Основополагающая черта фоторепортажа – строгая документальность, невмешательство в течение событий. Но фотографируя действительность, репортёр не может гарантировать, что снятый им материал будет полностью соответствовать реальной жизни, реальному факту, который решено было запечатлеть. Сделанные снимки заключают в себе авторское отношение к материалу, поэтому результат фоторепортажа в немалой степени зависит от личности фотографа. Его позиция может быть активной или пассивной, правильной или ошибочной, но она неминуемо отражается в выборе тему, в использовании технических средств, определении съёмочных точек, ракурсов, крупных планов и т.д.
Являются ли документальными снимки Макса Альперта «Комбат» и Евгения Халдея «Знамя Победы над Рейхстагом»? Можно ли называть документальными другие снимки фронтовых фотокорреспондентов, отпечатанные для придания им большей выразительности и образности с нескольких негативов?
Самый известный случай в отечественной фотожурналистике, пожалуй, – снимок Дмитрия Бальтерманца «Горе», в который он, по собственному признанию, впечатал тяжелое трагическое небо, снятое в другое время и в другом месте, нежели основное событие.
Доподлинно также известно, что сюжет «Комбата» – не момент атаки, но и не инсценировка её, не срежиссированная фотожурналистом постановка. Это съёмка, осуществлённая не на передовой, а во время учебной отработки действий красноармейцев перед наступлением. Снимок, опубликованный без подписи, поясняющей и уточняющей эти моменты, стал символом героических подвигов пехотинцев, инструментом советской пропаганды.
Знамя, укреплённое над одним из куполов Рейхстага, накануне привез из Москвы в Берлин, обмотав вокруг себя, Евгений Халдей. Затем он передал один из будущих символов Великой Победы красноармейцам, которые с риском для жизни и водрузили его над логовом главарей фашистской Германии. С не меньшим риском для собственной жизни Евгений Халдей запечатлел факт водружения знамени над Рейхстагом. Снимок обошел десятки выставок, был опубликован в сотнях периодических изданий и фотоальбомов в разных странах.
И учения, и водружение Красного Знамени в боевых условиях – события реальные, фактические. Выходит, что и снимки документальные?..
Еще один весьма типичный пример, теперь из мирной жизни, с которым наверняка сталкивались в практике своей сотни опытных и начинающих фотокорреспондентов, представляющие самые разные издания. Уборочная страда, именуемая у нас не иначе как «битва за урожай», способствовала рождению нескольких фотожурналистских штампов, обошедших и районные, и областные, и центральные издания. Для «красоты» и масштабности картины, какой фотокорреспондент не «сгонял» на одно поле максимально возможное количество комбайнов? Чем выше ранг газеты, которую он представлял, тем больше комбайнов удавалось выстроить в неправдоподобно «красивую» композицию и запечатлеть так, как они никогда в жизни не работают, стоит только уехать фотокорреспонденту.
Документальны ли снимки, выполненные широкоугольными объективами, на которых выстроились на поле от пяти до двенадцати (известные мне случаи. – А. К.) комбайнов? Увы, документальны. Поскольку комбайны действительно стояли друг за другом на одном поле и хоть несколько десятков или сотен метров именно так и прошли. Правдив ли такой снимок, достоверен ли? Нет, увы. Потому что ни одна технология зерноуборки такой расстановки техники, снижающей её производительность, не предполагает. Нетипичная для уборочной страды расстановка техники на поле стала вполне типичной фотожурналисткой фальшивкой, штампом.
Документальный журналистский снимок – это полученное с помощью фотоаппарата изображение реальных героев и событий, не организованных фотожурналистом (автором снимка), сохраненное в архиве или опубликованное без каких-либо фактических изменений после съёмки (с применением современных компьютерных технологий) компоновки кадра и композиции, фальсифицирующих или искажающих ход, смысл и содержание события и роль каждого его участника, оказавшегося в кадре.
Есть смысл, нам кажется, уточнить и такую обязательную характеристику журналистской фотографии как достоверность.
Если рассматривать в отрыве от остальных только «техническую», а потому и весьма формальную составляющую снимка с комбайнами, то его можно было бы признать и документальным, и правдивым. Не рисовал же автор комбайны, в конце концов, ни кисточкой, ни с помощью «Фотошопа»! А какому ответственному секретарю или бильдредактору не хочется «украсить» газетную полосу позитивной фотографией, демонстрирующей нынешнюю мощь сельхозпроизводителя и подкрепляющей завтрашний оптимизм потребителя сельхозпродукции. Вот вам и честно исполненная (по Ленину) роль «коллективного пропагандиста и агитатора». Что касается читательской веры в правдивость газетных публикаций – она нередко становится жертвой эмоциональных представлений публикатора о эстетике и патриотичности газетной публикации. Вера в журналистскую фотографию как исторический документ становится такой же условностью, каких в нашей жизни, увы, не счесть.
Еще несколько лет назад фоторепортаж в классическом его понимании встречался на газетных страницах не так часто и состоял из двух максимум трех снимков. Сейчас при характеристике белорусских периодических изданий на их страницах можно увидеть фоторепортажи из пяти и более снимков. Это относится как к республиканским и областным изданиям, так и местной печати.