя, слушателя возрастает с каждым годом. Эта модель мира журналистики значительно изменяет, а иногда и искривляет картину мира человека, взаимодействуя с его мировидением.
Г.Г. Почепцов в книге «Информационно-политические технологии»[21] отмечает возможность существования естественной и навязанной модели мира. При этом он справедливо оговаривается, что выстраивание естественной (независимой) модели практически невозможно: человек неизбежно будет подвержен активному вторжению извне – не вторжению СМИ, так вторжению Церкви, Театра и т.д. И все же мы можем говорить если не о четком разграничении этих двух типов модели мира, то, по крайней мере, о тяготении модели мира индивида к тому или иному типу.
В.И. Постовалова выделяет и критерии оценки модели мира: ее адекватность действительному миру, оптимальность выбора ракурса для отображения человеческой жизнедеятельности, гармоническое равновесие между миром и человеком. Такая модель несет минимум психологического негатива. Насколько соответствует модель мира журналистики этим критериям? Зачастую не соответствует. Средства массовой информации подменяют нарратив поддержания модели мира нарративом изменения модели мира, и аудитория получает то, что сегодня называют медиареальностью.
Медиареальность – это некий мир, детально прорисованная, динамичная, самостоятельно развивающаяся структура на основе модели мира, которую создают СМИ.
Особенности ее пространственно-временных характеристик очевидны. Эти характеристики не соответствуют характеристикам реального мира. Пространство и время то сжимаются, то расширяются, а мы в них погружаемся на время потребления медиаинформации. Многомерность и клиповость сообщений, их наслаивание друг на друга, виртуализация, резкие скачки в пространственно-временном мире, яркая выраженность архетипических образов, примитивизация сложных явлений, карнавальность, произвольный сдвиг фокуса зрения рождает то, что можно определить как информационную фантомность.
Безусловно, любая информация в той или иной степени виртуальна, коль скоро она способна существовать самостоятельно, вне субъекта, в закрепленных печатно, аудиовизуально или другим путем состояниях. Но степень этой непохожести на оригинал разная: от более или менее реальной до полностью виртуальной или фантомной. При этом практически все свойства, о которых мы говорили выше, характерны именно для журнализма нашего времени. По мнению Л.Г. Свитич, гипотетически можно предположить, что в новом тысячелетии грядут вселенские перемены в изменении системы инфорвосприятия, инфорприема, инфопотребления и инфопроизводства, не всегда благоприятные[22].
Преодолевать эту ситуацию сложно. Многие исследователи подчеркивают существование убаюкивающего, трансового эффекта СМИ, ощущения доверия, которое они формируют. «Высшим пилотажем» работы со СМИ является менеджмент новостей (управление новостями, spin, «крутеж»), когда акцент переносится с интерпретации новостей и событий на делание самих событий. Менеджер новостей (spin doctor) не столько воздействует на журналистов, сколько на факты. Это может быть как сокрытие фактов, так и их обнаружение, как наведение блеска на прошедшие события, так и корректировка их последствий, а то и перевод общественного внимания на другие проблемы.
Сегодня эти процессы во многом соприкасаются с развитием сетевого мышления, построенного на тенденции к сетевому распространению информации. Для такого мышления характерно:
1. Психологическое ощущение возможности повтора. Со времен Гераклита известно, что «нельзя войти дважды в одну и ту же реку». Этот принцип кардинально меняется в эпоху Интернета и компьютерных систем. Любой браузер содержит кнопку «Назад», любая компьютерная программа имеет в составе кнопку «Undo». Любое действие можно отменить. Но и за пределами Интернета мы можем записать сообщение, перемотать пленку назад, перечитать что-то в газете. Такое положение вещей не может не отражаться на способе мышления, привыкании к тому, что любой поступок обратим;
2. Преобладание эвристики над доказательностью. Эта черта вытекает из предыдущей. Доказательность предполагает набор фактов, выстроенных в определенном порядке, продиктованном логикой, где один явно вытекает из другого. Однако такая линейная схема невозможна в условиях постоянных возвращений и скачков;
3. Активное использование процессов параллельной обработки информации, обуславливающее адекватность и скорость реагирования. Умберто Эко пишет о том, что компьютеры научили людей быстро читать. Быстрое компьютерное чтение обуславливается иным характером текста, отсутствием четкого деления на страницы, о которые читатель «спотыкается» в обычной книге. В сети текст представлен в платоновском смысле в виде идеи текста как такового. С ним можно делать все, что угодно: поменять размер, шрифт, привести его в удобное для себя состояние, и уже потом читать. Правда, утверждение некоторых исследователей о том, что в человеке часто имеет место параллельное чтение нескольких текстов, что само по себе ускоряет процесс переработки информации, кажется сомнительным;
4. Отторжение внешнего контроля. Этические нормы каждого индивида становятся единственным критерием его поведения. Возможность скрыть свою «внесетевую» личность позволяет проявиться подавляемым доселе моральными устоями общества качествам;
5. Доминирование открытой субъективности. Реанимация субъективности приводит к тому, что «мой взгляд» выставляется как приоритет для общества. Первые интернет-СМИ были именно авторскими проектами, где один человек, называющий себя сетевым журналистом, пропускал сквозь призму своей личности события сетевой и внесетевой действительности. Сегодня произошли некоторые изменения, но незначительные.
И все эти изменения далеко уже шагнули за границы сети. Они копируются и распространяются средствами массовой информации и переносятся «пользователями» в реальный мир. На стыке миров рождается медиареальность.
С психологической точки зрения проблема агрессивного конструирования медиареальности заключается в следующем: многие представители аудитории полагают, что СМИ служат тому, чтобы отражать окружающий нас мир. В информационных сообщениях говорится о том, что случилось в мире сегодня. Аналитика и публицистика отражают проблемы и вопросы, с которыми зрители и читатели сталкиваются в повседневной жизни. Присутствие насилия и низкопробных стереотипов лишь отражает уродливую реальность несовершенного мира. Реклама отражает наши потребности и желания. С этой точки зрения масс-медиа – это своего рода окно, через которое мы смотрим на реальный мир. Отчасти так оно и есть. Но лишь отчасти.
Мы считаем некоторые события и вопросы важными потому, что именно таковыми их представляют в новостях. Стереотипы, увиденные по телевизору, незаметно учат зрителей тому, что представляют собой различные группы людей. Реклама убеждает людей, что у них есть определенные потребности и желания, о которых они просто не знали ранее. С этой точки зрения роль СМИ не сводится к отражению того, что происходит вокруг нас. Скорее, они конструируют мир, который затем становится реальностью для потребителя. Этот мир может быть принят телезрителями, которые зачастую не подозревают о подобных скрытых процессах, считая, что их всего лишь развлекают. Через некоторое время образ мира, каким его сконструировали СМИ, может настолько укорениться в нашем сознании, что мы будем неспособны отличить его от реальности. При этом мы будем ощущать своего рода «сбои» во взаимодействии с окружением. Нас будет удивлять сама возможность этих «сбоев»: «Как же так, я действую по модели, тысячу раз продемонстрированной в прессе. Я действую по правилам, учитываю прописные истины. И это не срабатывает?» Потому и не срабатывает, что истины «прописаны» неадекватно.
Конечно, СМИ в значительной мере отражают то, что происходит вокруг. Однако они проявляют избирательность в отношении того, что рассказать нам о происходящих в мире событиях (навязывание повестки дня), а мы затем принимаем эту интерпретацию, которая становится частью наших представлений и нашего опыта.
Что заставляет нас принимать информацию из СМИ? Прежде всего, три параметра:
1. Фактичность, то есть вера в буквальную реальность сообщений СМИ. Эта реальность может быть передана на уровне стиля или содержания. Например, стиль подачи новостей предполагает большее подчеркивание фактической точности сообщения, чем стиль развлекательной программы.
Понимание фактичности происходит постепенно. Двухлетние дети совершенно не понимают репрезентативного характера телевизионных образов и пытаются ответить человеку на телеэкране, разговаривающему «с ними». Примерно к 10 годам суждения детей в отношении фактичности материала, по существу, эквивалентны суждениям взрослых. В переходный период, когда дети учатся «читать» телевизионные программы, на их эмоциональный опыт могут влиять сложность сюжета и то, насколько реалистичной им кажется программа. К примеру, обнаружили, что чем более реалистичной воспринималась какая-то серия комедии, тем большее значение придавали дети начальных классов аналогичным негативным эмоциональным событиям в своей жизни;
2. Социальный реализм, связанный с тем, насколько схожим или полезным кажется человеку изображение в СМИ его собственной жизни, пусть даже он признает вымышленный характер этого изображения. Например, зритель, твердо верящий, что в ток-шоу показаны реальные жизненные ситуации, будет видеть в них большую связь с собственной жизнью, чем зритель, считающий, что содержание ток-шоу совершенно нереалистично. Поскольку дети имеют намного меньший жизненный опыт, содержание телепередач им кажется более социально-реалистичным, чем взрослым. Им трудно оценить реальность телевизионных образов, так как не с чем их сравнивать. В целом, СМИ оказывают большее воздействие на тех, кто приписывает им большую социальную реальность.
Степень социального реализма возрастает, если зритель полагает, что персонаж играет активную роль в его собственной жизни. В крайних случаях имеет место бурное излияние скорбных чувств в отношении парасоциальных медиа-друзей, с которыми мы могли ни разу не встречаться. Наиболее запоминающееся из подобных проявлений чувств произошло в 1997 году после смерти принцессы Дианы. Персонажу даже необязательно быть реальным. Когда много лет назад телекомпания решила «убить» героя фильма «Военно-полевой госпиталь» полковника Генри Блейка, возвращавшегося на родину из Кореи, она была завалена письмами от охваченных горем и возмущенных поклонников, которые не оценили такого вторжения реальности военного времени в любимый комедийный сериал;
3. Резкое усиление информационных обменов. Как отмечает Г.Г. Почепцов[23], массовое сознание не способно сопротивляться большим объемам лавинообразно хлынувшей информации и вынуждено принимать ее. Именно поэтому информационные кампании, отличающиеся интенсивностью и многоканальностью, оказывают наиболее мощное воздействие на формирование медиареальности.