Бегство

 

Четверг, 3 мая 1945 года

Начинает светать. Висящий над полями туман редеет. Звезды меркнут. От земли тянет сыростью. Комья грязи, липнущей к ногам, кажутся тяжелее обычного. Идем, как лунатики, полусонные и смертельно усталые. У нас больше нет цели, как нет точного направления движения. Мы давно потеряли ориентацию в пространстве. Единственное, что нам сейчас нужно, — это уголок, в который можно забиться до наступления утра.

Нас остается пятьсот человек. Часть из нас все еще не рассталась со своей тяжелой поклажей. Несмотря на усталость, эти люди скорее рухнут под тяжестью своего «богатства», чем бросят его. Есть что-то зловещее и неестественное в том, что в те мгновения, когда начинает опускаться занавес над величайшей в мире трагедией, они продолжают цепляться за свой жалкий скарб.

С каждой минутой приближается утро. Видимость пока еще ограничена, и мы пытаемся отыскать лес или заросли кустарника. Вязнем в сырой земле, идти очень тяжело. По-прежнему не можем согреться и поэтому шагаем, клацая зубами. Испытываем неимоверную усталость и опустошенность. По пути выдергиваем из земли репу и съедаем ее в сыром виде. Многие не выдерживают темпа бесконечного марша и падают. Идем по полю, засеянному ранними зерновыми. Штаны по колено мокрые от росы. Чувствую, что мои ноги одеревенели от холода.

Нам нужно как можно быстрее найти укрытие. Сделать это нужно обязательно до того, как рассветет окончательно. Мы останавливаемся и собираемся вокруг нашего единственного офицера. Те, кто подошли позднее остальных, возмущаются и спрашивают о причине остановки. Двое гражданских по-прежнему толкают перед собой велосипеды. Они никак не могут бросить их, хотя явно валятся с ног от усталости. Мы стоим перед чиновником в звании майора, на которого неожиданно свалилось бремя ответственности за наши судьбы и поиск подходящего места отдыха. Он выглядит таким же растерянным, как и все мы. Он снимает фуражку и устало проводит рукой по волосам. Ему далеко за пятьдесят. За его спиной крепнет ропот недовольства. Наконец чиновник берет себя в руки и указывает куда-то за горизонт, где находится что-то вроде стены леса. Не слишком веря ему, мы все-таки отправляемся вслед за ним. Лишь несколько человек продолжают идти в прежнем направлении. Вскоре они исчезают из вида, и их голоса становятся все тише и тише. Мы идем по полям и лугам, переходим через ручьи. Одежда снова становится мокрой, и холод теперь пробирает до костей. Темная стена впереди становится все ближе, и мы надеемся, что это лес.

Мы снова останавливаемся и опускаемся на глинистую почву, которая липнет к мундирам и, подсыхая, превращается в корку. От сочащегося из глубины земли холода стынет мозг. Тонкая полоска горизонта на востоке постепенно светлеет, возвещая начало нового дня. Поднимаем наши усталые тела с земли и, как призраки, бредем вперед. Встают не все, и поэтому колонна стремительно редеет. Темная стена становится ближе. Если это лес, то на несколько часов он подарит нам укрытие и отдых. Вскоре мы различаем деревья. Это не фантазия, а действительно лес. Каждый новый шаг дается нам с великим трудом. Идем, как автоматы, на последних остатках сил. Наконец чувствуем под ногами траву. В следующее мгновение, как будто для того, чтобы напомнить нам, что безопасных мест теперь больше нигде не осталось, где-то рядом оживают танковые двигатели. У меня от страха перехватывает дыхание. Мы застываем на месте и остаемся в неподвижности до тех пор, пока рокот двигателей не стихает. После этого мы входим в лес через широкие просеки и бросаемся на землю.

Прислоняюсь к дереву и открываю ранец. Вытаскиваю из кармана шинели последнюю банку консервов. Над головой безмятежно шелестят на ветру ветви деревьев. Все, как по команде, замолкают и устраиваются для отдыха. Время от времени из тумана возникает человеческая фигура, которая заходит в лес и в изнеможении валится на землю. Достаю перочинный нож из чехольчика, связанного моей матерью из шерстяных ниток. Пытаюсь открыть банку консервов, но лезвие неожиданно застревает и отламывается от рукоятки. Находящийся рядом со мной майор безмолвно предлагает мне свой нож, при помощи которого я открываю банку. Густо намазываю колбасным фаршем несколько ломтей хлеба, которые я огромным усилием воли сохранил до этой минуты, и мирно ем впервые за последние часы долгого марша.

Чувствую прилив сил и готовность жить дальше. Тем временем стремительно начинает светать. Небо на востоке алеет, и туман постепенно рассеивается. Лес, в котором мы находимся, кажется мне мирным островком в бушующем море войны. Трудно сказать, насколько велик этот лес и в какой степени он может гарантировать нам безопасность. Ясно одно — он довольно редок. Местами он переходит в заросли невысокого кустарника. Кое-где среди травы видны проплешины песка. Это типичная для Бранденбурга местность. Мы уходим в глубь леса, откуда все равно открываются взгляду поля, по которым мы шли ночью, и тропинки, идя по которым мы легко можем попасть прямо в лапы к врагу. Ложусь на траву, чувствуя, что мое тело как будто налито свинцом. Солдаты лежат в кустах и спят. Те, кто не может уснуть, устроились на земле, подложив плащ-накидки, пытаются согреться. Я встаю, потому что больше не могу лежать на сырой земле. Снова дает о себе знать моя раненая нога, но я не осмеливаюсь снять сапог, чтобы не растревожить рану. Прикасаюсь к тому месту, где застрял осколок, и чувствую его кончик. Я ранен, но каким-то чудом держусь и мужественно справляюсь с болью. Мне кажется, что день вчерашний и день сегодняшний разделяет целая вечность.

Я решаю немного пройтись и по возможности отыскать более подходящее место для отдыха. С той стороны, откуда мы пришли, появляются первые лучи солнца, пока еще слабо пробивающиеся сквозь завесу тумана. Справа от нас, на севере, лес тянется на расстоянии всего нескольких сотен метров, дальше начинается поле. Между лесом и полем с юга на север протянулась тропинка. В песке хорошо видны следы, оставленные гусеницами танков. Ширина леса, протянувшегося с востока на запад, не превышает ста метров. Он напоминает по форме узкое длинное полотенце. То, что находится южнее, пока еще не видно из-за тумана.

Расхаживаю туда и обратно, тщетно пытаясь согреться. В утреннем стылом воздухе из-за мокрой одежды холод кажется невыносимым. Останавливаюсь, чтобы вспомнить, какой сегодня день недели. Воскресенье? Понедельник? Впрочем, это неважно.

Становится светлее. Слышно чириканье птиц, перелетающих с ветки на ветку. До моего слуха доносится кудахтанье курицы, похоже, что где-то совсем рядом находится жилье. Большинство солдат встало и прогуливается неподалеку, не выходя, однако, из леса. Оказывается, что среди нас все еще остаются женщины из зенитных вспомогательных частей и юные девушки из имперской рабочей службы.

Думаю о том, что уже наступил май. Весна пришла в эти края еще месяц назад, а мы так и не почувствовали ее. В данный момент мы находимся в весеннем лесу и не знаем, что ждет нас в ближайшие часы. К моему изумлению, обнаруживаю, что среди нас также находится и пленный, маленького роста бритоголовый русский. Подросток лет семнадцати в форме имперской рабочей службы дал ему нести свой рюкзак. Он называет пленного Иваном, и поскольку знает русский язык, без усилий может общаться с ним. Наша колонна представляет собой живописную картину. Кого в ней только нет! Это солдаты самых разных родов войск, фольксштурмовцы и гражданские, служащие зенитных вспомогательных частей, женщины и девушки в гражданской и военной одежде. Это те, кому посчастливилось остаться в живых. Сейчас с нами находится офицер войск СС, а также государственный чиновник и квартирмейстер. Некоторые унтер-офицеры успели снять погоны и смешаться с толпой солдат. Унтерштурмфюрер СС собрал вокруг себя солдат-эсэсовцев. Все пребывают в состоянии неизвестности.

Унтерштурмфюрер и государственный чиновник изучают какую-то большую карту, пытаясь определить наше точное местонахождение. После этого нас распределяют по взводам. Унтер-офицеры снова нацепляют погоны. Каждый взвод состоит из тридцати человек. Нас набирается всего на две роты по сотне человек в каждой. Лишь у трети солдат имеются винтовки. На каждую приходится не больше десяти патронов. Автоматического оружия нет ни у кого. Но это совершенно неважно, потому что мы уже больше не хотим воевать.

Ждем, когда рассеется туман. Становится видна ферма, расположенная недалеко от леса. Один из эсэсовцев берет велосипед, принадлежащий кому-то из гражданских, и уезжает. Туман поднимается все выше и клочьями повисает на ветках деревьев. В следующее мгновение чувствуем, как в жилах стынет кровь, потому что на дороге всего в двух сотнях метров от нас, за склоном невысокого холма, замечаем вражеские танки с сидящими на броне пехотинцами. Они отъезжают от первых домов деревни, расположенной справа от нас, затем сворачивают налево.

Мы испуганно ныряем в лес, несмотря на то что в светлое время послужить нам укрытием он не сможет, если противник решит прочесать окрестности. Пытаемся двигаться бесшумно и тревожно замираем на месте, когда у кого-нибудь под ногами неожиданно хрустит ветка. Наш пленный стоит, прислонившись к дереву, и спокойно жует кусок хлеба, полученный от парня, говорящего по-русски. Кто-то начинает раздавать банки с консервированными сардинами, которые мы забрали ночью из русского грузовика. Солдаты сбиваются в кучу, забыв о смертельной опасности. Сейчас они напоминают стаю голодных животных. Возвращается эсэсовец, отправлявшийся на велосипеде на разведку. Советские войска, к счастью, не заметили нас, потому что туман еще не до конца рассеялся. Ищем на карте название деревни. Она называется Цахов и уже занята русскими.

Унтерштурмфюрер СС сообщает нам, что отсюда рукой подать до деревни Росков, откуда можно попасть в проход между Пэвезином и Везераном, ведущий на запад. Мы можем выйти к Эльбе, где уже находятся американцы, и вступить с ними в переговоры. Нужно постараться и совершить марш-бросок в этом направлении. Эсэсовец приказывает нам ждать и исчезает со своими солдатами среди деревьев. Мы возбужденно расхаживаем по лесу. Неужели это правда? Неужели всего лишь небольшое расстояние отделяет нас от немецких войск? Конечно же, мы соединимся с ними, даже не вступая в бой с врагом.

Заходим еще глубже в лес, чтобы русские не заметили нас. Сажусь на землю. Стало немного теплее. Солнце поднимается все выше, обещая погожий весенний день. Возвращается унтерштурмфюрер СС со своими солдатами, он о чем-то разговаривает с майором и снова исчезает среди деревьев. Командиры отделений подбегают к майору, когда тот негромко зовет их, и, вернувшись к нам, передают его приказ.

Часть солдат успела раствориться в лесу, и мне ужасно хочется последовать их примеру. Вскоре мы цепью уходим в глубь леса. Среди нас осталось совсем немного пожилых солдат. Дисциплина соблюдается плохо. Зенитчики вызывают недовольство своих командиров, потому что не обращают внимания на их приказания и шагают, переговариваясь о чем-то с молодыми женщинами. Квартирмейстер идет отдельно от нас. Вид у него недовольный, потому что его не назначили командиром. Его рюкзак и огромный портфель плотно набиты продуктами. Из портфеля торчит горлышко бутылки, к которой квартирмейстер, судя по всему, успел за последний час несколько раз изрядно приложиться.

Заходим еще глубже в лес, затем поворачиваем налево в направлении запада. Вскоре мы оказываемся в поле. Идем на север по дороге, на которой следы гусениц уже почти неразличимы. Голова колонны сворачивает налево. Идем по узкой полоске земли, поросшей травой, которая разделяет два вспаханных поля. Солнце, оставшееся у нас за спиной, уже поднялось высоко над деревьями.

Растянувшись длиной цепью, идем по полю, залитому солнечным светом. Картина совершенно мирная, идиллическая, как будто эти места не заняты вражескими войсками. Пахотная земля по обе стороны травянистой межи курится парком. Голова колонны останавливается, и мы смыкаем цепь. По дороге двигаются какие-то фигуры в серых шинелях и с камуфляжными сетками на касках. Сначала мы думаем, что это русские, но оказывается, что это унтерштурмфюрер СС и его солдаты. Он указывает нам направление, в котором мы должны следовать.

Мы снова отправляемся в путь, и эсэсовцы снова исчезают среди кустарника, растущего вдоль дороги. Выходим к дорожной развилке и по мостику переходим через широкий ручей. Несколько штатских отделяются от колонны, сворачивают направо и идут к деревне, которая находится довольно далеко от нас. Они в гражданской одежде, и в них вряд ли сразу станут стрелять. Садимся возле обочины и закуриваем. Тропинка очень узкая, двоим на ней не разминуться. Земля сырая и вязкая, она слегка дымится в лучах утреннего солнца. В траве снуют какие-то жучки. Замечаю юркую ящерку, быстро прячущуюся в норке. В воздухе порхают пестрокрылые бабочки.

Поднимаемся и шагаем дальше. Лес остается позади. Что ждет нас впереди — неизвестно. Неожиданно раздается пронзительный свист. Он доносится со всех сторон. От него режет уши. Ускоряем шаг и продолжаем двигаться вперед. Тропинка обрывается широким ручьем. Рядом заросли кустарника и болотной травы. Неподалеку вижу пепелище — какие-то обугленные вещи, осколки разбитой посуды[145]. Прямо перед нами силуэты каких-то машин, скорее всего танков. Свист не умолкает, он как будто звучит отовсюду. Такое ощущение, будто мы снова попали в ад. Слышатся стоны и крики, мольба о помощи. Вижу какую-то фигуру, стоящую на танке и размахивающую чем-то белым. Свистят пули. Упав на влажную землю, поросшую тростником и болотной травой, они поднимают фонтанчики воды. Мы бросаемся врассыпную. Никто не понимает, что происходит. Свист по-прежнему не умолкает. Стрельба прекращается, однако ее сменяют разрывы снарядов. В воздух взлетает вода и грязь, осыпая нас настоящим дождем. Со стороны танков по-прежнему доносятся крики, которые невозможно разобрать.

Откуда-то из кустов появляется наш майор, он тщетно пытается навести хотя бы подобие порядка. Сейчас каждый думает только о себе и делает только то, что сам считает правильным. Какой-то раненый из последних сил бредет по воде, которой залито поле, намереваясь найти убежище среди кустов. Я падаю на землю и, не обращая внимания на царящий вокруг меня хаос, просто смотрю на солнце. Замечаю квартирмейстера с перепуганным лицом. Он, видимо по ошибке, побежал вперед, но теперь решает остановиться и, задыхаясь, бросается на землю. Он снимает пилотку, открыв взгляду совершенно лысую голову. С мешками под глазами и нездоровой полнотой, он являет собой типичный образчик «незаменимого», в дни войны отсиживавшегося в тылу и нагуливавшего жирок на казенных харчах. Впервые попав в настоящую переделку, он, должно быть, наложил в штаны от страха.

Неожиданно снова появляется унтерштурмфюрер СС. Увидев квартирмейстера, он, помахивая перед ним пистолетом, гонит его вперед. Я впервые солидарен с эсэсовцем. На танках впереди больше никого не видно. Стрельба прекратилась. Откуда-то доносятся крики «Ура!», а затем свист, сводящий нас с ума. Фигуры возле танков размахивают чем-то белым. Первая группа наших солдат уже приблизилась к ним.

Кто-то из солдат успел покопаться в рюкзаке квартирмейстера и теперь раздает всем желающим сигареты и еду. Потом по кругу идет бутылка шнапса. Опустошив, бросаем ее в воду. Вскоре мы возвращаемся к мосту. По полю поодиночке бредут наши солдаты, собравшиеся прорываться вперед отдельно от других.

Откуда-то спереди снова доносятся выстрелы и невнятные крики. Прохожу по заболоченной местности, взяв курс на запад. Разрушенный лагерь, состоящий из нескольких бараков и окруженный изгородью из колючей проволоки, скорее всего, был местом содержания военнопленных. Ведущая к нему тропинка завалена мусором. Ветер носит по полю перья из разорванной перины. Вижу здание кухни с обрушившейся передней стеной. Внутри — горы мусора и кучки экскрементов. Над входом — белое полотенце, колышущееся на ветру. Время от времени из кустов то здесь, то там появляются солдаты, которые разбредаются в разные стороны. Наконец я оказываюсь неподалеку от танков, вызывавших наше беспокойство. Это наши боевые машины, брошенные нами вчера при отступлении. Из них осталось лишь три легких танка и один тяжелый. Все они застряли в болоте, вместе с несколькими грузовиками, глубоко увязшими в грязи. В танках полно раненых. Здоровые солдаты вчера бросили их на произвол судьбы. В танках находятся также и несколько женщин. Одна из них ранена в живот, но до сих пор жива. Подростку из зенитных частей осколок угодил в руку. Ему больно, и он жалобно стонет. Мужчина в форме люфтваффе ранен в ногу. Его элегантные сапоги сильно посечены осколками. Раненые приняли нас за русских и пожелали сдаться в плен. В тростниках лежат несколько мертвецов. Эти бедняги получили серьезные ранения. Ночью они истекли кровью.

Вокруг танков собирается небольшая группа людей. Майор говорит, что мы должны атаковать деревню, расположенную справа от дороги, и выбить из нее русских, после чего двигаться на запад.

Идем через поля, держа курс на запад. Несколько легко раненных из числа тех, что находились в танках, следуют за нами. Из близлежащего сарая появляются несколько крестьян. Они смотрят на нас, как на призраков. Один из них берет лопату и начинает выкапывать из земли бутылки со шнапсом и вином и тут же раздает нам спиртное. Выходим через ворота крестьянского подворья. Неподалеку от нас, справа, видим деревню. Майор утверждает, что это Треммен, однако кто-то из крестьян заявляет, что это Пэвезин. Со стороны деревни доносится уже хорошо знакомый нам свист. На поля обрушивается свинцовый дождь пуль.

Мы собираемся на шоссе. Сейчас нас не более ста человек. Даже тот парень из трудовых лагерей вместе со своим русским здесь. За дорогой, в нескольких сотнях метров от нас, начинается лес. Для того чтобы укрыться в нем, необходимо пересечь дорогу. Если мы преодолеем позиции вражеских войск, говорит майор, то окажемся в безопасности. Мы заряжаем оружие. Я беру в руки пистолет. Майор командует: «Вперед!», и мы бросаемся через поле к лесу. Со стороны деревни противник поливает нас пулеметным огнем. Неожиданно из деревни появляются русские и устремляются в направлении леса. Возобновляется артиллерийский обстрел. Яростно строчат русские пулеметы. Наши солдаты падают как подкошенные.

Мы разворачиваемся и бежим обратно к дороге. Передо мной мчится квартирмейстер. Неожиданно он спотыкается, разворачивается и мертвый падает на землю.

Мы останавливаемся на дальнем краю дороги. Теперь нас всего пятьдесят человек — солдаты, зенитчики и гражданские. Пулеметы бьют по полю без передышки, разрывы снарядов оставляют в земле глубокие воронки, вздымая фонтаны земли. Мы бросаемся в кювет и ждем, что будет дальше. Небо над нами затягивается тучами. Начинается мелкий дождь. Ферма, расположенная неподалеку, горит. Пожар начался после прямого попадания снаряда. Возле дома мечется перепуганная лошадь. Неожиданно на дороге появляется грузовик с установленным на капоте пулеметом. Мы выскакиваем из кювета и, как безумные, открываем по нему стрельбу, целясь в двигатель. Враг стреляет в нас из кювета на другой стороне дороги. Грузовик наконец останавливается, пытается развернуться и скрыться в деревне, однако замирает на месте. Пулемет тоже замолкает. С машины соскакивают на землю люди и устремляются в направлении деревни.

Откуда-то раздается рев танкового двигателя, напоминающий рык разъяренного тигра. Вскоре вижу мчащийся по полю танк, который съезжает на дорогу. Он стреляет на ходу, и снаряды срезают верхушки деревьев. Теперь нас уже никакие силы не могут удержать на месте, и мы бросаемся врассыпную. Пробегаю через ферму. Прячась за забором, чтобы не быть увиденным со стороны дороги, выбегаю к болоту, куда уже точно не заедет танк. Снаряды попадают в бараки лагеря для военнопленных. В воздух взлетают обломки досок. Попадающие в болото пули поднимают фонтанчики воды и грязи. Над моей головой проносится русский биплан. Летчики перегибаются через борт, чтобы лучше разглядеть происходящее на земле, и я отчетливо вижу их лица в летных очках. Биплан разворачивается в воздухе и снова пролетает надо мной, но на этот раз я не бросаюсь на землю, понимая полную бессмысленность этого.

Мои ноги по щиколотку увязли в грязи, сапоги полны воды. Болото являет собой массу водоемов и заливных лугов. Вода не только вокруг меня, но и льется сверху, потому что дождь усилился. Я промок до последней нитки. Вижу перед собой несколько танков. Женщины и девушки, пришедшие сюда этим утром вместе с нами, сидят на броне. Увидев, как я появляюсь из кустов, они принимаются истошно вопить. Какой-то эсэсовец пытается завести грузовик, заполненный ранеными. Для того чтобы вытолкнуть машину на твердую почву, нужно сначала выгрузить раненых. Тем временем некоторые из них до смерти истекают кровью. Другие сидят на танках и грузовиках. У них бледные отрешенные лица, они на грани обморока. Те из них, кто чувствует себя немного лучше, безучастно наблюдают за происходящим. Они оживляются лишь после того, как эсэсовец снова укладывает раненых в грузовик. Мы подталкиваем машину, и она отправляется в деревню. К ее капоту прикреплено некое подобие белого флага.

Женщины и девушки из вспомогательных частей тоже уходят в деревню в поисках гражданской одежды. Я шагаю на юг и держу курс на небольшой лесок, в котором надеюсь найти укрытие хотя бы до вечера. В канаве с водой, тянущейся вдоль тропинки, валяются каски, обрывки снаряжения и сломанное оружие. Срываю с головы каску и швыряю ее в воду. Вместо нее надеваю пилотку. Дождь ослабевает. Вижу клубы дыма, поднимающиеся над зарослями кустарника и камыша. Откуда-то издалека по-прежнему доносятся звуки боя. Среди деревьев замечаю наших солдат, сидящих на тропинке возле ручья. Бегу туда и сажусь рядом с ними. Среди них замечаю того самого парня из трудовых лагерей и его русского. Где-то в лесу находится ферма. Из трубы идет дым, но разглядеть саму ферму не удается. Невозможно также понять и то, занята она русскими или нет. Со стороны болота к нам приближаются несколько человек. Они идут порознь на большом расстоянии друг от друга. Рядом с нами садится фольксштурмовец в солдатской пилотке. Следом за ним подходят два полицейских в зеленой форме, высокий унтер-офицер в непомерно большой каске, сидящей на его голове, как горшок. Появляется еще один унтер-офицер, низкого роста и без головного убора. Один за другим подходят гражданские, вместе с ними подросток из зенитных вспомогательных частей, раненный в руку, и человек в форме люфтваффе, нога которого сильно посечена осколками. Немного отдохнув, мы встаем и идем дальше. Сворачиваем направо и переходим через ручей. Возле расположенной в лесу фермы видим нескольких играющих детей. Нам навстречу с лаем выскакивает собака. Дети торопливо прячутся в доме. На пороге появляется женщина с хлебом в руках. Она отрезает толстые ломти и протягивает их нам. Из дома выходят несколько девушек, которые предлагают нам кружки с горячим кофе. Еда помогает нам прийти в себя.

Женщина советует нам поторопиться, потому что работавшие здесь поляки ушли к русским в деревню и вернутся на ферму ночевать. В любом случае они будут здесь в ближайшие полчаса. На небе снова появляется солнце, и мы видим деревню, затерявшуюся среди полей к югу от нас. Различаем фигурки людей, снующих между домов. Тем не менее мы не можем понять, кто это, немцы или русские. Лезу в карман и вытаскиваю сигарету.

Фольксштурмовец раздает сигары из коробки, найденной им где-то. Затем сообщает, что готов стать нашим командиром, поскольку он старше нас по званию и по возрасту. Те, кто желает идти за ним, должны прямо сейчас заявить об этом, однако в таком случае он требует абсолютного повиновения. Нарушивших его приказ он собственноручно застрелит. Мы смеемся над его словами, но он не обижается. Мы собираемся вместе и обсуждаем сложившуюся обстановку. Восемь человек решают идти вместе с фольксштурмовцем. Это подросток-зенитчик, авиатор, два полицейских, гражданский, двое солдат и я.

Женщина по мере своих возможностей пытается разъяснить нам обстановку. Она поясняет, что, пройдя несколько сот метров, мы выйдем на дорогу. Деревня слева называется Росков, южнее находится другая деревня, Бранденбург-на-Хафеле. Если мы пойдем на запад, то между Плауэ и Притцэрбе пересечем дорогу Бранденбург — Ратенов и окажемся возле Эльбы. Русские вряд ли успели добраться до этого места[146].

Мы отправляемся в путь, стараясь держаться ближе к лесу, где находятся щели-убежища и противотанковые рвы. Повсюду валяется оружие и всевозможное снаряжение. Нахожу нашивку с надписью «Лейбштандарт Адольф Гитлер» и эсэсовские петлицы[147]. Стараемся идти очень осторожно, потому что по дороге время от времени проезжают русские бронемашины. Один раз по дороге совсем рядом с нами проезжает конный обоз. На повозках сидят женщины в коричневой форме и пестрых косынках. Они смеются и поют. За ними едет русский солдат-конвоир с закинутым за спину автоматом.

Справа вижу женщину, копающую грядки. Она повернулась к нам спиной и не замечает нас, когда мы тихо проходим мимо нее. В воронке лежат тела двух немецких солдат, погибших, видимо, несколько дней назад. Среди деревьев стоят несколько подбитых машин, с них снято все более или менее ценное и полезное. Машина «Скорой помощи» без колес сильно забрызгана кровью. Неподалеку лежит разбитый вдребезги мотоцикл. Здесь же валяются обрывки формы и какой-то мертвец. Повсюду разбросаны сломанные винтовки, ручные гранаты и каски. Перед нами открывается широкая дорога. Она совершенно безлюдна. Мы быстро перебегаем на другую сторону и прячемся в кювете. Над кюветом густые заросли кустарника, и мне кажется, будто я оказываюсь в туннеле. Земля подо мной немного влажная. В кустах неподалеку от меня прячутся другие солдаты.

Идем дальше и вскоре находим тропинку. Перед нами расстилается мирная местность. Внизу, возле деревни, виднеются железнодорожные линии. Поля и луга кажутся похожими на огромную шахматную доску. Два человека отстали от нас, но зато присоединились два новых. Фольксштурмовец постоянно понукает нас, приказывая двигаться быстрее и не отставать.

У меня снова начинает болеть нога. Мы приближаемся к лесу, от которого нас отделяет расстояние примерно в два километра. Отбрасываем всякую осторожность и ускоряем шаг, думая лишь о том, как бы поскорее оказаться среди деревьев. Каждый раз, когда на дороге появляется какая-нибудь машина, мы тут же бросаемся на землю, затем встаем и продолжаем движение. Тропинка вскоре поднимается в гору и приводит нас к железнодорожной ветке, серебряной узкой лентой пересекающей поля. Мы прячемся в кустах и устраиваем привал.

На небе появляется солнце. Тишина. Больше не слышно стрельбы или взрывов артиллерийских снарядов, к которым мы так привыкли за последние несколько суток. Не слышно также пулеметных очередей и рокота авиационных двигателей. Больше ничто не напоминает нам о войне. Над миром разлит благостный покой.

Сидящий рядом со мной подросток-зенитчик баюкает раненую руку. Взгляд его тусклых безжизненных глаз невидяще устремлен в пространство. Боль, которая сейчас так мучает этого человека, проложила страдальческие морщины на его юном лице.

По дороге часто проезжают вражеские бронемашины, заставляя нас каждый раз бросаться на землю. Впереди — вторая тропинка, пересекающая ту, по которой мы идем. Она широкой дугой сворачивает по полю направо, затем налево, откуда ведет прямо к деревне. Густая живая изгородь отделяет нас от поля, по которому мы намереваемся добраться до леса.

Перелезаем через ограду и по мягкой земле шагаем к лесу. Впрочем, это уже не ходьба, а скорее беспорядочное передвижение смертельно усталых людей. Впереди идут фольксштурмовец и полицейские. Мы изрядно отстали от них. Неожиданно они останавливаются. До леса, который укроет нас под своей сенью, уже буквально рукой подать. Стискиваю зубы и бегу к деревьям, до которых меня отделяют уже считаные шаги.

Слышу сзади чьи-то крики. Оборачиваюсь и вижу, что это русские. Мы изо всех сил устремляемся к лесу — единственному месту, способному спасти нас. Над головой снова свистят пули. Один из полицейских бросается вправо и исчезает в кустах. Мы все так же бежим вперед, не понимая, что адская пляска смерти продолжается. Я задыхаюсь от быстрого бега и судорожно хватаю ртом воздух. Останавливаюсь и, оглядевшись по сторонам, забрасываю пистолет далеко в поле. Скоро преследователи оказываются возле нас. Бегство закончено, игра проиграна.

Мне кажется, будто залитое солнцем поле покрыто полупрозрачной вуалью. Где-то рядом заливается бодрой трелью незримый жаворонок. Чувствую себя смертельно усталым. Мне кажется, что я побывал в аду. Несмотря на очарование весенней природы, все представляется мне совершенно бессмысленным. Пережитый недавно ужас войны, смерть, кровь, страдания — зачем все это?

Мы идем к шоссе, пересекающему ровной линией поля и луга. Шагаем, склонив головы, на изрядном расстоянии друг от друга. Я отстаю, потому что дает знать о себе боль в ноге. Рядом, окружая нас со всех сторон, идут русские. Мы терзаемся одними и теми же вопросами: «Что с нами будет? Неужели нас расстреляют? Когда это случится, сейчас или немного позже?» Неожиданно один из конвоиров останавливается и ждет меня. В голове мелькает мысль: «Неужели это конец?» Я медленно приближаюсь к нему. Русский берет меня за руку, и я испытываю невыразимый ужас. Неужели он сейчас отведет меня в сторону и расстреляет? Неожиданно понимаю, что он хочет поддержать меня, предлагая опереться на его плечо. Фактически он уже ведет меня. Мой сопровождающий предлагает мне сигарету и закуривает сам. «Война окончена! Все по домам!» — говорит он. Я изумлен. Чувствую, как с меня спадает огромное напряжение последних дней. По моим щекам текут слезы. Это слезы облегчения и радости осознания того, что враг такой же человек, как и ты.

Останавливаемся у края дороги. Офицер приказывает нам построиться и отводит в сторону раненых. Здоровые солдаты медленно идут дальше, мы же остаемся у дороги и садимся. Ждем приезда грузовика. Неожиданно до моего сознания доходит: я жив, я спасен. Я понимаю, что время страданий и смерти осталось в прошлом, исчезло, как дурной сон. Теперь у меня есть только настоящее и будущее, пусть даже туманное и пугающее.

У обочины останавливается грузовик. Русские солдаты помогают нам забраться в кузов. Нас отправляют в Бранденбург, в госпиталь. Оживает мотор, и машина берет с места, увозя нас в неизвестность. Тем не менее мы полны уверенности в мирном будущем. Самое главное, что мы живы. Лучи заходящего солнца заливают нежным светом поля и луга. Война закончена.

 

[1]Бомбардировки Берлина западными союзниками достигли пика в начале 1945 года. 28 марта 1945 года 8-я армия ВВС США, базировавшаяся в Англии, отправила 383 самолета В-17 из 2-й авиационной дивизии с 1038 тоннами бомб на борту бомбить Шпандау и окрестности Фалькенхагена. Шпандау, старый гарнизонный город и центр артиллерийской промышленности, был включен в Большой Берлин в 1920 году. U-Bahn — подземная линия берлинского метро, S-Bahn — городская наземная железная дорога.

 

[2]Призывникам разрешалось иметь коробки «Персил», поскольку после того как они получали форму, в таких коробках можно было отправить родственникам гражданскую одежду и личные вещи.

 

[3]Более известный как министр народного просвещения и пропаганды, Йозеф Геббельс также был гауляйтером Берлина и рейхскомиссаром обороны III военного округа (Берлина) со всеми полномочиями по организации обороны столицы.

 

[4]Казармы фон Секта были построены в 1935–1936 годах для рейхсвера за старыми казармами Шмидт-Кнобельсдорф. С 1939 до 1945 года в казармах фон Секта размещался 218-й запасной пехотный полк. С 1945 до 1994 год там располагались казармы Уэйвелла, в которых размещался ряд британских пехотных батальонов.

 

[5]309-й учебный и резервный батальон моторизованной пехоты предназначался для обучения и обеспечения замены личного состава 309-й «Берлинской» пехотной дивизии, сформированной 1 февраля 1945 года из различных частей, дислоцировавшихся в Берлине. На Восточном фронте он был размещен недалеко от Лечина и входил в состав 9-й армии.

 

[6]Казармы Александра были построены в 1875 году рядом с Рулебеном для военного училища стрелковой подготовки (Militer-Schiess-Schule). В годы Второй мировой войны в них располагался 397-й резервный пехотный полк, в тот момент обеспечивающий начальную подготовку для всех родов войск. В настоящее время там находится Берлинская школа полиции.

 

[7]Версия британского самолета-бомбардировщика, обладавшего достаточно большой скоростью, которая позволяла ему летать без сопровождения истребителей и вместе с тем нести бомбовую нагрузку в 4000 фунтов, почти эквивалентную средней загрузке «Летающей крепости» в этом предельном диапазоне.

 

[8]См. карту. Мост Дишингера еще не был построен.

 

[9]Шесть месяцев службы в лагерях имперской трудовой повинности были установленной по закону для немецкой молодежи программой перед военной службой и включали обширный курс военной подготовки. В конце войны некоторые подразделения имперской трудовой повинности были вооружены и участвовали в боях с советскими войсками.

 

[10]Эти разрозненные остатки некогда гордой армии теперь были расформированы, и немцы относились к ним презрительно и с подозрением. Как члены Оси, венгры в 1941 году участвовали в нападении на Югославию и Советский Союз, но когда правитель страны, адмирал Хорти, в октябре 1944 года попробовал договориться с союзниками о сепаратном мире, Гитлер вынудил его уйти в отставку, а затем вывез в Германию и интернировал.

 

[11]Организация Тодта была государственной строительной организацией по возведению военных объектов.

 

[12]И в советской, и в немецкой армии были подобные штрафные подразделения, участвовавшие в самых опасных военных операциях. Провал заговора 20 июля 1944 года с неудачным покушением на Гитлера, осуществленным полковником Клаусом Шенком фон Штауффенбергом, привел к тому, что гестапо развязало широкомасштабные репрессии, которые привели к гибели тысяч людей.

 

[13]Силы самообороны также включали в себя зенитную артиллерию ВВС, укомплектованную подростками-школьниками и студентами политехнических университетов, которые обязательно состояли в рядах гитлерюгенда. Предполагалось, что позднее они продолжат учебу, а также укомплектуют расчеты пушек, и военному руководству не придется для этих целей отвлекать взрослых солдат с линии фронта.

 

[14]Панцерфауст был дешевым в производстве, переносным противотанковым оружием со значительной эффективностью на близком расстоянии.

 

[15]Попавшему в плен в мае 1942 года генерал-лейтенанту Красной армии А.А. Власову в конечном итоге разрешили сформировать антисталинскую Русскую Освободительную Армию (РОА) из русских военнопленных и угнанных в Германию советских граждан. Находясь под эгидой Гиммлера, власовцы отказались носить нацистские знаки отличия. Две дивизии были, наконец, сформированы для отправки на Восточный фронт. Оставшихся в живых солдат РОА в соответствии с Ялтинскими соглашениями союзники передали советским властям, и большая их часть была расстреляна.

 

[16]Рейхсфюрер СС и глава немецкой полиции Генрих Гиммлер был также министром внутренних дел Третьего рейха. После событий 20 июля 1944 года (покушения на Гитлера) назначен главнокомандующим армией резерва и начальником вооружений сухопутных войск. Новое назначение охватывало такие важные области, как комплектование личным составом, боевую подготовку, производство и распределение боевой техники.

 

[17]Фольксштурм был сформирован под эгидой нацисткой партии 18 октября 1944 года в качестве подразделений народного ополчения и состоял из здоровых мужчин непризывного возраста. Несмотря на то, что фольксштурмовцы носили нарукавные повязки вермахта, они снабжались провиантом, оружием и обмундированием главным образом из партийных фондов, и поэтому некоторым не хватало даже формы.

 

[18]Имперская железная дорога.

 

[19]Конечная остановка метро Рулебен находится высоко над уровнем улицы.

 

[20]Железным Крестом за храбрость награждали в такой последовательности: Железный крест 2-го класса, Железный крест 1-го класса, Рыцарский Железный крест, затем Железный крест с дубовыми листьями, с мечами и, наконец, с мечами и алмазами.

 

[21]Немецкое название — Kaiser-Wilhelm-Gendankniskirche.

 

[22]Моряки были переведены в 20-ю танково-гренадерскую дивизию в Зеелове для того, чтобы пройти обучение как пехотинцы.

 

[23]Полицию Алльгемайне СС не нужно путать с войсками СС.

 

[24]Эта железная дорога идет по равнине Лебуса и Зееловским высотам, соединяясь с долиной Обербруха к западу от реки Одер.

 

[25]В это время штаб 9-й Армии генерала Буссе располагался к югу от города Бад-Заров.

 

[26]Нойендорф-им-Занде.

 

[27]Немецкий военный транспорт всю Вторую мировую войну в своей основе был гужевым. На этом этапе войны немцам уже не хватало горючего даже для танков.

 

[28]«Фау» (Vergeltungswaffen — оружие возмездия) представляло собой летающие бомбы и ракеты дальнего действия, которые, как предполагалось, должны были переломить ход войны в пользу Германии. Считается, что летающие бомбы в последний раз использовались под Штеттином против наступающих частей советского 2-го Белорусского фронта несколько дней спустя после описанных в книге событий.

 

[29]Предположительно имеется в виду 1314-й гренадерский (учебно-полевой) полк. Вместо того чтобы отправиться в качестве подкрепления в основную часть, 309-ю (Берлинскую) пехотную дивизию, новобранцев послали в 156-ю учебно-полевую дивизию, которая 12 марта 1945 года начала формироваться из различных военных, таможенных, лесных, полицейских и пожарных частей и была придана 9-й армии, находившейся на Восточном фронте.

 

[30]Эти два города были объявлены крепостями, но Кюстрин пал 28 марта 1945 года.

 

[31]Парашютные войска относились к люфтваффе, однако чаще всего использовались в качестве обычных сухопутных войск, особенно после дорого обошедшейся немцам высадки на Крите в мае 1941 года. Унтер-офицер мог быть исключением из правила.

 

[32]Литценский комтур был основан рыцарями-тамплиерами и выполнял роль постоялого двора по пути на Восток. В конце Второй мировой войны он представлял собой большое поместье.

 

[33]Линия Гинденбурга была третьей линией обороны. Каждая линия состояла из траншей и оборонительных рубежей. Первая находилась в одиннадцати километрах, в Одербрухе, вторая — на Зееловских высотах, на расстоянии восьми километров, то есть значительно дальше, чем думал Альтнер. Обе линии были не видны, поскольку перепад высот в Зеелове и Одербрухе составлял 20 метров.

 

[34]«Мессершмитт»-109 (Bf 109) — высокоэффективный самолет-истребитель. Было выпущено несколько его разновидностей. Последняя — Me-109К с максимальной скоростью 725 км/час.

 

[35]Советские войска создали мощную систему противовоздушной обороны в Одербрухе, состоявшую из 29 полков и 22 независимых батальонов 1-го Белорусского фронта маршала Жукова, а также 12 дивизий резерва Ставки Верховного командования.

 

[36]Описанный в этом отрывке «По-2» был вооружен для отражения огня пехоты и активно использовался для ночных бомбардировок во вражеском тылу. Экипажи главным образом формировались из женщин. Наблюдатель обычно сбрасывал связки ручных гранат или световых бомб. Предельная скорость составляла 129 км/ч, нагрузка — 250 кг. Дальность полета составляла 400 км. Прозвище «швейная машинка» эти самолеты получили из-за специфического звука работающих двигателей.

 

[37]Юношеская дивизия гитлерюгенда состояла из молодежи 10–14 лет.

 

[38]Эта собственность была возвращена ее довоенным владельцам, семье фон Харденбе, а поместье, основное строение которого примыкало к западной стороне бывшего постоялого двора, было наилучшим образом реставрировано, так же как и церковь. Многие старые строения, в том числе и те, что относились к социалистическому сельскохозяйственному кооперативу послевоенных лет, были снесены, однако самый старый в Германии сарай остался.

 

[39]Танк «Тигр» (PzKfw VI) имел массу 54 тонны и развивал максимальную скорость 37 км/ч. Он был вооружен 88-мм пушкой и двумя пулеметами MG 34. Упомянутый в тексте танк, видимо, принадлежал 502-му батальону тяжелых танков СС, который находился в резерве в лесу на другой стороне пруда к востоку от орденского подворья.

 

[40]Войска Зейдлица — это название, которое нацистский режим дал боевым частям, названным по имени генерала Зейдлица. Они были сформированы советскими военными властями из немецких военнопленных для борьбы с гитлеровскими войсками. Зейдлиц, происходивший из семьи профессиональных военных, в 1943 году был взят в плен под Сталинградом и позднее назначен председателем антигитлеровской Лиги германских офицеров. Был заочно приговорен немцами к смертной казни. На самом деле был против использования военнопленных в боевых действиях против частей немецкой армии. Пробыл в заключении на территории СССР до 1955 года. Правительство ГДР, рекламируя пропагандистскую деятельность этой организации, предпочитало умалчивать о ее боевых действиях, и в военных архивах Народной армии ГДР нет соответствующих документов, однако существует достаточно свидетельств того, что войска Зейдлица использовались на последнем этапе войны, (см. статью «Немцы против немцев» в «Мiliter Geschichte», том 4, 1995 год).

 

[41]Те же самые «По-2».

 

[42]Неподалеку от шоссе Зеелов — Мюнхеберг располагалась противотанковая дивизия, состоявшая из бригад «Дорн» и «Пират», а также подразделение, эквивалентное трети бригады. Все они входили в состав 541-й фольксгренадерской дивизии. Названный на этих страницах капитан — это, по всей видимости, Герхард Конопка, родившийся 11 марта 1911 года, из гренадерского полка «Великая Германия». 29 августа 1943 года он получил Рыцарский крест.

 

[43]Это было одно из трех орудий 8-й батареи 100-го полка железнодорожной артиллерии. Два других орудия размещались в Зеелове и Мюнхеберге. Все три были уничтожены во время воздушного налета 16 апреля 1945 года.

 

[44]20 апреля.

 

[45]На совещании в бункере главы Третьего рейха, состоявшемся 6 апреля 1945 года, Геринг, Гиммлер и Дениц пообещали Гитлеру подкрепления на Восточный фронт — 10 тысяч летчиков, 25 тысяч солдат СС и 12 тысяч моряков. Однако в действительности на фронт удалось отправить лишь 30 тысяч человек, скверно экипированных и плохо обученных. 9-я армия смогла предоставить им лишь 1000 винтовок. В эти дни Гитлер блефовал, заявляя полевым командирам о том, что они скоро получат долгожданное «чудо-оружие», пушки и танки, для которых в Германии уже практически не оставалось бензина.

 

[46]Начало наступления указывается по различному времени. Советский Союз всегда использовал московское время, и для русских это было 05:00 часов. У немцев с 1 апреля по 6 октября действовало двойное летнее время, и для них это было 03:00 часа.

 

[47]Некоторые из вырытых тогда траншей, возможно, по-прежнему сохранились в роще на вершине холма над кладбищем.

 

[48]Этот приказ фюрера был написан и разослан вечером 15 апреля, но не дошел до войск, в которые поступил на следующий день. Вена была взята советскими войсками 13 апреля.

 

[49]Первый день сражения, возможно, прошел для маршала Жукова и 1-го Белорусского фронта хуже, чем планировалось. Несмотря на артподготовку из 40 000 пушек всех калибров, потери советских войск оказались велики, и войскам Жукова не удалось добиться поставленной цели. Немецкая оборона оказалась сильнее, чем ожидали русские. Войска вермахта смогли удержать позиции на Зееловских высотах, однако частям Красной армии удалось осуществить незначительный прорыв к востоку от Фридерсдорфа.

 

[50]К концу второго дня боев советские танки с обеих сторон обошли Зеелов и достигли Дидерсдорфа с севера пойменной долины, на которой стоит Литцен. Фронт на Зееловских высотах по-прежнему проходил от Фридерсдорфа на западе и до Долгелина на юге.

 

[51]Все они пали под ударами располагавшегося южнее 1-го Украинского фронта под командованием маршала Конева. Форст — место, где родился Альтнер.

 

[52]В действительности в тот день Красная армия еще не вышла к Мюнхебергу и прорвались к нему на следующий день, но Зеелов действительно пал 18 апреля. На данном этапе Литцен образовывал часть северного угла обороны, все еще идущего до Франкфурта-на-Одере.

 

[53]Немецкие солдаты имели водонепроницаемые брезентовые накидки, использовавшиеся для защиты от непогоды.

 

[54]Немецкое название советского гвардейского миномета ВМ-21 («Катюша»).

 

[55]На третий день сражения немецкая контратака против советских танков, группировавшихся в Дидерсдорфе, закончилась тяжелыми потерями. Тем не менее, советские танки прорвались к Мюнхебергу, и, укрепляя выступ на южном фланге этого прорыва, туда было введено подкрепление, чтобы оказать давление на всю немецкую оборону, включая позиции возле Литцена.

 

[56]Прорыв Советской армии завершился на четвертый день сражения под Мюнхебергом, и путь на Берлин был открыт. С этого момента сопротивление немцев могло лишь сдержать наступление, но никак не остановить его. Судьба южного фланга висела буквально на волоске

 

[57]Дорога Франкфурт-на-Одере — Мюнхеберг сегодня называется шоссе В-5.

 

[58]Некоторые подкрепления Геббельс все-таки отправил в 9-ю армию, однако было уже слишком поздно.

 

[59]Предшествовавшая автобану дорога из Франкфурта-на-Одере до Берлина проходила через Фюрстенвальде.

 

[60]Поворот с автодороги Фюрстенвальде.

 

[61]Аэропорт Фридрихсдорф.

 

[62]Река Даме.

 

[63]Немецкая военно-полевая полиция носила большие металлические нагрудные бляхи, которые вешались на цепочке на шею. На ней была надпись «Feldgendarmerie».

 

[64]Гитлер дал разрешение на эвакуацию 20 апреля 1945 года.

 

[65]Аэропорт Шенефельд.

 

[66]Трехместный самолет «физелер» Fi-156 использовался главным образом для разведки и связи.

 

[67]Сегодняшний В-96.

 

[68]Муниципальная транспортная компания.

 

[69]Штурмовые отряды (Sturmabteilungen).

 

[70]В тот день наступающие части 1-го Украинского фронта маршала Конева прорвались к южным окраинам Берлина. Наступали от Потсдама к Шенефельду, однако остальные части подтянулись к авангарду день спустя. Тем временем войска маршала Жукова заняли Кёпеник и оказались в черте города, проникнув с востока и северо-востока. В ту же ночь 47-я армия перешла реку Хафель севернее Шпандау.

 

[71]Это правило состояло в том, что беженцам, ранее проживавшим за пределами города, разрешалось лишь проходить через Берлин и следовать дальше без остановки, за исключением тех случаев, когда им требовалась медицинская помощь.

 

[72]Мост Шарлоттен между Штрезовом и Альт-Штадтом.

 

[73]Франке Фурнье и Шперрхольцверке, Штрайтсштрассе, 12–18.

 

[74]Административные офисы бывшей фирмы «Люфтфартгеретверк Хакенфельде Гмбх» все еще располагаются в доме № 5-17 по улице Штрайтсштрассе, однако используются ныне в других целях.

 

[75]125-й корпус советской 47-й армии, поддерживаемый 50-й гвардейской танковой бригадой, приблизился к немецким оборонительным позициям близ Шпандау и Гатова, однако не стал предпринимать попыток прорваться в город.

 

[76]Евангелическая основа подготовки священников и социальных работников, образование инвалидов и забота о престарелых. Комплекс, построенный в 1910 году, предназначался для 1600 человек.

 

[77]Система учебных заведений НАПОЛА («NAPOLA») была создана для подготовки управленческой элиты Третьего рейха. Хотя ею руководили такие организации, как СС и гитлерюгенд, учебная программа составлялась органами образования и соответствовала в этом отношении программе стандартной грамматической школы Великобритании. По словам Леманна (см. Приложение IV), ученики «NAPOLA» Шпандау и Потсдама участвовали в обороне Шпандау. Позднее это здание НАПОЛА («NAPOLA») было превращено в первый британский военный госпиталь в Берлине.

 

[78]Поместье Вальд Зидлюнг близ Вихернштрассе.

 

[79]У этих офицеров фольксштурма на форме имелись знаки отличия в виде серебристых звездочек на черных петлицах, сильно напоминавших знаки отличия войск СС.

 

[80]Это был день, когда советский маршал Конев начал масштабное наступление вдоль канала Тельтов, стремясь добраться до рейхстага раньше своего соперника маршала Жукова. Ночная тишина, на которую обращает внимание Альтнер, имела особое значение. Вопреки тому, что писал в своих мемуарах маршал Жуков, отличительной чертой боев в Берлине было то, что его войска практически прекращали боевые действия ночью, чтобы отдохнуть и воспользоваться плодами победы.

 

[81]Группенфюрер СС Хейсмайер, генерал-инспектор школ НАПОЛА («NAPOLA»), командовал боевой группой гитлерюгенда «Хейсмайер» в Шпандау, но, по свидетельству Леманна, благословив своих подопечных на великие подвиги, вылетел в Альпы, в Гандау, к своей жене Гертруде Шольц-Клинк, которая была известна тем, что возглавляла женский аналог гитлерюгенда, «Союз немецких девушек». О своем отъезде он не сообщил лидеру молодежи Третьего рейха Артуру Аксману, перед которым нес ответственность за вышеназванную юношескую боевую группу, и его поступок был расценен как дезертирство.

 

[82]Все то же поместье Вальд Зидлюнг.

 

[83]В 1998 году в этом месте была построена тюрьма для малолетних преступников.

 

[84]Дефицит латуни привел к тому, что немцы стали делать патронник из стали, которую во избежание ржавчины стали покрывать антикоррозийным составом. После того как оружие раскалялось от долгой стрельбы, патронник заедало и пулеметам часто приходилось менять ствол после каждой использованной патронной ленты. Песок, попадавший на это покрытие, еще больше усугублял проблему.

 

[85]Юношеская дивизия гитлерюгенда.

 

[86]В тот день 76-я и 60-я стрелковые дивизии советской 47-й армии одновременно начали наступление на Шпандау с севера и запада. Несмотря на внушительную артиллерийскую поддержку, советские войска понесли большие потери. Не сумев взять город, они снова отступили, отойдя ночью на безопасные позиции

 

[87]Пионирштрассе.

 

[88]Цвайбрюкерштрассе и Фалькензеер Шоссе.

 

[89]Цеппелинштрассе на углу Фалькензеер Шоссе.

 

[90]Цвайбрюкерштрассе, дома № 83-85

 

[91]Фалькензеер Шоссе.

 

[92]Назван после прихода нацистов к власти в 1933 году.

 

[93]Части, которые атаковали Ораниенбург — это в основном части 1-й польской армии, созданные советскими властями из числа военнопленных поляков, которые не пожелали вступить в поддерживаемую Великобританией армию генерала Андерса, и добровольцев на освобожденных Красной армией польских землях.

 

[94]Мариенкирхе.

 

[95]Ров вокруг старого города.

 

[96]Это снова мост Шарлоттен.

 

[97]Медведь — эмблема города Берлина, поэтому для газеты было выбрано название «Панцербэр» (бронированный медведь).

 

[98]Прирейнская область — это земли Саар и Рейнланд-Пфальц, которые были заняты французскими и американскими войсками и впоследствии стали французской оккупационной зоной.

 

[99]Песня «Хорст Вессель» была посвящена подонку-нацисту, убитому коммунистами в дни Веймарской республики и объявленному мучеником НСДАП. Песня стала вторым национальным гимном нацистской партии

 

[100]Пожарная бригада входила в состав полицейских сил Гиммлера.

 

[101]Немцы не могли знать, что реки Хафель и Шпрее, которые протекают к северу от завода, составляли границу между 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтом и что ввиду соперничества и плохой связи между командующими обоими фронтами переправа вряд ли планировалась.

 

[102]Во время своей предыдущей боевой вахты в качестве подмастерья авиаинженера Альтнер был обязан носить форму авиакорпуса гитлерюгенда.

 

[103]Рекламные тумбы, на которые клеят рекламные плакаты, типичны для Берлина — их высота составляет около трех метров, диаметр — один метр.

 

[104]Наступление советских войск в районе Сименсштадта силами 4-й гвардейской танковой армии 1-го Белорусского фронта и их выход к Рулебену состоялся, как и описано в данной книге, 27 апреля. Однако при этом была пересечена граница внутреннего фронта, и когда в тот же день на Рейхсштрассе с ней сомкнулась мощная 55-я гвардейская танковая бригада полковника Драгунского, входящая в состав 1-го Украинского фронта, первая была вынуждена отступить.

28 апреля наступление на казармы Рулебена предприняли части танковой бригады полковника Драгунского, основной массе которой было приказано на рассвете атаковать немцев восточнее Кантштрассе для поддержки маршала Конева, пытавшегося силами своей 3-й гвардейской танковой армии добраться до рейхстага раньше своего соперника маршала Жукова. Таким образом, Драгунский решил подстраховать свои тылы атакой на позиции Олимпийского стадиона, Рейхсшпортфельда и Рулебена силами отдельных своих подразделений.

Утром Конев обнаружил, что путь его частям заблокирован солдатами Жукова. Тогда он покинул Берлин, оставив 3-ю гвардейскую танковую армию, которой надлежало пробиваться к Курфюрстендамм. Тем временем основные силы Драгунского приняли участие в тяжелых боях в районе Карл-Август-платц. Приказ для танкистов 55-й гвардейской бригады возвращаться был получен позднее, в конце того же дня. Судя по всему, они переждали бой в казармах и трамвайном депо в самом конце Кенигин-Элизабет-штрассе.

 

[105]Заграждение из колючей проволоки и деревянных балок.

 

[106]Советский танк «Т-34/85» — средних размеров, максимальная скорость 53 километра в час. Вооружен 85-мм пушкой и двумя пулеметами. Экипаж — пять человек.

 

[107]Члены гитлерюгенда носили коричневую форму летом и черную зимой.

 

[108]Позднее здесь располагался штаб Британского сектора.

 

[109]Генерал-лейтенант Вейдлинг, командующий обороной Берлина, планировал вывезти Гитлера этим путем, а заодно эвакуировать и весь столичный гарнизон. В его распоряжении оставалось около тридцати тысяч человек, но запасы боеприпасов и продовольствия были на исходе, и он не видел смысла в продолжении обороны. Тем не менее, когда 28 апреля он представил свой план Гитлеру, тот ответил отказом, опасаясь попасть в руки врагу, и распорядился держать оборону. Фюрер надеялся, что на помощь обороняющим столицу придут 12-я армия Венка и 9-я армия Буссе, однако командующие этими армиями отказались подчиниться его приказу.

 

[110]Ныне Олимпийский стадион.

 

[111]Полковник Драгунский устроил свой штаб в северной части Грюнвальда, недалеко от Эйхкампа.

 

[112]Ныне Теодор-Хейсс-платц.

 

[113]Ныне Эрнст-Рейтер-платц.

 

[114]Описанные бомбоубежища на самом деле были огромным бункером посреди Зоологического сада, непосредственно к северу от которого в районе Тиргартен располагалась башня слежения. Оба сооружения служили в качестве бомбоубежищ для мирного населения.

 

[115]Никого из этих двух прославленных авиаторов в тот день в Берлине не было, хотя Ханна Рейч вылетела в тот вечер с аэродрома в Тиргартене. Лейтенант Ганс Рюдель, известный своими подвигами по уничтожению вражеских танков, по приказу Гитлера пытался приземлиться накануне ночью, но не сумел.

 

[116]Бункер в Зоологическом саду был высотой в сорок метров. В нем имелось пять этажей, причем на верхнем этаже располагался гарнизон в сто человек. Последние обслуживали расположенные на его крыше зенитные установки — четыре двойных 128-мм орудия и двенадцать 20-мм и 37-мм орудий, которые обслуживали гитлерюгендовцы. На четвертом этаже располагался госпиталь, первоначально предназначавшийся для военного начальства, на третий были свезены дорогие экспонаты из берлинских музеев. На остальных этажах располагались кухни, столовые и убежища, рассчитанные на пятнадцать тысяч человек, хотя, по всей видимости, во время боев там находилось в два раза больше людей.

 

[117]12-я армия Венка получила приказ оставить позиции на Эльбе и идти к Берлину, однако ее командующий проигнорировал этот приказ и вместо этого помогал спасать остатки 9-й армии.

 

[118]Нацистский функционер, а также начальник провинции.

 

[119]Гитлер сочетался браком со своей любовницей Евой Браун в личном бункере в час тридцать ночи 28 апреля.

 

[120]За всю войну Гитлер побывал на линии фронта лишь дважды. Однажды в России и 3 марта 1945 года на Одере, причем и в первый, и во второй раз ограничился лишь посещением штаба.

 

[121]Командный бункер 1-й (Берлинской) зенитной дивизии, расположенный в Тиргартене рядом с обводным каналом.

 

[122]Эту территорию защищали войска 18-й танково-гренадерской дивизии.

 

[123]Ныне улица «Семнадцатого июня».

 

[124]Дом Радио, в котором располагалась берлинская радиостанция.

 

[125]Войска СС формировались по другому принципу, чем вермахт, то есть пехота, ВВС и ВМФ. Соответственно, набор осуществлялся только за счет добровольцев.

 

[126]Ландсвер состоял из пожилых резервистов, призванных для обороны по месту жительства.

 

[127]Плохо сформулированный ответ Геринга, которого спросили о его готовности занять посты Гитлера в случае смерти последнего, был использован Мартином Борманом в качестве свидетельства о предательстве рейхс-маршала. Герингу было предложено отказаться от своих высоких должностей, в противном случае его расстреляли бы как предателя. Приказ Гитлера фон Грайму явиться с докладом в бункер привел к тому, что в бой были брошены последние самолеты люфтваффе. Фон Грайм, направившийся в бункер, был ранен в ногу. В бункер ему следовало явиться только для того, чтобы узнать о своем новом назначении, но ранения можно было бы избежать, сообщив ему об этом по радиосвязи.

 

[128]21-я армия генерала Венка остановилась в Ферше на Швиловзее к югу от Потсдама, намереваясь вызволить остатки 9-й армии из окружения, из «котла» в Шпреевальде, а также прийти на выручку берлинскому гарнизону, однако двигаться дальше не собиралась. Сформированная на севере 21-я армия состояла только из двух полков и была уничтожена при отступлении 3-й танковой армии, прежде чем успела что-либо предпринять. Группа армий «Центр», находившаяся на юге, уже потеряла большую часть бронемашин 4-й танковой армии в самом начале сражения, и поэтому ее части не смогли прорваться к Берлину. Немцы называли чешский протекторат «протекторатом Богемия и Моравия».

 

[129]Эту листовку распространяли в Берлине для воодушевления защитников столицы Третьего рейха.

 

[130]Это не имело никакого отношения к Деницу. Незадолго до того как покончить жизнь самоубийством, Гитлер дал генералу Вейдлингу разрешение на прорыв, однако Геббельс остановил его, пожелав вступить с Советами в переговоры относительно создания нового немецкого правительства, о котором говорилось в завещании Гитлера. Когда эти переговоры провалились, Геббельс и его жена покончили с собой, умертвив перед этим шестерых своих детей. Время для прорыва было упущено, и вечером 1 мая генерал Вейдлинг решил сдаться на следующее утро, однако разрешил вырваться из окружения тем, кто желал этого.

 

[131]В немецком языке слово «солдат» относится в равной степени и к морякам, и к летчикам.

 

[132]В это время Дениц отдавал приоритет эвакуации морем миллионов немцев, бежавших из Прибалтики от советских войск.

 

[133]Борман не сообщил Деницу об истинных обстоятельствах смерти Гитлера. Гитлер покончил жизнь самоубийством вместе со своей невестой 30 апреля 1945 года в 15:30, то есть за день до этого, впав в отчаяние от осознания того, что Берлин обречен.

 

[134]Переговоры Гиммлера со шведским послом в Германии графом Бернадоттом относительно сепаратного мира с Англией и США стали известны из сообщения агентства «Ройтерс», переданного по стокгольмскому радио вечером 28 апреля 1945 года.

 

[135]С разрешения генерал-лейтенанта Вейдлинга генерал-майор Отто Зюдов, командовавший 1-й (Берлинской) зенитной дивизией, ночью организовал прорыв из района Зоопарка для тех солдат, кто выразил такое желание. Пехотинцы и сопровождавшие их гражданские лица прошли по туннелям под вражескими позициями и соединились с немецкими частями, отступившими с Курфюрстендамм близ выставочного зала на Мазуреналлее. Советские войска и части польской пехоты, соединившиеся 1 мая со 2-й гвардейской танковой армией в местности, где появились немцы, не стали вступать с ним в бой, по всей видимости, сильно измотанные предыдущими боевыми действиями, и 55-я гвардейская танковая бригада генерала Драгунского подобным образом воздержалась от боестолкновения.

 

[136]Главный железнодорожный мост возле ратуши. На Хафеле сохранились лишь мосты Шарлоттен и Шуленбург, которые в результате боев переходили то к немцам, то к русским. Расположенный южнее мост Фрей, по которому проходила улица Хеерштрассе, был взорван предыдущим вечером, когда случайный русский снаряд попал в будку с заранее приготовленным взрывным устройством. Прорыв по мосту Шарлоттен возглавил майор Хорст Цобель из 1-го батальона танкового полка «Мюнхеберг». Вместо своего танка он для лучшего обзора использовал бронетранспортер.

 

[137]Предположительно генерал-майор Отто Зюдов.

 

[138]В настоящее время это Брансбюттлер Дамм.

 

[139]Вместе с 125-м стрелковым корпусом 47-й армии в этом секторе находился 5-й минометный полк польской 1-й минометной бригады.

 

[140]Дачный поселок Штаакен.

 

[141]Близ Зальцкорна.

 

[142]Кетцин был тем местом, где 25 апреля части 4-й гвардейской танковой армии 1-го Украинского фронта маршала Конева соединились с частями 47-й армии 1-го Белорусского фронта маршала Жукова и завершили окружение Берлина.

 

[143]Русские строили мосты из бревен в древнеримском стиле.

 

[144]Большая часть потсдамского гарнизона в ночь с на 28 апреля бежала, чтобы соединиться частями 12-й армии. Город был занят частями советской 47-й армии,27 апреля вошедшими в город с севера. Однако 20-я танковая гренадерская дивизия, в которой оставалось лишь девяносто человек, 24 апреля оказалась в ловушке на «острове» Ваннзее и на Пфлауэнинзеле, теснимая советским 10-м гвардейским танковым корпусом 4-й гвардейской танковой армии. Когда в ночь с 1 на 2 мая немцы попытались вырваться из Ваннзее, они были почти полностью истреблены. Большая часть тех из них, кому удалось спастись, 2 мая участвовала в боях в районе штаба 4-й гвардейской танковой армии в Шенкенхорсте. На запад прорвалось всего несколько человек.

 

[145]Эта болотистая местность называется «Дер Ллтц».

 

[146]На этом этапе войны самые западные позиции занимали части 47-й армии. Они представляли собой цепочку водоемов, протянувшихся к северо-востоку от Бранденбурга в направлении Пэвез