Глава I. Королевский пир

Глава I. Королевский пир. Формы социальных связей, характерные для Скандинавии эпохи викингов — пиры и обмен дарами (эти институты были присущи не одним только народам европейского Севера, но здесь они выступают с особой рельефностью). О пирах у древних германцев рассказывает уже Тацит. Вот что он пишет: «Не существует другого народа, который с такой же охотою затевал бы пирушки и был бы столь же гостеприимен.

Отказать кому-нибудь в крове, на их взгляд, – нечестие, и каждый старается попотчевать гостя в меру своего достатка. А когда всем его припасам приходит конец, тот, кто только что был хозяином, указывает, где им окажут радушный прием, и вместе со своим гостем направляется к ближайшему дому, куда они и заходят без приглашения» . А.Я. Гуревич отмечает, что «пир был важнейшим моментом общественной и духовной жизни скандинавов.

Когда у них начала укрепляться королевская власть, короли с дружинами стали разъезжать по стране, останавливаясь в принадлежащих им усадьбах, куда население окружающей местности свозило продовольствие, необходимое для устройства пира. На этих встречах конунга с местными жителями, так же как и на судебных сходках обсуждались важнейшие вопросы их социальной жизни и разрешались споры; совместный пир сближал конунга с крестьянами и местной знатью.

На пирах рассказывались саги и предания, скальды в своих песнях славили подвиги вождя» . Наиболее богатыми, торжественными и престижными были разнообразные пиршества в среде знати, особенно те, которые устраивали или посещали короли.

Какие основные поводы были для пиров? Традиционным поводом для пира служили свадьбы и тризны, а так же пировали по случаю судебно-административных собраний – тингов, областных и особенно общих для всей страны. По обычаю, новый конунг, избранный на общем тинге, объезжая свои владения, ездил по «малым конунгам», пируя у каждого вместе со своей дружиной в течение суток. Однако стоить отметить тот факт, что для многих конунгов пиры служили еще и способом существования. До сложения стройной административно-фискальной службы и налоговой системы конунги вместе со своей дружиной ездили по пирам, где кормились и добирали с окружающего населения нужные им припасы и положенные подати, одновременно наводя на данной территории порядок. В том, что касается темы пира, и пира королевского, "Пряди об исландцах" – один из главных и содержательных источников, касающихся нашей темы. Они включают немало описаний пиршественных собраний, которые происходили на высших ступенях общественной лестницы страны XIII - начале XIV столетия, — собраний в кругу приближенных к трону, придворных конунга (куда входила и дружина) и избранных людей страны, ари¬стократов, принцев, претендентов на престол и собственно прави¬телей Норвегии, отчасти и соседних стран.

Несомненно, что пир в этих кругах общества, как и всё, что происходило в среде тех, кто обладал реальной публичной вла¬стью, приобрел еще большую значимость, поскольку отношения в этой среде все более непосредственно и резко сказывались на судьбах подданных и всей страны.

Необходимо дать само описание пиршества.

Для того чтобы это сделать, мы воспользуемся данными из «Хроники Эрика». Однако, события, описываемые в этом источнике, относятся к Швеции начала XIII века. Но на материалах «Хроники Эрика» можно предположить, что пиры в Швеции XIII века и пиры в Норвегии X-XI вв. имели ряд сходных черт. Прежде чем начинать пировать, обычно готовили огромный зал для пиршества, в котором могло бы поместиться достаточно большое количество гостей. «Был там огромный для пиршества зал. Шумно и долго в нем гости сидели за угощеньем, пили и ели» . Гостями являлись дружинники, господа и гости.

Но где же они сидели? «Прядь о Токи» дает нам ответ на этот вопрос. Дружина конунга обычно сидела на почетных местах – около него самого. Гости сидели на отведенных для них скамьях, но эти скамьи были расположены ниже, чем остальные. Было ли в этом какое-то различие? В «Пряди о Токи» дается ответ на данный вопрос: «Не было там недостатка в хорошем угощении, да и ни в чем ином, одно только пришлось мне [Токи] не по душе: а то, что должен был я смотреть на других снизу вверх, а они на меня - сверху вниз, в остальном же понравилось мне там все как нельзя лучше» . Если поводом для пира была свадьба, например, короля и датской принцессы, то на свадьбу приезжал её отец, то есть король другой страны, уже вместе со своей дружиной, который поздравлял молодоженов.

На столы обычно подавали медовые настои, пиво и дорогие вина, которые конунг вместе с дружиной пил из рога, который они передавали друг другу.

Это было у них нечто вроде ритуала. «Мед, пиво пили, из вишни настой. Белое, красное вина рекой рыцарям гордым струились в бокалы, выпито было на свадьбе немало» . Что касается еды, то её всегда было в достатке. Каждый гость мог съесть столько, сколько ему хотелось. Однако на пиру не только ели и пили. Часто проводились различные забавы, например, «забава искусством прекрасного слова», на которой гости высказывали публичные речи или вели изысканную светскую беседу.

Также проводились небольшие турниры по единоборству, на которых дружинники соревновались в силе и ловкости. «Дуст и бохорд были снова и снова, игры искусством красного слова. Шутки, забавы и танцы вдали. Гости себя так достойно вели! Тон благородный повсюду царил, празднику мир и порядок дарил» . Неотъемлемой частью любого пира были так называемые сказители, которые развлекали гостей рассказыванием саг и прядей.

В «Пряди об исландце-сказителе» это четко представлено. Исландец начинает какую-нибудь сагу и рассказывает её до тех пор, пока его не останавливает конунг, чтобы дать возможность дружине и гостям продолжать пировать. Сам конунг следил за тем, чтобы сказителя все внимательно слушали. Отношения конунга с дружиной в прядях показаны довольно хорошо. Дружина являлась той силой, на которую конунг мог рассчитывать в любой момент. Поэтому она должна была состоять из людей проверенных, дисциплинированных, верных своему господину.

Но и конунг имел определенные обязательства перед ней: в трудных ситуациях, когда необходимо сделать шаг, от которого зависела судьба не только самого конунга, но и его людей, он должен был обсудить этот шаг со своей дружиной. Последняя иногда могла и изменить решение конунга своими доводами в пользу другого варианта. Обо всем этом нам рассказывают исландские пряди. Первая, на которой мы остановимся, это «Прядь о Токи» . Токи – исландец, который путешествовал по многим странам.

Он побывал в гостях у датского конунга Хрольва Жердинки, у норвежских конунгов Хальва и Олава Святого. Во время королевского пира, который посетил Токи, датский конунг Хрольв Жердинка решил проверить на прочность свою дружину. Он предложил своему гостю Токи сесть за стол, чтобы начать пировать. Для этого Токи должен был «стащить» дружину конунга с их мест. Токи смог справиться с этим заданием конунга. Стащив со скамьи всех дружинников Хрольва, Токи вместе со своими людьми уселся на их места, тем самым заняв почетные места около конунга.

Дружина же села на другие, менее почетные места. Тогда встает вопрос: неужели конунг относился к своей дружине хуже, чем к гостям, если он позволил им сесть около себя? Автор пряди не дает нам ответа на этот вопрос потому, что он не вмешивается в ход событий и не дает никаких комментариев. В этом заключается объективность авторства, которой было уделено внимание во введении. Поэтому нам приходится додумывать самим.

Мы полагаем, что нет, не относился. Конунг лишь хотел проверить свою дружину на «прочность», но она оказалась слабее Токи. Это конечно расстроило Хрольва, но таков был уговор между ним и Токи. После этого Токи решает отправиться в Норвегию к конунгу Хальву с тем, чтобы узнать – правда ли Хальв и его воины – храбрецы каких свет поискать. Как только Токи прибыл в Норвегию, то сразу же отправился прямиком к Хальву. Войдя в зал, Токи сразу же поприветствовал его. Хальв принял его хорошо и разрешил перезимовать Токи и его людям.

На вопрос Токи где ему можно сесть, Хальв ответил так же, как и Хрольв Жердинка – «сесть там, где я смогу очистить себе место» . Ситуация повторилась, но только Токи не смог стащить со скамьи ни одного из дружинников Хальва. Такие они были мужественные и крепкие бойцы. Токи и его людям пришлось сесть на скамьи, которые стояли ниже тех, где сидела дружина. В данной пряди конунги предстают перед нами как справедливые и мудрые правители. На материале данной пряди можно предположить, какими были взаимоотношения конунга и его дружинников. С одной стороны, конунг был верен и предан своей дружине и всячески её уважал.

С другой стороны, если она проявит слабость, то может морально поплатиться. Представьте, как чувствовала себя дружина конунга Хрольва, сидевшая ниже, чем простые гости, и как спокойно и уверенно чувствовала себя дружина конунга Хальва. Несмотря на все вышесказанное, своих дружинников конунг любил и уважал очень сильно, и каждый из них был дорог ему. Однако уже в «Пряди о Халльдоре сыне Снорри» можно увидеть совсем иные отношения между конунгом и его дружинником.

В 1034–1042 гг. Халльдор сын Снорри служил в варяжской дружине византийского императора (Миклагард — Константинополь), предводителем которой был Харальд сын Сигурда, впоследствии норвежский король Харальд Суровый, и был ближайшим соратником будущего конунга. Халльдор по происхождению был исландцем. О походах и подвигах Харальда и его дружинников в этот период рассказывается в «королевской саге», в которую включена эта прядь.

В данной пряди описывается не одно, а целая серия столкновений меж¬ду Харальдом Суровым и его строптивым дружинником, в каждом из которых (даже если конунгу поначалу и удается одержать верх над Халльдором и заставить его подчиниться) последнее слово не¬пременно остается за исландцем. Больше того, как явствует из пове¬ствования, наш герой не оставляет не "возмещенным" ни один из не¬дружественных выпадов государя в свой адрес: скрупулезная точ¬ность, с какой Халльдор вынуждает конунга расплачиваться за все нанесенные им оскорбления, вполне сопоставима с тем, как получал свою плату за отвергнутый парус главный персонаж предыдущего рассказа.

Главный герой пряди Халльдор самолично отстаивает свою честь, педантично возвращая конунгу Харальду каждый его удар, а при последней с ним встрече, перед тем как навсегда покинуть Норвегию, еще и подвергает его беспримерному унижению. Однако в данной пряди нам будет интересен один лишь эпизод – сцена во время застолья.

Во время застолья Халльдор, якобы не выпив своей доли, передал рог товарищу. Конунг, увидев это, тут же придрался к своему дружиннику. Однако истинная причина его недовольства была в том, что Халльдор проводил с ним очень мало времени («А сам бегаешь по ночам к шлюхам, вместо того, чтобы быть с твоим конунгом!» ). Исландца явно оскорбляют незаслуженные упреки в его адрес, однако он не удостаивает конунга ответом, из гордости не желая пускаться в объяснения и опровергнуть брошенные ему обвинения.

За него это делает другой: в действие вступает некий посредник, который пытается примирить героев. «Сосед по скамейке» и друг Халльдора Бард с утра отправляется увещевать конунга. Отныне регулярные визиты этого дружинники к государю становятся важным связующим звеном между ссорящимися сторонами. Выслушав Барда, Харальд обещает ему при встрече уладить свою размолвку с Халльдором, и тот передает его слова исландцу, однако, вопреки заверениям конунга, конфликт между недавними друзьями в дальнейшем лишь усугубляется.

На основе данного эпизода можно сделать еще одно маленькое предположение, касающееся конунга и его дружины. Хотя и дружинники конунга были в зависимости от него и должны были беспрекословно ему подчиняться, они никогда не забывали, что такое честь и уважение, как к себе, так к окружающим. В данном случае Халльдор поступил как истинно уважающий себя исландец. Смотря в лицо своему конунгу, он не испугался воспротивиться его словам и сделал так, как посчитал нужным (то есть ничего не ответил на дерзость и выпады государя). Но с другой стороны, Халльдор проявил неуважение к традициям пира, то есть не осушил рог, как того требовала традиция.

Это и послужило поводом для конфликта. Особый интерес вызывает «Прядь о Халли Челноке» . Главный герой является дружинником и одновременно скальдом конунга Харальда Сурового, о котором уже упоминалось выше. По всей видимости, Халли Челнок единственный из «безродных» персонажей прядей (автор ни разу не указывает на родовитость героя), для кого пребывание на службе конунга прошло даром, а возвращение в Исландию не сулило почета и призвания.

Он умер в бедности и нищете, растратив все свои деньги, а самое главное – Халли умер бесславно. Описанное в нескольких эпизодах пряди столкнове¬ние Халли с Харальдом Суровым происходит из-за скупости и не¬внимания последнего к нуждам его людей. В обычае у этого конун¬га было принимать пищу один раз в день и, насытившись, ударять по столу рукоятью ножа, что служило для слуг знаком убирать со сто¬лов. Конунгу подавали первому, а потому он обыкновенно бывал сыт прежде, чем иные из его дружинников успевали приступить к трапезе.

В результате многие вставали из-за стола голодными. Но скальд Халли решил воспротивиться вопиющему поведению конунга и стал активно упрекать государя в том, что дружина недоедает. Он сочинял четверостишия, к которых обвинял конунга в том, что тот не дает наесться своей дружине; ловко и проворно обводил его вокруг пальца.

Обезоруженный талантом и проворством дерзкого скальда, Харальд сдался и начал давать своим людям наедаться досыта. Здесь интересно, прежде всего, то, что конунг проявлял эгоизм по отношению к дружине и никак не считался с ними. Почему он просил уносить еду до того, как его дружина закончить есть? Зачем он оставлял их голодными? На эти вопросы довольно сложно дать ответы. Смею предположить, что он просто не считал необходимым, чтобы его дружина была сыта. Тогда встает другой вопрос: неужели он нисколько не заботился о них? Видимо конунг считал, что если кому-то из его приближенных не понравиться такое отношение к себе, то он сможет отыскать ему замену.

Но у этих дружинников не было выхода, ибо он могли только служить государю, поэтому никто из них не смел упрекать конунга в чем-либо. Таким образом, очевидно, что пир был одной из важнейших составляющих жизни королевского двора. Роль такого пира, и прежде всего пира королевского, была общественно весьма зна¬чимой, причем значимой многообразно.

Она включала как воспи¬тательные моменты — в области морали, этики, образования навыков и правил поведения в обществе, — так и функции соци¬ального отбора и закрепления, в данном случае — в рамках «высшей среды». Именно здесь дружинники были вольны говорить и делать, что им придет в голову. Они могли идти против злоупотреблений конунга, как например, в пряди о Халли Челноке, или против выпадов государя, как в пряди о Халльдоре, но важно то, что они были верны и преданы конунгу, каким бы он ни был хорошим или плохим. Глава II. Тинг. Тинг – верховный институт власти общества Скандинавии, представляющий регулярное собрание свободных крестьян-бондов.

Здесь решались вопросы судебного порядка, принимались принципиальные решения стратегического характера и вносились коррективы в традиционное законодательство. Развитие скандинавских стран шло различными путями. Если в Норвегии в IX в. стараниями конунга Харальда Прекрасноволосого уже появилось довольно обширное государство с сильной централизованной властью, то на острове Готланд, например, существовало полное внутреннее самоуправление, хотя готландцы и были подчинены шведскому конунгу; что же касается Исландии, то до середины XIII в т.е. до подчинения Норвегии, она являет собой ярчайший пример самоуправления на основе тингов. Однако, несмотря на такую разницу в государственном устройстве, во всех этих регионах тинги продолжали играть важную роль еще долгое время.

Причина такой распространенности практики тингов представляется достаточно простой.

Только в IX веке появляются первые скандинавские государства; до этого Скандинавия была довольно однородна даже по языку, не говоря уже об организации, и управлялась в основном тингами – древней формой самоуправления. Тинговые организации скандинавских стран были сходны между собой и зачастую служили отражением административного деления. Один из главных тингов Норвегии носил название Гулатинг.

На Гулатинге суд осуществляли 36 судей: «двенадцать из фюлька (округа) Фирдир, двенадцать из фюлька Согн и двенадцать из фюлька Хёрдаланд» . Само место тинга считалось священной землей. Тот, кто своим мечом осквернял кольцо из веток орехового дерева, ограждавшего собрание, превращался в отверженного, поднять руку на которого мог всякий. В то же время, атмосфера этих регулярных собраний отчасти напоминала ярмарку: это была возможность увидеть давно знакомые и новые лица. Каждый устанавливал свою палатку среди палаток родни и знакомых, а выступления многословных ораторов перемежали развлечения: борьба, состязание в скорости или меткости. В них можно было принять участие или просто понаблюдать.

Обсуждались на тинге самые разнообразные вопросы – от убийства и подготовки к войне до споров соседей из-за земли и исков о совращении женщин. Разбор дел происходил в соответствии с освященными древней традицией правилами. Давали показания свидетели, а законоговорители высказывались по поводу наиболее запутанных вопросов.

О будущем собрании сообщалось посредством стрелы, пересылавшейся из семьи в семью. Стрелу несли быстроногие гонцы, сменявшие друг друга в каждом семействе. Когда же стрела посередине была переломана, а конец её обмотан шнурком или ивовым прутом, то это уже был знак войны, призывавший: "приходите с оружием". Так что во время вторжения или широкомасштабных экспедиций тинги становились мобилизационными центрами.

Именно на тинге простой исландец стал дружинником самого конунга Магнуса Голоногого. Главный герой «Пряди о Гисле» Гисл был сыном Иллуги сына Торвальда, сына Тинда. Тинд был братом Иллуги Черного. Гислу было семнадцать лет, когда он отправился в Норвегию. Автор описывает его довольно лаконично: «Он вел себя скромно и был молчалив. Он нанялся к одному знатному человеку, звали его Хакон из Форборди» . Но Гисл приехал в Норвегию не для того, чтобы там жить и работать, а с единственной целью – отомстить за своего отца, некогда убитого Гьяввальдом, ныне дружинником и «ближайшим человеком» конунга Магнуса Головоногого.

Подстерегая его, герой идет на хитрость и изменяет облик: обзаводится «маской», обливая лицо горячим воском», а расквитавшись с убийцей, объявляет о содеянном, называя себя вымышленным именем («Объявляю, что это я нанес раны Гьяввальду, дружиннику Магнуса конунга, если он ранен, и я убил его, если он убит. Готовым-к-Убийству звался я утром, а вечером, надеюсь, буду зваться Необреченным» ,), после чего пытается скрыться.

Его попытка не увенчалась успехом. Гисла сразу же находят, а вместе с ним задерживают и его предполагаемого помощника, исландца по имени Торстейн, так что первая забота героя – доказать невиновность этого человека и добиться его освобождения. При этом благородное поведение Гисла не только приносит свои плоды, но и получает должную оценку его преследователей: отпустив Торстейна, они замечают, что «Гисл говорил хорошо и как подобает мужу» . Конунг же, узнав об убийстве своего приближенного, приходит в ярость.

Гисла заключают в оковы, и он сидит в подземелье в ожидании казни. На следующий день состоялся разговор между Магнусом и умирающим Гьяввальдом, в котором последний просил пощадить Гисли, на что конунг ответил ему согласием. Из данного эпизода видно, что конунг чтил и уважал каждого из своих дружинников и готов был покарать любого человека, который посмел нанести какую-либо обиду дружиннику или попытаться его убить.

Стоит также заметить, что конунг хорошо относился к последней воле умирающего, хотя у него еще оставались сомнения по поводу помилования Гисла. Но он все же пообещал выполнить просьбу Гьяввальда о пощаде исландца. Через несколько дней начался тинг, на котором судили Гисла. Первым выступил Сигурд Шерстяная Нитка с намерением убить Гисла. Следующим выступил Ион Священник с воззванием к конунгу принять верное решение, а именно не казнить исландца. Сам же Гисл рассказал историю убийства своего отца и сочинил хвалебную песнь о Магнусе Головоногом, которую и исполнил. «Он исполнил песнь с достоинством, однако в ней было немного искусства» . Конунг его прощает и даже делает его своим дружинником, но с маленькой оговоркой: «Садись за стол на место Гьяввальда, ешь и пей, и исполняй ту же службу, что выполнял он прежде.

Я поступаю так по просьбе Гьяввальда, моего друга» . Таким образом, из данной пряди видно, что взаимоотношения между конунгом и его дружинниками были достаточно теплыми и крепкими.

Каждого он любил и уважал, к каждому относился с почтением. Магнусу было трудно потерять своего хорошего друга и приближенного, но еще труднее было потерять его доверие. Не выполни конунг просьбы Гьяввальда, Магнуса, возможно, потом бы замучила совесть перед другом. Итак, в Скандинавии на тингах простые исландцы часто становились дружинниками конунгов, если они себя хорошо проявляли в: 1) умении искусно вести речь; 2) силе и ловкости; 3) скальдической поэзии, однако, это встречалось довольно редко. Глава III. Отношения в повседневной жизни.

Дружины, группировавшиеся вокруг конунгов, также имели давнюю историю. Общеизвестен пассаж Тацита о юношах, стремящихся поступить на службу к выдающимся вождям: они «собираются возле отличающихся телесною силой и уже проявивших себя на деле, и никому не зазорно состоять их дружинниками» . Примечательно, что уже тогда дружина не была однородна, в ней присутствовали ранговые различия. Тацит пишет: «Впрочем, внутри дружины, по усмотрению того, кому она подчиняется, устанавливаются различия в положении» . Несомненно, этот институт — ровесник самой власти, которая не могла возникать на одном личном обаянии и авторитете вождя, но была изначально гармоничным сочетанием славы собственных подвигов и страха окружающих перед открытым принуждением.

Собственно, история сложения вокруг династий конунгов их военных отрядов и борьба руками членов этих отрядов за установление власти конунга на возможно большей территории — и есть история генезиса государства. Взаимоотношения конунга и дружины очень хорошо показаны в «Пряди о Халльдоре сыне Снорри» , о который мы уже упоминали раньше.

Прядь открывается эпизодом, ничем не предвещающим гряду¬щих коллизий между главными персонажами, а потому, на первый взгляд, напрямую не связанным с фабулой последующего рассказа. Халльдор чем-то озабочен, и Харальд, как и положено тому, кто до¬знается о причинах чужой печали, с готовностью приходит ему на помощь.

Дружинник признается в своем желании поехать домой и не встречает отказа, однако сразу же выясняется, что за свою долгую службу Халльдор не нажил никакого имущества, поскольку так и не получил вознаграждения от конунга. Дабы исправить эту несправед¬ливость, Харальд дарит ему корабль с грузом, но тут возникает дру¬гая загвоздка: оказывается, что все торговые люди уже нанялись на другие корабли и Халльдору не из кого набрать команду. Тогда Ха¬ральд идет на хитрость: он собирает горожан и купцов на сходку и с озабоченным видом объявляет им о запрете покидать пределы Нор¬вегии из-за будто бы внезапно начавшейся войны с датчанами.

Толь¬ко одному "кораблику", принадлежащему Халльдору сыну Снорри, будет дозволено отплыть в Исландию. У Халльдора после этого нет отбоя от желающих наняться к нему на корабль, так что при следующей встрече с конунгом он жалуется уже на то, «что ни ночью ни днем нет покоя от домогательств» , охотников составить ему компанию. Харальд и на этот раз выручает своего друга.

Вновь созвав народ, он с довольным видом отменяет свой недавний запрет: слух о нападении вражеского войска оказался ложным, и всякому теперь будет дозволено плыть, куда он захочет. Казалось бы, перед нами вполне самостоятельный и автономный сюжет, повествующий о хитроумии конунга, и только. Между тем в составе пряди ему явно отводятся роль благополучной "точки отсчета", с которой и начинается неуклонное скатывание «вниз» – вплоть до окончательного разрыва дружеских отношений, первоначально связывавших героев.

Если, предваряя этот вводный эпизод, автор отмечает, что конунг после их прибытия в Норвегию оказы¬вал Халльдору «большие почести» — собственно, их размах и при¬зван был продемонстрировать анекдот, в котором Харальд ради то¬го, чтобы устроить путешествие своего дружинника на родину, ма¬нипулирует планами и настроениями целого города, то в заключе¬нии его, сообщая о скором возвращении Халльдора из состоявшейся благодаря стараниям государя поездки в Исландию, он уже заме¬чает, что тот отныне "стал меньше бывать с конунгом", тем самым предупреждая своего слушателя или читателя о надвигающемся конфликте. Последний, как и полагалось после подобного упрежда¬ющего знака, не заставил себя ждать.

Следующий эпизод открывается сообщением об отказе Халль¬дора сопровождать Харальда Сурового в предстоящей поездке из-за нерасположения к нему государя. Тогда Бард (друг Халльдора) от¬правляется к конунгу, чтобы напоминать ему о достоинствах и заслугах Халльдора.

Однако и на этот раз миролюбивые заверения государя расходятся с его поступками. Во время плаванья конунг намеренно направляет корабль на подводный камень, предпочитая разбить его, лишь бы не уступать Халльдору, троекратно предупреждавшему кормчего об опасности. Дружинник после этого принимает решение навсегда покинуть конунга, считая, что их дороги разошлись окончательно, но в дело вновь вмешивается посредник. Бард, как и в первый свой визит, явившись к Харальду спозаранку, пеняет ему за недружественное обхождение с Халльдором я и убеждает его примириться со старым товарищем.

Конунг в третий раз выражает готовность закончить дело миром, и Бард, как и прежде, передает Халльдору обещания государя. Однако дружинник более не намерен доверять пустым посулам. Отныне они с конунгом смогут "поладить" только на условиях Халльдора. Нетрудно заметить, что последний из визитов Барда к госуда¬рю, нанесенный им Харальду после того, как тот в очередной раз ос¬корбил Халльдора, не только замыкает фазу развития конфликта, но и одновременно открывает новую "триаду", представляющую очередной этап во взаимодействии враждующих сторон и курсиру¬ющего между ними посредника. Главные герои, как это можно бы¬ло наблюдать и в других рассказах данной группы, по сути дела, ме¬няются в этой сцене местами.

Конунг, до сих пор упорно возобнов¬лявший наступление на Халльдора вопреки успокоительным заве¬рениям, передаваемым им исландцу через Барда, отныне вынужден постоянно идти на попятный и в ущерб своему достоинству одно за другим удовлетворять дерзкие требования своего дружинника.

Халльдор же, прежде легко поддававшийся на миролюбивые обе¬щания конунга и вследствие этого вскоре вновь становившийся жертвой его очередного демарша, теперь проявляет упрямство и непреклонную волю и в результате легко одерживает над ним верх. Существенно при этом, что наш герой не просто уверенно берет ре¬ванш за свои былые унижения, но еще и добивается для себя приви¬легированного положения в королевской дружине, иными словами, подобно центральным персонажам многих прядей выиграв противостояние с правителем Норвегии, повышает свой социальный ста¬тус. И хотя, в отличие от этих рассказов, одержанная Халльдором победа не ставит последнюю точку в истории его взаимоотношений с Харальдом суровым и героев ожидает финальное столкновение.

В заключительном эпизоде пряди достигнутое стараниями Бар¬да равновесие нарушается опять, причем и на этот раз по вине конунга.

Намереваясь погасить конфликт между Халльдором и преж¬ним владельцем судна, Харальд выкупает у дружинника переданный под его начало корабль, но не выплачивает всей обещанной за него суммы, оставаясь, тем самым должником Халльдора. Тщетно дружинник напоминает ему о долге, известный своей прижимистостью конунг увиливает и не желает платить. Халльдор же, между тем, вновь собирается я Исландию. Последняя сцена пряди образует своего рода негативную параллель к открывающему ее анекдоту. В самом деле: если там конунг щедро одаривал героя и, проявлял чрезмерное усердие и хитроумие, устраивал его путешест¬вие на родину, то здесь его лукавство и изворотливость, напротив, направлены на то, чтобы уклониться от выполнения данных им Халльдору обязательств, дело же кончается тем, что он посылает за исландцем погоню.

В то время как первый эпизод должен был про¬демонстрировать безмятежность отношений главных героев и "раз¬мах" королевского благоволения к его другу, последний - глубину и необратимость их разрыва. Халльдор снаряжает свой корабль и под покровом темноты на¬меревается выйти в море. Перед самым отплытием он пересаживается в лодку, причали¬вает к пристани и, приказав своим людям быть наготове, в полном вооружении поднимается в город и направляется прямиком в коро¬левскую опочивальню.

Там он будит Харальда и под угрозой убийства конунга забирает свой долг. Конунг тотчас же приказал объявить в городе тревогу и выслал в погоню три боевых корабля, однако Халльдор благополучно ушел от преследования и навсегда возвратился в Исландию. Однако взаимоотношения между конунгом и его дружиной в обычной жизни были не всегда такими напряженными и тяжелыми, как это показано в «Пряди о Халльдоре сыне Снорри». Так, например, в «Пряди о Стуве» показаны довольно теплые отношения между конунгом Харальдом и скальдом Стувом, который благодаря своей находчивости и незаурядным способностям добивается того, к чему стремился едва ли не каждый отправляющийся за море герой пряди: он завоевывает признание и расположение государя и становится королевским дружинником и скальдом.

А чтобы добиться расположения Харальда, Стув сочинил о нем хвалебную песнь, которая очень сильно понравился конунгу и его дружине. «После этого Стув сделался дружинником Харальда конунга и находился при нем долгое время. Он считался человеком умным и его любили» . Отношения в повседневной жизни показаны также в «Пряди о Торстейне Мороз-по-коже» , в которой главный герой ослушивается приказа конунга, за что едва не лишается жизни.

Присмотримся к повествованию.

Вот его содержание. Во время разъездов по Норвегии конунг Олав вместе со своими людьми останавливается на одном хуторе. Вечером он запрещает им выходить в одиночку в отхожее место, «иначе, мол, будет шиш». Тем не менее, исландец Торстейн к концу ночи отправ¬ляется в указанное место один, не желая беспокоить соседа, и встречается там с чёртом. По его словам, черт прибыл прямо из ада и в ответ на расспросы Торстейна рассказывает о том, кто как переносит адские муки. В пекле оказывается и Сигурд Убийца Дракона Фафнира и герой датского эпоса Старкад Старый.

Торстейн просит чёрта продемонстрировать, как вопит Старкад, и тот начинает ныть, одновременно пересаживаясь с дальних сидений нужника все ближе и ближе к Торстейну. Чтобы перенести ужасный крик беса, исландец закутывает голову плащом, но просит его вопить «самым страшным воплем», - как явствует из дальнейшего, он втайне рассчиты¬вает на то, что эти крики разбудят конунга, и Торстейн будет спасен.

Так и получилось: когда вопли выходца с того света дошли до предела и Торстейн упал без чувств, зазвонил колокол, и черт, услышав звон, провалился сквозь пол. Наутро Торстейн поведал конунгу о случившемся. В ответ на вопрос, не испугался ли он воплей черта, Торстейн ответил: «Я не знаю, государь, что такое испуг» , хотя и признался, что от последнего вопля у него пробежал мороз по коже. И конунг дал ему прозвище Торстейн Мороз-по-коже, и подарил ему в придачу меч (как водилось при награждении человека прозвищем) . Из данной пряди видно, что конунг беспокоится за каждого из своих приближенных, что даже просит их не ходить в одиночку по ночам, дабы ничего с ними не случилось.

Беспокойство за жизнь каждого дружинника – вот еще одна черта, которая проявляется во взаимоотношения между конунгом и его дружиной. Таким образом, отношения между дружиной и конунгом в повседневной жизни бывают совсем разными.

Даже лучшие друзья (Халльдор сын Снорри и Харальд конунг) могут обманывать и потешаться друг над другом; дружинник бессовестно может поднять меч на своего государя и угрожать его жизни; конунг может беспокоиться за жизнь каждого своего приближенного и настаивать не ходить в одиночку ночью, даже если дело касается «отхожего места» – все это показывает, какими были взаимоотношения между дружиной и конунгом.