Международные связи Новгорода

Международные связи Новгорода. Памятники древнескандинавской письменности – рунические надписи, исландские саги, географические трактаты – содержат несколько десятков упоминаний Новгорода и Новгородской земли.

Новгород – самый известный в древнескандинавской письменности город Восточной Европы. Особое значение Новгорода для скандинавов отразилось в их представлении о его месте в политической структуре Древнерусского государства. Опередив Киев в контактах с варягами, он вошел в традицию королевских саг как столица Руси. Средневековый Новгород был для европейцев частью далекой и загадочной Московии, интерес к которой для них всегда носил привкус экзотики.

Поэтому в их описаниях наряду с достоверными фактами присутствовали фантазии и вымысел. Так, итальянский историк-гуманист Паоло Джовио (Павел Иовий) считал, что «В Новгороде царит почти вечная зима и тьма весьма продолжительных ночей, но во время солнцестояния там стоит почти непрерывный солнечный жар и зной». В XV веке Новгород и его владения появляются на европейских географических картах. Названия «Новгород» и «Ногардия» картографы и географы того времени относили не только к самому городу, но и ко всем новгородским землям и даже всему Русскому государству.

Но это был взгляд иностранцев. Новгород, действительно, имел многочисленные отношения с другими государствами. И, прежде всего, это скандинавские страны. С ними киевских князей связывали давнишние династические отношения. Оттуда черпали они наемные военные силы, оттуда шел «непрерывный приток варяжских искателей приключений, жадных до славы и грабежа». С этими странами Новгород связывали многочисленные торговые отношения, существовала развитая система торговых путей.

Как свидетельствуют археологические и письменные источники, наиболее значительная роль в этих связях принадлежала Волховско-Ладожско-Невскому пути, преимущества которого по отношению к другим магистралям — различным вариантам коммуникаций, проходившим по Луге и через Псковско-Чудское озеро, очевидно, так как он несмотря на все имевшиеся препятствия не имел сухопутных участков и кратчайшим путем выходил к морским портам Новгородской земли — Ладоге и позднее к Орешку4. После крещения международные связи Древней Руси значительно расширились и окрепли.

Киевское государство вступило в сношения не только с Византией, но и с католическими странами Средней Европы как равный и полноправный член христианского общества. Владимир Святославич, по словам летописи, «жил с князьями окольными в мире – с Болеславом польским и со Стефаном венгерским и с Андрихом [Удальрихом] чешским, и были между ними мир и любовь». Этими словами довольно точно определяется ближайшее политическое окружение Киева. К перечисленным окольным странам следует прибавить Скандинавию, связь с которой не порывалась и в XI веках.

Политические отношения скреплялись брачными союзами. Болеслав Храбрый, князь польский, сватался за дочь Владимира Предславу; его преемник Казимир был женат на другой дочери Владимира Марии Доброгневе. Младшая дочь Ярослава Анастасия была за венгерским королем Геральдом Гардрада.

Сам Ярослав был женат на дочери шведского короля Олафа – Ингигерде5. С распадом Киевского государства на ряд обособленных княжеств, который начался после смерти Ярослава и завершился в XII веке, не прекратились сношения Киевской Руси с Византией и Западной Европой. «Слава великая» русских князей, если верить летописи, доходила «ко странам дальним: к грекам, и к венграм, и к ляхам, и к чехам, и даже до Рима». Сохранялись стародавние связи со странами Северо-Западной Европы. Владимир Мономах был женат на Гиде, дочери англосаксонского короля Гаральда.

Международные отношения Северо-Восточной Руси в XIII-XV веках. После завоевания и опустошения Русской земли монголо-татарами международное значение русских княжеств очень пошатнулось. Юго-западные русские земли подпали постепенно под власть великих князей литовских и Польши и на долгое время утратили свою самостоятельность. Северо-Восточная Русь, отрезанная Литвой и немецкими рыцарями от общения с Западной Европой, угнетенная татарским игом, которое «не только давило, но оскорбляло и сушило душу народа, ставшего его жертвой», была почти совершенно оторвана от общения с другими народами. В течение XIV и даже первой половины XV веков международные отношения Северо-Восточной Руси ограничивались почти исключительно Золотой Ордой, Византией, Литвой и торговыми сношениями Новгорода с немецкой и шведской Прибалтикой.

Связь Северо-Восточной Руси с Византией поддерживалась зависимостью русской церкви от константинопольского патриарха.

Отношения с Литовским великим княжеством определялись почти исключительно необходимостью обезопасить русские земли от наступления литовских феодалов. Сношения Новгорода с прибалтийскими городами, объединившимися в XIV веке в сильный Ганзейский союз, велись в тех же направлениях, какие намечались в договорах XII и XIII веков. Характерная особенность новгородских договоров XIV-XV веков заключалась в том, что хотя они и писались от имени великого князя, но фактически заключались выборными властями боярской республики, каковой был в то время Новгород епископом, посадником и тысяцким, иногда при участии представителей «концов» (на которые делился город) и отдельных разрядов новгородского населения.

В Новгороде вся внешняя политика фактически возглавлялась новгородским «владыкой» (епископом). Переговоры как с немцами и шведами, так и с великим князем владимирским велись при его непосредственном участии. Договоры заключались по его «благословению», и в договорных грамотах его имя со стороны Новгорода ставилось на первое место.

В отношении немецких купцов во время их пребывания в Новгороде он выступал в качестве патрона и посредника при их столкновениях с новгородцами. Новгородский владыка являлся посредником и между Новгородом и великим князем. В 1397 году, когда между великим князем Василием Дмитриевичем и новгородцами произошел разрыв, архиепископ Иоанн обратился к нему с ходатайством: «Чтобы ты, господин и сын, князь великий, благословение мое и слово принял и новгородское челобитье, а с Новгорода – с мужей вольных – нелюбье сложил, а принял бы их в старину». Но князь великий отказался принять условия, предложенные митрополитом, и мира «не дал». Таким образом, новгородский архиепископ выступал защитником новгородского боярства и брал на себя охрану «старины», т.е. порядков феодальной раздробленности6.