Гришка распутник

Гришка распутник. Григорий Распутин – сын безземельного крестьянина Ефима Вилкина, по профессии ямщик трактовой почты. Вся семья старика Вилкина состояла из двух сыновей и дочери: старший сын – Лаврентий, дочь Мария, страдавшая эпилепсией, и младший сын Григорий.

Семья его влачила жалкое существование. Всего заработка отца еле хватало бы на пропитание, а Ефим к тому же львиную долю своего заработка пропивал в придорожных кабаках. Случилось однажды ему возить богатого купца. Получив от него «на водку» изрядную сумму Ефим запил и допился до того, что не углядел, как оттяпали у него пристяжную. И вернулся он домой без коня. Ефима Вилкина обвинили «в растрате вверенного казенного имущества.

Семья его, бедствовавшая и при наличии кормильца, с заключением его в тюрьму совершенно нищенствовала. Туберкулезная и без того чахлая мать семейства Вилкиных стирала у купцов белье, мыла полы, белила потолки, а маленькая дочь Мария во всем ей помогала. Старший сын Лаврентий помогал почтовым ямщикам мыть коляски, водил на водопой лошадей и т. п тем самым, зарабатывая на еду. И только младший Григорий – ничего не делал, оставаясь присматривать за домом.

Выйдя из тюрьмы, Ефим оказался в бедственном положении. На частную службу или работу его, как опороченного, не брали. Этот период совпал со временем переселенческого движения в России при Александре III. Ефим Вилкин записался в переселенческий комитет, продал наследственную фамильную избу и эмигрировал из Саратовской губернии в Сибирь. Здесь по указанию переселенческой комиссии он один из первых обосновался в районе так называемых «новых мест» заселения Тобольской губернии, в последствии, разросшемся в большое село и названо селом Покровским.

Односельчане, не зная фамилии Ефима, называли его «Ефим с новых мест» или просто «Новых». А Вилкин, привыкший к этому прозвищу и что бы раз и навсегда порвать с прошлым и предать фамилию Вилкин забвению, с которой связаны были печальные следственные, судебные и тюремные воспоминания, при первой же регистрации переселенцев – записался, как Ефим Новых и получил соответствующий документ. Ефим Новых, был примерным хозяином и трудолюбивым работником, как и вся его семья. Весьма не глупый от природы, наслушавшись барских разговоров от своих седоков, Ефим не редко поражал своих односельчан «умными разговорами»: и за это прослыл мужиком умным, знающим все и во всем разбирающимся.

Спустя некоторое время, когда село Покровское с его окрестными поселками было преобразовано в волость, Ефим Новых был избран волостным старшиной и утвержден в этой должности местным губернатором. Это были самые счастливые дни в жизни бывшего ямщика трактовой почты.

Но счастье всегда приходит не одно, а постоянный спутник его рок. Заболела старуха Пелагея Новых и, не смотря на все усилия знахарей, вскоре умерла. Старший сын Ефима, Лаврентий, правая рука и любимиц отца, посланный им в ночь накануне дня кончины матери верхом в ближайшее село за какой – то травой для отвара, в дороге простудился и, не дождавшись поминок, в сороковой день смерти матери, был похоронен рядом с ее могилой. Но новое горе, обрушавшееся за несколько дней до праздников, окончательно его сокрушило.

Готовящаяся к праздникам дочь Мария, стирала на речке белье. И в неожиданном припадке эпилепсии свалилась с мостика в воду, утонув на глазах у многочисленных односельчан. Только на третий день всплыл ее труп, который сразу предали земле. С этого момента Ефим Новых загрустил окончательно, разговевшись под Светлое Воскресенье, впервые после долгих лет абсолютно трезвой жизни, запил так, как в старину бывало. Григорий же, был предоставлен самому себе, стал пить, гулять, немало попортил девчат на селе. Не раз жестоко колотили его отцы семейств и даже не однократно, по приказу исправника наказывали розгами.

За, что и получил он прозвище Распутин от своих друзей и собутыльников, очень характерно для этого периода его жизни и является пророческим для позднего времени. Это прозвище производное от слова «распутник», «развратник», «сладострастник», «юбочник». Вот на тридцатилетнего, многогрешного Григория нисходит благодать, изменяющая всю его жизнь.

Однажды вез он священника в Верхотурский монастырь, во время поездки священник, благочестивой беседой, произвел на Григория огромное впечатление. Это внезапно пробудило в нем мистические инстинкты. Целый год странствовал Григорий. Много видел, много слышал. Где он только не был на Богомолье – и в Верхотурье, и в Саровской пустыне, и в Одессе, и в Киеве, и в Москве, и в Казани, и даже в Петербурге. Возвратившись, пылкость чувств, необузданная смелость, могучий темперамент почти тот час привели его в непристойную секту хлыстов. Своей натурой Распутин предназначен был быть объектом «божественного наития». Его подвиги во время ночных «радений» скоро сделали его популярным.

Одновременно развились его мистические дарования. Странствуя по деревням, он произносил Евангиливские проповеди, рассказывал притчи. Мало – помалу он перешел к пророчествам и заклинанию бесов, к колдовству; он даже хвастал, что совершал чудеса. С этого времени Григорий стал уже не говорить, а изрекать, подолгу задумываясь прежде, чем ответить.

И ответы его, загадочные, отрывистые, стали походить на пророчества и чтение в сердцах людских. «Три месяца, до самого Покрова, не будет дождя», сказал однажды Григорий. И что же? – Так и случилось: не было дождя, и люди плакали от неурожая. Когда весть об этом пророчестве достигла Петербурга, аскет отец Феофан, будучи тогда еще инспектором духовной академии, в умилении произнес: «Вот вам и Илья пророк, заключивший небо на три года с месяцами» и стал ждать с тех пор случая, узреть своими глазами пророка.

Слава этого праведника стала вскоре распространяться далеко за пределами села Покровского. Особенно девушки и женщины, как наиболее отзывчивые и чуткие по сравнению с мужчинами, стали следовать за Григорием, как за «старцем», властным спасти человеческие души. И стали к нему вскоре приезжать в село Покровское со всех сторон России, а кто приехать не мог, засыпали его письмами и телеграммами, прося благословения, заступничества перед Богом или совета.

И были среди них послания от важных генералов, и от великосветских дам, и даже от архиереев. Вскоре слава его дошла до Петербурга. Известный Иоанн Кронштатский пожелал познакомиться с ним. Он принял его в Александро-Невской Лавре. После своего первого появления в столице он отправился обратно в село Покровское. Но с этого дня горизонт его жизни расширился. О нем стало известно в кругах высшего света.