Появление и развитие рыцарства

 

Под управлением Карла Великого Германо-франкское государство достигает высшей степени своего могущества. Делая в своем ог­ромном государстве всесторонние преобразования согласно требовани­ям времени, этот великий государь занялся военным делом, организовал и привел в порядок военные массы, обратил внимание на их вооружение, причем эта организация военных сил имела гораздо большее значение, чем обыкновенная предохранительная мера со стороны правительства. Принципы, которыми руководствовался Карл Великий при образовании войска, должны были при обширном применении совершенно изменить социальное положение германских племен.

Еще до Карла Великого война лишала множество племен свободы, отдавая их в подданство победоносных предводителей. Организация Карла Великого при продолжительности войн в отдаленных странах представляла такое стеснение собственников (свободных - Frei), что они добровольно пошли на службу более могущественных и богатых лиц, обязавшихся их содержать во время походов.

Таким образом, образовались ленные владельцы и ленники или вас­салы. Первые скоро достигали власти и богатства, и из них через наслед­ственность образовалось дворянское сословие, рыцарство, которое приобретало все большее и большее влияние на жизнь государства и которое дало характерную окраску всем средним векам.

В стремлениях Карла Великого создать конное войско укрепление единичной силы представляло неопровержимые военные преимущест­ва. Каждый из его собственных вассалов, каждый свободный должен был являться на войну со своими людьми, на конях и становиться под главное знамя. После них следовало пешее войско из несвободных и слуг, кото­рые были частью пикинерами, частью стрелками. Из этого положения и создалось понятие "высший" и "низкий". В силу социального значения этой привилегированной части войска, в силу доверия государя к своим ленникам и вассалам конница стала важнейшим элементом войска, она видела в себе не только сердце войска, но и самое войско. Такое положе­ние, соответствуя характеру германского народа и его идеям о геройстве, могло, однако, только до тех пор иметь значение, пока остальные народы были того же мнения.

Появление кавалерии влечет за собою полнейшее изменение в воору­жении. Длинный меч, уже употреблявшийся франками во время Меро-вингов, становится теперь главным оружием конного воина и принадлежностью каждого свободного человека; вместе с тем увсличи- вается и значение копья, принесенного народами, пришедшими с восто­ка в V столетии, и его значение как оружия для первого нападения растет с необыкновенной быстротой. Длинный щит, несмотря на свое неудоб­ство, и для конного воина не мог быть отменен вследствие несовершен­ства военного платья. Полукруглый, редко остроконечный шлем надевается поверх шейного прикрытия (нашейника), мешковидный панцирь спускается почти до колен. Такое вооружение впервые появля­ется в сражении при Мерзебурге (933), и неожиданный успех, который оно имело, несмотря на то, что неприятельское войско было в восточном вооружении и сражалось по системе восточных народов, привел к убеж­дению в непобедимости тяжелой кавалерии. И это представление, сде­лавшееся вскоре всеобщим, не могли совершенно уничтожить даже тяжелые уроки крестовых походов. Что касается оружия пешего воина (Fussknecht), то тут не было установлено никаких правил; он мог сра­жаться палицей собственного изготовления, топором, копьем с крепким древком. Стрелки из лука набирались немецкими полководцами пре­имущественно из других стран; и это было первым зачатком наемного войска.

Не так быстро и решительно, как в Германии и Франции, произошло образование рыцарства в Италии, где оно и было всегда менее многочис­ленно, но зато вскоре приобрело большее могущество и значение. Вене­ция и Генуя управлялись всем дворянством сообща, в других же местностях более сильные из дворян захотели сделаться самодержавны­ми государями и образовали множество небольших государств. Народ­ная масса была с давних пор несвободна и угнетена. Здесь - то, где скрывался такой неограниченный простор честолюбивым стремлениям бесчисленных государей, скорее и ранее, чем где-либо, должно было образоваться наемное войско.

В начале средних веков вооружение итальянцев делалось по древнему образцу; постороннее влияние проникало только с востока, а индивиду­альные особенности этих потомков Рима и их гибкая натура сделали остальное, чтобы дать вооружению своеобразный характер. Кроме того, не следует забывать, что пехота была с давних пор преобладающим войском Италии и таковым осталось навсегда. Только в XII столетии обнаруживаются первые стремления усвоить себе иную систему войны, причем пехота все - таки не делается предметом презрения, как в Гер­мании и Франции.

Основную черту итальянского вооружения составляет его легкость. Мечи были короткие и острые, приспособленные для укола, наконечни­ки копий узкие и часто снабженные крючками, древки копий длинны и тонки, щит, крайне небольшой, - имел круглую форму, кинжал был в большом употреблении. Шлем покрывал, подобно чепцу, всю голову. Панцири были оченьлегки и крайне разновидны: чешуйчатые, с нашив­ными кольцами или бляхами, а также состоявшие как бы из петель.

В Испании из античных рамок выходит только вооружение кельтибе-ров, употреблявших длинный обоюдоострый меч, маленький, сплетен­ный из сухих жил шлем и метательное копье с крючком, которое дела­лось целиком из железа и которым они управляли с необыкновенный уверенностью. Как чудеснейшие стрелки они были врагом всяких доспе­хов.

В истории развития оружейного дела Европы нет ни одного периода, который бы имел большее значение, чем период Х и XI столетий. При­чина и повод к этому был дан северным народом, который уже в VIII столетии наводил ужас на всю древнюю Европу своими отважными набегами. Это были норманны. Утвердившись на севере Франкского государства (912), они принимают деятельнейшее участие в развитии рыцарства; благодаря своим способностям, деятельности и предприим­чивости они вскоре сделались первыми людьми в военном деле, в них повсюду видели пример и образец всего того, что касается войны, ее средств и способа ведения.

Рис. 161. Вильгельм завоеватель (изо­бражение на ковре в Байо).

 

Еще в IX столетии норманны были в Андалузии, высаживались на африканский берег, проходили через Италию, вынесли из этих походов необыкновенную военную опытность и под огнем и мечом не упустили из виду ничего, что было для них нового и полезного у других народов. Таким образом, они сделали значительные преобразования в военном деле, преобразования, которые стали основным положением для всех средних веков и которые своей организацией с наступательной тактикой соответствовали феодальному строю; элементы для этих преобразова­ний они большей частью заимствовали у восточных народов. На обоях Байо, изображающий картины завоевания Англии (1016), с первого взгляда заметно в вооружении вли­яние востока, хотя дальнейшее развитие, нельзя не признать, со­вершается согласно своеобразным национальным верованиям. Там мы впервые находим рядом с древ­ним пилумом острый шлем с харак­терным наносником (рис. 161), плотно облегающий панцирь, но, в то же время, замечаем, что нор­мандец, равно как и саксонец, удерживает употребление своего большого национального щита с длинным мечом.

В вооружении тяжелой пехоты, рядом с длинными крепкими копь­ями, встречаются, хотя и не в боль­шом количестве, секиры, а из мета­тельного оружия - праща, употребляющаяся только при вступлении в бой. В вооружении конного воина и пехотинца нет еще большой разницы, только длинный щит конного воина заостряется книзу. Копье управляется еще незащищеннон рукой, и меч, по обычаю восточных народов, вынимается только тогда, когда уже прорвана неприятельская линия и каждый ищет себе противника, чтобы побороться один на один.

Могущественное влияние востока на нормандское вооружение станет совершенно понятным, если вспомним, между прочим, что Гарольд III провел целых десять лет (1033 - 1043) при византийском дворе в числе телохранителей в период непрестанных войн с сарацинами.

Конец IX столетия ознаменовывается началом крестовых походов. Воинственный дух, потребность деятельности, старинная наклонность к приключениям - вот причины, почему нормандцы с увлечением ухвати­лись за идею завоевания Святой земли и скоро склонили к тому же и французов. Продолжительные и ожесточенные войны с сельджуками и арабами послужили прекрасной школой для западных народов. Уже первые столкновения с врагом поставили в недоумение и удивление западную конницу, увидевшую в лице своего противника гораздо более многочисленную кавалерию, которая не только была в состоянии отра­зить самый жестокий натиск, но умела тотчас прийти в прежний порядок и сделать в свою очередь не менее значительное нападение.

Такая конница оказалась непобедимой. Лук был давно известен на западе, но такого града стрел, пущенных кавалерией и пехотой, запад­ные воины еще никогда на себе не испытывали. Кроме того, они увидели перед собой подвижную выносливую конницу, вооруженную всевоз­можным оружием - копьем, палицей, топором и луком, и пехотинцев, стрелявших из незнакомого оружия - самострела, ядра которого проби­вали даже панцирь. В Англии и Брабанте были сделаны попытки вести войну по восточной системе и был сформирован отряд из 1280 стрелков из лука. Европейцы переняли у далеко опередивших их в военном деле восточных народов и многое, касающееся вооружения, например, кри­вой меч, легкое копье - пеннон, усовершенствованный вид лука и само­стрела. Важнейшим же следствием столкновения с востоком явился подъем рыцарского духа, вызванный необходимостью тесно держаться друг друга и примером рыцарского настроения между восточными наро­дами. Рыцарство основано на уважении личного достоинства и эта ос­новная черта его коренится во всех древних немецких и нормандских традициях, сохранившихся до позднейших поколений.

На песчаных равнинах Палестины возникли между разноплеменны­ми европейскими рыцарями турниры, которые происходили между це­лыми отрядами или отдельными личностями. Причина возникновения турниров лежит не в стремлении приобрести больший навык в умении управлять оружием, а в соперничестве собравшихся здесь различных национальных партий, из которых каждая стремилась доказать свою военную опытность и превосходство над другими. Турнир как показной бой, не имеет никакого романтического характера. Еще Тацит говорит, что германцы были большие любители примерных сражений, а Гитгард рассказывает о военных играх в войне Людовика Немецкого. Древней­шие военные игры представляют собой сражения между отдельными шайками, которые носили название "buburt".

До XIV столетия нет никакого различия между боевым вооружением и вооружением на турнире. Но с начала XIV столетия начинается посто­янное разделение форм. Различие же в вооружении и оружии придает турниру совершенно своеобразную окраску, она теряет свой серьезный первоначальный смысл и незаметно становится бессодержательной иг­рой, для которой были установлены известные правила и которая не имела никакой связи с военным делом. Лишенный всякого основания турнир идет дорогой всех праздных забав. Вскоре обнаружилось стрем­ление к наружному эффекту при возможно большей безопасности, и турнир становится наконец просто красивой комедией, несмотря на все усилия лучших людей того времени - Гастона де Фоа, Вильгельма IV Баварского, Максимилиана I, Альбрехта Ахилла Бранденбургского и др., которые пытались возвратить ему его прежнее серьезное значение.

В высшей степени интересны для нас крестовые походы относительно способов ведения войны и находящегося от них в зависимости вооруже­ния. Состав неприятельского войска преимущественно из легкой кава­лерии и его своеобразная система битвы показали с самого начала необходимость полнейшего изменения тактики со стороны европейцев. И не только из этих причин, но и в силу неблагоприятных местных условий. Еще во время первого крестового похода пехоте отведена была гораздо большая деятельность сравнительно с той, которую она до этого времени имела. Уже при Антиохии (1097) конные воины принуждены были спешиться и тем достигли необычайного успеха. Сто лет спустя тот же маневр с равным успехом повторил Ричард I, король Английский, в 1192 году при Йоппе. В его распределении войск по древним греческим правилам ясно обнаруживается общераспространенное в то время убеж­дение, что военное искусство со времени падения римского государства стало на ложный путь и что следует возвратиться к тому времени, когда совершился этот поворот.

Чем сильнее чувствовало ленное сословие свое могущество, тем силь­нее стремился каждый упрочить в нем свое личное значение и необхо­димость в себе. Такое преувеличенное стремление к самовозвышению было причиной безмерно тяжелого вооружения; каждый хотел быть не только героем, но и "совершенно неуязвимым", отсюда произошло то, что конные воины стали носить шлемы в виде горшка и другие доспехи, совершенно не соответствовавшие ни климатическим условиям востока, ни военной тактике восточных народов. Конный воин был теперь совер­шенно безопасен от неприятельских ударов, но зато его конь изнемогал под тяжестью и сам он был не в состоянии подняться с земли без посто­ронней помощи. Оружие, подобно доспехам, тоже увеличилось в весе; древко копья стало делаться толще, меч тяжелее; копье, прежде управ­лявшееся свободно поднятой рукой, теперь нужно было упирать в выем­ку наплечника, чтобы нанести удар. И направление это продолжается до XIII столетия. При таком вооружении сомкнутый строй был совер­шенно невозможен, напротив того, силы неизбежно рассеивались и сра­жение представляло собой не что иное, как множество самостоятельных турниров, где каждый сражался для себя. И вот тут-то всеми презирае­мая пехота и дала пример сильной сомкнутой тактики, несмотря на свое смешанное и недостаточное вооружение. Многие благоразумные полко­водцы пытались вывести феодалов из этого заблуждения или сделать его, по крайней мере, вредным. Уже в навербованном войске Фридри­ха II есть много мавров из Сицилии, которые вели сражение совершенно иным путем. Поход Генриха VII (1310-1313) был последним триумфаль­ным походом тяжело вооруженной немецкой кавалерии; уже несколько лет спустя толпа швейцарских плохо вооруженных крестьян наголову разбивает габсбургское войско (при Мооргафеле в 1315 г. *).

Победа плохо вооруженной, но нравственно сильной пехоты разрази­лась громовым ударом над самоуверенной и гордой кавалерией Герма­нии и Франции, заблуждение, продолжавшееся в течение столетий, было раскрыто, но за ударом не последовало еще правильного понима­ния случившегося; рыцарство не хотело отказаться от своего привилеги­рованного способа служить отечеству на коне и только иногда случайно спешивалось, пытаясь восстановить свое прежнее величие. Но тщетно! В его тяжелом, невозможном для пешего вооружении рыцарство могло играть роль только неподвижной обороны, и битвы при Луапене 1338, при Семпахе 1336 и при Нефельсе 1388 вполне доказали его несостоя­тельность.

Таким образом, полнейший переворот в военном деле произошел при содействии низших элементов народа. На рыцарство это имело демора­лизующее влияние, чему, кроме того, способствовала слабость прави­тельственной власти. Не желая встать наряду с массой, рыцарство стало сражаться небольшими эскадронами, а так как такой способ требовал большой подвижности, то стали уменьшать доспехи. Прежде всего был уничтожен горшковидный шлем, а на его месте появляется бацинет; мешковидный панцирь заменяется более легким, который лучше обле­гает формы тела. Этим конный воин получает большую свободу дейст­вий и становится более полезным в битве, но процент конного войска все-таки значительно уменьшается, тогда как число пехоты прогрессив­но возрастает. Самострел и лук встречаются теперь в большом количе­стве, а около 1330 года в главных войсках появляются люди, умеющие действовать бомбардами, приводя в удивление и свое и неприятельское войско.

Причины такого поражения заключаются в том, что обдуманная тактика швейцарцев была в то же время гораздо большей соответственности с их вооружением, чем у неприятеля. Именно в этом сражении кавалерия могла занимать только положение резервных сил, но этого не допустило ее высокомерие.

Только благодаря знаменитой шахматной игре, прозванной игрой Карла Великого (из аббатства Святого Дениса) и теперь находящейся национальной французской библиотеке, можно составить представле ние об одежде, которую, вероятно, носили воины времен Карла Велико го, так как несколько позднейшая библия Карла Лысого (около 850 г изображает сына Людовика Благочестивого среди стражи, костюм кото рой есть подражание римскому вооружению с добавлением особенной шлема в форме колокола, уже употреблявшегося некоторыми военными людьми VIII века.

Пешки - в виде пехотинцев, одеты в длинное платье из материи, которое спускается на колени и имеет узкие рукава, доходящие до кисти руки. Грудь и плечи покрыты длинной мантией из железных блях, скрепленных в длину, на манер черепицы. Мантия эта имеет два боко­вых разреза для прохода рук. Головной доспех составляет цилиндро-ко-нический шлем, который защищает щеки, оставляя лицо открытым; сверху он образует выступ, спускающийся на нос, образуя наносник, защищающий лицо от поперечных ударов, подобно виотийской каске. Ноги защищены кожаными гетрами.

Оружие пехотинца состоит из меча средней величины, с широким при основании клинком, лезвия которого незаметно соединяются до острия. Рукоять имеет форму ромба с небольшим крестиком на вершине, трубка ее оканчивается круглой, более или менее овальной, головкой.

Широкий миндалевидный щит, выпуклый извне, окаймлен обручем, вероятно, металлическим; ремни щита перекрещиваются на внешней стороне, разделяя ее на четырехугольники, из которых каждый имеет в своем центре крупную шляпку гвоздя.

Фигура коня в этих шахматах представляет два различных типа. На одном, платье, по-видимому, из материи или кожи, спускающееся до колен и покрытое маленькими металлическими чешуйками. Не имея иного головного доспеха, кроме кожаного колпака, воин вооружен ко­ротким мечом и щитом, напоминающим щит предыдущего пехотинца. Другой же имел платье, на котором прямоугольные железные бляхи прибиты одна на другую; этот доспех покрывает также часть руки от плеча до локтя и застегивается на бедрах, которые покрывает до колен. Головной доспех состоит из круглого колпака, с железною тульей, охра­няющего череп. Круглый щит имеет два фута в диаметре. Довольно длинный меч (около 80 см) с массивною рукоятью имеет два лезвия. Ножны его покрыты кожаными перевязями. Стремена треугольные, а шпоры имеют форму рогов.

В это время воины носят кожаное платье, снабженное для прочности ремнями, с внешней стороны гвоздями, и покрывавшее шею и голову, оставляя открытым только лицо.

Платье из кожи или материи, покрытое для прочности чешуйками, бляхами, кружками из железа, было типичным доспехом. Оно употреб­ляется еще до Карла Великого галлами и, без сомнения, франками. "Codex aureus" Галлена изображает воинов в коротких бронях, называвшихся cuiries, потому что они делались из кожи (cuir), и это название "cuirie" стало в средние века синонимом всякой брони из дубленой кожи, принадлежала ли она человеку или лошади. Панцирь из железных блях называется cotte maclee. Сетчатый панцирь (cotte treillisse) составляет отличительную черту конца IX века, он образуется из сети тонких кожаных ремней, накладываемой на платье из кожи или толстой мате­рии.

Пересечения ремней закрепляются гвоздями с выпуклой шляпкой; такая же шляпка виднеется и в каждом четырехугольнике, образую­щимся от перекрещивания ремней. Сетчатый панцирь был более наци­ональным, чем решетчатый (cotte maclee), который напоминает собой римскую лорику и употреблялся первоначально галлами. Хорошо отра­жая поперечные удары, он не давал защиты от укола; но чем дальше от VIII столетия, тем меч становится все круглее на конце, так что делается пригодным только для удара. Длинный (около 1 метра), широкий и плоский клинок его, украшен посередине желобком и закругляется на конце вроде современного столового ножа. Таким мечом вооружен Карл Великий на мозаике святой Сусанны в Риме, относящейся ко времени около 797 г. и воспроизведенной Чиампини. Мечи этой эпохи составля­ют большую редкость. Они, обыкновенно, имеют крепкий и легкий клинок с двумя лезвиями с одной долой, идущих от основания до острия, и оканчиваются трехгранным концом, образуемым легким уклонением лезвий к середине плоскости клинка. Рукоять имеет железную кресто­вину, покрытую дорожчатым серебром с выгравированной на нем над­писью.

Короткая деревянная трубка рукояти покрыта серебряной проволо­кой; довольно широкая и массивная головка имеет на своей верхней части пять дол; стержень закреплен на средней доле.

В головку рукояти уже начинают с этого времени вделывать релик­вии, например части мощей, и вот почему над ними произносятся клят­вы, перед ними совершаются молитвы, а совсем не потому, что рукоять меча образует крест, как то думали раньше. Существует обычай подно­сить к губам рукоять меча в знак приветствия, обычай, сохранившийся до сих пор при штурмах, и начало его следует искать в древнем обычае воинов, которые перед битвой благоговейно прикладывались к мощам, заключенным в шпажной головке.

В XI столетии кроме этих двух видов панциря являются и два других. Изображение их сохранилось на коврах Байо, где мы видим норманнов в таком вооружении. Панцири эти были: кольчатый - в котором желез­ные кольца нашивались на кожу рядами, и чешуйчатый - в котором кольца (иногда продолговатые) нашивались таким образом, что одно покрывало часть другого. Усовершенствованный вид последнего панци­ря представляют броня и кольчуга - главнейшие доспехи рыцарей до половины средних веков, когда стали делать сплошные железные доспе­хи.

Броня имеет вид длинной рубахи из толстой материи или кожи, на которую нашиты ряды железных колец, предварительно нанизанных на прочный ремень таким образом, что одно кольцо покрывает часть дру­гого. Каждое из них пришивалось к коже, а само расположение рядов согласовывалось с частями тела, покрытыми броней.

Кольчуга появляется позднее брони, от которой отличается отсутст­вием кожи или материи, так что состоит лишь из железных колец, скрепленных между собой и образующих род длинной рубахи. Под коль­чугой обыкновенно носилось особого вида военное платье - толстый сте­ганный на вате зипун, ставший, впоследствии, под именем гамбизона необходимой принадлежностью сплошного или досчатого поспела.

В XII столетии (когда впервые появляется употребление рыцарями кольчуги) броня делается очень длинной, причем ее разрезают от бедер до самого низу для удобства верховой езды. В Германии рукава делаются узкими; во Франции более широкие. Введение кольчуги не вытесняет употребление брони, которая долго еще остается преобладающим доспе-хом воина, так как стоит дешевле первой и требует употребления гам­бизона. Кольчуга, несомненно, восточного происхождения и появляется в употреблении в Европе лишь после первого крестового похода.

Кольчуги XIII и XIV столетий всегда отличаются прекрасной работой. Каждое кольцо куется отдельно, причем выделывается на одном конце его отверстие, а на другом небольшой выступ; выступ этот пропускается в отверстие соседнего кольца, а затем оба кольца склепываются. Такого вида склепка получила название "ячменного зерна".

Искусство ковать кольчуги достигло в XIII столетии особенного со­вершенства, причем различные оружейники совершенно различно сое­диняют между собою кольца.

В этом отношении замечательны кольчуги, выполненные в городе Шомбри во Франции, у которых каждое кольцо служит точкой соедине­ния для четырех других. Самой употребительной формой для колец была круглая; но кроме этой встречаются и иные; так, например, изве­стны решетчатые кольца: они делались круглыми или овальными с по­перечной перекладиной, делившей их на две части.

Хотя кольчуги не выходят из употребления почти до конца XIV сто­летия, но мало - помалу они становятся лишь дополнением вооружения и служат для прикрытия сочленений и соединений частей из сплошного железа, так как в XIV столетии оружейники достигают искусства ковать сплошные доспехи.

Уже с XIII столетия делавется попытка надежнее защитить плечи и колени от ударов меча и для этого к кольчуге приделываются наплечни­ки и наколенники.

Наколенник (рис. 162) составлялся из пяти частей кованого железа. Средняя, выпуклая, при сгибании или разгибании ноги свободно сколь­зила по нижней и верхней частям, не выходя, однако, за их края. Верх­няя и нижняя части наглухо скреплялись с кольцами кольчуги. Средняя часть удерживалась на шарнирах с боковыми частями, также соединен­ными с кольчугой.

Рис. 162. Наколенник XII столе­тия (Парижский артилле­рийский музей).

 

Наплечник (рис. 163) состоял из вы­пуклого куска железа, который ремнями прикреплялся к кольчуге. С конца XIII столетия начинают защищать и локти, для чего на них помещались сгибающие­ся на шарнире щитки, а с нижней сторо­ны руки, от локтя до плеча, прикрепляли к кольчуге железную полоску, предотв­ращающую перелом руки при ударе по ней палицей. Таким образом, являются налокотники, наручи, а затем и набед­ренники - железные пластинки, защи­щавшие берцовую кость.

 

Рис. 163. Наплечник XIII столе­тия (Парижский артилле­рийский музей).

 

В таком вооружении рыцарь был со­вершенно недоступен для поражения, так что если и удава­лось всадника сбить или стащить с по­мощью рогатин или косарей с лошади, то, повергнутый на землю, он все-таки оста­вался вполне защищенным от ударов. Так, в сражении при Бувине (1214 году) король Филипп Август был повален на землю, но враги не могли причинить ему никакого вреда, так как не было возмож­ности пропустить под его кольчугу нож, и подоспевшие вассалы могли благополуч­но освободить короля.

 

Рис. 164. Шлем из кованой красной меди (конец XI сто­летия) (Парижский артил­лерийский музей).

 

Головные доспехи или наголовья до ХI столетия, обыкновенно, были из меди. Редко встречаются сплошные железные наголовья, подобно нормандским, выде­лывавшихся из цельного куска железа; чаще же из железных полос составлялась рама конической формы, на которую на­тягивалась кожа. Но, обыкновенно, наго-ловье медное. Шлем конного воина почти всегда имеет форму усеченного конуса с четырехугольным отверстием наверху задней стороны и крестообразным - на пе­редней (рис. 164); отверстия эти, без со­мнения, служили для доступа к голове воздуха. При помощи двух небольших бо­ковых отверстий круглой формы к шлему прикреплялось покрывало, ниспадавшее на спину, назначение которого было предохранить шлем от солнечных лу­чей, а также и несколько ослабить силу удара.

 

Рис. 165. Железный шлем начала XII столетия (Парижский ар­тиллерийский музей).

 

К середине XII столетия шлемы уже, обыкновенно, железные и тулья их име­ет форму эллиптического купола, обра­зованного шестью скрепленными между собою полосами (рис. 165). Внизу шлем имеет поля или околыш, над которым прибит обруч. Нос защищен наносни-ком, а уши и щеки наушами, приклепан­ными с внутренней стороны к обручу. Шея защищена пластинкой, прикреп­ленной на шарнире также к обручу. К концу этого столетия шлемы принимают коническую форму. Образцом такого шлема может служить изготовленный для герцога баварского, Генриха Льва (1152 - 1180). Шлем этот, несомненно, византийской работы (рис. 166). Тулья из вороненого железа; с прикрепленными восемью сходящимися к вершине позолоченными полосами. Место соединения их покрыто золоченым же кружком, над которым такая же пуговка. Низ шлема обит золоченой полосой, украшенной изображениями животных и орнамен­тами.

Рис. 166. Шлем герцога бавар­ского Генриха Льва (1152-1180)

 

Крестовые походы указали рыцарям всю непригодность таких наголовий, так как последние мало защищали от ударов меча или палицы, и вот к середине XIII столетия является новая форма шлема, ему придают вид горшка ("горшковидный" шлем - topfhelm); он выковывается из од­ного куска железа и закрывает всю голову, упираясь нижними краями на плечи. Для зрения делаются или круглые отверстия,' или прорези в виде щелей. Чтобы несколь­ко облегчить шлем и дать свободный до­ступ воздуха во многих местах проделывались отверстия. Иногда такому шлему давали конусообразную форму, а снизу прикрепляли и бармицу, т.е. желез­ную, составленную подобно кольчуге сет­ку, покрывавшую плечи. Горшковидный шлем был очень тяжел, а пото­му его надевали лишь перед боем; остальное время он прикреплялся к седлу ремнем, продетым сквозь кольцо, помещенное обыкновенно на­верху шлема. Чтобы не оставаться с непокрытой головой, рыцари носили или железную кольчатую сеть (рис. 167), или небольшие остроконечные шлемы (рис. 168 - 169), поверх которых в минуту боя надевался тяже­лый шлем. Легкий шлем иногда имел наносник.

 

Рис. 167. Наголовье из кольчатой сети (XIII столетие).

 

 

Рис. 168-169. Легкие шлемы XIII столетия.

 

Щиты германцев, как мы видели выше, были крайне простые: из легкого дерева, крытого иногда мехом, большей частью волчьим - обы­чай, удержавшийся до XII столетия, когда встречаются еще щиты, вер­хние части которых покрыты мехом.

Рис. 170. Бретонский щит из бронзы, найденный в Линкольншире (X век).

 

Ко времени Карла Великого явилось два рода щитов: од:ни, употреб­лявшиеся рыцарями, были круглой или заостренной книзу формы, из легкого дерева, часто крытого кожей, обитого железными гвоздями и бляхами. Круглый щит (рондаш) имел в цен­тре выдающееся острием навершье. Щиты эти носились на длинном ремне на левой руке. Другие, служившие для пехотинцев, были го­раздо больше, имели выпуклую миндалевид­ную форму и делались высотой около 1 метра из дерева, скрепленного по краям и крестооб­разно в середине железными полосами, при­битыми железными же гвоздями с такими же бляхами. В сражении щит укреплялся острым концом в землю, и, кажется, уже с IX столе­тия вошло во всеобщее употребление ставить такие щиты плотно один к другому, образуя этим подобие стены, служившей прекрасным прикрытием для стрелков.

Такая форма щита была во всеобщем упот­реблении в немецких землях; в южной и юго-западной Европе чаще встречались круглые и овальные щиты, попадающиеся также, хотя и довольно редко, и в северной Европе. Иногда щит делался из бронзы (рис. 170); такие щиты, обыкновенно, бретонские.

Рис. 171. Нормандский щит XII века с украшениями, крытыми чер­ной и красной краской по белому грунту.

 

Уже с VI столетия появляются щиты, украшенные золотом и драгоценными камнями. Обычай этот мало - помалу уступает место раскрашива­нию щита и помещению на нем стран­ных и грозных фигур, несомненно восточного происхождения. Появив­шись с XI столетия со времен Гаральда III Норвежского щиты эти мало - по­малу входят в употребление,которое с ХШ-го столетия становится всеоб­щим. Образцом таких щитов могут служить нормандские щиты (рис.171).

 

Рис. 172. Рыцарский щит первой половины XIII века, принадлежавший одному из фамилии Бриен (в женском монастыре в Зеердофе в кантоне Ури).

 

Столкновение рыцарей с восточ­ною конницей заставило рыцарей улучшить свое вооружение, почему уже с конца XII века у них появляется длинный щит, почти такой же, как и у пехотинца. В XIII столетии потреб­ность в длинном щите исчезает, так как кольчуга достаточно защищает всадника, и поэтому к началу XIV сто­летия щиты становятся меньше, железных полос и навершья уже нет, а щит мало - помалу принимает треугольную форму, по своей величине прикрывая лишь несколько более половины груди и левое плечо. Такой щит получил название тарча (tartsche, petit ecu), иногда делался метал­лический и всегда покрыт ге­ральдическими изображени­ями (рис. 172). С конца XIV века являются различные формы тарча: полукруглая, четырехугольная (например, в Англии и Франции), квад­ратная, овальная и другие.

Мечи этого времени очень длинны, массивны и имеют два лезвия. Острие их до­вольно тупое, так что они не могут служить для укола, но лишь для удара. Сталь пре­восходно закалена и очень тверда, причем металл почти не пострадал от ржавчины. Рукоять имеет крестообраз­ную форму, образованную трубкой ее и несколько изо­гнутыми вниз дужками.

Трубка рукояти имеет вверху пластинку, над которой иногда помеща­ется пуговка верхней заклепки. Длина мечей около 1 метра.

Таким образом, к этому времени меч получает совершеннейшее уст­ройство, которое он сохраняет до эпохи Возрождения.

Клинок обоюдоострый; обух его сужается в стержень, иногда для прочности имеющий в начале утолщение; конец стержня закрепляется вверху рукояти. Рукоять устроена таким образом: нижняя часть ее имеет прямоугольное отверстие для прохода стержня и, если опускается на клинок, то называется щитком. Она имеет два разветвления, обра­зующие с трубкой рукояти крест, называющиеся дужками. Трубка, обыкновенно, делается из дерева, которое покрывается плетеной желез­ной проволокой и стягивается кольцами: над трубкой помещается ме­таллический шарик - головка рукояти. Стержень клинка проходит через трубку и головку, которая нередко оканчивается маленькой пу­говкой, где заклепывается конец его.

В конце XII столетия трубка часто удлиняется настолько, что мечом можно действовать одной или двумя руками. Плоский клинок образует на каждой стороне двойной откос и имеет посередине широкий желобок (долу), который или проходит до оконечности клинка, или пресекается на его нижней трети. В эту эпоху мечи часто заостряются, как стрелы, и даже сильнее, и могут делать страшные уколы, так как хорошо направ­ленный удар двумя руками может поломать кольца кольчуги.

Ножны деревянные и покрываются кожей или материей и привязы­ваются к поясной портупее на перевязи, каждый конец которой, разре­занный на ремни, образует плетеное кожаное кольцо.

Рис. 173. Рукоять меча XIII века.

 

Ремни эти, обыкновенно покрытые бархатом, шелком и шиты золотом, а иногда украшены фи­нифтью, так как военная роскошь все увеличива­ется, несмотря на запрещение королей и полководцев.

Рыцарские мечи всегда выделяются своей красо­той, будучи благородным оружием по преимущест­ву. В продолжение месяцев их оставляли лежать на алтарях, они участвовали в литургии, их благо­словляли священники и даже освящали. Лучшие хранились в сокровищницах монастырей под алта­рями, на могилах своих бывших владетелей. Им дают имена, как то делалось еще во времена Каро-лингов; при инвеституре, короновании, посвяще­нии они участвуют в церемонии в силу строго соблюдаемого постановления. Их происхождению часто приписывали сверхъестественный характер; некоторые из них обладали волшебными свойствами.

Великолепный меч XIII столетия (рис. 173), принадлежавший перво­начально коллекции Базилевского, а ныне находящийся в Императорском Эрмитаже, представляет собой художественное произведение фи­нифтяного искусства; рукоять его покрыта украшениями и изображени­ями животных и сделана из накладного на серебро золота. Дужки ее Снизу расширяются и своей формой несколько напоминают железо то­пора.

Предание приписывает это оружие магистру Тевтонского ордена Гер­ману Зальцу (1210- 1239).

Сравнительное усовершенствование доспехов к началу XIV века по­влекло за собою изменения и в форме мечей; так как у военных людей XIV века часто встречаются уже по два меча различных размеров. Мень­ший из них не превышает всей своей длиной одного метра. Тонкий крепкий клинок, из очень твердой стали, усиливается средним ребром, всегда высоким, от которого идут откосы, образующие своим соединени­ем лезвия. Лезвия соединяются в узкое острие, незаметно образующееся от постепенного суживания клинка, всегда довольно широкого при осно­вании. Очень простая крестовина дужек образуется прямыми разветв­лениями; короткая трубка дает рукоять только для одной руки; головка ее имеет форму вертикального диска со скошенными боками, т.е. окру­женными двойным полужелобком, вследствие чего край получается гра­неным.

Так как при сильных столкновениях в схватке легко было выронить меч, то стали приделывать к шейке головки цепь или крупную кожаную тесьму, которая другим концом прикреплялась к гамбизону или к на­груднику и делавшуюся настолько длинной, чтобы не стеснять движе­ний руки, какие бы положения она ни принимала. Другая цепь прикреплялась с той же целью на левой стороне для кинжала.

Но так как поперечные удары не могли быть вполне действительными против сплошных доспехов, и даже против кольчуги, то стали употреб­лять очень большой меч, более тяжелый и крепкий и часто с очень острым острием, употреблявшийся нередко и в пешем бою. Это были двуручные мечи, о которых беспрестанно упоминают писатели XIV века.

Подобные мечи известны в Ниеверкеркской коллекции. Клинок име­ет в длину 1 метр 17 см, рукоять - 33,5 см; дужки от одного до другого края 27 см. Клинок с средним ребром ромбического сечения имеет два лезвия, которые идут к острию, принимающему на расстоянии несколь­ких сантиметров от конца трехгранную форму; на обухе, около конца его, вырезанного двойным щитком, положено клеймо, изображающее цветок лилии. Очень удлиненная рукоять расширяется в виде павлинь­его хвоста, с двойным откосом на каждой стороне; на выпуклой головке ее находится шляпка заклепки; длинная и тонкая трубка, покрытая кожей, с кольцами, сплетенными на ее оконечностях, служит для двух рук, и все оружие, одинаково пригодное, чтобы колоть или рубить, исполнено безупречно.

 

Рис. 174. Кин­жал с коль­цами (а rouelles).

 

Такой меч был оружием всадника. Пехотинцы, по преимуществу, употребляли более короткие мечи, скорее ножи с плоским широким клинком, которым одинаково удобно было распороть живот лошади и перерезать горло человеку, пропу­стить клинок между скреплениями доспеха. Но об этих коротких ножах, равно как и кинжалах (дагах) этой эпохи, представляющих большое разнообразие форм, мы знаем весьма немного. Самыми удачными из них следует считать стилеты (percemailes), у ко­торых длинный (около 1 фута) всегда крепкий и чу-десной закалки клинок имеет форму шила с выпуклым острием вследствие перемены продольных плоскостей отреза. Рукояти их довольно просты, име­ют, обыкновенно, небольшие дужки и начальную го­ловку; тонкие трубки часто образуются деревянными или роговыми лубками, прибитыми к стержню. Фла­мандцы отдавали предпочтение кинжалу a rognons, у которого деревянная трубка образует над дужками два характерных закругленных утолщения.

У кинжалов a rouelles на обеих оконечностях трубки находится кру­жок, образующий головку и нижнюю пластинку рукояти. Кинжал музея Клюни (рис. 174) имеет два довольно толстых железных кружка, без всякой отделки, почерневших и покрытых ржавчиной.Крепкое и пол­ированное дерево трубки, рыжеватого оттенка, высечено-в виде витой колонны с заклепками, расположенными продольными рядами и дохо­дящими до стержня. Клинок имеет одно лезвие с очень широким обухом, вследствие чего он получает почти треугольную форму, но, несмотря на это, может рубить и колоть. Этот, без сомнения, французский кинжал имеет в длину 36 см, крепок и массивен; все в нем обнаруживает оружие постоянного употребления, и в работе его нет никакой роскоши или излишества. Итальянцы также изготовляли подобные кинжалы и у них это оружие приобрело себе большую известность. Они делались целиком из железа, с тонким треугольным и необыкновенно острым клинком, без утолщения при острие. Верхний кружок рукояти значительно больше нижнего, но оба они, равно как и трубка - тонкая, круглая и расширяю­щаяся снизу вверх, - выгравированы пересекающимися линиями, обра­зующими клетчатое украшение на вороненом железе. Ножны из черной кожи разделяются на три влагалища, одно для кинжала, а два других для шил, маленьких ножей, называвшихся иногда батардо. Эти кинжалы носились на правой стороне, прикрепляясь на высоте бедра на золотом или серебряном поясе ювелирной работы; посредством цепи они соеди­нялись с нагрудником лат. Кинжалы a rouelles были преимущественно оружием конных воинов, и их больше употребляли на юге, чем на севере. Кинжалы a rognon употреблялись больше во Фландрии и Англии, так как этим оружием вооружены с XIII века английские рыцари, изобра­женные на гробницах.

Короткое оружие пехотинцев очень напоминает кортик и образчики его имеются в различных коллекциях. Вся длина оружия простирается до двух футов; длинный и широкий клинок оканчивается острым кон­цом, образующимся расходящимися лезвиями; широкий и плоский стер­жень покрыт роговыми пластинками, образующими трубку, железные дужки спускаются к лезвиям и затем приподнимают несколько свои головки с закругленным профилем; прямой стебель идет от щитка и служит опорой для большого пальца, головка образуется из железной полосы, покрывающей верх рукояти и принимающей ее выпуклую фор­му.

Самым ужасным оружием этого времени следует считать датский боевой топор с широким железком, кончающимся наверху острием для того, чтобы можно было наносить уколы; его широкий клинок имеет полукруглую форму; длинная рукоять прикреплена несколько косвен­но, увеличивая этим силу удара. Конные воины рубились им двумя руками, приподнимаясь на стременах и садясь на заднюю луку седла, чтобы быть выше. У пехотинцев же топоры насаживались на длинное древко и были одинаково пригодны колоть, рубить и даже стаскивать с седла; топоры эти назывались гвизармами (guisarmes), косарями (faucharts), а позднее годендаками (godendacs) у фламандцев, от кото­рых и произошла алебарда.

Рыцари имели и палицы, делавшиеся из дерева, на которое набива­лись гвозди и острие железа; с течением времени эти железные головки стали делаться с отставленными плечиками, подражая, без сомнения, семенам зонтичных растений, потому что почти все семена таких расте­ний, встречающихся в Западной Европе, напоминают острие палицы от XIII до XVII века.

 

Рис, 175. Боевой бич (Париж­ский артиллерийский му­зей).

 

Боевой бич (fleau d'armes) представ­ляет собою палицу с подвижной главой, соединяющейся с древком посредством привязи или цепи; это оружие не было в большом употреблении, потому что при неумелом обращении оно могло прине­сти столько же вреда своему хозяину и его товарищам, как и его неприятелю. Чаще других он встречается у восточных народов, византийцев, германцев и швейцарцев, около XIV века и особенно в XV. Подобный бич найден был близ Тивериады (рис. 175). Он византийской работы; его яйцевидная деревянная гла­ва имеет железную оправу и украшения, которые были некогда позолочены и прибиты гвоздями с золочеными шляпками искусной работы.

Копье употреблялось всегда очень длинное; его древко, обыкновенно из ясеня, оканчивалось коротким, выпуклым заостренным железком в форме листа, пирамиды или шила. Направляя удар, копье не держали еще тогда подмышкой, что не могло дать такой верности удара; тогда древко держали на высоте ноги, в горизонтальном положении, выпуская вперед около четверти всей длины на высоте загривка лошади, чтобы удар пришелся в живот противника. Подобные удары, страшно усилен­ные движением лошади, были смертельны, несмотря на кольчугу и гам-бизон. Но действовать таким длинным (до 5 метров), тяжелым копьем было не легко; для этого требовались не совсем обыкновенная сила и ловкость, а также продолжительная практика в управлении лошадью и оружием. Во время переходов копье носилось в вертикальном положе­нии, причем наконечник вкладывался в кожаный башмак, висевший около правого стремени. С конца XIII века, на некотором расстоянии от конца стали делать железный щиток, образующий очень наклонный конус, основание которого предохраняло кисть и руку.

С начала XIII столетия лошади покрываются длинными чепраками из материи и это делалось не ради желания украсить лошадь, но главным образом, чтобы хоть несколько предохранить от стрел, а также ударов меча или топора, которые нередко ранили животное в поджилки. Мера эта была, вероятно, введена на Востоке во время крестовых походов против турецких стрел.

Рис. 176. Наглавник XIV столетия.

 

Турецкий лук с двойным изгибом бросает свои стрелы на очень большие расстояния и со значительной силой. Стрелы же английских, нормандских, французских или германских пехотинцев достигали про­тивника на расстоянии до двухсот шагов. Лук делался из тисового дерева и имел от четырех до пяти футов в высоту; стрелы с тылка оперялись перьями или к ним приделывались крылышки из кожи; железко стрел было различной формы. Железки с треугольным или четырерхугольным сечением назывались boujons и употреблялись больше всего для само­стрелов (арбалетов). Barbillons назывались стрелы с зубчатым наконеч­ником; у possadoux железко было плоское и четырехугольное; dardes -более длинные стрелы, были снабже­ны тяжелым железком; древко всегда делалось из легкого дерева, входив­шего в железную трубку.

Несмотря на запрещение Лотран-ского собора (1139 г.), самострел был в большом употреблении у пехотин­цев, потому что, если стрельба из него и требовала больше времени, чем стрельба из лука, зато удар был вер­нее и дальше. Вот почему это смер­тельное оружие не только не выводится, а, напротив, имеет все больший успех до XV столетия и исче­зает только в XVI, когда появляется огнестрельное оружие, которым самострел уступал очень мало, особен­но первым ручным аркебузам.

Улучшение вооружения к концу XIII столетия заставило ввести и конскую броню.

Первая вещь, прибавленная для защиты лошади, уже покрытой, как мы видели, чепраком, был наглавник (chanfrein), но он не был еще во всеобщем употреблении до конца XIV столетия, и редкие, уцелевшие до нашего времени образчики этого доспеха сделаны из вощеной кожи, картона и редко из железа. Наглавник Парижского артиллерийского музея представляет замечательный образец такого вооружения (рис. 176). Он сделан из листов пергамента, наклеенных один на другой; вероятно, еще сырыми их накладывали на формовку, воспроизводив­шую голову лошади. Продольная железная полоса проходит с макушки до ноздрей, покрытых двумя железными круглыми пластинками, усеян­ными отверстиями для дыхания. Отверстия для глаз защищены двумя железными раковинами, окаймленными обручем; наушники совершен­но замкнутые, представляют собою цилиндры с обрезанным в виде сви­стка верхним отверстием. Чрезвычайная простота этого наглавника, не имеющего ни рисунков, ни украшений, его железная оправа, вся вылу-женная для предохранения от ржавчины, свидетельствует, что доспех этот был в постоянном употреблении и служил больше на войне, чем на турнирах.