рефераты конспекты курсовые дипломные лекции шпоры

Реферат Курсовая Конспект

Железная рука

Железная рука - раздел История, Сталин   Новая Проблема Колоссальной Важности – Гражданская Война. Воо...

 

Новая проблема колоссальной важности – гражданская война. Вооруженные враги, – они получили богатое снаряжение от европейских держав, – охватили кольцом всю Россию и, напирая на все ее границы, уже прорвались во многих пунктах внутрь страны.

«Были такие часы, – особенно в октябре 1919 года, – когда молодая республика казалась на краю гибели. Но ни белые армии, ни военное нападение Польши, ни крестьянские восстания, ни голод не сломили ее волю. Вдохновляемые Лениным, ее раздетые и разутые батальоны восторжествовали над четырнадцатью державами», – вынужден писать в своем очерке Г. Малле, реакционный журналист, всем сердцем преданный капитализму и вообще весьма пристрастный.

Здесь надо осветить личную роль Сталина.

На каком бы фронте гражданской войны ни возникала особенно грозная опасность, – всюду посылали Сталина.

 

«В период 1918–1920 гг. товарищ Сталин являлся, пожалуй, единственным человеком, которого Центральный Комитет бросал с одного боевого фронта на другой, выбирая наиболее опасные, наиболее страшные для революции места.

… Там, где в силу целого ряда причин трещали красные армии, где контрреволюционные силы, развивая свои успехи, грозили самому существованию советской власти, где смятение и паника могли в любую минуту превратиться в беспомощность, катастрофу – там появлялся товарищ Сталин. Он не спал ночей, он организовывал, он брал в свои твердые руки руководство, он ломал, был беспощаден и – создавал перелом, оздоровлял обстановку. Сам товарищ Сталин писал … что его «превращают в специалиста по чистке конюшен военного ведомства»[3](Ворошилов).

 

Это – один из самых удивительных и одновременно самых неизученных отрезков жизненного пути Сталина. Он вел военную работу с таким блеском, он добился таких побед, которых достаточно, чтобы прославить любого полководца.

Пользуясь сведениями, сообщенными Ворошиловым и Кагановичем, мы дадим здесь краткий очерк «военной работы» того человека, которого тот же Ворошилов называет «одним из самых выдающихся организаторов побед гражданской войны».

За два года Сталин побывал: на царицынском фронте (с Ворошиловым и Мининым), на пермском фронте 3‑й армии (с Дзержинским), на петроградском – при первом наступлении Юденича, на западном (смоленском) – во время польского контрнаступления, на южном – против Деникина, снова на польском (район Житомира) и снова на южном – против Врангеля.

Невозможно представить себе более ужасное положение, чем то, в котором оказались бойцы Октября в 1918 году. Вся страна была превращена в загроможденное трупами и развалинами поле сражения, где, не прекращаясь ни на минуту, шел бой за самое главное – за политическую власть.

В Москве происходит левоэсеровское восстание, на востоке изменяет Муравьев, на Урале развивается и крепнет чехословацкая контрреволюция, на крайнем юге – к Баку подбираются англичане. «Все горит в огненном кольце». Сталин приезжает в Царицын. Телеграмма за телеграммой летит по проводам к Сталину в Царицын от Ленина и обратно. Сталин приехал не в качестве военного инспектора, а в качестве руководителя всем продовольственным делом юга России. Положение Царицына приобретает громадное значение. Восстание на Дону и потеря Царицына означали бы также потерю – страшную потерю – всего Северного Кавказа, этой богатейшей житницы.

Немедленно по приезде Сталин пишет:

 

«Гоню и ругаю всех, кого нужно, надеюсь, скоро восстановим. Можете быть уверены, что не пощадим никого – ни себя, ни других, а хлеб все же дадим. Если бы наши военные «специалисты» (сапожники!) не спали и не бездельничали, линия не была бы прервана; и если линия будет восстановлена, то не благодаря военным, а вопреки им».

 

Сталин застает в городе «невероятный хаос». В советских, профессиональных и партийных организациях, в органах военного командования – царят путаница и неразбериха. На каждом шагу приходилось наталкиваться на быстро растущую казачью контрреволюцию, которая получала в это время обильную поддержку от немецких оккупантов, занявших Украину. Белые банды захватывают один за другим близлежащие от Царицына пункты и не только срывают возможность заготовки хлеба для Москвы и Петрограда, но и создают прямую угрозу Царицыну.

С первого же взгляда Сталин понял, что прежде всего он должен взять военное командование из рук колеблющихся и беспомощных. 11 июля 1918 года он телеграфирует Ленину: «Дело осложняется тем, что штаб Северокавказского округа оказался совершенно неприспособленным к условиям борьбы с контрреволюцией. Дело не только в том, что наши «специалисты» психологически неспособны к решительной войне с контрреволюцией, но также в том, что они как «штабные» работники, умеющие лишь «чертить чертежи» и давать планы переформировки, абсолютно равнодушны к оперативным действиям … и вообще чувствуют себя как посторонние люди, гости».

Сталин не такой человек, чтобы ограничиться констатированием фактов. Надо действовать, – и он действует. «Смотреть на это равнодушно, когда фронт Кальнина (на Северном Кавказе) оторван от пункта снабжения, а север – от хлебного района, считаю себя не в праве. Я буду исправлять эти и многие другие недочеты на местах, я принимаю ряд мер и буду принимать вплоть до смещения губящих дело чинов и командиров, несмотря на формальные затруднения, которые при необходимости буду ломать. При этом понятно, что беру на себя всю ответственность перед всеми высшими учреждениями».

Москва отвечает: Да, поставьте на ноги всю организацию … «навести порядок, объединить отряды в регулярные части, установить правильное командование, изгнав всех неповинующихся» (из телеграммы РВС Республики с надписью: «Настоящая телеграмма отправляется по согласованию с Лениным»).

В момент, когда эта общая директива, – три строки, возлагающие на него колоссальные задачи, – дошла до Сталина, положение еще более осложнилось: к Царицыну подошли остатки украинских революционных армий, отступающих под натиском германских войск через донские степи.

Выправить такое положение – казалось невозможным. Огненная воля Сталина берется за это. Словно из земли вырастает Революционный военный совет, который немедленно приступает к организации регулярной армии. В течение самого короткого времени создаются дивизии, бригады и полки. Штаб, органы снабжения, тыловые учреждения, а также советский и партийный аппарат – очищаются от контрреволюционных элементов. В Царицыне все же нашлось достаточно старых надежных большевиков, чтобы осадить контрреволюционеров и разделаться с ними. И вот дело пошло: все наладилось, на границе донского контрреволюционного пятна создался четкий и крепкий Красный штаб, готовый отразить всех бандитов – отечественных и иностранных.

Но это еще не все. Город был переполнен белогвардейцами. Эсеры, террористы и махровые монархисты открыто сговаривались друг с другом. (Постоянное, неизменное деловое сотрудничество так называемых «подлинных революционеров» с худшими врагами революции, – они соревновались между собою в том, кто нанесет революции более чувствительный удар, – комментариев не требует).

Царицын был убежищем, где нашла себе приют сбежавшая буржуазия. Там она, почти не скрываясь, снюхивалась с белым офицерством и открыто разгуливала по улицам и общественным садам, где гремели оркестры. Царицын был центром заговоров на глазах у всех.

Он перестал быть таким центром. Реввоенсовет во главе со Сталиным создает специальную Чека, чтобы разделаться с этой публикой. Повсюду с удвоенной яростью свирепствовала гражданская война, со всех сторон лихорадочно усиливали свою деятельность иностранные душители революции, и дня не проходило, чтобы не раскрывался какой‑нибудь подлый заговор.

Об этом периоде рассказывает в белогвардейском журнале «Донская волна» от 3 февраля 1919 года некто Носович, – предатель, служивший в советском штабе начальником оперативного управления и перебежавший в красновскую армию. Он вынужден воздать должное Сталину: когда события сорвали всю работу по заготовке и отправке продовольствия, – оказалось, что «не в правилах такого человека, как Сталин, уходить от раз начатого им дела». И Носович показывает, как Сталин берет в свои руки все военное и гражданское управление, как он неуклонно, раз за разом, отбивает все наскоки, все происки заклятых врагов революции.

Вот например: «К этому времени, – говорит Носович, – местная контрреволюционная организация, стоящая на платформе Учредительного собрания, значительно окрепла и, получив из Москвы деньги, готовилась к активному выступлению для помощи донским казакам в деле освобождения Царицына. К большому сожалению, прибывший из Москвы глава этой организации инженер Алексеев и его два сына были мало знакомы с настоящей обстановкой и, благодаря неправильно составленному плану; основанному на привлечении в ряды активно выступающего сербского батальона, бывшего на службе у большевиков при чрезвычайке, организация оказалась раскрытой …».

Ленин чрезвычайно опасался выступления левых эсеров в Царицыне. Он телеграфировал об этом Сталину и получил такой ответ: «Что касается истеричных, будьте уверены, у нас рука не дрогнет, с врагами будем действовать по‑вражески».

Суровые, но необходимые меры против врагов, с оружием в руках нападавших на революцию в разгар ее ожесточенной войны с иностранными интервентами, – против врагов, рассчитывавших только на убийство, – подняли моральное состояние красных полков на фронте. Военные и политические руководители, массы бойцов – почувствовали, что их ведет твердый человек, обладающий точным знанием конечной цели, беспощадный ко всякому, кто хочет вернуть бывших рабов к прежнему рабству; ко всякому, кто хочет поставить ловушку новому; разбившему цепи народу; кто хочет, прячась под белым, черным, а иной раз и красным знаменем, вонзить освобожденным освободителям нож в спину.

Сталин брал на себя ответственность, но требовал и власти, как требует ее всякий, кому она нужна для дела. Вот какой факт сообщает нам тот же предатель Носович: «Когда Троцкий, обеспокоенный разрушением с таким трудом налаженного им управления округов, прислал телеграмму о необходимости оставить штаб и комиссариат на прежних условиях и дать им возможность работать, то Сталин сделал категорическую и многозначащую надпись на телеграмме: «Не принимать во внимание». Так эту телеграмму и не приняли во внимание, а все артиллерийское и часть штабного управления продолжали сидеть на барже в Царицыне».

Чтобы проследить за выполнением своих приказов и навести большевистский порядок, Сталин лично отправляется на фронт, который к тому времени растянулся на 600 километров. Этот человек, который никогда не был на военной службе, обладал таким организаторским гением, что он сумел понять и разрешить самые сложные и трудные специальные вопросы (хотя критическое положение, ухудшавшееся с каждым днем, чудовищно усложняло их).

«Помню, как сейчас, – пишет Ворошилов, – начало августа 1918 г. Красновские казачьи части ведут наступление на Царицын, пытаясь концентрическим ударом сбросить красные полки в Волгу. В течение многих дней красные войска во главе с коммунистической дивизией, сплошь состоявшей из рабочих Донбасса, отражают исключительной силы натиск прекрасно организованных казачьих частей. Это были дни величайшего напряжения. Нужно было видеть товарища Сталина в это время. Как всегда, спокойный, углубленный в свои мысли, он буквально целыми сутками не спал, распределяя свою интенсивнейшую работу между боевыми позициями и штабом армии. Положение на фронте становилось почти катастрофическим. Красновские части под командованием Фицхалаурова, Мамонтова и др. хорошо продуманным маневром теснили наши измотанные, несшие огромные потери войска. Фронт противника, построенный подковой, упиравшейся своими флангами в Волгу; с каждым днем сжимался все больше и больше. У нас не было путей отхода. Но Сталин о них и не заботился. Он был проникнут одним сознанием, одной единственной мыслью – победить, разбить врага во что бы то ни стало. И эта несокрушимая воля Сталина передавалась всем его ближайшим соратникам, и, невзирая на почти безвыходное положение, никто не сомневался в победе.

И мы победили. Разгромленный враг был отброшен далеко к Дону».

То же мрачное положение, та же эпопея на восточном фронте, в Перми.

К концу 1918 года этот фронт был в исключительно опасном, почти безнадежном состоянии.

3‑я армия поддавалась, ей пришлось сдать Пермь. Под жестокими ударами противника, наступавшего полукольцом, эта армия к концу ноября была окончательно деморализована. Итог последних шести месяцев, – бои шли, не прекращаясь, – был потрясающим: отсутствие резервов, необеспеченность тыла, отвратительно налаженное продовольствие (29‑я дивизия пять суток отбивалась буквально без куска хлеба); при 35‑градусном морозе, полном бездорожьи, огромной растянутости фронта (более четырехсот километров), при слабом штабе «3‑я армия оказалась не в состоянии устоять, против натиска превосходящих сил противника».

К тому же бывшие офицеры, недавние царские слуги, массами изменяли, и целые полки, измученные бездарным или пьянствующим командованием, сдавались противнику.

Тогда произошла катастрофа: беспорядочное отступление – триста километров за двадцать дней, – потеря 18 000 бойцов, десятков орудий, сотен пулеметов. Противник приближался, угрожая Вятке и всему восточному фронту.

Ленин телеграфирует РВСР: «Есть ряд партийных сообщений из‑под Перми о катастрофическом состоянии армии и о пьянстве. Я думаю послать Сталина …».

ЦК послал Сталина и Дзержинского. Свою основную задачу – «расследование причин сдачи Перми» – Сталин отодвинул на второй план, а центр тяжести своей работы перенес на принятие действенных мер по восстановлению положения. Положение оказалось еще хуже, чем предполагали, и Сталин телеграфно сообщил об этом Председателю Совета Обороны, Ленину, требуя немедленных подкреплений, которые позволили бы встретить опасность. Неделю спустя он посылает отчет о причинах сдачи Перми и вместе с Дзержинским предлагает целый ряд мероприятий по поднятию боеспособности 3‑й армии. Со свойственной ему быстротой и решительностью он провел все эти многочисленные военные и политические меры, и в том же месяце (январь 1919 года) дальнейшее продвижение противника было приостановлено, восточный фронт перешел в наступление, и на правом фланге был взят Уральск.

В подобной же трагической обстановке находилась весною 1919 года и 7‑я армия, сражавшаяся против белых полчищ Юденича, которому была поставлена Колчаком задача «овладеть Петроградом» и оттянуть революционные войска с восточного фронта.

При помощи белоэстонцев, белофиннов и английского флота Юденич перешел в неожиданное наступление и создал реальную угрозу Петрограду.

Сверх того он имел союзников в самом Петрограде: там был обнаружен заговор, нити которого находились в руках военных специалистов, служивших в штабе западного фронта, в 7‑й армии и кронштадтской морской базе.

Юденич наступал на Петроград, а в это время Булак‑Балахович добился ряда успехов на псковском направлении. Измена и дезертирство все умножались. Гарнизоны фортов «Красная горка» и «Серая лошадь» открыто выступили против советской власти. Расстояние между белыми и Петроградом сокращалось, советские части отступали. За границей рабочие лихорадочно ждали известий и в тревоге, в ярости, в отчаянии стекались на массовые собрания (Вы помните это, французские товарищи!).

Центральный комитет послал Сталина, и он в три недели успешно организовал революционное сопротивление: через двадцать дней расхлябанность и растерянность частей и штаба были ликвидированы. Мобилизуются питерские рабочие и коммунисты. Дезертирство пресечено в корне. Враг остановлен и разбит, изменники уничтожены.

Сталин лично руководит военными действиями. Вот что он телеграфирует Ленину: «Вслед за „Красной горкой“ ликвидирована „Серая лошадь“ … идет быстрый ремонт всех фортов и крепостей. Морские специалисты уверяют, что взятие „Красной горки“ с моря опрокидывает всю морскую науку. Мне остается лишь оплакивать так называемую науку. Быстрое взятие „Горки“ объясняется самым грубым вмешательством со стороны моей и вообще штатских в оперативные дела, доходившим до отмены приказов по морю и суше и навязывания своих собственных. Считаю своим долгом заявить, что я и впредь буду действовать таким образом, несмотря на все мое благоговение перед наукой».

И вот итог этой молниеносной кампании – новая телеграмма Сталина, посланная Ленину всего шесть дней спустя:

 

«Перелом в наших частях начался. За неделю не было у нас ни одного случая частичных или групповых перебежек. Дезертиры возвращаются тысячами. Перебежки из лагеря противника в наш лагерь участились. За неделю к нам перебежали человек 400, большинство с оружием. Вчера днем началось наше наступление. Хотя обещанное подкрепление еще не получено, стоять дальше на той же линии, на которой мы остановились, нельзя было – слишком близко до Питера. Пока что наступление идет успешно, белые бегут, нами сегодня занята линия Керново – Воронино – Слепино – Касково. Взяты нами пленные, 2 или больше орудий, пулеметы, патроны. Неприятельские суда не появляются, видимо, боятся „Красной горки“, которая теперь вполне наша …».

 

А теперь – южный фронт.

«Осень 1919 г., – пишет Ворошилов, – памятна всем. Наступал решающий, переломный момент всей гражданской войны».

И Ворошилов вскрывает основные черты создавшегося положения: общее наступление Деникина по всему южному фронту. Снабженные «союзниками», поддержанные их штабами, белогвардейские полчища Деникина подходили к Орлу. Весь громадный южный фронт медленными валами откатывался назад. Внутри положение было не менее тяжелое. Продовольственные затруднения чрезвычайно обострились. Промышленность останавливалась от недостатка топлива. Внутри страны, и даже в самой Москве, зашевелились контрреволюционные элементы. Опасность угрожала Туле, опасность нависла над Москвой.

Что делать в момент такой катастрофы? И на южный фронт ЦК посылает Сталина в качестве члена РВС.

«Теперь, – пишет Ворошилов, – уже нет надобности скрывать, что перед своим назначением товарищ Сталин поставил перед ЦК три главных условия:

1) Троцкий не должен вмешиваться в дела южного фронта и не должен переходить за его разграничительные линии, 2) с южного фронта должен быть немедленно отозван целый ряд работников, которых товарищ Сталин считал непригодными восстановить положение в войсках, и 3) на южный фронт должны быть немедленно командированы новые работники по выбору Сталина, которые эту задачу могли выполнить. Эти условия были приняты полностью.

Но для того, чтобы охватить эту громадную махину (от Волги до польско‑украинской границы), называвшуюся южным фронтом, насчитывавшую в своем составе несколько сот тысяч войск, нужен был точный оперативный план, нужна была ясно сформулированная задача фронту. Тогда эту цель можно было бы поставить перед войсками и путем перегруппировки и сосредоточения лучших сил на главных направлениях нанести удар врагу».

Сталин застает на фронте обстановку смятения и развала. Атмосфера нависшей грозы и безнадежности. Красная армия Республики разбита на главном направлении Курск – Орел – Тула. Восточный фланг беспомощно топчется на месте.

Что же делать? Имелся оперативный план, принятый Главным командованием еще в сентябре. По этому плану предполагалось нанести противнику главный удар левым флангом, от Царицына на Новороссийск, через донские степи.

Прежде всего, Сталин констатирует, что с сентября месяца «основной план наступления южного фронта остается без изменения; именно главнейший удар наносится особой группой Шорина, имеющей задачей уничтожение врага на Дону и Кубани».

Сталин изучает этот план, прорабатывает его, обдумывает – и решает, что план не годится. Теперь уже не годится. Два месяца назад он был неплох, но с тех пор обстоятельства переменились. Нужно что‑то другое. Сталин видит, что именно нужно, – и посылает Ленину новое предложение. Прочтем его письмо, этот исторический документ покажет нам одновременно и положение на огромном южном фронте, и смелую проницательность автора.

 

«Месяца два назад Главком принципиально не возражал против удара с запада на восток через Донецкий бассейн как основного. Если он все же не пошел на такой удар, то потому; что ссылался на «наследство», полученное в результате отступления южных войск летом, т. е. на стихийно создавшуюся группировку войск юго‑восточного фронта, перестройка которой (группировки) повела бы к большой трате времени, к выгоде Деникина … Но теперь обстановка и связанная с ней группировка сил изменились в основе. 8 армия (основная на бывшем южном фронте) передвинулась в районе южфронта и смотрит прямо на Донецкий бассейн, конкорпус Буденного (другая основная сила) передвинулся тоже в район южфронта, прибавилась новая сила латдивизия, – которая через месяц, обновившись, вновь представит грозную для Деникина силу … Что же заставляет Главкома (ставку) отстаивать старый план? Очевидно одно лишь упорство, если угодно – фракционность, самая тупая и самая опасная для Республики, культивируемая в Главкоме, состоящим при нем «стратегическим» петушком[4]. На днях Главком дал Шорину директиву о наступлении на Новороссийск через донские степи по линии, по которой, может быть, и удобно летать нашим авиаторам, но уже совершенно невозможно будет бродить нашей пехоте и артиллерии. Нечего и доказывать, что этот сумасбродный (предполагаемый) поход в среде вражеской нам, в условиях абсолютного бездорожья, грозит нам полным крахом. Нетрудно понять, что этот поход на казачьи станицы, как это показала недавняя практика, может лишь сплотить казаков против нас вокруг Деникина для защиты своих станиц, может лишь выставить Деникина спасителем Дона, может лишь создать армию казаков для Деникина, т. е. может лишь усилить Деникина. Именно поэтому необходимо теперь же, не теряя времени, изменить уже отмененный практикой старый план, заменив его планом основного удара через Харьков – Донецкий бассейн на Ростов, во‑первых, здесь мы будем иметь среду не враждебную, наоборот, – симпатизирующую нам, что облегчит наше продвижение; во‑вторых, мы получаем важнейшую железнодорожную сеть (донецкую) и основную артерию, питающую армию Деникина, – линию Воронеж – Ростов … в‑третьих, этим продвижением мы рассекаем армию Деникина на две части, из коих Добровольческую оставляем на съедение Махно, а казачьи армии ставим под угрозу захода им в тыл; в‑четвертых, мы получаем возможность поссорить казаков с Деникиным, который (Деникин) в случае нашего успешного продвижения постарается передвинуть казачьи части на запад, на что большинство казаков не пойдет … в‑пятых, мы получаем уголь, а Деникин остается без угля. С принятием этого плана нельзя медлить. Короче, старый, уже отмененный жизнью план ни в коем случае не следует гальванизировать, – это опасно для Республики, это наверняка облегчит положение Деникина. Его надо заменить другим планом. Обстоятельства и условия не только назрели для этого, но и повелительно диктуют такую замену … Без этого моя работа на южном фронте становится бессмысленной, преступной, ненужной, что дает мне право или, вернее, обязывает меня уйти куда угодно, хоть к черту; только не оставаться на Южном фронте.

Ваш Сталин».

 

Центральный Комитет без колебаний принял план Сталина. Сам Ленин собственной рукой написал распоряжение полевому штабу о немедленном изменении изжившей себя директивы. Главный удар был нанесен южным фронтом в направлении на Харьков – Донбасс – Ростов. Результаты известны: перелом в гражданской войне был достигнут. Деникинские полчища были опрокинуты в Черное море. Украина и Северный Кавказ освобождены от белогвардейцев. Гражданская война заканчивалась победой революции.

Быстрота и полнота успехов Сталина таковы, что хочется думать о каком‑то магическом жезле. Самым редкостным, совершенно исключительным является здесь то, что в одном человеке гармонически сочетались все творческие элементы практического, действенного реализма. Подлинный реалист должен обладать проницательностью, чтобы предвидеть события, должен иметь смелость заявлять, что иногда более длинный путь оказывается самым коротким, должен быть достаточно сильным, чтобы соответственно направлять ход событий.

Прибытие Сталина на южный фронт имело своим результатом создание Конной армии, сыгравшей такую огромную роль в окончательном разгроме белых. Благодаря своей настойчивости Сталин заставил принять план, который не разделялся частью Реввоенсовета, прежде всего в отношении южного фронта. Сталину же принадлежит заслуга известного изменения военной тактики – применение ударных групп: избирая главные направления, сосредоточивать на них лучшие части и бить врага.

Разрабатывая эту стратегию прямого действия, Сталин одновременно не терял из виду и военную организацию в ее целом, и необходимость гармонического подчинения этому целому всех ее частей. В январе 1919 года Сталин пишет вместе с Дзержинским: «Армия не может действовать как самодовлеющая, вполне автономная единица; в своих действиях она всецело зависит от смежных с ней армий и, прежде всего, от директив Реввоенсовета Республики: самая боеспособная армия при прочих равных условиях может потерпеть крах при неправильности директив центра и отсутствии действенного контакта со смежными армиями. Необходимо установить на фронтах, прежде всего на восточном фронте, режим строгой централизации действий отдельных армий вокруг осуществления определенной, серьезно продуманной стратегической директивы. Произвол или необдуманность в деле определения директив, без серьезного учета всех данных, и вытекающая отсюда быстрая смена директив, а также неопределенность самих директив, как это допускает Реввоенсовет Республики, исключает возможность руководства армиями …».

В этой главе о гражданской войне нельзя не отметить, что на VIII съезде партии Сталин защищал идею «новой армии», – армии регулярной, воспитанной в духе дисциплины и охваченной системой политотделов.

Между тем гражданская война неожиданно вспыхнула с новой силой: появился Врангель – жадный авантюрист, страдавший манией величия. Деньгами, солдатами и снаряжением его досыта снабдили Франция и Англия, стремившиеся во что бы то ни стало довести до конца свою роль сообщников белогвардейщины, восстановителей режима кнута и рабства.

Врангель, заявив urbi et orbi (всему миру), что он союзник Польши, вырвался из пределов Крыма и создал страшную угрозу только что освобожденному Донбассу и всему югу.

Первая мысль Центрального Комитета – вновь призвать Сталина. Постановление от 3 августа 1920 года:

«Ввиду успеха Врангеля и тревоги на Кубани необходимо признать врангелевский фронт имеющим огромное, вполне самостоятельное значение, выделив его как самостоятельный фронт. Поручить товарищу Сталину сформировать Реввоенсовет, целиком сосредоточить свои силы на врангелевском фронте в качестве командующего фронтом – Егорова или Фрунзе, по соглашению Главкома со Сталиным». Ленин пишет Сталину: «Только что провели Политбюро по разделению фронтов, чтобы вы исключительно занялись Врангелем …».

Сталин организует новый фронт. Болезнь заставляет его временно оставить работу, но как только начинается польская кампания, он снова на боевом посту в качестве члена Реввоенсовета юго‑западного фронта. Разгром польских армий, освобождение Киева и Правобережной Украины, глубокое проникновение в Галицию – в значительной степени являются результатом его руководства. Ему принадлежит идея знаменитого рейда 1‑й Конной армии.

Разгром всего польского фронта на Украине и почти полное уничтожение 3‑й польской армии под Киевом, удары по Бердичеву и Житомиру и движение 1‑й Конной армии в ровенском направлении создали обстановку, позволившую Красной армии перейти в общее наступление. Но неудача красных войск под Варшавой в боях с польско‑европейскими силами срывает натиск Конной армии, изготовившейся к атаке Львова (она находилась в 10 километрах от Львова).

Сталин, многократно в корне выправлявший положение на самых напряженных и угрожаемых участках фронта гражданской войны, был дважды награжден орденом Красного знамени и назначен членом Реввоенсовета Республики (он работал на этом посту с 1920 по 1923 год).

«Гражданская война» – термин неточный. Русская революция была атакована не только белогвардейцами, но и иностранными державами. Красной армии пришлось сражаться не только с царской военщиной и царскими штабами, но и с военщиной французской и английской, а также японской, американской, румынской, греческой и т. д.

Империалистические державы не удовлетворились тем, что совершенно открыто поддерживали вождей белогвардейских орд (все эти вожди были поочередно официально признаны французским правительством), – поддерживали и деньгами, и людьми, и руководством. Мало того: мировая война была уже кончена, мир был уже заключен, а французские и английские войска, вопреки всякому международному праву, проникнув в Россию и с моря, и с суши, принялись вслед за германскими войсками захватывать и грабить советские земли, избивать население, расстреливать руководителей, разрушать дотла промышленные районы.

Германская армия оторвала от России Прибалтийские страны и Финляндию. Союзники отторгли от нее Польшу и, дополнив ее кусками Австрии и Германии, создали независимое государство. Они сделали это не ради прекрасных глаз поляков, но для того, чтобы отгородиться плотиной от России. Они украли у советского государства Бесарабию, чтобы, пренебрегая желаниями бесарабцев, заплатить ею Румынии. И все эти махинации осуществлены, повторяю, в тот момент, когда ни Франция, ни Англия отнюдь не находились в состоянии войны с Россией. Их военные захваты были предприятием объединенной контрреволюции. Они были вызваны не только желанием отомстить за сепаратный мир (не надо забывать, что первыми подписали Брестский договор не большевики, а украинские националисты, которым одновременно покровительствовали и Германия и Антанта; стоит ли лишний раз подчеркивать, что позиция Советской России в Бресте была позицией справедливости и защиты прав человека, а против нее выступала коварная политика империалистического хищничества, гибельные результаты которой мы теперь видим воочию). Но «свободная» Англия и «революционная» Франция никак не могли примириться с антикапиталистической революцией и считали себя обязанными сделать все, чтобы любыми средствами пресечь этот кошмар народной власти, возникшей на глазах у всей Европы.[5]

То, что союзническая интервенция, пытавшаяся оторвать от России области, которым революция дала новое социальное устройство, была актом контрреволюции, блестяще доказывается уже хотя бы одним сотрудничеством войск Антанты с германскими отрядами в Балтике (фон‑дер‑Гольц, Розенберг).

… Но вот Советская Россия освобождена от войск контрреволюции.

Качества, обнаруженные Сталиным в драматических обстоятельствах гражданской войны, нисколько не были неожиданными для тех, кто знал этого человека. Он только применил в новой сфере деятельности свои личные данные: точность взгляда, уменье сразу схватывать решающие пункты каждой конкретной ситуации, понимание подлинных причин и неизбежных следствий любого факта, понимание связи этого факта со всем процессом, отвращение к беспорядку и путанице, несгибаемое упорство в деле подготовки и создания всех условий, необходимых для достижения поставленной цели, раз уж эта цель обдумана и определена. Все это – не что иное, как истинный марксизм, перенесенный на поля сражения.

Вождь, умевший до такой степени разработать и усовершенствовать дело практического осуществления, был суров и даже жесток с теми, кто не умел работать, он был неумолим к предателям и саботажникам, – но можно указать целый ряд случаев, когда он со всей своей огромной энергией вступался за людей, которые были, по его мнению, осуждены без достаточных оснований. Так, например, именно он освободил приговоренного к смерти Пархоменко.

В периоды, когда решаются судьбы народов, когда все играют ва‑банк, когда каждому, хочет он того или нет, приходится отвечать своей головой, – встает вопрос о ценности человеческой жизни и о праве располагать ею ради успеха дела.

Этот вопрос надо ставить в свете социализма. Если бы перед нами был капиталистический режим, империалистическая власть, то никаких вопросов ставить не пришлось бы. Слишком очевидно, что самый принцип капиталистического империализма основан на презрении к жизни человека: товары навязываются силой, торговля превращается в таможенную войну, система преимуществ, система индивидуальной и коллективной войны возводится в правило. Колониальный режим есть каторжный режим интенсивного выкачивания прибыли. Страны‑колонизаторы берут слабые народности в плен, присваивают их территории и обращаются с туземцами одновременно как с врагами и как с домашним скотом: из них выжимают все соки, их избивают, их приговаривают к принудительным работам, а если они добиваются свободы, их просто казнят. Бельгийское Конго, Марокко, Французская Западная Африка, Индия, Индокитай, Ява. А потом – ради выгод национально‑интернациональной фирмы, все акции которой находятся в руках нескольких человек, разжигаются войны, наносящие человечеству огромные раны.

Социалистическая же система – это система, служащая интересам человека. Разумной и справедливой организацией всех людей она стремится максимально улучшить жизнь каждого. Ее можно назвать системой «гуманитарной» по своей природе.

Таким образом, именно для большевиков, – подлинных социалистов нашего времени, – вопрос об уважении к человеческой жизни является чрезвычайно серьезным и важным. И они ставят его сами.

Именно из уважения к человеческой жизни они заявляют, что некоторых людей надо уметь обезвреживать (слово «наказывать» будет здесь неправильным: обращаясь к мистической идее искупления, мы тем самым предполагаем существование и личное вмешательство господа бога).

В самом деле, вполне очевидно, что в известных случаях бывает необходимо поразить одного человека, чтобы спасти тысячу, чтобы спасти сто тысяч, чтобы спасти будущее и создать лучший мир, в котором человек уже никогда не будет жертвою человека.

В пространном эпическом романе «Отверженные» Виктор Гюго с обычным своим возвышенным красноречием, и в то же время с огромной проницательностью, сказал о французской революции: «Из самых жестоких ее ударов рождается ласка человечеству». Если для ограниченной великой революции 1789 года, сделавшей буржуазию хозяином XIX века, это лирическое утверждение и стало спорным, то для всеобъемлющей революции, с потрясающей честностью осуществленной людьми Октября, оно бесспорно.

Многие говорят: «всякая революция требует крови, а у меня мягкое сердце, – и потому я не хочу революции». Социальные консерваторы, говорящие так, жалко близоруки, если они только не разыгрывают комедию. Мы, живущие вне страны Советов, находимся в условиях кровавого режима. Несправедливость и убийства окружают нас со всех сторон. Чтобы убедиться в этом, достаточно оглянуться кругом. Но большинство не оглядывается. Оно неспособно замечать страдания других. И в конечном счете революцию обыватель рассматривает не с точки зрения того, что она дает людям, а с точки зрения тех неудобств и трудностей, которые она может внести в его личную жизнь.

Недавно скончавшийся руководитель ОГПУ Менжинский, с которым я имел продолжительную беседу, говорил мне о том, до какой степени принципиально нелепо обвинять в жестокости или неуважении к человеческой жизни руководящую партию Советского Союза, конечной целью которой является братская солидарность всех людей на земле и мирный труд. И в самом деле, он показал мне, как бережно стража революции, родная сестра трудящихся масс, использует каждый случай, когда можно «исправить», «переделать» преступника не только уголовного (в этой области карательной политики большевики проявляют исключительную человечность и почти парадоксальное терпение), но также и политического. Коммунисты исходят из того принципа, что уголовные преступники – это люди, которые не сознают собственных интересов и сами коверкают себе жизнь, так что остается только доказать им это; враги же пролетарской революции, являющейся началом революции во всем мире, – тоже люди заблуждающиеся (те, которые искренни), и их надо в этом убедить. Вот почему тюрьму всячески стараются превратить в школу.

Таким образом, проблема репрессий сводится к тому, чтобы найти минимум, необходимый с точки зрения общего движения вперед. Преуменьшить этот минимум – так же преступно, как преувеличить. Тот, кто щадит людей, готовящихся действовать во вред делу всего человечества, – преступник. Спаситель убийц – сам убийца. Подлинная доброта должна простираться и на будущее.

Если бы русская революция, к великой радости кучки идеалистических ханжей, приняла систему механического всепрощения и не стала бы защищаться тем же оружием, которое враги обращают против нее, то она недолго бы продержалась. Ее задушили бы Франция, Англия, Польша, они немедленно ввели бы в Петроград царя и белогвардейцев, что, впрочем, эти державы и пытались сделать всеми средствами. Если дело революции живет, если оно уже сейчас украшает собой будущее, то это потому, что революция всегда безжалостно и беспощадно уничтожала омерзительную сеть предательств и все заговоры, готовящие удар ножом в спину, заговоры белогвардейцев, империалистических шпионов, дипломатов и политиков, саботажников, эсеров и анархистов, националистов‑меньшевиков, перерожденцев‑оппозиционеров, которых в той или иной степени поддерживали из‑за границы, – словом, всей остервенелой своры, питающей бешеную ненависть к стране, которая подала потрясающий пример победоносной борьбы за свободу труда и человеческое достоинство.

Несколько лет тому назад (в конце 1931 года) Сталин, отвечая в одном интервью на вопрос относительно «строгости и беспощадности советской власти в борьбе с ее врагами», сказал:

 

«Когда большевики пришли к власти, они сначала проявляли по отношению к своим врагам мягкость. Меньшевики продолжали существовать легально и выпускали свою газету. Даже кадеты продолжали издавать свою газету. Когда генерал Краснов организовал контрреволюционный поход на Ленинград и попал в наши руки, то по условиям военного времени мы могли его по меньшей мере держать в плену, более того, мы должны были бы его расстрелять. А мы его выпустили «на честное слово». И что же? Вскоре выяснилось, что подобная мягкость только подрывает крепость Советской власти. Мы совершили ошибку, проявляя подобную мягкость по отношению к врагам рабочего класса. Если бы мы повторили и дальше эту ошибку, мы совершили бы преступление по отношению к рабочему классу; мы предали бы его интересы. И это вскоре стало совершенно ясно. Очень скоро выяснилось, что чем мягче мы относимся к нашим врагам, тем больше сопротивления эти враги оказывают. Вскоре правые эсеры – Гоц и др. и правые меньшевики организовали в Ленинграде контрреволюционное выступление юнкеров, в результате которого погибло много наших революционных матросов. Тот же Краснов, которого мы выпустили «на честное слово», организовал белогвардейских казаков. Он объединился с Мамонтовым и в течение двух лет вел вооруженную борьбу против Советской власти … Мы убедились в том, как мы ошиблись, проявляя мягкость».

 

С этими словами Сталина я сопоставлю то, что он говорил семь лет назад мне самому по поводу пресловутого «красного террора». Он говорил о смертной казни: «Мы, разумеется, сторонники отмены смертной казни. Кроме того, мы думаем, что для нас нет никакой необходимости сохранять ее во внутреннем строе Союза. И мы давно уже отменили бы смертную казнь, если бы не наше внешнее окружение, если бы не империалистические державы. Они вынуждают нас сохранять, для обороны нашего существования, смертную казнь».

Здесь Сталин имеет в виду множество самых циничных открытых покушений и еще большее количество самых коварных тайных покушений на СССР со стороны руководящих политических кругов буржуазных государств, всегда и всюду находящихся в тесном родстве, в химическом сродстве со злейшими врагами русской революции[6]. Кто бьет справедливо, тот должен бить крепко.

 

 

– Конец работы –

Эта тема принадлежит разделу:

Сталин

На сайте allrefs.net читайте: "Сталин". Автор: Анри Барбюс...

Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ: Железная рука

Что будем делать с полученным материалом:

Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:

Все темы данного раздела:

Революционер царского времени
  Красная площадь – центр Москвы и огромной европейской и азиатской России. Центр Красной площади – Мавзолей. На левом крыле Мавзолея, в котором спит словно живой Ленин, стоят радом п

Революционер царского времени
  Было это полстолетия тому назад, в 1879 году, в грузинском городке Гори, который правильнее будет назвать не городком, а деревней. В домике на кирпичном фундаменте, с кирпичными угл

Встреча Ленина и Сталина
    «Впервые я познакомился с Лениным в 1903 г. Правда, это знакомство было не личное, а заочное, в порядке переписки. Но оно оставило во мне неизгладимое впечатление, к

Правительство князя Львова. Керенский
  Ленин вернулся из Швейцарии через Германию. В пропуске по другому маршруту ему отказала Франция. (История с «запломбированным вагоном» и нагроможденные вокруг нее клеветнические лег

Созвездие национальностей
  С первых же дней Октября Сталин занял пост народного комиссара по делам национальностей. На этом посту он оставался до 1923 года. Проблема национальностей – или проблема единства в

Первые камни
  Итак, вследствие «своеобразного сочетания исторических условий», первой страной, «вступившей на путь социализма, оказалась Россия, страна экономически и культурно отсталая, хотя в н

Так говорит Сталин
  Мысль его, – а это и ленинская мысль, – такова: мало сказать, что партия должна идти по пути развития промышленности. Надо еще выбрать определенные отрасли индустрии. «Не всякое раз

Война с паразитической оппозицией
  Оппозиция. В 1927 году оппозиционеры повели по всему фронту широкое наступление против руководства ВКП(б) и Коммунистического Интернационала. Оппозиция не раз выступала и прежде, ак

Период Пятилетнего плана 1928 года
  Единственный в мире народ, народ изумительно новый, народ, не похожий на другие народы, – бросается в бой против стихийных сил. Настало время электрификации, задуманной еще в годы б

Безработица
  За период Пятилетки, когда в СССР безработица была ликвидирована, в Англии число безработных возросло с 1 290 000 до 2 800 000; в Германии – с 1 376 000 до 5 500 000. Во Франции чис

Крестьянство
  Достижения в деревне еще более значительны. Там битва была еще серьезнее, и крупнее была победа, ибо пришлось радикально изменить традиции, обладавшие несравненно более жив

Что будет завтра?
  Кто хочет увидеть живой и бурный Советский Союз, тот должен взглянуть на него в перспективе или, лучше сказать, в свете его дальнейших планов. Всякое описание этого мощного потока с

Два мира
  Вот что делается в стране, где загораются солнца, – в эпоху, когда, по словам Кагановича, океаны текут под мостами. Все государства, кроме одного, идут через фашизм к разор

Человек у руля
  Вернемся еще раз к образу этого человека, – человека, постоянно находящегося между тем, что сделано, и тем, что надо сделать. (Когда с ним говорят о работе, – излюбленное его выраже

Хотите получать на электронную почту самые свежие новости?
Education Insider Sample
Подпишитесь на Нашу рассылку
Наша политика приватности обеспечивает 100% безопасность и анонимность Ваших E-Mail
Реклама
Соответствующий теме материал
  • Похожее
  • Популярное
  • Облако тегов
  • Здесь
  • Временно
  • Пусто
Теги