БОЖЕСТВЕННЫЙ ВЕСПАСИАН. Веспасиан родился в земле сабинов, близ Реате в деревушке под названием Фалакрины, вечером в пятнадцатый день до 1 декабрьских календ, в консульство Квинта Сульпиция Камерина и Гая Поппея Сабина, за пять лет до кончины Августа.
Рос он под надзором Тертуллы, своей бабки по отцу, в ее поместье близ Козы. Уже став правителем, он часто посещал места своего детства виллу он сохранял в прежнем виде, чтобы все, к чему привык его взгляд, оставалось нетронутым. А память бабки чтил он так, что на праздниках и торжествах всегда пил только из ее серебряного кубка. После Нерона, когда за власть боролись Гальба, Отон и Вителлий, у него явилась надежда стать императором. Внушена она была ему еще раньше, и вот какими знаменьями.
В загородном имении Флавиев был древний дуб, посвященный Марсу, и все три раза, когда Веспасия рожала, на стволе его неожиданно вырастали новые ветви явное указание на будущее каждого младенца. Первая была слабая и скоро засохла и действительно, родившаяся девочка не прожила и года вторая была крепкая и длинная, что указывало на большое счастье а третья сама была как дерево.
Поэтому, говорят, отец его Сабин, ободренный вдобавок и гаданием, прямо объявил своей матери, что у нее родился внук, который будет цезарем, но та лишь расхохоталась на это и подивилась, что она еще в здравом уме, а сын ее уже спятил. Потом, когда он был эдилом, Гай Цезарь рассердился, что он не заботится об очистке улиц, и велел солдатам навалить ему грязи за пазуху сенаторской тоги но нашлись толкователи, сказавшие, что так когда-нибудь попадет под его зашиту и как бы в его объятия все государство, заброшенное и попранное в междоусобных распрях.
Щедр он был ко всем сословиям сенаторам пополнил их состояния, нуждавшимся консулярам назначил по пятьсот тысяч сестерциев в год, многие города по всей земле отстроил еще лучше после землетрясений и пожаров, о талантах и искусствах обнаруживал величайшую заботу. Латинским и греческим риторам он первый стал выплачивать жалованье из казны по сто тысяч в год выдающихся поэтов и художников, как, например, восстановителя Колосса и Венеры Косской, он наградил большими подарками механику, который обещался без больших затрат поднять на Капитолий огромные колонны, он тоже выдал за выдумку хорошую награду, но от услуг отказался, промолвив Уж позволь мне подкормить мой народец. На зрелищах при освящении новой сцены в театре Марцелла он возобновил даже старинные представления. Трагическому актеру Апелларию он дал в награду четыреста тысяч сестерциев, кифаредам Терпну и Диодору по двести тысяч, другим по сотне тысяч, самое меньшее по сорок тысяч, не говоря о множестве золотых венков.
Званые пиры он также устраивал частые и раскошные, чтобы поддержать торговцев съестным.
На Сатурналиях он раздавал подарки мужчинам, а в мартовские календы женщинам. Все же загладить позор былой своей скупости ему не удалось. Александрийцы неизменно называли его селедочником, по прозвищу одного из своих царей, грязного скряги. И даже на его похоронах Фавор, главный мим, выступая, по обычаю, в маске и изображая слова и дела покойника, во всеуслышанье спросил чиновников, во сколько обошлось погребальное шествие? И услышав, что в десять миллионов, воскликнул Дайте мне десять тысяч и бросайте меня хоть в Тибр! Роста он был хорошего, сложения крепкого и плотного, с натужным выражением лица один остроумец метко сказал об этом, когда император попросил его пошутить и над ним Пошучу, когда опорожнишься. Здоровьем он пользовался прекрасным, хотя ничуть о том не заботился, и только растирал сам себе в бане горло и все члены, да один день в месяц ничего не ел. Образ жизни его был таков.
Находясь у власти, вставал он всегда рано, еще до свету, и прочитывал письма и доклады от всех чиновников затем впускал друзей и принимал их приветствия, а сам в это время одевался и обувался.
Покончив с текущими делами, он совершал прогулку и отдыхал с какой-нибудь из наложниц после смерти Цениды у него их было много. Из спальни он шел в баню, а потом к столу в это время, говорят, был всего добрее и мягче, и домашние старались этим пользоваться, если имели какие-нибудь просьбы.
Даже страх перед грозящей смертью не остановил его шуток когда в числе других предзнаменований двери Мавзолея вдруг раскрылись, а в небе появилась хвостатая звезда, он сказал, что одно знаменье относится к Юнии Кальвине из рода Августа, а другое к парфянскому царю, который носит длинные во косы когда же он почувствовал приближение смерти, то промолвил Увы, кажется, я становлюсь богом. В девятое свое консульство он находясь в Кампании, почувствовал легкие приступы лихорадки.
Тотчас он вернулся в Рим, а потом отправился в Кутилии и в реатинские поместья, где обычно проводил лето. Здесь недомогание усилилось, а холодной водой он вдобавок застудил себе живот. Тем не менее он продолжал, как всегда, заниматься государственными делами и, лежа в постели, даже принимал послов. Когда же его прослабило чуть не до смерти, он заявил, что император должен умереть стоя и, пытаясь подняться и выпрямиться, он скончался на руках поддерживавших его в девятый день до июльских календ, имея от роду шестьдесят девять лет, один месяц и семь дней. Всем известно, как твердо он верил всегда, что родился и родил сыновей под счастливой звездой несмотря на непрекращавшиеся заговоры, он смело заявлял сенату, что наследовать ему будут или сыновья, или никто.
Говорят, он даже видел однажды во сне, будто в сенях Палатинского дворца стоят весы, на одной их чашке Клавдий и Нерон, на другой он с сыновьями, и ни одна чашка не перевешивает.
И сон его не обманул, потому что те и другие правили одинаковое время ровно только же лет.