Триумф и кризис демократической мысли. Ничто не казалось после окончания первой мировой войны столь непререкаемым как победа демократической идеи. Если в 1914 году в Европе насчитывалось три республики и семнадцать монархий, то четыре года спустя число республиканских и монархических государств сравнялось.
И только Германия, первоначально временно задетая и даже охваченная этим духом, казалась теперь сопротивлявшейся ему среди прямо-таки необозримой толчеи партий и клубов, придерживавшихся идей фелькише, в стране воинственных орденов и добровольческих отрядов шла организация отпора созданной войной реальности.
Революция воспринималась этими группами чужой и навязанной насильно, она была для них синонимом всего, что противоречит немецкому пониманию государства. Бывшие противники Германии увидят в этих симптомах национального протеста реакцию строптивого и извечно авторитарного народа на демократию и гражданское самоопределение.
Однако картина победоносной демократии, породившая так много надежд, была обманчивой, и момент, когда уже казалось, что демократия получает свое историческое воплощение, стал одновременно и началом ее кризиса. Всего несколько лет спустя демократическая идея в самом ее принципе была поставлена под сомнение, и то, что только вчера торжествовало, было затоптано куда более дикими триумфами. Наиболее крупные успехи этих движений отмечались в тех странах, где война пробудила или заставила осознать мощные комплексы неудовлетворенности и где, в частности, войне сопутствовали революционные восстания левого толка.
Национал-социализм был всего лишь разновидностью этого европейского покроя движения протеста и сопротивления, решившего перевернуть мир. 4.2.