Внешняя политика Павла I

По натуре русский император был рыцарем. Наполеон называл его "русским Дон Кихотом". "Донкихотство" Павла I прослеживается и в области внешней политики.

После восшествия на престол Павел I также попытался сразу же отказаться от принципов и традиций внешнеполитического ведомства своей матери. Он решил отстаивать интересы только России, не учитывая, что это резко нарушало сложившийся баланс сил в Европе. Уже в ноябре 1796 г. он отказался посылать войска в Германию, вернул из похода в Персию корпус под командованием В.А. Зубова, возобновил переговоры со Швецией. Попытки Павла I проводить самостоятельную политику вызвали недовольство союзников. Начались многосторонние переговоры между Россией, Австрией, Пруссией, Англией и Францией. В 1797 г. в Кампо-Формио был подписан договор, по которому Россия признавала свои союзнические обязательства по подписанным в правление Екатерины II - в 1791 и 1792 гг. - договорам. Тем не менее, некоторое время Павел I пытался сохранять нейтралитет в международных делах.

Но уже скоро ему пришлось активно вмешаться в международные дела против республиканской Франции. Наполеон Бонапарт стал перекраивать карту Европы. Французские войска высадились в Северной Италии и провозгласили там Цизальпинскую республику. Затем французы высадились на Ионических островах и в Египте. Турецкий султан Селим III обратился к Павлу I с предложением организовать союз против Франции и послать соединённый русско-турецкий флот под командованием не знавшего ни одного поражения флотоводца Ф.Ф. Ушакова к берегам Италии. Турки обязывались снабжать русский флот всем необходимым. Павел I принял это предложение. Была создана вторая анти наполеоновская коалиции в составе России, Англии, Турции и Неаполитанского королевства. В коалиции союзники вынуждали Россию играть ключевую роль и всячески подталкивали Павла к широкомасштабным военным действиям против Франции.

Англия и Австрия сумели уговорить Павла I послать свои войска под командованием фельдмаршала А.В. Суворова в Северную Италию, эскадру вице-адмирала Ф.Ф.Ушакова в Средиземное море, а корпус генерала А.М. Римского - Корсакова в Швейцарию.

Летом 1798 г.русско - турецкий флот под командованием Ф.Ф. Ушакова вошёл в Адриатическое море и овладел Ионическими островами.

Осенью 1798 г.Ф.Ф. Ушаков осадил остров Корфу - сильнейшую крепость на Ионических островах со значительным по численности французским гарнизоном. Турки не выполнили своих обязательств и не организовали снабжение русского флота. Русские моряки стали страдать от голода. Тем не менее, Ф.Ф. Ушаков принял решение: брать цитадель штурмом с моря. Ночью на берег были высажены 500 десантников. Когда рассвело, начался штурм крепости. Во второй волне нападавших бежали турки с большими мешками: в них они складывали отрезанные головы убитых французских солдат. Французы сопротивлялись отчаянно до последнего патрона, и комендант крепости французский генерал Шабо свою саблю сдал лично Ф.Ф. Ушакову. После взятии крепости Ф.Ф. Ушаков, чтобы прекратить бесчинства турок над пленными французами, расстрелял несколько мародёров, напомнив, что по просьбе турецкого султана он главный в соединённой русско-турецкой эскадре. В сентябре 1799 г.русско - турецкая эскадра высадилась недалеко от Рима. Вскоре Рим и Неаполь были освобождены от французов. Русское влияние на Аппенинском полуострове сильно возросло. Это встревожило союзников.

Между тем французы оккупировали также Северную Италию и Швейцарию. Они и стали центром действия союзников на суше. По просьбе австрийского монарха Франца II во главе русско-австрийской армии был поставлен А.В. Суворов. В апреле 1799 г. А.В.Суворов привёл свои войска в Северную Италию. На реке Адда войска А.В. Суворова были атакованы французскими ветеранами под командованием генерала Ж. Моро. А.В.Суворов разбил французских ветеранов. На реке Треббия А.В. Суворов разбил войска генерала Ж. Макдоналда. У итальянского местечка Нови французские войска соединились. Командование над ними возглавил генерал Б. Жубер. Дальнейшие события в Северной Италии привлекли внимание всей Европы. Прославленному ,непобедимому 69-летнему русскому полководцу А.В. Суворову противостоял20-летний наполеоновский генерал Б. Жубер, который уже соперничал в славе с самим Наполеоном. Наполеон в это время был в Египетском походе, но Франция не сомневалась: молодость должна победить.

Пылкий, решительный, Б. Жубер решил сразу же дать русским сражение. "Ну что же, -сказал А.В. Суворов, - молодой человек приехал учиться. Дадим ему урок".Войска А.В. Суворова были рассеяны по долине между реками Скривией и Орбой. Войска Б. Жубера находились в горах. Б. Жубер занял господствующие высоты играмотно распределил артиллерию на тех высотах, откуда ожидал нападения. 15августа 1799 г. якобы "основные силы" русских (на самом деле австрийцы) начали атаку. В то же время 3-тысячный корпус русских, взобравшись буквально по "козьим тропам" ударил французам в тыл. Среди французов возникла паника. Генерал Б. Жубер был смертельно ранен шальной австрийской пулей. Из 36-тыс. французского войска осталось 13 тыс. чел. Больше французская армия в Северной Италии опасности для союзников не представляла. Имя А.В.Суворова гремело в Европе. Влияние русских на Аппенинах было преобладающим.

Но Австрия не захотела больше воевать. Австрия заключила с Францией соглашение. Из русской армии союзники хотели выжать всё, что можно. Северная Италия войсками А.В.Суворова была освобождена. Но французы оставались в Швейцарии. Союзники решили с помощью А.В. Суворова очистить и Швейцарию. Павел I готов был разорвать союз с Австрией. Но русские войска уже были в Италии. Так возник план передислокации корпуса А.В. Суворова в Швейцарию на соединение с корпусом А.М. Римского -Корсакова. Обеспечение русских войск продовольствием, фуражом и вооружением австрийцы взяли на себя.

В сентябре 1799г. начался беспримерный переход войск А.В. Суворова через перевал Сен-Готард в Альпах. Альпы встретили А.В. Суворова дождями, мглой, туманами. Австрийцы не выполнили обещания, русская армия оказалась без продовольствия, фуража, вооружения. А.В. Суворов приказал взять с собой только то, что можно унести в руках. Никогда в мире ни одна армия не проходила такого пути, какой пришлось пройти русской армии. Этот путь проходят только со страховкой. Последним препятствием на пути в Швейцарию оказался Чёртов мост - узкий мост над глубоким ущельем. Французы взорвали часть моста. Тогда солдаты и офицеры из досок разрушенного сарая сделали настил, связали доски шёлковыми офицерскими шарфами и солдатскими ремнями и перешли через мост. Русские войска вышли в Швейцарию. Но в Швейцарии союзники предали русских ещё раз. Австрийцы увели свои войска от А.М. Римского- Корсакова, и до прихода А.В. Суворова корпус А.М. Римского - Корсакова был разбит. Маленькая армия А.В. Суворова, истощённая многодневным переходом, без обуви и продовольствия оказались в окружении превосходящих сил французов. Французы уже предвкушали пленение самого А.В. Суворова. Никогда ещё со времён Прутского похода Петра I русская армия не была в столь отчаянном положении. А.В. Суворов собрал военный совет, на котором было решено: с оружием в руках пробиваться из окружения или всем погибнуть. Потеряв 7 тыс. чел, суворовцы смогли выйти из окружения.

Павел I, узнав об этом, разорвал союз с Австрией и приказал А.В. Суворову возвратиться в Россию. Австрия спохватилась и стала искать примирения с Россией. Австрийский император пожаловал А.В. Суворову высший орден Марии - Терезии Большого Креста. Русская армия была окружена всяческой заботой, но на эти заискивания А.В.Суворов не обращал внимания. Малыми переходами русская армия уходила в Россию. А.В. Суворов под селением Нови простудился и всё это время был болен. Он торопился. Ему надоело вечно синее небо Италии. Он хотел домой. Совершенно больной он прибыл в Петербург, где вскоре умер. Итальянская кампания стала последней для прославленного русского полководца. За этот поход Павел I присвоил А.В. Суворову звание генералиссимуса.

Затем последовал разрыв дипломатических, военных, экономических отношений с Англией. Отношения с Англией ухудшились после того, как 1 октября 1800 г. англичане захватили остров Мальту, отказались признать протекторат России над орденом Святого Иоанна Иерусалимского, а Павла I - его магистром. Ещё в 1796 г. по просьбе представителей Ордена Павел I стал его покровителем, а в 1798 г. -магистром.

Далее Павел I коренным образом меняет свою внешнюю политику - из-за неблаговидного поведения союзников он начинает вести переговоры о сближении России с республиканской Францией. Президент Коллегии иностранных дел России вице-канцлер граф Ф.В. Растопчин предложил заключить соглашение между Россией, Францией, Пруссией и Австрией против Англии. Предполагалось восстановить вооружённый нейтралитет, разделить Турцию и создать Греческую республику под протекторатом нового союза, подготовить и осуществить экспедицию в Индию, чтобы подорвать основы английского могущества. В январе 1801 г. Павел I принял два важных решения: объявил о присоединении Грузии к России и направил донских казаков в поход к Оренбургу, чтобы они через Хиву и Бухару достигли Индии и напали там на английские учреждения.

Резкие повороты во внутренней и внешней политике за короткие сроки, не уравновешенность императора, отмена привилегий дворян вызвали недовольство широких кругов дворянства. Поэтому вскоре среди ближайшего окружения императора возник заговор с целью отстранения его от престола и передачи власти наследнику Александру Павловичу. В заговоре участвовало ближайшее окружение императора: генерал -губернатор Петербурга граф П.А. Пален, генерал Л.Л. Беннигсен, последний фаворит Екатерины II П.А. Зубов, Н.П. Панин и др. Заговорщики посвятили в свои планы наследника. Александра Павловича убедили в том, что для блага России его отца нужно отстранить от престола. Александр потребовал, чтобы в любом случае отцу была сохранена жизнь. И вот в ночь с 11 на 12 марта1801 г. пьяные заговорщики ворвались в покои Павла. Павлу следовало только принять условия заговорщиков. Но он считал себя мужчиной и принялся отстаивать своё достоинство: он стал защищаться. Заговорщики перестарались - император был задушен. Александр ждал исхода переворота. Когда к нему вошли, то по их лицам Александр понял, что произошло самое страшное. 24 - летний Александр упал в обморок. Очнулся он от того, что граф П.А. Пален тряс его за плечи:"Довольно ребячиться! Извольте царствовать!" После этого П.А. Пален вытолкнул Александра к гвардейцам.

Так, не по своей воле переступив через труп своего отца, Александр I взошёл на престол.

Социально-экономические преобразования

Во внутренней политике Павла можно выделить несколько основных направлений, в которых проявились преобразовательные устремления монарха. Это, прежде всего, реформа государственного управления, перемены в сословной системе империи и модернизация армии.
Павел изменил функции Сената, что было связано с общей реорганизацией центрального и местного управления. Были восстановлены некоторые коллегии, упраздненные Екатериной. Император считал необходимым преобразовывать их в министерства, дабы заменить коллективную ответственность личной. Эта задуманная Павлом реформа была завершена уже в следующее царствование.

Следует упомянуть и о том, что в 1797 г. император создал Министерство уделов, ведавшее царским доменом. Совершенствование управления обширными императорскими вотчинами можно рассматривать как один из шагов к решению крестьянского вопроса (конечно, при этом не следует преувеличивать значение этого шага; регламентация повинностей одной категории земледельцев лишь намечала путь к обретению крестьянами нового правового статуса).

Административно-территориальное деление государства также подверглось изменениям. Вместо существовавших ранее пятидесяти губерний была образована сорок одна. Прибалтийским землям и Малороссии были возвращены органы местного самоуправления.
Точно так же, как не существует единого мнения о личности Павла, нет и общепринятой оценки его преобразований. Обычно историки отмечают стремление императора к централизации управления и укреплению императорской власти (тезис, на мой взгляд, совершенно верный), однако мало кто пытается объяснить, как такая политика согласуется с дарованием известной автономии национальным окраинам. Чаще всего это очевидное — на первый взгляд — противоречие толкуется как проявление непоследовательности императора.

Действительно, Павел далеко не всегда педантично придерживался раз избранного пути. На мой взгляд, это свидетельствует скорее о способности проводить гибкую политику, чем о пресловутом самодурстве. Павел часто не просчитывал последствия своих действий (об этом пишут почти все исследователи), однако в политике ведь существуют не только рациональные факторы. В переломной ситуации рубежа двух столетий решение любых внешне- и внутриполитических задач нередко требовало и интуитивных шагов, и неожиданных для современников решений.
У Павла была своя программа, но такая, которая подвергалась постоянным изменениям. Порой император действовал импульсивно, спонтанно реагируя на ситуацию. Но при этом всегда имелся в виду некоторый идеал. Понятно, что достижение идеала невозможно в рамках точных политических расчетов и здравого смысла, а, с другой стороны, практическая политика не может основываться только на представлениях правителя о должном. Приходится считаться с реалиями.

Павел, верно оценивая многие насущные задачи государства (упрочение центральной власти, ограничение дворянского произвола, улучшение положения крепостных, утверждение России на европейской арене как самостоятельной силы и т.д.), смотрел на эти задачи через призму несколько романтической веры в благотворность ценностей, сложившихся в рыцарские времена.

Пассеистические мечты о западноевропейском средневековье парадоксальным образом вплетались в социальную ткань российской действительности. Павлу казалось (и не без оснований), что дворянин-крепостник, злоупотребляющий сословными вольностями и уклоняющийся от служения государству, — фигура малополезная. Ограничение своеволия помещиков было реальной задачей власти — но эта задача причудливо соединялась с надеждой на то, что полуобразованный русский барин может превратиться в бескорыстного вассала, служащего интересам трона и страны.
Возможно, именно в подобных противоречиях следует искать причины двойственности многих павловских реформ (например, реформы судебной, в рамках которой самым неожиданным образом сочетались попытки преодолеть косность и мздоимство вершителей правосудия со стремлением решить эту задачу на основе традиции, восходящей чуть ли не к Людовику Святому).
Пожалуй, одним из наиболее значимых преобразований павловского пятилетия стало сокращение дворянских привилегий. Павел обязал дворян служить в армии; для перехода из армии на гражданскую службу требовалось специальное разрешение. Помимо этого при Павле возобновилась практика телесных наказаний для всех сословий.
Несколько изменился и статус крепостных крестьян. Вступив на престол, Павел приказал всем крестьянам присягнуть себе (до этого такая практика не существовала). Это было воспринято как шаг к ослаблению крепостного права. Правильность такого предположения подтверждают дальнейшие постановления: запрет на продажу безземельных крестьян с аукциона, манифест о трехдневной барщине (1797).

Военная реформа

Особое внимание император уделял реформированию армии. Многие историки видят смысл преобразований в том, что Павел хотел воспроизвести прусскую модель на русской почве. Но подражание западным образцам касалось по преимуществу внешних проявлений (введение прусской формы и т.п.).

При восшествии на престол Павел Первый занялся реорганизацией гвардии.Свои “гатчинские батальоны “ он слил с гвардейскими частями. В дан­ном случае результат не должен казаться удачным, — даже в от­ношении личной безопасности реформатора. Гатчинский элемент, вместо того, чтобы одержать верх над непокорной частью, куда его ввели, всецело поглотит ее своей дисциплинированной массой, наоборот, в ней совершенно растворился, усвоив себе привычки этой обособленной среды и послужив только к пробуждению в ней, путем реакции, стремлений к порицанию правительства. Дальнейшие преобразования представляли набор комбинаций по увеличению или, наоборот уменьшению состава полков, путем уменьшения или увеличения их численности. Все эти действия, безусловно, понижали и без того низкий авторитет царя.

К положительным моментам, можно отнести созда­ние нового артиллерийского батальона, послужившего прочным основанием для всей гвардейской артиллерии, предпринятое под преобладавшим тогда влиянием Аракчеева и его методического ума, составляет исключение. Образование этого батальона, сфор­мированного из знаменитой бомбардирской роты Преображенско­го полка, капитаном которой был Петр Великий, а также артил­лерийских отрядов, состоявших при других полках, отвечало вполне определенному и последовательно проводимому решению.

Оно послужило началом для полной реорганизации этого рода войска, в смысле самостоятельного управления, а в марте 1800 года система эта была применена к артиллерии всех армейских кор­пусов. Совершенно отделенная в административном отношении от полков, артиллерия была передана в особое ведомство. Так как каждая рота в отношении личного состава и материальной части являлась теперь самостоятельной единицей, то и в тактическом отношении могла действовать совершенно независимо. Легче, та­ким образом, мобилизуясь и допуская, без изменения своей внут­ренней организации, сведение в большие массы, эти единицы об­ладали в то же время большей подвижностью и, по мнению ком­петентных судей, русская артиллерия имела значительное пре­восходство над большей частью своих европейских соперниц, и только ее материальная часть оставляла желать лучшего. Она ос­тавалась, действительно, слепым подражанием прусского образ­ца, значительно улучшенного во Франции Грибовалем.

Среди мероприятий, касавшихся всей армии, явилось, 29-го ноября 1796 года, обнародование трех новых ус­тавов, из которых один касается пехоты, а два кавалерии. Ни один из известных военных и государственных деятелей предшествую­щего царствования не принял участия в составлении этих новых военных законов, которые, впрочем, были только извлечением из прусского устава и такой же инструкции. В своей русской редак­ции, текст относившийся к пехотной службе, был уже, впрочем, издан несколько лет назад; предназначенный первоначально для гатчинских войск, он был в первый раз напечатан в 1792 году, под скромным названием «Опыт». Тогда над ним потрудились Кушелев, Аракчеев и сам Растопчин. Это был действительно только на­бросок, указывающий на поспешную работу и неудачное подра­жание образцу, которое, в противоположность тому, чего хотели подражатели, не имело даже ничего общего с уставом Фридри­ха II.

За опубликованием новых уставов быстро последовало изменение одежды. В большинстве армейских полков Потемкин ввел форму простую, свободную и приспособленную к климату страны, которая приближалась к обычному костюму ме­стного населения. В одном из своих писем к Екатерине фаворит в следующих выражениях жаловался по этому поводу на смешные наряды, якобы военного вида, от сложной роскоши которых еще не отказалось большинство европейских армий: «Завиваться, пуд­риться, заплетать косы, — разве это дело солдат? У них нет ка­мердинеров!»

Павел думал вместе с Цезарем, что блестящий мундир «прида­ет бодрость» тому, кто его носит, или, попросту, ему хотелось иметь солдат, одетых так же, как солдаты Фридриха II. Кроме то­го, он ненавидел все, что ему напоминала «кривого». Он достиг желаемого, но опять какой ценой! По свидетельству Саблукова, напудренная прическа с буклями и косами заставляла людей его полка проводить над ней всю ночь, когда им на другой день нужно было явиться на ученье. Парикмахеры, по два на эскадрон, дей­ствительно должны были употребить много времени, чтобы спра­виться со своей задачей, и операция, связанная с отвратительны­ми подробностями, причиняла пациентам жестокую муку. Пропи­тывая волосы смешением муки и сала и смачивая их квасом, ко­торый они предварительно набирали в рот, артисты казармы со­провождали эти намазывания таким грубым втиранием и скручи­ванием, что, несмотря на свое крепкое сложение, молодой Турге­нев при первом опыте чуть было не лишился чувств. Эта «пудра», обращавшаяся после просушки в толстую кору, причиняла людям сильные головные боли, не давая императрица в то же время возможности заботиться об элементарной чистоте.

Не меньше стеснял их и самый мундир. Павел желал, чтобы они были в нем так затянуты, что едва могли бы дышать. В случае падения, они неспособны были сами подняться. Такие же узкие штиблеты жалиим ноги, и самим немцам этот смешной наряд, уже вышедший в их государстве из употребления, казался стран­ным. Мешая хорошее с дурным, как это иногда с ним случалось, Па­вел решился, однако, прибавить очень полезную принадлежность к этому костюму, настолько же неудобному, сколько смешному: меховые жилеты для зимнего сезона. Он распорядился также очень разумно, чтобы все предметы обмундирования выдавались отныне войскам натурой, а не денежными суммами, на совесть офицеров; эта мера была связана с планом общей реформы, к ис­полнению которой однако не было даже преступлено. Организа­ция интендантства была из самых скверных, а для нужд военного времени ее собственно не существовало вовсе. Ничего не было придумано для улучшения этого положения вещей. Разумные по­пытки к уменьшению хотя бы в этом отношении вкоренившихся привычек грабительству не привели ни к каким результатам, и запас в 8 миллионов рублей, составленный для возмещения обыч­ного расхищения фондов в комиссариатах, тоже не остался цел.

Противореча, по своей привычке, самому себе, Павел, напра­вив свое

главное усилие на развитие военного могущества империи, хотел однако

сделать в этой области большую экономию. Еще в 1798 году, накануне своего вступления в антифранцузскую коалицию, он решил произвести значительное сокращение налич­ного состава: одним взмахом пера он упразднил 45 440 человек и 12 268 лошадей. Преследуя те же цели, нисколько не отказываясь от роскоши в одежде большей части своих солдат, он собирался ввести самую строгую простоту в обмундирование гвардии.

Любопытнее всего было то, что именно те, кого это касалось, должны были в это царствование разориться на портных. Фанта­зия государя действительно не замедлила сыграть и тут, как и везде, свою обычную роль. В 1798 году Павел подписал договор о союзе с Англией, и тотчас же офицеры конной гвардии получили приказание надеть красные мундиры с синими отворотами, кото­рые носила английская конная гвардия. Случайно приехавший в Петербург прежний портной принца Уэльского, Дональдсон, дал возможность Саблукову исполнить это распоряжение менее чем в сорок восемь часов; но не успели еще некоторые из его товарищей переодеться, как появилось новое распоряжение: Павел только что избран гроссмейстером Мальты, и поэтому ярко красный цвет английских мундиров должен был уступить место на спине офи­церов темно-пурпуровым мантиям, которые носили высшие пред­ставители ордена святого Иоанна Иерусалимского. Немного по­зже предпочтение было оказано малиновым корсажам княгини Гагариной, и за четыре года произошло девять перемен такого ро­да! В то же время Павел предписывал ношение военного мундира всем, даже простым писцам гражданских канцелярий, не заботясь о расходе, которым он таким образом отягощал скудный бюджет этих мирных чиновников.

Однако в Италии и Швейцарии, под командованием Суворова, старое прусское платье имело такую же судьбу, как и уставы того же происхождения. Во время тяжелых переходов каждый, кто мог, старался освободиться от той или другой части ненавистного обмундирования. Их заменяли чем могли, и Суворов этому не препятствовал. Ему было мало дела, говорил он, как одеты его солдаты, лишь бы они бегали, как зайцы, и дрались, как львы. Но, узнав об этом, Павел выразил сильное неудовольствие. Он застонал, когда услышал, что в промежутке между двумя победа­ми даже форменные штиблеты были брошены. А алебарды? Чтобы остаться верным прусскому образцу, он хотел восстановить алебардистов во всех пехотных корпусах, что на практике оставляло невооруженными сто человек в каждом полку. Увы! При переходе через Альпы алебарды были изрублены на дрова! Под впечатле­нием достигнутых успехов, государь заявил, однако, о своей го­товности согласиться с изменениями, которые будут в этом отно­шении выяснены опытом. Но ему показали несколько храбрецов, возвращавшихся из бессмертного похода в амуниции, принятой во время войны, и тотчас же он пришел в ярость:

— Как! Мою армию хотят переодеть в потемкинскую одежду! Чтоб убирались с глаз моих долой! Вон отсюда! Прочь!

Изобретатель неудобного и причудливого одеяния, Павел по­ступал не лучше и в деле солдатского обучения, тоже теряясь в деталях или путаясь в противоречиях вылилась в учреждение в декабре 1798 года Военного сиротского дома, впоследствии переименованного в Кадетский корпус императора Павла I. Тысяча мальчиков и двести пятьдесят девочек были там собра­ны в двух разных отделениях, и план учреждения причислял к нему все заново организованные существующие солдатские шко­лы. Основанные Петром Великим и численно увеличенные Ека­териной, они вмещали около двенадцати тысяч учеников. Павел довел число школ до шестидесяти шести, а число учеников до ше­стидесяти четырех тысяч. Последних назвали кантонистами. Это являлось значительным прогрессом. К сожалению, на более высших ступенях попытка реформатора оказалась менее счастли­вой.

Она заключалась в курсе тактики, учрежденном в Зим­нем дворце под руководством Аракчеева. Даже фельдмаршалы обязаны были слушать там уроки полковника Каннабиха, бывше­го фехтмейстера, уроженца Саксен-Веймара. Можно себе пред­ставить, что это было за обучение с подобным учителем. В смысле военного образования сам Павел ничего не понимал, кроме дрес­сировки солдат. «Поверхностное понятие о прусской службе и страсть к мелочам», — говорил посол Фридриха-Вильгельма Тауентцин. Каннабих знал не больше этого. Его лекции, ставшие ле­гендарными по высказываемым им нелепостям, возбуждали иск­реннюю веселость нескольких поколений. Что касается достигну­тых таким путем практических результатов, то Павел имел слу­чай проверить их на собственном опыте за несколько месяцев до своей смерти. С тех пор как он оставил себе- Гатчинское войско, каждый год осенью он производил испытание, или учение, вроде больших маневров настоящего времени. Он давал сражение или вел осаду. Императором он дал больше простору этой игре, в ко­торой Аракчеевы и Штейнверы кончили тем, что приобрели известную ловкость. Но последний опыт кончился плохо. Каннабих сумел только, вероятно, сбить их с толку, и поэтому ученики про­фессора тактики вели себя так, что государь обратился к ним с пророческим замечанием, эхо которого должно было прозвучать от Аустерлица до Фридланда:

— Господа, если вы будете так продолжать, то будете всегда биты!

Аракчеев провел однако шесть недель в Ковно, чтобы на месте выдрессировать Таврический гренадерский полк, которому его полковник Якоби, уволенный за это в отставку, оказался неспо­собным вдолбить принципы нового устава. В мелких тонкостях искусства, как они его понимали, будущий военный министр и сам Павел, добились замечательных проявлений автоматической точности; но такой-то генерал-майор не умел отличить эскадрона от роты; призванный временно исполнять при государе «очень важную», как ему объяснили, обязанность «дежурного бригад-майора», Тургенев не мог понять, в чем она состоит и, составляя свои записки пятьдесят лет спустя, он был все так же плохо осве­домлен об этом предмете.

Таким образом: все преобразования в области военного дела носили скорее внешний и, я бы сказала, поверхностный характер. Идеалом считалась прусская армия и прусский король. Здесь сказалось, прежде всего, влияние Н.И.Панина и его окружения, которые восторгались Фридрихом II,и его победами. Почему же Фридрих, а не Суворов и не Румянцев? Прежде, всего – потому, что они были “ людьми “ Екатерины, во-вторых- Суворова, в той или иной степени настраивали против Павла, а Павла против Суворова. Имей Павел такого союзника как великий полководец – заговор, вряд ли был бы возможен. И к самым, на мой взгляд, отрицательным моментам, можно отнести пренебрежение русскими военными традициями, русским военным искусством.