...Весной 1943 года, когда солнце повернуло на победу, маршал Сталин решил, что пора сменить государственный гимн. Новый гимн должен был разнести весть о народе-победителе по всему свету.
Граждане СССР свыклись с прежним гимном, но нельзя же брать Европу под звуки «Интернационала». Это Верховный очень понимал. «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем...». Что союзники скажут?..
...Приверженный грандиозным масштабам, Сталин мобилизовал 160 музыкантов — целую роту, обязав участвовать в этом ристалище выдающихся мастеров: Шостаковича, Прокофьева, Хачатуряна и официально приравненного к ним Александрова.
Жюри отобрало 14 произведений и устроило прослушивание в Большом театре при участии оркестра под управлением Мелик-Пашаева… Вот сыгран последний гимн, и Сталин пригласил в ложу маститых авторов. Сталин предложил всем сесть и, дымя своей неизменной трубкой, спросил:
— Скажите, товарищ Хачатурян, что по-Вашему нужно сделать, чтобы улучшить качество музыки? Вы ведь получили замечания жюри?
— Мне кажется, — ответил Хачатурян, — что хорошо бы ввести в хор женские голоса...
— Нэ надо женщин…
— А вы, товарищ Шостакович, — обратился к нему Сталин, — получили замечания жюри? Вы с ними согласны?
— Да, да!
— Сколько же Вам надо времени, чтобы переделать музыку?
— Три дня, — сказал Шостакович, — и прочитал в глазах Вождя, что и его музыка не пройдет.
— Вот, товарищи композиторы, — сказала Сталин, — прослушали мы последние гимны. Есть у нас свое мнение, но хотелось бы прежде, чем принять окончательное решение, посоветоваться с вами. Кажется нам, что величию Страны Советов больше всего соответствует гимн профессора... — кивок в сторону Александрова. К описываемому времени Александр Васильевич Александров, главный музыкальный фаворит Вождя, пользовался невиданным почетом. Без руководимого им... ансамбля песни и пляски Красной Армии, не обходился ни один ответственный концерт.
— Только я вот что скажу Вам, профессор, там у Вас что-то с инструментацией неладно.
Композитор смешался:
— ...Да, да, Иосиф Виссарионович, Вы совершенно правы, мне вот некогда было, и я поручил Кнушевицкому, а он схалтурил, безобразно отнесся, надо переделать...
Взрывается Шостакович:
— Александр Васильевич! Замолчите немедленно! Сейчас же замолчите! Как вам не стыдно? Кто же за вашу музыку будет отвечать, если не вы сами! Как вы можете так говорить о человеке, которого здесь нет и который является вашим подчиненным по армии. Сейчас же замолчите!
Все замерли. После тяжелой паузы Вождь заметил:
— А что, профессор, нехорошо получилось...
Антонов-Овсеенко А. Театр Иосифа Сталина. М.: АСТ, 2000. С. 136–138
Среди ночи раздался телефонный звонок:
— Сейчас с вами будет говорить товарищ Сталин!
— Надеюсь, что не разбудил... Прослушали мы сегодня Гимн. Куцо получается... Мало слов. Ничего не сказано о Красной Армии. Надо написать еще один куплет, посвятив его армии. Отразить роль нашей армии в героической борьбе против захватчиков. Показать нашу мощь и веру в победу...
— Когда это нужно? — почему-то спросил я.
— Когда напишете — пришлете, а мы посмотрим, — ответил Сталин и положил трубку.
28 октября 1943 года В. П. Московский находит авторов по телефону и сообщает о срочном вызове к Сталину.
На часах 22 часа 30 минут.
У стены, на которой висят портреты Суворова и Кутузова, длинный стол для совещаний. Справа столик с разноцветными телефонными аппаратами. Прямо напротив авторов с листком бумаги в руках стоит Сталин. За длинным столом сидят Молотов, Ворошилов, Маленков, Щербаков...
Сталин протягивает мне напечатанный на машинке текст Гимна.
— Ознакомьтесь! — говорит Сталин. — Нет ли у вас возражений? Надо еще поработать. Главное, сохранить эти мысли. Возможно ли это?
— Да, — отвечаю я. — Можно нам подумать до завтра?
— Нет, нам это нужно сегодня. Садитесь, поработайте. Вот карандаш, бумага, — приглашает нас к столу Сталин...
Мы садимся. Но необычная обстановка смущает.
— Что? Неудобно здесь работать? — спрашивает Сталин улыбаясь. — Сейчас вам дадут другое место.
Запев третьего куплета не ложится в размер предыдущего. Однако множество вариантов, написанных накануне, помогают авторам решить задачу. В 23.45 они возвращаются в кабинет Сталина и предлагают новый вариант.
После короткого обсуждения этих строк и очередных уточнений Сталин говорит Щербакову:
— Товарищ Щербаков, пусть этот текст отпечатают сейчас на машинке. Вы пока посидите с нами, — обращается он к нам.
Так появился куплет, в котором были строки:
Мы армию нашу растили в сраженьях,
Захватчиков подлых с дороги сметем!
С. Михалков.
Цит. по: Краскова В. Звезды кремлевской эстрады. Минск, 1996. С. 136–137
Я вспоминаю еще такой эпизод. В дни работы над текстом Гимна СССР меня разыскали на фронте и привезли к командующему генерал-лейтенанту Курочкину. Тот говорит: «Срочно звоните Ворошилову, он интересовался, где вы пропадаете».
Дозваниваюсь до Ворошилова, слышу в трубке: «Товарищ Сталин просил у вас узнать, можно ли заменить знак препинания во второй строке второго куплета?»
Получить согласие авторов текста на изменение одного знака препинания? Что за причуда?
Естественно, я не возражал...