Результат. Голод. года. Результатом этих процентных побед стала полная и длительная дезорганизация сельскохозяйствен¬ного производства. Угроза коллективизации побуждала кресть¬ян забивать скот (поголовье крупного рогатого скота уменьши¬лось на четверть в период между 1928—1930 гг.). Нехватка се¬мян для весеннего сева, вызванная конфискацией зерна, предвещала катастрофические последствия. В своей статье «Головокружение от успехов», появившейся в «Правде» 2 марта 1930 г Сталин осудил многочисленные случаи нарушения принципа добровольности при организации колхозов, «чиновничье декретирование колхозного движения». Он критиковал излишнюю «ретивость» в деле раскулачивания, жертвами которого стали многие середняки.
Обобществлению часто подвергался мелкий скот, птица, инвентарь, постройки. Необходимо было остановить это «головокружение от успехов» и покончить с «бумажными колхозами, которых еще нет в дей¬ствительности, но о существовании которых имеется куча хва¬стливых резолюций». В статье, однако, абсолютно отсутствова¬ла самокритика, а вся ответственность за допущенные ошибки возлагалась на местное руководство.
Ни в коей мере не вставал вопрос о пересмотре самого принципа коллективизации. Эф¬фект от статьи, вслед за которой 14 марта появилось постанов¬ление ЦК «О борьбе против искривления партийной линии в колхозном движении», сказался немедленно. Пока местные партийные кадры пребывали в полном смятении, начался мас¬совый выход крестьян из колхозов (только в марте 5 млн. чело¬век). К 1 июля коллективизированными оставались не более 5,5 млн. крестьянских хозяйств (21% общего числа крестьян) или почти в 3 раза меньше, чем на 1 марта.
Возобновленная с новой силой к осени 1930 г. кампания хлебозаготовок способствовала росту напряженности, временно спавшей весной. Исключительно благоприятные погодные ус¬ловия 1930 г. позволили собрать великолепный урожай в 83,5 млн. т (на 20% больше, чем в предьщущем году). Хлебозаготов¬ки, осуществляемые проверенными методами, принесли госу¬дарству 22 млн. т. зерна, или в два раза больше, чем удавалось получить в последние годы нэпа. Эти результаты, достигнутые на самом деле ценой огромных поборов с колхозов (доходив¬ших до 50—60% и даже до 70% урожая в самых плодородных районах, например на Украине), могли только побудить власти к продолжению политики коллективизации.
На крестьян снова различными способами оказывалось давление: районы, сопро¬тивлявшиеся коллективизации, отстранялись от промтоварного снабжения; колхозам отдавались не только конфискованные кулацкие земли, но и все пастбища и леса, находившиеся в об¬щем пользовании крестьян; наконец, прокатилась новая волна раскулачивания, охватившая на Украине 12—15% крестьянских хозяйств.
Реакция крестьян на этот грабеж средь бела дня была ожесточенной: во время хлебозаготовок 1930—1931 гг. отделы ГПУ зарегистрировали десятки тысяч случаев поджогов колхоз¬ных построек.
Несмотря на это, к 1 июля 1931 г. процент кол¬лективизированных хозяйств вернулся к уровню 1 марта 1930 г. (57,5%). Отобранное у крестьян зерно предназначалось для вывоза, преимущественно в Германию. Эта страна обязалась в рамках торгового германо-советского соглашения, подписанного в ап¬реле 1931 г предоставить Советскому Союзу значительные кредиты (более 1 млрд. марок). В обмен на необходимую для индустриализации технику (с 1931 по 1936 г. половина всей ввозимой в СССР техники была немецкого происхождения) со¬ветская сторона брала обязательства снабжать Германию сель¬скохозяйственным сырьем и золотом.
Добыча этого металла с начала 30-х годов достигла небывалых размеров, прежде всего на Колыме и в районах Крайнего Севера, где в качестве рабо¬чей силы использовались заключенные — в основном раскула¬ченные крестьяне. К концу лета 1931 г. хлебозаготовки начали давать сбои: снизились поступления зерновых. Власти решили направить в деревню 50 тыс. новых уполномоченных в качестве подкрепле¬ния местному аппарату.
Из-за неурожая в восточных районах страны особенно суровому обложению подвергли Украину. Ты¬сячи колхозов остались полностью без кормов и почти без се¬мян. Несмотря на очень посредственный урожай (69 млн. т), во время хлебозаготовок было изъято рекордное количество зерна (22,8 млн. т), из них 5 млн. т пошли на экспорт в обмен на тех¬нику. Насильственное изъятие одной трети (а в некоторых кол¬хозах до 80%) урожая могло лишь окончательно расстроить производственный цикл. Уместно напомнить, что при нэпе крестьяне продавали всего от 15 до 20% урожая, оставляя 12— 15% на семена, 25—30% — на корм скоту, а остальные 30—35% — для собственного потребления.
Правительство, воодушевлен¬ное успехами хлебозаготовок, наметило на 1932 г. план в 29,5 млн. т. А на Украине между тем появлялись первые признаки «критической продовольственной ситуации». Назревал и становился неизбежным конфликт между иду¬щими на всяческие уловки во имя сохранения части урожая крестьянами, с одной стороны, и властями, обязанными любой ценой выполнить план по хлебозаготовкам, — с другой.
Заготовки 1932 г. протекали очень медленно. С началом новой жат¬вы крестьяне, часто в сговоре со своими руководителями, стре¬мились пустить в употребление или припрятать все, что только можно. Власти тотчас же вознегодовали по поводу «разбазари¬вания народного богатства». 7 августа 1932 г. был издан закон, позволявший приговаривать к высылке сроком до 10 лет за ущерб наносимый колхозу.
Осенью 1932 г. правительство со¬бралось нанести решительный удар по колхозникам, которые, по словам Сталина, целыми отрядами выступали против Совет¬ского государства. В соответствии с законом от 7 августа и статьей 58 Уголовного кодекса (которая позволяла осудить вся¬кого, кто совершил какое-либо действие, подрывающее совет¬скую власть) десятки тысяч колхозников были арестованы за самовольное срезание небольшого количества колосьев ржи или пшеницы.
О размахе репрессий может свидетельствовать секретный циркуляр, датированный 8 мая 1933 г. В нем указы¬валось на необходимость навести порядок в произведении аре¬стов, совершаемых кем попало, разгрузить места заключения и в течение двух месяцев снизить общее число заключенных с 800 до 400 тыс. человек. Репрессиям подвергались не только рядовые колхозники, но и председатели колхозов. 36% из них были смещены с должностей, и почти всем было предъявлено обвинение в антигосударственной деятельно¬сти, направленной на саботаж хлебозаготовок. Чистка косну¬лась и партийцев — примерно треть из них пострадала.
Продотряды, осуществлявшие заготовки, совершали настоящие кара¬ульные экспедиции, прежде всего в зерновых районах. В своих Действиях они не останавливались даже перед изъятием всего колхозного зерна, в том числе выделенного на семена и оплату работу. Результатом этих действий был страшный голод, от которо¬го погибло, главным образом на Украине, от 4 до 5 млн. чело¬век. В отличие от 1921 г когда голод был официально признан и власти обратились за международной помощью, на этот раз существование «критической продовольственной ситуации» в украинской деревне полностью отрицалось правительством.
Сведения о массовом голоде скрывались даже внутри страны. В наиболее пострадавших районах воинские подразделения сле¬дили за тем, чтобы крестьяне не покидали свои деревни. В ито¬ге массового ухода из деревень, как в 1921—1922 гг не про¬изошло. 8. Следствия. 1933-1936 год. После этой катастрофы правительство признало необходи¬мость пересмотра методов проведения заготовок.
Были пред¬приняты шаги по централизации и объединению разрозненных органов в единый Комитет по заготовкам (Комзаг), подчиняв¬шийся непосредственно Совету Народных Комиссаров. Этими действиями руководство признало первостепенную значимость ежегодной хлебозаготовительной кампании, являвшейся, по словам Кирова, концентрированным выражением всей полити¬ки в деревне, пробным камнем нашей силы и слабости, силы и слабости наших врагов.
Были произведены также преобразова¬ния в структуре органов управления. Создавались политотделы, состоящие из проверенных людей, имеющих все основания «гордиться» своим богатым опытом работы, чаще всего в орга¬нах госбезопасности или в армии. Политотделы руководили де¬ятельностью машинно-тракторных станций, являвшихся основ¬ными органами контроля за сельскохозяйственным производст¬вом, а также «присматривали» за местными партийными инстанциями, считавшимися чересчур либеральными по отно¬шению к крестьянам.
Наконец, по Постановлению от 19 января 1933 г. заготовки становились составной частью обязательного налога, взимаемо¬го государством и не подлежащего пересмотру местными вла¬стями. Эта мера в принципе должна была защитить колхозы от бесконтрольных многократных обложений, произвольно назна¬чаемых местными властями. Но на самом деле, не снижая раз¬мера отчислений в пользу государства, постановление лишь утяжелило участь крестьян.
В придачу к налогу колхозники обязывались оплачивать натурой услуги. Этот весьма значительный сбор давал в 1930-е годы минимум 50% хлебозаготовок. Сверх того государство полностью брало на себя контроль за размерами посевных площадей и урожая в колхозах, несмотря на то что они, как предполага¬лось по их уставу, являлись социалистическими кооперативами и подчинялись только общему собранию колхозников. Размер государственного налога при этом определялся исходя из жела¬емого результата, а не из объективных данных.
Наконец, чтобы закрыть всякую лазейку, через которую продукция могла бы уйти из-под контроля государства, в марте 1933 г. было издано постановление, по которому, пока район не выполнит план по хлебозаготовкам, 90% намолоченного зер¬на отдавалось государству, а оставшиеся 10% распределялись среди колхозников в качестве аванса за работу. Открытие кол¬хозных рынков, легализованных с лета 1932 г. с целью смягче¬ния катастрофической ситуации с продовольствием в городах, также зависело от того, справлялись ли колхозы района с вы¬полнением плана.
Для установления полного контроля государ¬ства над деревней оставалось коллективизировать 5 млн. сохра¬нившихся еще к началу 1934 г. единоличных хозяйств. На июльском (1934 г.) пленуме ЦК существование этих 5 млн. «спекулянтов» было признано неприемлемым. Власти объявили об установлении исключительно высокого денежного обложе¬ния крестьян-частников. Кроме того, размер государственного налога был увеличен для них на 50% и в таком виде значитель¬но превосходил уровень платежеспособности мелких произво¬дителей.
Для частников оставалось только три выхода из этой ситуации: уйти в город, вступить в Колхоз или стать наемным рабочим в совхозе. На Втором съезде колхозников (по сущест¬ву, колхозных активистов), проходившем в феврале 1935 г Сталин с гордостью заявил, что 98% всех обрабатываемых зе¬мель в стране уже являются социалистической собственностью. В том же 1935 г. государство изъяло у села более 45% всей сельскохозяйственной продукции, т.е. в три раза больше, чем в 1928 г. Производство зерна при этом снизилось, несмотря на рост посевных площадей, на 15% по сравнению с последними годами нэпа. Продукция животноводства едва составила 60% уровня 1928 г. 9. Заключение.
За пять лет государству удалось провести «блестящую» опе¬рацию по вымогательству сельхозпродукции, покупая ее по смехотворно низким ценам, едва покрывавшим 20% себестои¬мости. Эта операция сопровождалась небывало широким при¬менением принудительных мер, которые содействовали усиле¬нию полицейско-бюрократического характера режима.
Насилие по отношению к крестьянам позволяло оттачивать те методы репрессий, которые позже были применены к другим обще¬ственным группам. В ответ на принуждение крестьяне работали все хуже, поскольку земля, по существу, им не принадлежала. Государству пришлось внимательно следить за всеми процесса¬ми крестьянской деятельности, которые во все времена и во всех странах весьма успешно осуществлялись самими крестья¬нами: пахотой, севом, жатвой, обмолотом и т.д. Лишенные всех прав, самостоятельности и всякой инициативы, колхозы были обречены на застой.
А колхозники, перестав быть хозяевами превращались в граждан второго сорта. 10.