Художник и революция

Художник и революция. В 1905 году в разгар драматических событий первой русской революции в ряд с К. А. Тимирязевым и В. И. Вернадским, В. А. Серовым, В. Г. Короленко и Максимом Горьким, открыто выступившим против самодержавия, встал и Николай Андреевич Римский-Корсаков.

Людям, мало знавшим или вовсе не знавшим его, казалось удивительным, что далкий от политики, с головою ушедший в творчество и преподавание композитор неожиданно проявил яркий гражданский темперамент. Николай Андреевич не был революционером, об этом и спора нет. Но революцию делают не одни революционеры. Пока они одни, они е готовят и к ней готовятся. Революция начинается, когда в движение приходят массы. Как и многие, Николай Андреевич был потрясн кровавым воскресеньем.

Настолько потрясн, что просил не говорить с ним о происшедшем. Зная сдержанность и самодисциплину Корсакова, можно только подозревать, какая буря гнева и негодования кипела в нм. Это переживание вылилось в действие только в начале февраля, когда Римский-Корсаков открыто присоединил свою подпись к опубликованному 3 февраля постановлению московских композиторов и музыкантов. Особенно выделились энергией и силой выражения слова когда по рукам и ногам связана жизнь - не может быть свободно и искусство Когда в стране нет ни свободы мысли и совести, ни свободы мысли и печати, когда всем творческим начинаниям ставятся преграды чахнет художественное творчество.

Горькой насмешкой тогда звучит звание свободного художника, официальное звание, присваивавшееся лицам, успешно кончившим консерваторию. Мы - не свободные художники, а такие же бесправные жертвы современных ненормальных общественно-правовых условий, как и остальные русские граждане, и выход из этих условий, по нашему убеждению, только один Россия должна, наконец, вступить на путь коренных реформ. Десятого февраля 1905 года сходка учащихся Петербургской консерватории постановила присоединиться к постановленной московскими художниками и музыкантами резолюции, подкрепив свой протест забастовкой.

Революция вошла в стены консерватории. Обидно было ба, если бы совершенно сгладились и теперь уже полузабытые воспоминания об этой поре, со всеми е тяжлыми и необыкновенно прекрасными проявлениями писал в 1944 году М. Ф. Гнесин в статье Римский-Корсаков в общении с учениками На фоне этих событий вылита фигура Римского-Корсакова живое чувство реальности, зоркий ум и искреннее сочувствие освободительному движению вывели великого композитора из лагеря чиновной профессуры, сплотили около него передовую молоджь и, можно сказать, против всякого его желания сделали его центром консерваторских событий В действительности приостановка в занятиях была ба очень тяжеля Римскому-Корсакову, и он об этом говорил.

Но если это есть проявление того движения, которому я крайне сочувствую сказал он в одной из бесед с представителями студенческой сходки и вместо окончания фразы перешл прямо к действиям он присоединил свою подпись к письменному постановлению сходки, заключавшему требование временного закрытия консерватории в знак протеста против действий правительства 9 января 1905 года. Поддержка освободительного движения со стороны такого авторитетного лица, как Римский-Корсаков, конечно, окрыляла молоджь.

С точки зрения власти его роль становилась действительно опасной В это время концерты Музыкального общества в Петербурге, где запрещено играть сочинения опального композитора, оказываются под бойкотом и перестают собирать слушателей, а в Москве каждое исполнение его произведений вызывает нескончаемые овации.

Но высшей точкой торжества опального художника становится исполнение его ещ не шедшей в Петербурге оперы Кащей бессмертный силами бастующих учащихся под управлением Глазунова.

Помещение безвозмездно предоставила в свом театре великая артистка Вера Фдоровна Комиссаржевская, дочь известного в сво время оперного певца. Настало 27 марта. Спектакль состоялся в воскресенье, днм. Театр был переполнен. Потух свет. В глубоком низком регистре фаготов и контрабасов прозвучала томительно извивающаяся тема Кащея. Началось постоянное изумляющее слушателя чудо живой музыки. И нежное причитанье Царевны Ненаглядной Красы, этого полевого цветка, вянущего в Кащеевом царстве, и причудливые созвучия волшебного зеркальца, внезапно показавшего царевне е жениха Ивана Королевича в опасной близости к злой красавице, и ледяной пляс метели - одно из самых поразительных созданий композиторской фантазии Римского-Корсакова, и стремительный, вихреобразный полт выпущенного Кащеем из подвала Бури-Богатыря, вместе с которым слушатели на крыльях музыки уносятся в тридесятое царство, в заколдованные сады Кащеевны вс сливалось в безостановочный поток звуковых образов.

Грозное очарование оттачивающей свой меч Кащеевны, е истомно - вкрадчивая и одновременно воинственная тема, убаюкивающий лепет волн прибоя, душное благоухание белены и мака, струящееся в музыке, мгновенно обольщающее нехитрый разум и верное сердце Ивана Королевича, наконец, минутное роковое колебание Кащеевны, впервые пожалевшей того, кого убивает, и спасительное вторжение в застойно пряную атмосферу тридесятого царства отрезвляющей струи свежего воздуха, принеснного полтом Бури-Богатыря словом, то, что составило вторую картину оперы, ещ полнее, хотя бы в силу большей привычности и энергичного контраста к первой, зачаровывало слушателей.

И третья картина.

Злую колыбельную - проклятие пот царевна дремлющему бессмертному лежебоке Кащею. Вот и пришл конец его бессмертию. Бурный ветер принс Ивана Королевича к заждавшейся невесте. Следом - Кащеевна. Е поражает светлая любовь воссоединившихся, ещ более поражает внезапная жалость к ней царевны, целующей свою несчастливую соперницу.

Пала на землю заговорнная слеза, хранящая Кащееву смерть, и пришл конец его злому царству. Зазеленела, расцветилась цветами узнавшая, наконец, весну природа. На волю На волю Вам буря ворота раскрыла радостно провозглашает Буря-Богатырь. Гремит за кулисами хор недавних пленников Кащея. Скрылась Кащеевна, на е месте поднялась раскидистая плакучая ива. О красное солнце, свобода, весна и любовь - поют царевна и е жених. Конец. Гром аплодисментов. Море аплодисментов. Океан аплодисментов.

Поднимается занавес. На сцену выходит окружнный артистами, устроителями, студентами Римский-Корсаков. Зал неистовствует. На сцену поднимаются депутации со знаменами - от союза металлистов, от текстильщиков, от союза мастеров и техников, от конторских служащих. Дождь цветов. Венки Борцу, Великому художнику и гражданину, От учеников, телеграммы от Лядова, Репина и ещ, ещ Взволнованная речь В. В, Стасова, пламенная речь А. Н. Дроздова от учащихся, адреса делегаций Но тут чествование прерывается рукопашная схватка студентов с городовыми, невидимо происходящая за кулисами, окончилась победой городовых.

Опущенный полицией железный занавес, падая, чуть не придавил Николая Андреевича, успевшего, однако, спрыгнуть в оркестр. Римский-Корсаков писал Ястребцев удостоился таких оваций, каких, по всей вероятности, не удостаивался никто, нигде и никогда. В декабре состоялось возвращение многих композиторов в консерваторию. Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии.

Написанный в 1903 1905 годах Китеж теснейшим образом связан с ранее созданными операми Римского-Корсакова. С одними сближают его глубина и необычная для оперы значительность темы. Ведь речь в ней идт об одном из самых трагических моментов в истории русского народа - татарском нашествии тринадцатого века и об одном из самых фундаментальных вопросов жизни - истинности или мнимости добра. С другими операми Китеж связывает эпическая широта и монументальность. С третьими - прямое музыкальное родство.

Так, в потрясающей сцене татарского набега на мирный, врасплох захваченный город узнаются отзвуки полного отчаяния хора псковичей, ожидающих въезда царя Ивана. Так в мелодии полубезумного, истерзанного нечистой совестью Гришки Кутерьмы доведена до предельной тревоги, до крайней остроты когда то плавная, раздольная тема ариозо Садко, оставшегося один-одиншенек на океанском просторе. Так тема китежского звона, проходящего через многие вершинные эпизоды оперы, свободно меняют свою окраску от мрачной набатной до светлой и величавой, обнаруживает органическую близость к изящной, почти игрушечной теме города Леденца в Сказке о царе Салтане.

И вместе с тем Сказание о невидимом граде занимает совершенно исключительное, единственное в свом роде место не только среди опер своего автора, но и среди сценических созданий Глинки, Мусоргского, Бородина, Танеева, да и всей оперной музыки вообще. Опера была поставлена в Мариинском театре 7 февраля 1907 года. Дирижировал Ф. М. Блуменфельд, декорации писались по эскизам К. А. Коровина и А. М. Васнецова, ключа к музыке Китежа не нашедших.

С громадной силой проникновения в образ Кутерьмы воплотил его И. В. Ершов. Пятнадцатого февраля 1908 года Сказание показал Большой театр. Несмотря на превосходное музыкальное руководство В. И. Сука и уже давно укоренившуюся у москвичей любовь к музыке Римского-Корсакова, успеха не было и здесь. Опера казалась длинной, скучной, лишнной действия. Неудовлетворительна была и постановка.

В сущности никто не знал как ставить неоперную оперу, с длительными разговорами и длительным пребыванием музыки в одном и том же, как думалось многим, устойчивом настроении. Сам Римский-Корсаков видел в своей опере сочинение, завершающее его творческий путь, своего рода итог его музыкальной жизни. Одно время он даже думал не давать Сказания театрам и оставить его произведением, имеющим быть исполненным после смерти автора.