Ударные платформы, 2) выбоины, 3) выпуклости и 4) параллельно расположенные следы скола.

скорее всего от этого пострадали бы их острые края, чего не произошло.

На конгрессе было решено создать специальную комис­сию по изучению этих орудий и мест их обнаружения. 22 сен­тября 1880 года члены этой комиссии сели в поезд и отправи-

лись к северу от Лиссабона. По пути они любовались велико­лепными средневековыми замками, примостившимися на вершинах проплывавших мимо холмов, отмечая почвы юр­ского, мелового и третичного периодов бассейна реки Тежу. Их путешествие закончилось в небольшом городке Каррегаду. Затем они проследовали в расположенное поблизости местеч­ко Отта и прошли еще два километра (чуть больше мили). Дос­тигнув конечного пункта своей поездки, горы Монте-Редонду (Monte Redondo — «круглая гора» по-португальски), ученые разбились на группы и приступили к поискам кремневых ору­дий.

Рис.4.2. Стратиграфия места находки у подно­жия Монте-Редонду, в районе Отта (Португа­лия), где Дж. Беллуччи нашел кремневое ору­дие: 1) песчаник; 2) миоценовый песчаниковый конгломерат с кремневыми орудиями; 3) повер­хностные залежи эродированных орудий. Стрелка Х указывает на изначальное местопо­ложение находки.

В своей книге «Le Prehistorique» Габриэль де Мортийе поместил информационный отчет о происходившем на Монте-Редонду: «Члены конгресса прибыли в Отта и обнаружили, что это место находится в самой середине большой пресновод­ной системы. Оно расположено на дне древнего озера с песча­ными и глинистыми почвами посредине и с песком и скальны­ми породами по краям. Как раз на берегах этого древнего водо­ема доисториче­ские разумные существа и мог­ли оставить свои каменные ору­дия. Именно на берегах этого древнего озера, которое когда-то омывало Монте-Редонду, и были начаты поиски, которые в конце концов увенча­лись успехом. Г-н Дж. Беллуч-

чи, итальянский исследователь из Умбриа, обнаружил in situ образец кремня с неопровержимыми признаками преднаме­ренной обработки. Перед тем как извлечь находку из грунта, Дж. Беллуччи показал ее своим коллегам. Кремневое орудие прочно сидело в толще скальной породы, и ему пришлось ис­пользовать для его извлечения молоток. Не было никаких со­мнений, что находка была того же возраста, что и окружав­шая ее порода. Найденный образец находился не на поверхности, куда в принципе он мог попасть в более поздние времена, а непосредственно под плитой, нависавшей над обра­зовавшейся в результате эрозии пустотой (рис. 4.2). Более полной иллюстрации первоначального местонахождения кремня в геологическом слое желать было невозможно». Не­которые нынешние научные авторитеты полагают, что оттий-ские конгломераты относятся к раннему миоцену, т.е. к пери­оду, отдаленному от наших дней на 15—20 миллионов лет. В целом непонятно, почему открытия Карлуша Рибейро не зас­луживают серьезного внимания в наши дни.

Находки Луи Буржуа в Тенее, Франция

На сессии Международного конгресса по доисторической антропологии и археологии, состоявшейся в Париже в августе 1867 года, Луи Буржуа сделал доклад по крем­невым орудиям, которые он нашел в горизонтах раннего мио­цена (15—20 миллионов лет) в местечке под названием Теней (Thenay), что в северной части Центральной Франции. Бур­жуа утверждал, что находки из Тенея очень напоминают по типу каменные инструменты четвертичного периода (скреб­ки, буры, режущие орудия и т.д.), которые он находил на по­верхности почвы в этом же регионе. Он обнаружил почти на всех миоценовых образцах обычные признаки человеческого вмешательства: предварительная обработка, симметричное скалывание породы и следы использования орудий.

Однако только немногие участники Парижского кон­гресса согласились, что образцы могут считаться артефакта­ми. Но, несмотря на это Луи Буржуа продолжал находить все новые свидетельства и убеждать отдельных палеонтологов и геологов в том, что его образцы были сделаны рукой человека. И одним из первых, кого Буржуа сумел в этом убедить, был Габриэль де Мортийе.

Некоторые ученые подвергали сомнению стратиграфи­ческое положение находок. Свои первые образцы Буржуа на­шел в скалистых поверхностных породах, обрамляющих с обеих сторон маленькую долину, которая разрезает плато Те­ней. Такие геологи, как сэр Джон Прествич, выдвигали аргу­мент, что эти находки сделаны на поверхности почвы. В ответ Луи Буржуа прокопал в долине небольшую траншею и обна­ружил в раскопе кремни с теми же следами человеческой ра­боты.

И все же, не удовлетворившись этим, критики предпо­ложили, что найденные в раскопе кремни очутились там в си­лу каких-то причин, а первоначально находились на поверх­ности плато, где часто обнаруживались орудия эпохи плейстоцена. В ответ на это предположение в 1869 году Луи Буржуа сделал на вершине плато раскоп. Копая яму, он до­шел до известнякового слоя толщиной в один фут (0,3 метра), не имевшего ни единой трещины, через которую плейстоцено­вые породы могли бы просочиться на нижние уровни.

По мере углубления раскопа на глубине 14 футов (4,3 метра), соответствующей периоду раннего миоцена, Буржуа открыл многочисленные кремневые орудия. В «Le Perhistorique» Габриэль де Мортийе утверждал: «Таким об­разом, исчезли все сомнения по поводу древности и геологиче­ского местоположения находок».

Но несмотря на все эти убедительные свидетельства многие ученые продолжали упорствовать в своих ничем не обоснованных сомнениях. Причина стала понятной в Брюссе­ле, на состоявшейся в 1872 году сессии Международного кон­гресса по доисторической антропологии и археологии.

Рис. 4.3. Остроконечное орудие из мио­ценовой формации, найденное в Тенее (Франция).

Рис. 4.4. Остроконечный артефакт из миоценового слоя, найденный в районе Тенея (Франция), Около его острия хорошо видны следы заточ­ки.

На суд участ­ников встречи Луи Буржуа представил многочисленные об­разцы, рисунки ко­торых были помеще­ны в опубликованных ма­териалах конгресса. Представляя одно из остроконечных ору­дий (рис. 4.3), Бур­жуа утверждал: «Перед вами своеобразное шило на широкой основе. Расположенный прямо посередине острый конец сви­детельствует о том, что его точили. Эта черта общая для всех эпох. С противоположной стороны можно наблюдать утолще­ние». Другой инструмент Луи Буржуа охарактеризовал как нож или режущее орудие:

«Его края несут на себе следы регулярной заточки, тогда как с противополож­ной стороны наблюдается утолщение». Буржуа под­черкивал, что во многих случаях на той стороне ин­струмента, которая,скорее всего, служила ручкой, следов износа не наблюда­ется. И наоборот, со сторо­ны рабочей поверхности есть заметные признаки износа и шлифовки.

Представленный Буржуа третий инстру­мент был им классифици­рован как остроконечный или шило (рис. 4.4). Он при-

Рис. 4.5. Вверху: кремневый инструмент эпохи позднего плейстоце­на. Внизу: каменное орудие из миоценовых слоев, найденное в райо­не Тенея (Франция).

влек внимание присутствующих к очевидным следам заточки по краям, сделанной, по всей вероятности, для того, чтобы его заострить. Среди своих образцов ученый отметил также зато­ченный с обоих концов фрагмент каменного блока, который, должно быть, использовался в иных целях. Луи Буржуа отме­тил: «Со стороны более выступающего края камень, по всей вероятности, был специально сколот несколькими преднаме­ренными ударами, возможно для того, чтобы его было удобнее держать. Остальные края острые, это значит, что при обтесы-вании орудия его вращали». На рис. 4.5 представлен образец каменного орудия эпохи раннего миоцена из Тенея. Рядом можно видеть похожий на него и общепризнанный в качестве орудия инструмент периода позднего плейстоцена.

Для разрешения вопроса Конгресс по доисторической антропологии и археологии постановил создать комиссию из 15 ученых, которым предлагалось сделать заключение по по­воду открытых Буржуа артефактов. Проведя соответствую­щее обследование, большинство членов комиссии (восемь че­ловек) высказались за то, что исследованные предметы

являются творением человеческих рук. Только пять из пят­надцати ученых не смогли обнаружить никаких признаков че­ловеческого вмешательства в образцах, найденных под Тене-ем. Один член комиссии предпочел не высказываться, а последний поддержал точку зрения Буржуа, но с некоторыми оговорками.

Характерные для орудий утолщения были редкостью на тенейских образцах раннего миоцена. Но большинство собран­ных Буржуа кремней имели явные признаки затачивания по краям. Следы затачивания обычно были видны лишь на одной стороне края инструмента, тогда как на другом они отсутство­вали; это называется односторонним отслоением. Как и ны­нешние исследователи, Габриэль де Мортийе полагал, что почти во всех случаях одностороннее отслоение является ре­зультатом не каких-то природных явлений, но преднамерен­ной работы. В своей книге «Musee Prehistorique» ученый по­местил репродукции некоторых тенейских кремней, демонстрирующих правильную одностороннюю заточку (рис. 4.6).

Некоторые критики Буржуа отмечают, что из всех най­денных им в Тенее кремневых осколков периода раннего мио-

 

Рис. 4.6. Заточенные с одной стороны инструменты периода раннего миоцена из Тенея (Франция).

цена только немногие представляли собой действительно хо­рошие образцы. Их около тридцати. Как утверждал Габриэль де Мортийе, «было бы достаточно даже одного неоспоримого образца, а у них — тридцать!»

Современные эксперты по каменным орудиям, как, на­пример, Л. У. Паттерсон, утверждают, что расположенные параллельно сколы примерно одинакового размера указыва­ют на работу человека. На иллюстрациях представлены крем­ни раннего миоцена из Тенея с такими сколами. На рис. 4.7 изображено одностороннее орудие из Тенея рядом с анало­гичным, признанным научным сообществом, односторонним инструментом из Олдувайского ущелья.

У многих тенейских кремней поверхности потрескавши­еся, что может свидетельствовать о воздействии огня. На этом основании Габриэль де Мортийе сделал вывод, что люди ис­пользовали огонь для того, чтобы было легче разламывать крупные камни. Из отколовшихся в результате такой обра­ботки кусков потом делали инструменты.

 

Рис. 4.7. Слева: кремневое орудие, обнаруженное в формации пери­ода раннего миоцена в районе Тенея, Франция. Справа: общеприз­нанное орудие из нижней части горизонта II Олдувайского ущелья, Африка. На нижних краях обоих образцов можно наблюдать грубые параллельные сколы, что является необходимым требованием, предъявляемым к артефактам.

Англоговорящие читатели узнали об этих каменных орудиях эпохи раннего миоцена из произведений С. Лэйнга. Он писал: «Человеческое происхождение этих орудий убеди­тельно подтверждается тем, что обитающие на Андаманских островах минкопы делают точильные камни и скребки, почти идентичные образцам из Тенея. Причем они точно так же ис­пользуют огонь для разламывания больших камней и прида­ния осколкам желаемого размера и формы... В целом доказа­тельство звучит достаточно убедительно. Выдвигаемые же возражения могут быть объяснены лишь отсутствием жела­ния признать то, что человек появился намного раньше, чем это до сих пор официально считается».

Кто же сделал тенейские орудия? Некоторые полагали, что это дело рук примитивных обезьяноподобных предков со­временного человека. Но в 1894 году С. Лэйнг, говоря о теней­ских инструментах, заявил: «Тип этих орудий остается прак­тически неизменным и по сей день, пройдя через весь плиоцен и четвертичный период. Скребок эскимосов и обитателей Ан­даманских островов представляет собой лишь несколько усо­вершенствованный скребок из миоцена». Если люди делают такие скребки сегодня, то вполне вероятно, что такие же су­щества делали похожие инструменты и в эпоху миоцена. И, как мы увидим в последующих главах этой книги, ученым все же удалось обнаружить в горизонтах третичного периода ос­танки человеческого существа, неотличимого от Homo sapiens.

Таким образом, становится понятно, почему больше ни­чего не слышно о кремнях из Тенея. В этой борьбе на арене па­леоантропологии некоторые ученые-эволюционисты, дейст­вительно приняли тенейские миоценовые орудия, ассоциируя их, однако, с предком современного человека. Эволюционная теория убедила их в том, что такой предок существовал. Но в течение длительного времени ученые никак не могли найти подтверждающих этот факт свидетельств. Когда же таковые наконец были обнаружены на Яве в 1891 году, то оказалось, что костные останки залегали в формации среднего плейсто­цена. И это, естественно, поставило сторонников существова­ния человека-обезьяны в эпоху миоцена перед дилеммой.

Случилось так, что предок человека — переходный тип меж­ду ископаемыми обезьянами и современными людьми — был найден не в геологических слоях раннего миоцена (около 20 миллионов лет назад, по современным подсчетам), а среднего плейстоцена, соответствующего возрасту менее одного мил­лиона лет. Следовательно, тенейские кремни, а также все дру­гие свидетельства существования людей в третичном периоде (или обезьяно-людей, умевших изготовлять орудия) необхо­димо было спокойно и без лишнего шума предать забвению. И это произошло.

Многочисленные и обширные свидетельства присутст­вия гоминидов, имевших навыки изготовления орудий, в тре­тичном периоде были забыты. И стройность здания современ­ной палеоантропологии была сохранена. Если хотя бы одно-единственное свидетельство существования производи­телей орудий было принято, то свелись бы на нет все предпри­нимавшиеся в этом веке усилия по кропотливой разработке теории эволюции человека.

Орудия из Орильяка, Франция

В 1870 году Анатоль Ружу (Anatole Roujou) сообщил, что геолог Шарль Тарди (Charles Tardy) в Орильяке (Aurillac), что на юге Франции, извлек каменный нож (рис. 4.8) с поверхности конгломерата периода позднего мио­цена. Ружу использовал слово arrache, означающее, что кре­мень нужно было извлекать с определенными усилиями. Габ­риэль де Мортийе считал, что кремневое орудие Тарди закрепилось на поверхности позднемиоценового конгломера­та только недавно, и поэтому отнес его возраст к периоду плейстоцена.

Французский геолог Ж. Б. Рам (J. В. Rames) сначала сом­невался, что найденный Тарди предмет был сделан челове­ком. Но в 1877 году он сам стал автором ряда открытий камен­ных инструментов в том же районе, а именно в Пюи Курни

Рис. 4.8. Первое каменное орудие, найденное в Орильяке (Франция).

(Puy Courny), поблизости от Орильяка. Эти орудия были обнаружены в отложениях между слоями вулканичес­ких пород, залегавших в го­ризонте позднего миоцена (возраст 7—9 миллионов лет).

В 1894 году С. Лэйнг по­дробно описал признаки вме­шательства человека, кото­рые Рам наблюдал на кремнях: «Образцы предста­вляют собой несколько хоро­шо известных палеолитичес­ких типов, таких, как

каменные долото, скребки, стрелообразные инструменты и кремневые пластины, немногим более грубые и меньшего раз­мера, чем обнаруживаемые в более поздних периодах. Все бы­ли найдены в трех различных местах, но в одних и тех же сло­ях гравия. Они соответствуют всем требованиям, предъявляемым к орудиям четвертичного периода, таким, как утолщения и раковистые изломы, а также несут на себе следы осмысленной обработки в определенном направлении». С. Лэйнг утверждает, что французский антрополог Арман де Кятрефаж отмечал небольшие параллельные отслоения на рабочих поверхностях многих образцов, что говорит об их из­нашивании. На других частях поверхности образцов такие следы не наблюдались. Каменные орудия из Пюи Курни были признаны подлинными на состоявшемся в Гренобле (Фран­ция) научном конгрессе.

Лэйнг подчеркивал: «Залежи гравия, в которых они бы­ли обнаружены, содержат пять разновидностей кремневых орудий. И из всех одна, наиболее удобная для использования, ассоциируется с человеком. Как говорит Арман де Кятрефаж, только разумное существо было способно отбирать камни, на­иболее подходящие для использования в качестве инструмен-

тов и оружия. И водные потоки или иные природные явления здесь ни при чем».

Макс Ферворн (Мах Verworn) из Геттингенского уни­верситета (Германия) с самого начала скептически относился к сообщениям о находках каменных инструментов эпохи пли­оцена и более ранних периодов. Но в 1905 году он сам отпра­вился в Орильяк, чтобы провести самостоятельные исследо­вания найденных там кремневых орудий.

Ферворн находился в Орильяке в течение пяти дней, за­нимаясь раскопками в Пюи де Будье (Puy de Boudieu), непо­далеку от Пюи Курни. Описывая результаты первого дня, он отмечал: «Мне повезло натолкнуться на место, где я обнару­жил множество кремневых предметов, неоспоримая инстру­ментальная природа которых меня сразу ошеломила. Я не мог ожидать ничего подобного. Очень медленно я привыкал к мыс­ли, что вот сейчас в моих руках находится орудие, которое держали руки людей, живших в третичном периоде. Я искал новые и новые возражения и объяснения тому, что я видел. Я попытался усомниться в геологическом возрасте стоянки, по­том — являются ли эти кремни действительно инструмента­ми. И только после того как все возражения, которые я мог придумать, были исчерпаны, с большой неохотой я вынужден был признать, что мои доводы «против» никак не могут опро­вергнуть данные факты».

Острые пластинчатые предметы из кремня, по всей ве­роятности бывшие орудиями, встречались небольшими груп­пами среди камней, на которых виднелись следы передвиже­ния в глубине почвы. Это означало, что кремневые предметы не передвигались с момента попадания на то место, где их на­шли. Следовательно, имеющиеся на них изменения были сде­ланы скорее человеком, чем природой. То, что остро заточен­ные орудия располагались группами, предполагает, что на этом месте в те древние времена была мастерская.

Затем Ферворн подробно остановился на способах рас­познавания обработки кремня, проведенной человеком. Он разделил свидетельства такой работы на три группы: 1) следы первичного откалывания кремневой пластины от «материн­

ского» блока; 2) следы непосредственно на кремне от вторич­ной обработки с целью придания кремневой пластине инстру­ментальных характеристик; 3) признаки износа рабочей по­верхности орудия.

Учтя все различные показатели по изготовлению ору­дия и его использованию, Ферворн счел, что каждый в отдель­ности они не могут служить убедительными доказательства­ми. «Только после проведения критического анализа сочетания всех этих характеристик можно будет делать ка­кие-то определенные выводы», — заявил ученый.

Та же методология предлагается Л. У. Паттерсоном, сов­ременным экспертом по каменным орудиям. Но этот ученый придает большее, чем Ферворн, значение утолщениям, обра­зовавшимся от ударов в процессе расщепления породы, и рас­положенным в одном направлении, по краям кремня, отщеп­лениям. По его мнению, это особенно убедительно, когда на одном месте найдено много образцов. Исследования Паттерсо-на показали, что естественные силы почти никогда не вызыва­ют такого массового результата.

Для иллюстрации своего метода Ферворн привел следу­ющий пример: «Положим, что в межледниковом каменном го­ризонте я нахожу кремень с явным утолщением от удара, но без каких-либо других признаков преднамеренной обработки. В этом случае я буду сомневаться, действительно ли данная находка является орудием, сделанным человеком. Но давайте предположим, что мне встречается кремень, который, с одной стороны, имеет все необходимые признаки отщепления (уда­ра), а с другой, имеет одну, две, три, четыре и более щербин от ударов в одном и том же направлении. Более того, давайте сделаем допущение, что один край изделия демонстрирует многочисленные параллельные и небольшие щербины от уда­ров. Все щербины идут в одном и том же направлении и все без исключения, расположены на одной и той же стороне края об­разца. Давайте также представим, что другие края острые и не имеют каких-либо следов передвижения в геологических слоях. В этом случае я смогу с уверенностью заявить: да, это орудие, сделанное человеком».

Рис. 4.9. Остроконечное камен­ное орудие периода позднего миоцена, найденное в Орилья-ке (Франция).

После проведения ряда раскопок в районе Орильяка Ферворн приступил к анализу найденных им многочисленных образцов. При этом он строго придерживался вышеописанной научной методологии. Ученый пришел к следующим выводам:

«Некоторые скребки несут на себе только следы износа на ра­бочей поверхности, тогда как другие концы изделия довольно остры и таких следов не имеют. На рабочей поверхности дру­гих образцов наблюдается ряд намеренно сделанных щербин, идущих в одном и том же направлении. Эти отщепления опре­деленно представляют собой обычные признаки ударной об­работки. И даже сегодня края заточки на верхней части неко­торых инструментов очень остры. Целью такой обработки краев, вне всяких сомнений, являлось снятие с камня верхне­го слоя или же придание ему окончательной формы. На мно­гих образцах ясно видны места, за которые орудия держали. Там острые углы и щербины сглажены, по всей видимости чтобы избежать травмы».

О другом найденном им предмете Ферворн сказал:

«Щербины на лезвии скребка почти идеально параллельны друг другу, так что исследуемый образец больше похож на из­делие эпохи палеолита или даже неолита». По существующей классификации орудия эпохи палеолита и неолита относятся к периоду позднего плейстоце­на. Ферворн также собрал мно­гочисленные остроугольные скребки (рис. 4.9): «Среди всех кремневых образцов данные скребки наиболее наглядно де­монстрируют работу по прида­нию изделиям окончательной формы, по крайней мере в обла­сти рабочих поверхностей. Дей­ствительно, края образца вы­полнены таким образом, что можно говорить о тщательной и усердной их обработке. Они бы-

ли обработаны посредством многочисленных ударов, что сви­детельствует о скрупулезной работе мастера при заострении рабочей поверхности исследуемого образца».

В результате раскопок в Орильяке также были обнару­жены скребки (рис. 4.10) с вогнутой полукруглой рабочей по­верхностью, удобной для обтесывания предметов цилиндри­ческой формы, как кости или древки копий. Ферворн отмечал:

«В большинстве случаев такие скребки делались посредством выбивания одного из краев заготовки с целью придания ему вогнутой формы. Делалось это при помощи множественных ударов в одном направлении».

Ферворн также нашел несколько образцов, которые можно использовать как молотки, топоры и лопаты. Описывая один из таких инструментов, он отмечал: «Крупное остроко­нечное орудие, приспособленное для того, чтобы рубить или копать. Оно сделано из природного куска кремня путем соот­ветствующей обработки одного из его концов. Почти вся по­верхность образца покрыта обычным для кремня поверхност­ным слоем. Один из его краев, представляющий рабочую поверхность, образовался в результате тщательного затачи-вания, о чем свидетельствуют многочисленные щербины в од­ном и том же направлении». По поводу другого экземпляра Ферворн утверждал: «Прямо с противоположной стороны из-

Рис. 4.10. Слева: брюшная поверхность скребка периода позднего миоцена, найденная в Орильяке (Франция). Справа: дорсальная по­верхность, демонстрирующая вогнутый рабочий край, на которой Ферворн обнаружил малозаметные следы износа.

делия расположена своеобразная рукоятка, которая появи­лась в результате сглаживания острых краев кремня. Скорее всего находка являлась первобытным топором, который мож­но было использовать и в качестве молотка». Ферворн нашел также орудия, с помощью которых, на его взгляд, можно было колоть, бурить и вырезать.

Он заключает: «В конце миоцена здесь была культура, которая, как мы можем увидеть по дошедшим до наших дней и найденным здесь кремневым орудиям, отнюдь не находи­лась на начальных стадиях, но уже прошла достаточно боль­шой период развития... Обитавшие здесь в эпоху миоцена су­щества обладали навыками обработки камня».

Далее: «Размер орудия указывает на то, что размер и форма руки пользовавшихся этими инструментами существ были сравнимы с нашими. Из этого можно сделать вывод, что и все тело у них было такое же, как и наше. Кремневые скреб­ки и топоры, которые и нам удобно брать в руки, служат вели­колепным подтверждением этого вывода. Это же относится и к остальным орудиям. Инструменты самого различного раз­мера, совершенно определенно демонстрирующие свои рабо­чие поверхности, следы износа и рукоятки, у которых сглаже­ны все шероховатости, так естественно и удобно ложатся в наши руки, как будто они были сделаны специально, чтобы мы могли ими пользоваться».

О сделавших эти орудия мастерах Ферворн написал:

«Хотя вполне вероятно, что эти существа третичного периода стояли ближе к животным предкам современного человека и не являлись Homo sapiens, кто может с уверенностью утверж­дать, что основные черты их физического строения были не такими, как у современных людей, и что уже в позднем мио­цене не шло развитие характерных человеческих призна­ков?».

В главе 7 говорится, что ископаемые скелетные останки, по своему строению неотличимые от скелета современного че­ловека, были обнаружены в горизонтах плиоцена, миоцена, эоцена и даже более отдаленных эпох. Если мы примем во внимание, что и сегодня человеческие существа делают ору­

дия, которые немногим отличаются от тех, которые были об­наружены в миоценовых горизонтах во Франции и других ме­стах, то общепринятая последовательность эволюции челове­ка начинает терять опору. В самом деле, эта последовательность выглядит красиво, только когда не при­нимаются в расчет многочисленные и очень убедительные свидетельства, ее подрывающие. Если же учесть все свиде­тельства, относящиеся как к орудиям, так и к скелетным ос­танкам, то будет довольно затруднительно выстроить какую-либо эволюционную последовательность. Таким образом, мы можем предположить, что десятки миллионов лет назад на Земле обитали различные типы человека и человекоподобных существ, живших в одно и то же время и делавших кремневые орудия различного по технике исполнения уровня.

В 1924 году директор Американской школы доисториче­ских исследований в Европе Джордж Грант Мак-Керди (George Grant MacCurdy) дал в Natural History положитель­ный отзыв о кремневых орудиях из Орильяка. Ранее подобные орудия были найдены в Англии Дж. Рэйдом Мойром. Некото­рые из оппонентов этих открытий утверждали, что кремни об­рели свою нынешнюю форму, делающую их похожими на ин­струменты, в результате подвижек земной коры и геологического давления. Но ученые показали, что в тех мес­тах, где Мойр обнаружил свои кремни, геологические процес­сы не могли вызвать такие изменения.

Джордж Грант Мак-Керди писал: «В тех плиоценовых горизонтах Восточной Англии, где Дж. Рэйд Мойр нашел об­работанные кремни, условий для подобной игры естественных сил не существует... Можно ли утверждать это же в отноше­нии кремней из верхнемиоценовых горизонтов под Орильяком (Канталь)? Не так давно, Уильям Соллас (William Sollas) и Луи Капитан ответили на этот вопрос утвердительно. Капитан считает, что следы изготовления и использования образцов говорят о том, что перед нами настоящие типы инструментов, которые можно считать характерными для определенных па­леолитических горизонтов. Они встречаются постоянно: про­бойники, выпуклые кремни с тщательно заточенными краями,

скребки мустерианского типа, правильно отточенные по кра­ям диски, скребки самой различной формы и наконец остроко­нечные ударные инструменты. Он делает вывод, что сущест­вует полное сходство между многими кремневыми орудиями из Орильяка (Канталь) и классическими образцами, найден­ными в известных местах находок палеолитов». Уильям Сол-лас заведовал кафедрой геологии в Оксфорде, а известный французский антрополог Луи Капитан был профессором Французского колледжа.

Открытия А. Рюто в Бельгии

В Бельгии хранитель Королевского музея естественной истории в Брюсселе А. Рюто совершил ряд открытий, придавших в на чале двадцатого века новое качество аномально древним кремневым орудиям. Большинство най­денных им кремневых инструментов Рюто отнес к периоду раннего плейстоцена. А в 1907 году его исследования ознаме­новались новыми, еще более поразительными, находками в песчаных карьерах под Бонселем (Boncelles), в Бельгийских Арденнах. Слои, в которых были обнаружены орудия, относи­лись к периоду олигоцена, из чего следует, что их возраст ко­леблется от 25 до 38 миллионов лет.

Описывая найденные орудия, Георг Швейнфурт (Georg Schweinfurth) писал в «Zeitschrift fur Ethnologic»: «Среди них были долота, каменные наковальни, ножи, скребки, буры и метательные камни. Все они демонстрировали очевидные признаки осмысленной обработки и великолепно ложились в человеческую руку... Удачливый первооткрыватель с явным удовольствием познакомил с местами находок 34 бельгийских геолога и студента, изучавших древнейшую историю. И все они согласились, что не может быть никаких сомнений относи­тельно первоначального залегания найденных образцов».

Подробный отчет Рюто по бонсельским находкам был помещен в бюллетене Бельгийского общества по геологии, па­леонтологии и гидрологии. Рюто заявил, что аналогичные бон­

сельским каменные орудия еще раньше были найдены в оли-гоценовых слоях под Барак Мишель (Baraque Michel) и в пе­щере Бэ Боннэ (Bay Bonnet). В местечке Розар (Rosart), распо­ложенном на левом берегу Меза (Meuse), в горизонтах среднего плиоцена также были обнаружены кремневые инст­рументы.

«Теперь ясно, — подчеркивал Рюто, — что существова­ние человека в эпоху олигоцена ... находит настолько сильное и точное подтверждение, что вряд ли кому-либо удастся най­ти в нем хоть какой-то изъян». Рюто отмечал, что олигоцено-вые орудия из Бонселя почти полностью идентичны тем, кото­рые еще несколько веков назад делали аборигены Тасмании (рис. 4.11 и 4.12).

Далее Рюто описал различные типы инструментов, най­денных в олигоценовых горизонтах Бонселя, начиная с percu-teurs, или пробойников. Он описал прямые пробойники, ост­рые и остроконечные долота, а также точила, которые использовались для заточки рабочих поверхностей кремне­вых инструментов. Все категории percuteurs имели удобные рукоятки и следы износа на рабочих поверхностях.

На бонсельских стоянках также было найдено несколько каменных наковален, отличавшихся широкой и плоской по­верхностью с характерными следами от ударов.

Затем Рюто описал инструменты, которые он назвал cou.te.aux, т.е. режущие: «Можно видеть, что couteaux сделаны из относительно длинных кремневых пластин, тупых с одного края и заостренных — с другого».

Следующим описанным Рюто типом орудия был racloir, или боковой скребок. Racloir обычно делался из кремня оваль­ной формы, один из концов которого был тупым, а другой ост­рым. После того как заготовка была соответствующим обра­зом подготовлена, тупой конец можно было зажать в руке, а острым скоблить поверхность изделия. Во время этой работы от рабочей поверхности скребка могли отслаиваться неболь­шие кусочки кремня, и именно эти щербинки мы можем на­блюдать на многих образцах.

Рис. 4.11. Инструменты, произведенные относительно недавно або­ригенами Тасмании. Согласно Рюто, они почти полностью идентич­ны орудиям периода олигоцена, открытым в Бонселе (Бельгия):

а) боковой скребок (racloir), сравните с рис. 4.12а; б) остроконечный инструмент (percoir), сравните с рис. 4.126; в) наковальня (enclume), сравните с рис. 4.12в; г) каменный нож (cou.te.au), сравните с рис. 4.12г; д) двусторонний скребок (grattoir double), сравните с рис. 4.12д;

е) шило (регсогг), сравните с рис. 4.12е; ж) скребок (grattoir), сравни­те с рис. 4.12ж.

Далее Рюто описал другие типы racloir: racloir с выем­кой, вероятно, использовавшийся для обработки длинных ци­линдрических предметов, а также двойной racloir, с двумя ос­трыми лезвиями. Некоторые из двойных racloir напоминали мустерианские остроконечные инструменты периода поздне­го плейстоцена.

Рюто также дал описание отдельной категории инстру­ментов, которые он назвал многоцелевыми, так как они, судя по всему, могли быть использованы в самых различных целях. Рюто утверждал: «Обычно у таких орудий на заточенном крае есть острие, образованное пересечением двух прямых лезвий или, что встречается чаще, двух зазубрин, появившихся в ре­зультате преднамеренной обработки».

Еще один тип орудия, о котором говорил Рюто, — grat­toir, являющийся разновидностью скребка. Он также описал

Рис. 4.12. Каменные орудия из нижних слоев песков позднего олиго­цена под Бонселем (Бельгия): а) скребок, напоминающий мустери-анское острие эпохи позднего плейстоцена в Европе; б) остроконеч­ное орудие с хорошо наблюдаемым утолщением; в) наковальня со следами от ударов; г) каменный нож со следами износа на лезвии;

д) скребок; е) шило; ж) большой скребок.

percoirs, который можно назвать шилом или буром. Рюто от­метил среди находок камни, которые, скорее всего, применя­лись для метания, в частности пращей. И наконец он предпо­ложил, что древние обитатели Бонселя использовали отдельные кремни, со следами неоднократно повторенных ударов, для высекания огня. Такие камни присутствуют в кол­лекциях орудий эпохи позднего плейстоцена.

«Мы сталкиваемся, — продолжает Рюто, —. с серьезной проблемой — присутствием в эпоху олигоцена существ доста­точно разумных, чтобы изготовлять и использовать опреде­ленные и разнообразные типы орудий». В настоящее время ученые вообще не рассматривают возможность существова­ния человека или даже его предка в эпоху олигоцена. Нам представляется, что для этого есть две причины: незнание о существовании таких свидетельств, которые, например, представил Рюто, а также непоколебимая и слепая вера в ны­не существующие взгляды на происхождение человека и его Древность.

Открытия Фройденберга под Антверпеном

В феврале и марте 191,8 года Вильгельм Фройденберг (Wilhelm Freudenberg), приписанный к германской ар­мии в качестве гео лога, проводил контрольное бурение в военных целях в третичных формациях к западу от Антвер­пена, Бельгия. В глиняных ямах под Холом (Но1), поблизости от Сент-Джиллиса, и в других местах Фройденберг раскопал кремни, которые, на его взгляд, были инструментами, вместе с надрезанными костями и разрубленными раковинами. Боль­шинство встречавшихся предметов происходило из осадоч­ных отложений скальдизианского морского периода. Этот пе­риод простирается от раннего плиоцена до позднего миоцена. Таким образом, его возраст колеблется от 4 до 7 миллионов лет. Фройденберг предположил, что найденные им предметы могли относиться к периоду, который непосредственно пред­шествовал скальдизианской морской трансгрессии; если это действительно так, то их возраст равен семи миллионам лет.

Рис. 4.13. Раковина обнаруженная в скальдизианской формации (ранний плеоцен — поздний миоцен) вблизи Антверпена, Бельгия, с надрезом справа от крепления.

Фройденберг полагал, что некоторые из раскопанных им орудий использовались для того, чтобы открывать раковины. Множество таких инструментов было найдено рядом с раз­рубленными раковинами и следами огня на камнях. Ученый счел это доказа­тельством того, что на территории Бельгии в третичном периоде ра­зумные существа умели пользоваться огнем. О разрубленных раковинах (рис. 4.13) Фройденберг пишет: «Я обнаружил много преднамеренных надрезов, в основном на тыльной стороне раковин, в месте их крепления». По

его утверждению, такие надрезы «мог оставить только какой-то острый инструмент». Некоторые раковины несли на себе следы прокалывания. Кроме разрубленных раковин Фрой­денберг нашел также ископаемые кости морских млекопита­ющих, на которых были отметины, которые он счел над­резами. Он тщательно проанализировал и отбросил альтернативные предположения о том, что следы являлись результатом химической коррозии или трения геологических пород. Фройденберг также обнаружил кости, имевшие на себе глубокие отметины от ударов, которые, скорее всего, были на­несены каменными молотками.

Другие подтверждения человеческого присутствия в ту далекую эпоху пришли в виде частично сохранившихся отпе­чатков, оставленных ногой гоминида. Из глиняной ямы под Холом Фройденберг поднял отпечаток части стопы под боль­шим пальцем, а также отпечатки четырех пальцев стопы. Со­гласно Фройденбергу, их форма больше напоминала стопу че­ловека, чем обезьяны.

Фройденберг был приверженцем эволюционной теории и верил, что его человек третичного периода должен был быть низкорослым гоминидом, который имел, наряду с человекопо­добной стопой, другие признаки человека и обезьяны. В целом данное Фройденбергом описание его фламандского человека третичного периода напоминает австралопитека. Но, в соот­ветствии с современной палеоантропологической доктриной, надежды отыскать на территории Бельгии свидетельства су­ществования австралопитековых во времена позднего миоце­на, т.е. около'семи миллионов лет назад, быть не может. Так как наиболее древними останками, возраст которых оценива­ется в четыре миллиона лет, официальная наука считает ис­копаемые останки австралопитека, найденные в Африке.

Но кто же в таком случае оставил следы, обнаруженные Фройденбергом? В наши дни в Африке и на Филиппинах оби­тают племена пигмеев. Рост взрослых мужчин этих племен составляет менее пяти футов (менее 1,5 метра), женщины же еще ниже. Предположение, что следы оставлены не предста­вителем австралопитековых, а человеческим существом не-

большого роста, лучше согласуется со всем спектром ископа­емых свидетельств: каменными орудиями, надрезанными ко­стями, отдельными следами огня, а также искусственно от­крытыми раковинами. Австралопитеки, как известно, не умели изготовлять каменные орудия и пользоваться огнем.

Центральная Италия

На состоявшейся в 1871 году в Болонье сессии Междуна-родного конгресса по доисторической антропологии и

археологии Дж.Понци (G. Ponzi) сделал доклад о суще­ствовании в Центральной Италии людей в третичный период. Свидетельства представляли собой остроконечные кремне­вые орудия, поднятые геологами из отложений breccia, отно­сящихся к Акватраверсанским эрозийным горизонтам (более двух миллионов лет). Breccia — это залежи скальных оскол­ков, вмурованных в песок или глину.

Каменные орудия из Бирмы

В 1894—1895 годах научные журналы оповестили мир об открытиях обработанных кремней в миоценовых фор­мациях Бирмы, бывшей в то время Британской Индией. Информация об открытиях исходила от палеонтолога Фрица Нетлинга (Fritz Noetling), в то время Геологическое управле­ние Индии в Йенанг-Яунге (Бирма). Занимаясь сбором ископаемых образцов, Нетлинг натк­нулся на прямоугольный кремень (рис. 4.14). После он скажет, что его напоминавшую орудие форму «было трудно объяснить естественными причинами». Нетлинг отмечал: «Форма этого образца мне очень напоминает обработанный кремень, обна­руженный в плейстоценовых слоях реки Нербудда и описан­ный в томе I Записок Геологического управления Индии. Ис­кусственное происхождение последнего, насколько мне

Рис. 4.14. Две стороны кремниевого инструмента, найденных в мелце-новых формациях Бирмы.

известно, ни у кого не вы­зывает сомнений». Нетлинг продолжил поиски и сумел найти около дюжины дру­гих кремневых образцов.

Но насколько точно было определено страти­графическое положение найденных Нетлингом кремней? О проделанной работе автор открытий дал следующий отчет: «Точное место обнаружения крем­ней находится на пологом восточном склоне оврага, достаточ­но высоко от его дна, но ниже края. Они находились в таком месте, куда какая-либо внешняя сила занести их никак не могла. Овраг очень узок, в нем нет (и не было) условий для сто­янки людей. Что касается наводнений, то вода никак не могла занести кремни в то место, где они были обнаружены. Анали­зируя все данные, даже абстрагируясь от того факта, что от­крывателем этих кремней был я, могу с твердой уверенностью заявить, что кремни были найдены in situ».

В заключение Нетлинг сказал: «Если естественные силы в состоянии придать кремням их нынешнюю форму, то можно сомневаться и в подлинности многих ныне считающихся несо­мненными кремневых орудий, сделанных человеком».

Орудия из района реки Блэкс Форк, Вайоминг

В 1932 году археологи-любители Эдисон Лор (Edison Lohr) и Гарольд Даннинг (Harold Dunning) нашли много каменных орудий на высоких террасах реки Блэкс Форк (Black's Fork) в американском штате Вайоминг. По своему воз­расту орудия относились к периоду среднего плейстоцена, что считалось аномально древним для Северной Америки.

Лор и Даннинг показали собранные ими кремни профес­сору антропологии Денверского университета Е.Б.Рено (E.B.Renaud). Ознакомившись с образцами, Рено, бывший также директором Археологической инспекции Верхних За­падных Равнин (High Western Plains), организовал экспеди­цию в этот район. В течение лета 1933 года возглавляемая Ре­но поисковая партия занималась сбором образцов на террасах древней реки между городами Грэнджер и Лиман.

Среди собранных членами экспедиции образцов были ручные топоры и другие кремневые инструменты, обычно приписываемые Homo erectus, который, как считается, насе­лял Европу во времена среднего плейстоцена.

На результаты изысканий Рено американские антропо­логи прореагировали отрицательно. В 1938 году Рено писал, что его доклад «был самым беспощадным образом раскрити­кован одним из наиболее ярых оппонентов древности челове­ка на территории Америки, который, кстати, сам на месте на­ходок не бывал и найденных образцов не видел».

В ответ на такую реакцию Рено организовал еще три экспедиции для сбора новых материалов. Хотя многие специ­алисты согласились с ним в том, что орудия были действи­тельно подлинными, американские ученые остаются в оппо­зиции к его открытиям и по сей день.

Наиболее расхожим объяснением с их стороны является утверждение, что необработанные кремни, скорее всего, мог­ли быть сделаны индейцами в относительно недавние време­на. Однако собиратель каменных орудий Герберт Л. Миншалл (Herbert L. Minshall) в 1989 году заявил, что на кремневых об­разцах видны следы интенсивной обработки водным потоком. И это притом, что в местах их обнаружения, в пустынных грунтах, не было наводнений по крайней мере 150 тысяч лет.

Если бы такие же орудия были найдены in situ в Афри­ке, Европе или Китае, то это не вызвало бы полемики. Но при­сутствие этих образцов, которым по меньшей мере 150 тысяч лет, в Вайоминге — уже аномалия. Согласно преобладающей ныне точке зрения, люди пришли в Америку не раньше трид­

цати тысяч лет назад, а до этого миграции других гоминидов не было.

Некоторые предполагали, что абразия каменных орудий является результатом воздействия не водных потоков, а пес­ка и ветра. В ответ на эти утверждения Миншалл заметил:

«Образцы подверглись абразии со всех сторон, сверху и сни­зу, спереди и сзади, в равной степени. Более чем маловероят­но, что ветер и песок могли таким образом воздействовать на массивные каменные орудия, находившиеся к тому же в тол­ще тяжелого гравия. А водным потокам это было вполне под силу».

Миншалл также отметил, что орудия были покрыты толстым минерализованным слоем пустынного глянца. Слой этого глянца, образование которого занимает много времени, был толще, чем на инструментах, найденных на более низких и, следовательно, более молодых террасах того же района.

Таким образом, все вышеприведенные свидетельства опровергают предположения, что найденные Рено орудия бы­ли относительно недавно оставлены индейцами на землях, где наводнения не являются редкостью. Однако Миншалл отме­тил: «Реакция американских ученых на мнение Рено об образ­цах, собранных в районе Блэкс Форка и свидетельствующих о гораздо более глубокой древности человека на территории Америки, была и уже на протяжении более полувека продол­жает быть отражением общего скептицизма и неверия в та­кую возможность. При этом вряд ли хотя бы один из тысячи оппонентов когда-либо посещал места находок и видел арте­факты своими глазами».'

Согласно Миншаллу, найденные Рено орудия были сде­ланы Homo erectus, который мигрировал на территорию Се­верной Америки, возможно во времена среднего плейстоцена, когда уровень Мирового океана был пониженным. То же, по мнению Миншалла, можно сказать и о каменных орудиях, найденных в других местах того же геологического возраста, таких, как Калико и Бучананский каньон, где он проводил раскопки. Все это территория Южной Калифорнии.

Тем не менее Миншалл был скептиком в отношении дру­гой стоянки периода среднего плейстоцена. В январе 1990 года он сказал одному из нас (Томпсону), что не склонен призна­вать подлинность хорошо обработанных кремней, обнаружен­ных в Уэйатлако (Hueyatlaco), на территории Мексики (гла­ва 5). Найденные там каменные орудия высокой техники обработки являются характерными для Homo sapiens sapiens, и их не так просто отнести к Homo erectus. Относительно нахо­док в Уэйатлако Миншалл предположил, что, возможно, была неправильно истолкована стратиграфия и что кости живот­ных, на основе которых определялся возраст места находки, а также каменные орудия высокой техники исполнения были занесены туда потоками воды из других мест. Это означает, что ученые, которые принимают одни аномалии, вполне могут не принимать другие, руководствуясь, таким образом, двой­ным стандартом.

Совершенные палеолиты и неолиты

Совершенные палеолиты отличаются от грубых уровнем и степенью обработки. Но и среди совершенных палеоли­тов могут встречаться грубо обработанные орудия. Сна­чала мы остановимся на находках Флорентино Амегино (Florentine Ameghino), а также на тех атаках, которые обру­шили на них Алеш Грдличка и У. X. Холмс (W. H. Holmes). За­тем мы поговорим об открытиях Карлоса Амегино (Carlos Ameghino), убедительно свидетельствующих о присутствии человека в эпоху плиоцена. Мы рассмотрим аномально древ­ние находки, сделанные в Северной Америке, в частности в Уэйатлако (Мексика); Сандиа Кэйв (Нью-Мексико); Шегайан-да (Онтарио, Канада); Луисвилл (штат Техас, США) и Тимлин (штат Нью-Йорк, США). Завершат наш обзор открытия нео-литов, сделанные в третичных золотоносных гравиях Кали­форнии.

Открытия Флорентино Амегино в Аргентине

Во второй половине девятнадцатого века Флорентино Амегино провел тщательное обследование геологичес­ких пластов и ископаемых останков прибрежных про­винций Аргентины, завоевав мировую известность. Его вы­звавшие бурную дискуссию открытия каменных орудий, надрезанных костей и других следов присутствия человека на

"территории современной Аргентины в эпоху плиоцена, мио­цена и в более ранние периоды способствовали росту его все­мирной популярности.

В 1887 году Флорентино Амегино совершил ряд знаме­нательных открытий в районе горы Монте-Эрмосо (Monte Hermoso), расположенной на аргентинском побережье в 37 'милях (59,5 километра) к северо-востоку от Баиа-Бланка. Го­воря о добытых там свидетельствах, Ф. Амегино подчеркивал:

«Присутствие человека или, скорее всего, его предка на этой древней стоянке доказывается многочисленными образцами грубо обработанных кремней, наподобие миоценовых камен­ных орудий из Португалии, надрезанных и обожженных кос­тей, а также следов древних кострищ». Содержащие эти сви­детельства слои принадлежат к плиоценовой формации Монте-Эрмосо, возраст которой оценивается в 3,5 миллиона лет.

Среди ископаемых находок, обнаруженных в районе Монте- Эрмосо, был атлант (первый шейный позвонок) гоми-нида. Флорентино Амегино увидел в нем примитивные черты, но Алеш Грдличка признал его человеческим. Все это говорит о том, что обнаруженные в формации Монте-Эрмосо артефак­ты и следы огня были оставлены существами современного человеческого типа.

Открытия, сделанные Флорентино Амегино в районе го­ры Монте-Эрмосо и на других аргентинских стоянках, при­влекли внимание некоторых европейских ученых. В свою оче­редь Алеш Грдличка, антрополог Смитсоновского института в Вашингтоне, также уделил большое внимание открытиям Амегино. Однако они не вызывали в нем сочувствия. Алеша Грдличку ужасала та степень поддержки, которую получили открытия Амегино среди ученых, особенно европейских. Кро­ме того, что он отрицал существование человека в третичном периоде, Грдличка критически относился к сообщениям о воз­можности присутствия человека на территории обеих Америк ранее нескольких тысяч лет назад. Создав себе широкую из­вестность «развенчанием» с помощью сомнительных аргумен­тов всех сообщений об открытиях подобного рода на террито­

рии Северной Америки, Алеш Грдличка обратил свой взор на широко дискутировавшиеся в то время южноамериканские открытия Флорентино Амегино. В 1910 году Грдличка при­ехал в Аргентину для непосредственного ознакомления с ни­ми. Флорентино Амегино решил самолично проводить его до Монте-Эрмосо. По отношению к открытиям Грдличка занял довольно интересную позицию. В своей книге «Early Man in South America» («Древний человек в Южной Америке»), вы­шедшей в свет в 1912 году, он вскользь упомянул о кремневых инструментах и других следах человеческого присутствия, обнаруженных Амегино в формации Монте-Эрмосо. Как это ни странно, но напрямую Грдличка оспаривать свидетельства не стал. Вместо этого он посвятил десятки страниц своей кни­ги тому, чтобы посеять сомнения по поводу последующих, ме­нее убедительных открытий, которые он вместе с Амегино сделал в Пуэльчеане (Puelchean), более молодой формации, располагающейся над плиоценовой в Монте-Эрмосо. Возраст Пуэльчеанской формации оценивается в 1—2 миллиона лет.

По-видимому, Грдличка был уверен в том, что его много­словное опровержение сделанных в Пуэльчеане открытий до­статочно для того, чтобы поставить под вопрос достоверность свидетельств Монте-Эрмосанской формации той же стоянки. Такая тактика часто используется, чтобы бросить тень сомне­ния на открытия, которые выходят за рамки общепринятых научных представлений, а именно: сосредоточиться на крити­ке наиболее слабого звена в цепи доказательств, полностью игнорируя при этом наиболее сильные. Однако есть достаточ­но оснований полагать, что находки, сделанные в Пуэльчеан­ской, а также в Монте-Эрмосанской формациях, являются до­стоверными.

Большинство орудий, найденных Грдличкой и Амегино во время их совместной экспедиции, представляли собой гру­бо обработанные кварциты. Грдличка не оспаривал того, что авторство даже самых грубо сработанных образцов принадле­жит человеку. Но возраст их он брал под сомнение. На его взгляд, слой, где были обнаружены каменные орудия, значи­тельно менее древний, чем это предполагалось. Делая такое

заключение, Грдличка полностью полагался на свидетельство сопровождавшего его американского геолога Бэйли Уиллиса (Bailey Willis).

Геологический слой, в котором находились орудия, рас­полагался в верхней части Пуэльчеанской формации. С неко­торым колебанием Бэйли Уиллис признал, что возраст Пуэль-чеана соответствует плиоцену. Характеризуя эту формацию, он сказал, что «она состоит из многослойных, частично отвер­девших серых песков или песчаника ... и отмечена ярко выра­женными перекрестными напластованиями и однообразием оттенков серого цвета составляющих ее элементов». Бэйли Уиллис описал самый верхний слой, очевидно, отнесенный флорентино Амегино к Пуэльчеанской формации, как полос­ку толщиной от 6 до 16 дюймов (15—40 см), «состоящую из се­рого песка, неровных кусков серого песчаника и гальки, неко­торые из которых несли на себе следы человеческого вмешательства».

Уиллис заметил, что верхний слой серого песка, содер­жащий ископаемые орудия, «по своей конституции иденти­чен» нижним слоям Пуэльчеана, но отделен от них «несоглас­ными напластованиями, вызванными эрозией». Несогласное напластование — это отсутствие равномерности в формиро­вании отложений между слоями, взаимодействующими друг с другом, соответствующее времени, когда отложения материа­лов не происходит, времени выветривания или, как в данном случае, эрозии. Ископаемые кости животных являются наибо­лее верным ориентиром в оценке времени, которое могло пройти между образованием формаций, лежащих сверху и снизу от линии несогласного напластования. Уиллис, однако, ничего об этом не сказал. Таким образом, неясно, сколько вре­мени мог занять процесс несогласного напластования. Он мог быть очень коротким. В таком случае располагающиеся свер­ху и снизу относительно несогласного напластования слои могли иметь практически один и тот же возраст — около 1—2 миллионов лет.

В попытке исключить такого рода альтернативу Уиллис отмечал, что «ассоциация обработанных человеком камней с

песками дает первым относительно небольшой возраст». Уил­лис предположил, что любое каменное орудие не может быть древним и, следовательно, слой, в котором оно найдено, также древним быть не может. Окажется, тем не менее, что серая смесь гравиев и песка, содержащая каменные орудия, может действительно принадлежать к Пуэльчеанской формации, как полагал Амегино, а также что возраст найденных там кремневых инструментов может составить 2 миллиона лет.

На территории Аргентины, в Сантакрусианской и Эн-терреанской формациях, Амегино обнаружил каменные ору­дия с находившимися рядом надрезанными костями и следа­ми огня. Возраст Сантакрусианской формации определяется ранним и средним миоценом. То есть возраст обнаруженных там орудий составляет 15—25 миллионов лет. Во всех просмо­тренных нами современных публикациях мы не нашли ни од­ного упоминания об Энтерреане. Но в силу того, что эта фор­мация предшествует Монте-Эрмосанской, ее возраст должен по крайней мере соответствовать периоду позднего миоцена, или около 5 миллионов лет.

Во многих местах Амегино находил следы огня, темпера­тура которого была намного выше той, которую может дать обыкновенный костер. Свидетельство тому крупные глыбы твердой глины и шлака. Вполне возможно, что они могут яв­ляться остатками примитивных литейных производств или печей для обжига или сушки глины, которые использовали существа, обитавшие на территории современной Аргентины в период плиоцена.

Орудия, найденные Карлосом Амогино в Мирамаре, Аргентина

После критики, которую Алеш Грдличка обрушил на от­крытия Флорентино Амегино, Карлос, брат Флоренти­но, предпринял новые исследования на аргентинском побережье, к югу от Буэнос-Айреса. С 1912 по 1914 год Карлос

Амегино и его коллеги, работая по поручению музеев естест­венной истории Буэнос-Айреса и Ла-Платы, обнаружили ка­менные орудия в Чападмалаланской (Chapadmalalan) плиоце­новой формации у подошвы barranca, или скал, простирающихся вдоль морского побережья под Мирамаром (Miramar).

Для того чтобы официально подтвердить возраст крем­невых инструментов, Карлос Амегино пригласил комиссию из четырех геологов, которым предложил дать свое заключение по этому поводу. В комиссию вошли: Сантьяго Рот (Santiago Roth), директор Бюро геологии и шахт провинции Буэнос-Ай­рес; Лутс Витте (Lutz Witte), геолог Бюро геологии и шахт провинции Буэнос-Айрес; Вальтер Шиллер (Walther Schiller), заведующий отделом минералогии Музея Ла-Платы и кон­сультант Национального бюро геологии и шахт; Мойзес Кан­тор (Moises Kantor), заведующий отделом минералогии Музея Ла-Платы.

Проведя тщательное обследование места находок, ко­миссия пришла к выводу, что образцы были обнаружены в не­тронутых чападмалаланских отложениях. Таким образом, возраст орудий должен составлять от двух до трех миллионов лет.

Во время своего пребывания в Мирамаре члены комис­сии стали очевидцами находки каменного шара и кремневого ножа в плиоценовой формации. Таким образом, они смогли не­посредственно засвидетельствовать подлинность открытий. Рядом же были обнаружены частицы обожженной земли и шлака. Кроме того, в своем докладе члены комиссии сообща­ли: «Во время раскопок, которые велись в присутствии комис­сии, из того же разреза, где находились каменный шар и нож, были подняты плоские камни, похожие на те, которые индей­цы используют для добывания огня». Все это говорит о том, что человеческие существа, умевшие изготовлять инструмен­ты и пользоваться огнем, жили на территории современной Аргентины в период позднего плиоцена, то есть 2—3 миллио­на лет назад.

Рис. 5.1. Эта бедренная кость токсодонта с засевшим в ней каменным наконечни­ком метательного орудия была найдена в плиоценовой формации Мирамара (Аргентина).

После отъезда комиссии в Буэнос-Айрес Карлос Амеги­но остался в Мирамаре для продолжения раскопок. Из верх­них слоев эпохи позднего плиоцена он извлек бедренную кость токсодонта (Toxodon), вымершего копытного млекопи­тающего, в древности обитавшего на территории Южной Аме­рики. Это длинношерстное животное было похоже на коротко­ногого и безрогого носорога. В бедре токсодонта Карлос Амегино обнаружил каменный наконечник стрелы или копья (рис. 5.1), что свидетельствовало о присутствии на территории современной Аргентины 2—3 миллиона лет назад, людей с до­вольно высоким уровнем развития. Но возможно, бедренная кость с застрявшим в ней наконечником стрелы не такая уж древняя и она просто каким-то образом сама попала из верх­них слоев в нижние? Однако Карлос Амегино указывал, что бедро было обнаружено вместе с другими костями задней но­ги токсодонта. Это говорит о том, что бедренная кость не была отдельной костью, каким-то образом попавшей в Чападмала-ланскую плиоценовую формацию, но являлась частью живот­ного, которое погибло, когда данный геологический слой нахо­дился в стадии формирования. Амегино отмечал: «Кости имеют грязновато-бе­лый цвет, характерный для данного слоя, а не темный, что типично для оксидов магния, присутствующих в Эн-сенадане (Ensenadan)». Уточняя характеристи­ки находки, он подчер­кивал, что пустотелые части костей ноги жи­вотного были заполне­ны чападмалаланским лессом. Разумеется, ес­ли бы даже кости токсо­донта каким-то образом сумели проникнуть че-

рез Энсенаданскую формацию и очутиться там, где они были обнаружены, все равно они бы не перестали быть аномально древними. Возраст Энсенаданской формации составляет от 400 тысяч до 1,5 миллиона лет.

Те, кто захочет оспорить древность бедренной кости токсодонта, непременно укажут, что еще несколько тысяче­летий назад это животное обитало на просторах Южной Аме­рики. Однако Карлос Амегино указывал, что размеры обнару­женной им в Мирамаре взрослой особи токсодонта были намного меньше встречающихся в верхних, более молодых стратиграфических слоях Аргентины. Это говорит о том, что его ископаемый образец был более древним видом токсодонта. Карлос Амегино полагал, что отличавшийся небольшими раз­мерами мирамарский токсодонт является чападмалаланским видом этого животного — Toxodon chapaldmalensis, впервые описанным Флорентино Амегино.

Кроме того, Карлос Амегино непосредственно сравнил бедро своего чападмалаланского токсодонта с костями видов, обнаруженных в более молодых формациях. Он подчеркнул, что «бедренная кость из Мирамара в целом меньше и тоньше», и привел основные отличия бедренной кости, которую он на­шел в мирамарской формации позднего плиоцена, от Toxodon burmeisteri более молодых геологических уровней.

Затем Карлос Амегино описал засевший в бедренной ко­сти кремневый наконечник: «Наконечник представляет собой пластинку кварцита, полученную в результате отслоения от «материнского» блока путем единичного удара и заточенную по бокам только с одной стороны. После этого образец был за­острен и ему была придана форма листа ивы. Таким образом, он стал напоминать обоюдоострые наконечники солутреан-скоготипа, называемые feuille de saule (ивовый лист)... Все эти признаки говорят о том, что мы имеем дело с наконечником мустерианского типа европейского палеолитического перио­да». Трехмиллионный возраст такого наконечника ставит под вопрос обоснованность версии современного научного истеб-лишмента, согласно которой три миллиона лет тому назад на

Земле могли существовать лишь самые примитивные виды австралопитеков, положившие начало линии гоминидов.

В декабре 1914 года Карлос Амегино вместе с Карлосом Бручем (Carlos Bruch), Луисом Мариа Торресом (Luis Maria Torres) и Сантьяго Ротом (Santiago Roth) побывал в Мирамаре с целью проведения замеров и фотографирования точного ме­стоположения находки бедренной кости токсодонта. Карлос Амегино заявил: «Прибыв на место последних открытий и продолжив раскопки, мы стали находить все новые и новые камни со следами преднамеренной обработки. И это утверди­ло нас в мысли, что мы имеем дело с настоящей мастерской той далекой эпохи». Многие найденные орудия были нако­вальнями и каменными молотками. Каменные инструменты были также обнаружены в Энседанской формации, которая в Мирамаре располагается над Чападмалаланской.

Попытки дискредитировать открытия Карлоса Амегино

Точке зрения Карлоса Амегино на древность людей на терри тории современной Аргентины был брошен вызов со стороны Антонио Ромеро (Antonio Romero). В своем докладе, сделанном в 1918 году, он высказал много критичес­ких замечаний по этому вопросу. Во время ознакомления с за­метками может сложиться впечатление, что вслед за такими высказываниями должна последовать подтверждающая их аргументация. Но вместо нее мы находим изложение его соб­ственных фантастических взглядов на геологическую исто­рию прибрежного региона Мирамара. По утверждению Роме­ро, все геологические формации barranca относительно молоды. «Если вы встречаете ископаемые свидетельства да­леких времен в bаггаnса, — утверждал он в своем докладе, — для данного района это не означает последовательного чере­дования эпох. Древние образцы вполне могли быть вымыты

потоками вод из древних отложений где-нибудь в другом мес­те и занесены в основание barranca».

Примечательно, что те же самые мирамарские форма­ции по разному поводу подробно описывались другими про­фессиональными геологами и палеонтологами, и никто не смо­трел на них с позиций Ромеро. То, что толкование, которое Ромеро дает стратиграфии в районе Мирамара, неверно, под­тверждается исследованиями ученых. Они определяют фор­мацию в основании скалы как Чападмалаланскую, относя ее к эпохе позднего плиоцена