рефераты конспекты курсовые дипломные лекции шпоры

Реферат Курсовая Конспект

НАРОД В ВОЙНЕ

НАРОД В ВОЙНЕ - раздел История, Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями)   В Бурные Периоды Экономической И Социальной Ломки В Америке О...

 

В бурные периоды экономической и социальной ломки в Америке особенно уязвимы были четыре категории населения — промышленные рабочие, негры, этнические группы и женщины. Все эти группы в 1942 году переживали превратности критического характера, их зависимость от федерального правительства усилилась, прямо и косвенно они обращались за помощью к президенту.

Разумеется, женщины отнюдь не принадлежали к части населения, наиболее пострадавшей в период войны. Надели форменную одежду женщины, служившие в разных видах вооруженных сил; брюки — те, кто работал на военном производстве. К середине года многие женщины пошли на заводы, замещали мужчин в качестве водителей грузовиков, операторов сложных станков и механизмов. Приносили домой зарплату, увеличивая семейные доходы и общественные траты. Число женщин‑рабочих выросло за год после Пёрл‑Харбора почти на 2 миллиона. На президента производили сильное впечатление во время инспекционных поездок встречи с большим числом женщин‑рабочих. Он не раз вспоминал о женщинах, выполнявших разные виды работ на заводах, которые ему приходилось посещать.

Потребность в рабочей силе в период войны способствовала росту доходов миллионов тружеников — мужчин и женщин. Решения Национального совета по труду в военной промышленности по вопросу заработной платы значили гораздо меньше, чем заключение огромного числа трудовых договоров на военных предприятиях и возросшая конкуренция в трудовой сфере. Рабочие и их профсоюзы добивались большего влияния на производственные решения. В апреле президент передал все функции по обеспечению рабочей силой военной промышленности от Управления труда СВП вновь созданной Комиссии по рабочей силе на военных предприятиях. В самом СВП он учредил новое Управление по труду в промышленности, которое служило Нельсону источником информации о трудовых отношениях и новых идеях в этой области. Сидни Хиллмэна, часто болевшего и подвергавшегося критике со стороны старых профсоюзных соратников, освободил от своих обязанностей. Рузвельт попытался утешить его тем, что предложил место советника президента по трудовым вопросам, но бывший профсоюзный лидер, обиженный и недоумевавший в связи с непонятной, как ему казалось, утратой доверия со стороны президента, предпочел вернуться в свой профсоюз — «Объединенные рабочие трикотажной промышленности». Управление по труду в промышленности, новый руководитель которого должен был контактировать с АФТ и КПП, само по себе большой роли не играло и сталкивалось с серьезной критикой со стороны профсоюзов, но способствовало росту требований профсоюзов о большем участии в принятии решений по развитию военной промышленности. К концу 1942 года объединенные комитеты представителей профсоюзов и предпринимателей действовали во многих отраслях промышленности и на многих уровнях.

Очевидно, что рост зарплаты и участия профсоюзов в управлении производством мог продолжаться и после войны. На первый план выдвинулся важный, долго обсуждавшийся вопрос: могут ли профсоюзы воспользоваться войной для усиления своего экономического и политического влияния? Левые профсоюзные лидеры утверждали, что война приведет к банкротству многих профсоюзов и сдвигу к свободному найму рабочей силы предприятиями. Бизнесмены предостерегали против принудительного внедрения найма на предприятия только членов профсоюзов. Но существовала и более глубокая философская проблема: надо ли нынешний статус профсоюзов заморозить на время войны или война демократий против фашизма требует наделить профсоюзы большими правами и обязанностями? Перед Пёрл‑Харбором Рузвельт прямо заявил Льюису и Мари, что «правительство Соединенных Штатов не станет санкционировать, а конгресс не примет законов, позволяющих найм только членов профсоюзов». Однако 7 декабря федеральный арбитраж предоставил шахтерам Льюиса, которые работали на шахтах при корпоративных предприятиях, право принимать только членов профсоюза. Проблему передали на рассмотрение Совета по труду на военном производстве.

В первые месяцы 1942 года председатель и три члена Совета по труду искали формулу, которая разрешила бы застарелую и сложнейшую проблему западного мира в области трудовых отношений военного времени — сочетание свободы и организованности в производственных коллективах, подвергающихся воздействию перемен и стресса. Этот замечательный квартет в составе Дэвиса, Морзе, Грэхема и профессора Джорджа У. Тэйлора обладал рузвельтовскими качествами — сочетанием практичности и возвышенного идеализма. Они понимали, что в динамичный период расширения военного производства, как определил его Грэхем, статус профсоюзов не мог быть заморожен. Но какого рода профсоюзный статус даст нужный баланс гибкости и стабильности? После многочисленных обсуждений и размолвок с представителями профсоюзов и предпринимателей, которые чередовали свои угрозы с конструктивными предложениями, Совет по труду изменил старую формулу обеспечения членства в профсоюзах на новую — обеспечения добровольного членства. Согласно старой формуле все наемные работники должны состоять в профсоюзах или при приеме на работу вступить в профсоюз на время контракта под угрозой потери работы, если они так не сделают. По новой формуле это старое правило сохранялось во многих случаях, за исключением спасительной статьи, которая давала возможность наемным работникам в течение десяти — пятнадцати дней выйти из профсоюза без штрафных санкций, перед тем как вступит в силу старое правило. При незначительной, казалось бы, поправке новая формула стала компромиссом, на который нехотя согласились предприниматели и профсоюзы. Она обеспечила реальное сочетание свободы и незащищенности наемных работников и получила такое широкое распространение, что к концу войны была включена почти в треть профсоюзных соглашений с рабочими. В перспективе новая формула способствовала как укреплению, так и стабилизации влияния профсоюзов. Она явилась самым блестящим применением, некоторые сказали бы — единственным успешным применением рузвельтовского принципа подвижного консенсуса, который решает проблему, порождающую раскол.

Попытки президента усилить в 1942 году принцип подвижного консенсуса в другой важной сфере трудовых отношений оказались гораздо менее успешными. Комитет по справедливой практике найма (КСПН) с первых дней столкнулся с неудачами и провалами. При учреждении этого органа Рузвельтом он управлялся весьма представительным советом из шести членов во главе с Марком Этриджем, издателем газеты «Курьер джорнал» в Луисвилле, старым другом президента и необычно активным для уроженца штата Миссисипи защитником гражданских прав. В состав совета входили также Мари, Грин, Дэвид Сарнофф, глава радиокорпорации Америки, Милтон Уэбстер из профсоюза проводников спальных вагонов и Эрл Б. Дикерсон, чикагский олдермен. Комитет формировался медленно и остро нуждался в финансовых средствах. Ко времени, когда он был переведен из Управления по промышленному производству в Совет по военному производству, штат комитета включал менее семи следователей. Оказалось, что Мари и Грин не смогли присутствовать на заседаниях комитета. Президенту пришлось найти им замену. Этридж вызвал бурю возмущения чернокожих американцев, когда защищал в Бирмингеме сегрегацию как минимум для южан. Но главное препятствие — очевидная неразрешимость проблемы взять мощную крепость расовой сегрегации малыми силами. Например, подготовка и работа составляют порочный круг: работодатели не нанимают негров из‑за слабой подготовки, а курсы профессиональной подготовки негров закрыты из‑за нехватки для них рабочих мест. Служба занятости США, как предполагалось, должна нанимать граждан на работу по возможности без дискриминации, но не в состоянии этого сделать, если предприниматели придерживаются дискриминационного подхода. В южных штатах бюро занятости все еще руководствовались в своей деятельности принципом сегрегации. Против приема негров настроены функционеры АФТ. Почти каждое действие КСПН вызывало вопли возмущения с одной из сторон или с обеих — и предпринимателей, и профсоюзов.

В отчаянии КСПН часто обращался за поддержкой к президенту, связываясь с ним через Марвина Макинтайра. В этих обстоятельствах Рузвельт реагировал порой непредсказуемо. Обнаруживал личную заинтересованность разобраться в конкретных проявлениях несправедливости, — например, когда аполитичный негритянский тенор Роланд Хайес и его жена подверглись жестокому обращению в одном универмаге на юге или когда министерство обороны причислило подразделения чернокожих американцев, высадившиеся за рубежом, к «вспомогательным силам». Однако президент неохотно использовал свое влияние, чтобы мобилизовать поддержку комитету даже со стороны администрации, — вообще уделял мало внимания этой проблеме. Когда Веллес воспротивился публичному слушанию КСПН дела о дискриминации мексиканцев во избежание неблагоприятной реакции в Мексике, Рузвельт попросил комитет прекратить слушания. В середине лета 1942 года неожиданно, без предварительного уведомления КСПН и вопреки его желаниям он передал Комиссии по рабочей силе на военных предприятиях, возглавлявшейся Полом В. Макнаттом, небольшое агентство и таким образом лишил КСПН средства, связи с президентом — одного из немногих источников силы комитета.

Все действия — и бездействие — президента в борьбе с дискриминацией вызывали резкие отклики. Юджин Коннор (Бык), который в то время и много лет спустя отвечал за общественную безопасность в Бирмингеме, писал: служба безопасности и КСПН ответственны за подрыв единства страны; венерические болезни стали проблемой номер один среди негритянского населения; Ку‑клукс‑клан возрождается как оппозиция администрации. «Вы думаете, одной войны для юга достаточно?» С таким же ожесточением подвергли нападкам администрацию воинственно настроенные представители чернокожего населения.

Учитывая стремление Рузвельта воздерживаться от любого шага, способного спровоцировать расовое напряжение, неудивительно, что он избегал фронтального наступления на дискриминацию на частных предприятиях или даже в государственных и муниципальных учреждениях. Поддержка президентом политики Стимсона более откровенно отражала его личные взгляды. Министерство обороны гордилось такими фактами: к весне 1942 года около 10 процентов новобранцев составляли черные; несколько сот из них, кадеты, в скором времени отправятся на учебу в авиационные школы; более 300 офицеров‑негров (включая 3 полковников) вошли в командный состав пяти боевых частей, укомплектованных черными. Но в сухопутных силах все еще преобладала сегрегация, за исключением тех подразделений черных военнослужащих, которыми командовали белые. Стимсон считал это нормальным. «Неграм все еще недостает той инициативности, которая требуется на войне от командира... — писал он своему приятелю. — Кроме того, смешение двух рас невозможно по существу...»

Если бы «небольшая группа агитаторов во главе с деятелем по имени Уайт» держалась в стороне, считал Стимсон, все наладилось бы. Его неприятно поразило, что Маклейш готовится выступить перед неграми Нью‑Йорка с речью о дискриминации против черных в армии и Макджордж Банди, сын его ближайшего друга и помощника Харвея Банди, помогает Маклейшу в подготовке речи. Пригласив поэта на встречу, Стимсон сообщил ему: воспитывался он в аболиционистской семье, его отец сражался в годы Гражданской войны; но преступное рабовладение породило проблему, которую невозможно решить в военное время; остается одно — запастись терпением и разобраться в каждом отдельном случае, а глупые негритянские лидеры добиваются социального равенства, которое в реальности невозможно. На Маклейша эти аргументы не подействовали. Втайне Стимсон полагал, что активность Маклейша поддерживает госпожа Рузвельт — самый последний пример ее «назойливого и импульсивного безрассудства», записал он в своем дневнике. Но Стимсон не имел претензий к госпоже Рузвельт, кроме той, что супруга президента позволила перекрыть «негритянской расе полностью» путь во флот и в то же время навязывала министерству обороны дополнительное бремя. Президент симпатизировал чаяниям черных гораздо больше, чем его военный и морской министры, но предпочитал в условиях войны видеть в расовых отношениях скорее проблему эффективной мобилизации рабочей силы в промышленность, чем фундаментальную моральную проблему, и большей частью не вмешивался в политику своих министров в этом вопросе.

Хотя Стимсон и не был последователен в подходе к правам негров, в военной сфере он оставался подлинным реформатором. В начале 1942 года Эйзенхауэр сделал обзор докладов «по проблемам цветных войск». Против присылки «цветных войск» выступали не только генералы на юге и даже на многонациональных Гавайях, но также правительство Австралии, президент Республики Панама, губернатор Аляски Эрнст Грюнинг, правительство Бермудских островов, британские власти Тринидада, правительства Южной Америки и, смешно сказать, полковник, консультирующий по Либерии. Стимсон реагировал на эти возражения в диапазоне ответов от «Не уступайте!» до «Вздор!». Он напоминал панамцам, что сам Панамский канал строился трудом черных, настаивал, чтобы южане использовали войска, укомплектованные неграми. Тем не менее ни он, ни кто‑либо еще из Верховного командования не осознавал, что возражения направлены именно против сегрегированных черных подразделений.

При всех своих невзгодах негры находились в лучшем положении, чем другие этнические группы. Такая этническая группа, как японцы американского происхождения, находившаяся в процессе перемещения с Западного побережья во внутренние районы страны, тоже подверглась расовой дискриминации. К концу весны Милтон Эйзенхауэр, первый глава Администрации военных перемещений (АВП) доложил Рузвельту, что около 81 тысячи этнических японцев помещены во временные концентрационные лагеря, около 20 тысяч — в постоянные места ссылки, еще 15 тысяч «заморожены» в Восточной Калифорнии и от 5 до 8 тысяч добровольно переселились в штаты района Скалистых гор. Докладывал также, что губернаторы и генеральные прокуроры внутренних штатов яростно сопротивлялись прежним планам добровольной эвакуации значительными группами. Проводились массовые митинги протеста, раздавались угрозы совершить насилие, производились аресты этнических японцев. Понадобилось создать одиннадцать крупных концентрационных лагерей, чтобы поместить туда 130 тысяч эвакуированных. Для них запланировали строительство школ и больниц, начались сельскохозяйственные и общественные работы.

Но Милтон Эйзенхауэр не докладывал — а Рузвельт при всей своей проницательности и сострадании об этом не догадывался — о тяжелых испытаниях тысяч переселенцев: горькое расставание с нажитыми трудом домами и фермами; торопливые, томительные переезды от центров пересылки в лагеря для перемещенных лиц; шокирующие переживания во время прибытия в лагеря Постона, озера Туле, Гила и других мест, где переселенцев встречали нестерпимая жара или пронизывающий холод, клубы пыли, бесконечные ряды бараков с комнатой на семью, невозможность уединиться, бюрократия, скука — и при всем этом неизменная военная полиция и колючая проволока. Дело не в том, что президента держали в неведении, основные решения принимались по согласованию с ним, в его секретариат поступала полная информация и хорошего и дурного свойства. Сам Рузвельт называл центры перемещенных лиц «концентрационными лагерями», да они и были таковыми. Но психологические муки этих испытаний оказывались вне понимания президента или просто списывались им на печальные, но необходимые превратности войны.

Возможно, президент был бы более восприимчив к сложившемуся положению, если бы пересыльные энергично протестовали, проводили демонстрации, забастовки, сопротивлялись своим конвоирам. Но в то время они так не поступали. Власти поражала их решимость извлечь все лучшее из своей судьбы, предприимчивость в оборудовании почти пустых комнат самостоятельно сбитыми столами и скамьями, их быстрое налаживание некоего подобия общественной жизни — организация танцевальных вечеров, спортивных состязаний, ремесел и школ. Когда жаркие месяцы лета 1942 года миновали, настроение в некоторых лагерях изменилось. АВП не выполнила своих прежних обещаний или ожиданий относительно зарплаты, одежды, садовых участков, работы и создания минимального комфорта. Нарастала напряженность между обитателями бараков, между ними и представителями высшей белой расы. Начались демонстрации, пикеты, забастовки, избиения лиц, заподозренных в доносительстве.

Осенью политика, которую Рузвельт проводил, исходя из военной необходимости, сама стала представлять военную угрозу. Глава Агентства военной информации Элмер Дэвис призвал президента выступить публично против антияпонских законопроектов в конгрессе и санкционировать набор в армию и флот лояльных этнических японцев. Дэвис напомнил президенту, что японская пропаганда на Филиппинах, в Бирме и других местах преподносит эту войну как расовый конфликт.

— Мы можем вести эффективную контрпропаганду, лишь если наши дела не расходятся с правдой.

Он добавил, что минимум 85 процентов этнических японцев лояльны по отношению к стране. Командование флота согласилось с такой оценкой, но все еще возражало против набора этнических японцев.

Обнаружился контраст между отношением Вашингтона к этническим итальянцам и немцам, с одной стороны, и японцам — с другой. Рузвельт заверил губернатора Нью‑Йорка Герберта Лемана, что «глубоко понимает, какую тревогу должны чувствовать немцы и итальянцы, живущие в США, зная о выселении японцев с Западного побережья». Не заверит ли их Леман, что «в настоящее время не планируется никаких высылок немцев и итальянцев»? Это мало утешало японцев, обжигаемых солнцем на равнинах Колорадо, но вполне устраивало японских пропагандистов, которые вели радиопередачи из Манилы, Сингапура и Рангуна.

 

В конце лета 1942 года президент поддался внутреннему зову «поездить по стране» — зову столь же мощному для некоторых политиков, как инстинкт дикого гуся. Он говорил своему охраннику Майку Рейли, что хочет совершить путешествие во второй половине сентября, увидеть все, что возможно, от побережья до побережья, но с одним условием — чтобы поездку не предавали огласке до его возвращения в Вашингтон. Он возьмет с собой трех корреспондентов телеграфных агентств, и это все. Никакой огласки, парадов, речей, — на это надеялся президент. И если губернаторы и другие политические деятели будут его сопровождать, пусть это будут республиканцы и демократы.

Президентский поезд 17 сентября отбыл из Вашингтона, увозя главу исполнительной власти и первую леди (она ехала только до Милоуки), десяток сотрудников Белого дома, троих известных журналистов и восьмерых фоторепортеров.

Президент загружал делами дни поездки так плотно, словно заканчивался срок его президентства. Первый день: замерли мостовые краны в момент, когда президентский фаэтон, с опущенным верхом и поднятыми пуленепробиваемыми стеклами, въехал на территорию танкового цейхгауза завода «Крайслер» в Детройте и двинулся в пространство между двумя линиями сборки «Генерала Ли», нового цельносварного среднего танка. Сидя рядом с Элеонорой Рузвельт и представителями заводского управления, президент наблюдал, как танки месят на танкодроме грязь и пыль. Агенты безопасности всполошились — один танк двинулся прямо на президентский автомобиль, однако остановился в 10 футах поодаль.

— Отличное вождение! — крикнул президент улыбающемуся водителю танка.

В конце дня Рузвельт поехал вместе с Генри и Эдсель Форд вдоль полумильной линии сборки огромного завода по производству бомбардировщиков «Уилоу Ран». На следующий день осматривал самую большую в стране тренировочную водную станцию на Великих озерах, наблюдал, как делаются паровые турбины и валы для гребных винтов на заводе «Аллис‑Чалмерз», где годом раньше происходили упорные забастовки. Вечером он уже в районе Твин‑Ситиз — осматривает снарядный завод, где ночная смена производила снаряды 30‑го и 50‑го калибров, однако завод еще не достиг предела своих производственных возможностей. Президент приезжал на предприятия без огласки, сидел иногда на переднем сиденье автомобиля, иногда — на заднем справа, улыбаясь, сияя, наблюдая. Вокруг суетились представители заводоуправления; среди рабочих, замечавших автомобиль, распространялось оживление — все делились друг с другом новостью о прибытии высокого гостя. Женщины бросали на автомобиль косые взгляды, стараясь в то же время следить за работой станков. Рейли вспоминал, что, когда они ехали по территории завода, агенты безопасности слышали возгласы такого рода:

— Ой, мама, глядите! Это же Рузвельт!

Это свидетельствовало, по мнению Рейли, о том, что служба безопасности справлялась со своей задачей обеспечить внезапность посещения.

Никто не отзывался о поездке с большим удовлетворением, чем сам президент. Сначала он поделился впечатлениями с прессой, затем в беседе у камелька. Покинув Твин‑Ситиз, рассказывал Рузвельт, кортеж направился прямо к тому месту, которое называется Пенд‑Орил, в Айдахо.

— Там большое озеро. Это и Кёр д'Ален — два крупнейших озера в северном Айдахо. И поскольку мы пытались, как вы знаете, рассредоточить объекты ВМФ, которые скопились на Восточном и Западном побережьях, то эта тренировочная база флота перенесена внутрь страны. Они вступили в строй за пять дней до моего приезда и уже обучали тысячу призывников, которые прибывают на базу по две‑три тысячи в день... Затем мы отправились в окрестности Такомы — в форт Льюис, одну из наших главных баз на Западном побережье. Мы осмотрели базу, бывшую раньше, насколько я знаю, сравнительно небольшой, но теперь там дислоцируется в четыре‑пять раз больше войск... Оттуда мы поехали к флотскому затону в Бремертоне и увидели поврежденные корабли и раненых моряков...

Президент и его сопровождение воспользовались паромом, чтобы перебраться в Сиэтл, где осмотрели большой авиационный завод Боинга и поужинали с его дочерью Анной, ее мужем Джоном Беттигером и их детьми — Баззи и Систи. На верфях Генри Кайзера в Портленде президент присутствовал на закладке корабля — киль построен всего десять дней назад. Среди тысяч рабочих‑судостроителей рождался и рос крик: «Речь! Речь!» Президенту вручили портативный микрофон, — опытный участник выборных кампаний не устоял перед искушением выступить.

— Знаете, — начал он заговорщическим тоном, — мое пребывание здесь сегодня не планировалось.

Слушатели ободряюще рассмеялись.

— Поэтому вы владеете секретом, который не знают даже американские газеты. Надеюсь, вы сохраните это в тайне...

Мерримен Смит, один из трех репортеров, который не опубликовал еще репортажа о поездке, не видел тут ничего смешного.

— Оттуда мы отправились к флотскому затону у острова Маре и убедились еще раз, что затон стал в три раза больше прежнего, — продолжал свой рассказ президент. — Мы увидели японскую подлодку, рассчитанную на экипаж в два человека, — ее захватили в Пёрл‑Харборе; видели и наши подлодки — на рубках по девять японских флагов.

Далее мы поехали в военный грузовой порт в Окленде — колоссальный комплекс, оттуда направляется в различные районы Тихого океана значительная часть наших воинских контингентов и грузов... Потом Лос‑Анджелес. В Лонг‑Бич, штат Калифорния, мы посетили авиационный завод Дугласа... Затем по пути в Сан‑Диего остановились в военно‑морском госпитале, — там лечится много людей, раненных в тихоокеанских сражениях... Посетили учебный центр флота и старую базу морской пехоты Кэмп‑Пендлтон; оттуда заехали на завод «Консолидейтед», где постоянно наращивается выпуск продукции...

Повернув на восток, президент провел большую часть дня на ранчо своей невестки госпожи Эллиотт Рузвельт и позабавился общением с тремя внуками. Сделал остановку в Увалде, чтобы повидаться со своим бывшим вице‑президентом Джоном Гарнером, который год назад навсегда покинул Вашингтон. Остановив свой маленький автомобиль перед кафе «Кейси Джоунс», Гарнер направился широким шагом к президентскому поезду, взобрался на подножку вагона и прокричал президенту:

— Да благословит вас Бог, сэр. Очень рад вас видеть!

Президент внимательно осмотрел Гарнера на расстоянии вытянутой руки:

— Гош, ты отлично выглядишь!

Подобно двум старым провинциальным джентльменам, поговорили о местных проблемах, порасспросили друг друга о женах. Президент поинтересовался, как идут у собеседника дела. Гарнер, хлопнув техасской шляпой по ноге, прогромыхал густым голосом:

— На сто один процент!

Заметив проходившего доктора Макинтайра, сказал ему:

— Позаботься, чтобы этот человек был здоров, все остальное приложится.

Поездка продолжалась посещением крупных военных объектов на юге — Келли‑Филд, Рэндолф‑Филд, форт Сэм‑Хьюстон, затон Хиггинс в Новом Орлеане, где строились небольшие суда, Кэмп‑Шелби, форт Джексон, где главнокомандующий производил смотр пехотным дивизиям.

По возвращении в Вашингтон через две недели, покрыв расстояние 8754 мили, президент был настроен по поводу состояния страны вполне оптимистично. В целом моральный дух народа, говорил он репортерам, на высоком уровне, люди мыслят по‑боевому. Однако его не радовало положение в столице страны. Жаловался на журналистов, которые пишут на военные темы, ничего не понимая в военных вопросах; на искажение фактов, особенно авторами газетных колонок и радиокомментаторами; на своих подчиненных в администрации, которые ищут популярности в тенденциозных газетных публикациях, не отражая полной картины деятельности правительства.

Больше недели президент дожидался Дня открытия Америки Колумбом, чтобы сообщить нации о своей оценке внутреннего положения страны; произнес длинную доверительную речь. Главное, что он вынес из своей поездки, сказал Рузвельт, по существу, не новость. «Очевидный факт, что американцы едины, как никогда прежде, в своей решимости трудиться, и трудиться хорошо». Рассказал о том, что видел, искусно переплетая похвалу за достижения с критикой тех, кто отказывался принимать на работу негров, женщин и лиц пожилого возраста. Почти мимоходом заметил, что службе занятости необходимо понизить существующий начальный возраст приема на работу с 20 до 18 лет. Высмеял «стратегов пишущей машинки»: полны блестящих идей, но мало информированы. Выразил готовность продолжать свою линию — «планы этой войны остаются в компетенции военачальников».

Президент напомнил о миллионах американцев, проходящих службу в военных лагерях, на базах ВМФ, работающих на заводах и верфях.

— Кто эти миллионы, от которых зависит жизнь государства? На что они надеются? Как идут у них дела?

Он не может дать адекватных ответов на эти вопросы только на основе впечатлений от двухнедельной поездки, да и не пытается это сделать. Американцы, как он почувствовал, представляют собой странную смесь: тут и решимость выиграть войну, и стремление избегать ее невзгод и лишений; эмоциональный подъем в связи с войной — и недостаточное понимание ее сути; постоянное ожидание военных испытаний — и настойчивое желание избежать их.

Внешне война господствовала повсюду. Люди распевали песни «Благодари Бога и вези боеприпасы», «Лицо фюрера», «Он лучший мореход моего сердца», «Я оставил свое сердце у входа в солдатскую лавку», «Ты олух, япошка». Афиши кинотеатров пестрели такими названиями фильмов: «Остров Уэйк», «Конвои в Атлантике», «Один из наших самолетов пропал без вести», «Торпедный катер», «Помни Пёрл‑Харбор», «Летающие тигры». Практически все рекламные агентства обыгрывали военную тему. Даже фирма «Мансингвиар» помечала свои платья этикеткой женской вспомогательной службы сухопутных сил США с надписью: «Не говори мне, что выпуклости непатриотичны!» А на упаковке противоблошиного порошка фирмы «Саджент» изображен старина‑сержант, восклицающий: «Замеченная блоха все равно что убитая». В театрах пока не шли спектакли на военную тему, но на Бродвее публика воспринимала пьесу Джона Стейнбека «Заход луны» о героизме подпольщиков в оккупированном нацистами городе с энтузиазмом, а пьесу Максуэлла Андерсона «Канун Святого Марка» — как военное произведение.

Часть рекламы содержала скрытый радикализм. «Пан‑Америкэн эарвейз» распространяла рекламные плакаты в полный лист, содержавшие ответы Джона Дьюи, Ху Ши и архиепископа Кентерберийского на вопрос: «За какой мир мы сражаемся?» Ответ архиепископа представлял собой радикальную версию рузвельтовских «четырех свобод». Кинодокументалисты создали фильмы «Родная страна» (драматизировал борьбу профсоюзов за гражданские права), снятый по заказу правительства «Генри Браун, фермер» (подчеркивал важную роль негров в военных усилиях страны). Средства массовой информации не всегда поспевали за быстро менявшейся военной и идеологической обстановкой. Кинокомпания «XX век — Фокс» выпустила фильм, прославлявший югославских четников, в то время как генерал Дража Михайлович терял поддержку прогрессивных сил, а партизаны становились все более популярными. Более медленно реагировали на войну писатели. Осенью 1942 года американцы читали «Виктора Гюго» Мэттью Джозефсона, «Добро пожаловать в мой мир» Джеймса Тербера, «Джи‑Би‑Си» Хескета Пирсона. Но они также читали «Дуэль за Европу» Джона Скотта, «Репрессалия» Этель Вэнс, «Время для величия» Герберта Агара.

В целом — если вообще можно обобщить множество мнений, отмеченных странным сочетанием непостоянства и тупости, — американцы к концу первого года войны эмоционально были настроены воевать, но физически и интеллектуально не были готовы ни победить в войне, ни принять тот мир, что за ней последует. Антрополог Маргарет Мид, попытавшаяся оценить граждан США так же объективно, как и обитателей островов Самоа и Бали, высказывала опасение, что американцы слишком пассивны или правительство, по крайней мере, обращается с ними так, будто они пассивны. Основная сила нации, писала она той же осенью, сосредоточена в американском характере . Даже если характеристика ее туманна, выводы относились к самой сердцевине проблемы всеобщей мобилизации нации. Американцам как нации приходилось почитать своих лидеров почти так же, как самих себя, видеть в них часть самих себя. «Но если война начинает казаться битвой, в которой такие супермены, как Рузвельт, Макартур и Кайзер — отцы нации, сражаются и думают за нас, в то время как мы сами лишь сторонние наблюдатели, возникает опасность, что такая позиция выявит не силу, а слабость американского характера.

«Чтобы выиграть войну, — продолжала Мид, — требуются активные усилия каждого индивида... Правительство должно мобилизовать народ не просто для выполнения приказов, но для участия в великой битве и повышения ответственности за нее. Прежде всего правительство должно говорить правду... Не просто желать побед, а воспитывать победный дух в себе самих».

Маргарет Мид обратилась за примерами к истории: у пуритан практичность сочеталась с верой в божественную силу, — они усматривали в этом сочетании нравственный идеал. Оливер Кромвель, пуританин, вырос на почве англосаксонских традиций: «Веруйте в Бога, парни, и держите порох сухим!»

По совпадению дерзкий 40‑летний антрополог высказала то же что престарелый министр обороны Стимсон: война против нацизма должна вестись на моральной основе. Эта основа — именно то, что пытался передать людям Рузвельт в своих речах‑проповедях. Разумеется, его личная популярность оставалась на высоком уровне; вопрос в том, помог ли он людям осознать связи между возвышенными, обязывающими символами, такими, как свобода и демократия, с практичными политическими и экономическими предпочтениями американцев, в свою очередь оказывающими влияние на эпохальные решения в ходе войны.

Наиболее важное из этих практических предпочтений имело прямое отношение к выборам в конгресс осенью 1942 года.

 

 

– Конец работы –

Эта тема принадлежит разделу:

Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями)

На сайте allrefs.net читайте: "Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями)"

Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ: НАРОД В ВОЙНЕ

Что будем делать с полученным материалом:

Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:

Все темы данного раздела:

Франклин Рузвельт. Человек и политик
  Государь не должен иметь перед собой никакой иной цели, никакой иной мысли, кроме как о войне, ее методах и ходе ведения, потому что это единственная сфера знания, необходимая тому,

ОСЕНЬ 1940 ГОДА
  Сквозь вечернюю мглу, окутавшую южную лужайку, деревья и за ними — Гудзон, пробивался свет из особняка. Внутри, среди многочисленных родственников и друзей президента, поглощавших я

ГАЙД‑ПАРК
  «Тем же Франклином Рузвельтом, которого вы знали...» Немногие в толпе, должно быть, помнили Франклина подростком, когда он бродил по полям в снегоступах, подстреливал птиц для колле

ВАШИНГТОН
  Через два дня после выборов поезд, в котором находился Франклин Рузвельт, медленно проследовал на юг вдоль реки Гудзон, проехал, маневрируя, Нью‑Йорк и затем всю долгую ночь к

БОРЬБА ЗА ВСТУПЛЕНИЕ В ВОЙНУ
  Новый, 1941 год Франклин и Элеонора Рузвельт встречали в Белом доме, в небольшой компании родственников и друзей. Такие мероприятия президент любил больше всего: обстановку, когда с

ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ КОАЛИЦИЯ
  В начале третьего срока президентства Франклин Рузвельт, казалось, достиг пика политической популярности. В 1940 году он положил на лопатки всех своих соперников в демократической п

ЛЕНД‑ЛИЗ: ОСТРЫЕ ДЕБАТЫ
  Теперь президент сталкивался с чрезвычайно трудной проблемой: как добиться поддержки конгрессом и народом решения, позволяющего оказать существенную помощь зарубежным демократиям, н

БЕЛЫЙ ДОМ РУЗВЕЛЬТА
  Однажды утром в начале апреля Джон Гюнтер, уже обративший на себя внимание своими конфиденциальными докладами о положении в Европе и Азии, навестил Белый дом, чтобы доложить Рузвель

РАЗРАБОТКА БОЛЬШОЙ СТРАТЕГИИ
  Весеннее солнце теперь вставало раньше и поднималось выше. Оно растопило сугробы снега на московских улицах. Вешние воды понесли слякоть и грязь из Берлина, обернулись бурными поток

ГИТЛЕР: СОЗРЕВШАЯ РЕШИМОСТЬ
  — Кем я был до большой войны? — спрашивал Адольф Гитлер у рабочих, собравшихся послушать его на заводе «Рейнметалл‑Борсиг» в декабре 1940 года. — Безвестным, безымянным индиви

ЧЕРЧИЛЛЬ: ЦЕПЬ ПОРАЖЕНИЙ
  Нигде в зимнюю паузу 1940/41 года не производили более серьезной переоценки стратегии, чем в британском Уайтхолле. После неудач 1940 года у англичан имелись, конечно, основания для

КОНОЭ: ОТНОШЕНИЕ К ЧУНЦИНУ
  К востоку располагалась непонятная и беспокойная страна. Во время передышки 1940‑1941 годов Лондон и Вашингтон пытались предвосхитить очередные шаги Токио. Продолжат ли японцы

РУЗВЕЛЬТ: КРИЗИС СТРАТЕГИИ
  В то время как военные и государственные деятели всего мира делали окончательный выбор, принимая или обновляя свои обязательства и, наконец, присоединяясь в последние месяцы 1941 го

ХОЛОДНАЯ ВОЙНА В АТЛАНТИКЕ
  Май и начало июня 1941 года — для Рузвельта самое трудное время в жизни. Президент тоже располагал обширной информацией о концентрации гитлеровских войск на востоке, но не поручился

ВО‑ПЕРВЫХ, АТЛАНТИКА
  Реакция Черчилля на постигшую беду была столь быстрой, красноречивой и решительной, что в течение многих лет его слова создавали у людей искаженное представление о событиях конца ию

ВО‑ВТОРЫХ, РОССИЯ
  В тревожные дни лета 1941 года боевые действия происходили на двух основных пространствах: среди холодных свинцовых волн Северной Атлантики и на обширных равнинах матушки‑Росс

ОБЫЧНАЯ АДМИНИСТРАЦИЯ
  В марте президент обращался с призывом действовать быстрее, еще быстрее, но ни экономика, ни государственный корабль не откликались оперативно на этот клич с капитанского мостика. Ч

ВСТРЕЧА В АРДЖЕНТИИ
  Третьего августа 1941 года, поздним воскресным утром, президентский поезд выполз из душного Вашингтона и направился на север. Франклин Рузвельт с небольшой группой приятелей поехали

КОНФЛИКТ В ТИХООКЕАНСКОМ РЕГИОНЕ
  Известие о встрече в Арджентии всколыхнуло застойную политическую атмосферу в Вашингтоне, по крайней мере на время. Лидеры демократов в конгрессе превозносили Атлантическую хартию к

ВЕТРЫ И ВОЛНЫ ПРОТИВОБОРСТВА
  Президент пообещал Черчиллю в Арджентии, что использует жесткие выражения для послания в Токио. Премьер‑министр опасался, что Государственный департамент выхолостит их, и был

ПРИЗЫВ ЗАНЯТЬ БОЕВЫЕ МЕСТА
  В конце лета 1941 года возникало впечатление, что война переживает еще один ряд критических моментов. Немецкие войска блокировали со всех сторон Ленинград и вышли через Смоленск на

ВРЕМЯ ВОЙНЫ
  Первого ноября 1941 года новые руководители Японии встретились, чтобы принять решения по проблемам, которые они начали обсуждать с приходом к власти — две недели назад. Должны ли он

СРАЖЕНИЕ В ПЁРЛ‑ХАРБОРЕ
  В полумраке раннего утра десятки торпедоносцев, бомбардировщиков и истребителей взмыли вверх с полетных палуб своих авианосцев под крики «Банзай!». Вскоре 183 самолета кружили над а

ГОСТЬ НА РОЖДЕСТВО
  Почти все вести с Тихоокеанского театра войны не радовали. Вслед за Пёрл‑Харбором японцы наносили молниеносные удары по Филиппинам, Гуаму, Мидуэю, Уэйку, Кота‑Бахру, Син

СТАРШИЕ ПАРТНЕРЫ И МЛАДШИЙ
  В эти дни продолжительных совещаний в Вашингтоне и становившегося все более жестоким конфликта в Тихоокеанском регионе президент продолжал работать над текстом Декларации единства с

РЕСУРСЫ ПОБЕДЫ
  — Впервые с тех пор, как японцы, фашисты и нацисты начали свой кровавый путь завоеваний, они столкнулись с тем, что против них стали мобилизоваться превосходящие силы. Навсегда ушли

БЕСКОНЕЧНЫЕ ПОЛЯ СРАЖЕНИЙ
  В первые недели 1942 года Белый дом постепенно превратился в боевой командный пункт. Ворота перегородили тяжелыми цепями и солдатами. Артиллерийские расчеты дежурили у зенитных оруд

ПОРАЖЕНИЕ В ТИХООКЕАНСКОМ РЕГИОНЕ
  Редко когда стратегия, рассчитанная на целое полушарие, проявляла себя в такой ошеломляющей форме, как большое наступление Японии в Тихоокеанском регионе в первые месяцы 1942 года.

ПОКОЛЕНИЕ АМЕРИКАНЦЕВ
  В первые месяцы 1942 года президент столкнулся внутри страны с весьма неприятным фактом: впервые за столетие с четвертью американцы потерпели от иностранцев крупное, серьезное пораж

ВОЙНА ПРОТИВ БЕЛЫХ
  В то время как Вашингтон подвергал интернированию более 100 тысяч американских граждан и эмигрантов, Токио осуществлял в Юго‑Восточной Азии политическое наступление в основном

КОТЕЛ ВОЙНЫ
  Главнокомандующий не имел прямого отношения ни к унизительным поражениям, ни к блестящим победам флота в Тихоокеанском регионе. Он выдвигал предложения, санкционировал главные решен

ПОПРАВКА: РОССИЯ, ВО‑ВТОРЫХ
  Порадовавшись, что Черчилль явно поддерживает план открытия второго фронта посредством десанта через пролив, президент обратился к щекотливому делу — посвятить Кремль в проблемы и в

АЗИЯ, В‑ТРЕТЬИХ
  Все непосредственные решения, рождавшиеся в бурлящем котле мировых кризисов и конфликтов, все импровизации и целесообразные действия оказывали долговременное влияние. Несомненно, Го

ДЛИННЫЕ РУКИ ВОЙНЫ
  Итак, Атлантика оставалась приоритетом; но из всех военных усилий, которые предпринял в начале войны Верховный главнокомандующий, наиболее неэффективными оказались действия как раз

АЛХИМИКИ НАУКИ
  В эти трудные недели лета главнокомандующего беспокоила перспектива еще более зловещая, чем разгром России, — возможность, что нацисты раскрыли секрет атомной бомбы и даже создают е

ПОЛОЖЕНИЕ СТРАНЫ
  Два свойства Франклина Рузвельта очаровывали и озадачивали его друзей. Одно — обожание европейской монархии и аттестация себя как одного из потомков королевской семьи; другое — спос

ЭКОНОМИКА В ХАОСЕ
  В начале лета 1942 года могучий маятник войны качнулся в точку неустойчивого баланса. В глобальной битве установилось временное затишье. В Атлантике продолжалась ожесточенная подвод

ПОЛИТИКИ И НЕПОЛИТИКИ
  На пресс‑конференции через несколько дней после Пёрл‑Харбора президент всячески превозносил новую книгу под названием «Это ваша война» Маркиса Чайлдса; с удовольствием ц

МИГАЮЩИЙ ФАКЕЛ
  В ясные дни осени 1942 года Рузвельт, ведя борьбу с инфляцией, совершая поездку по стране и ожидая исхода выборов в конгресс, следил за быстро менявшейся обстановкой на двух отдален

РЫВОК ЧЕРЕЗ АТЛАНТИКУ
  Редко какой‑либо американский президент руководил крупной военной операцией более странной, сомнительной и непредсказуемой, чем высадка войск на северо‑западном побережь

ПРОГУЛКА С ДЬЯВОЛОМ
  Война — гигантский тотализатор. Удача и счастливый случай, которые обеспечивают успех или неуспех военных операций, имеют тенденцию терять свое значение в ходе бесчисленных сражений

РУЗВЕЛЬТ: ПЕРЕЛОМНЫЙ МОМЕНТ?
  «Президент все больше становится центральной фигурой глобальной войны, источником инициативы, действия и, конечно, ответственности». Так писал в конце 1942 года в своем дневнике Хас

КАСАБЛАНКА
  — Я намерен дать отпор! — восклицал президент в присутствии Дэвида Лилиентала. — Я действительно собираюсь высказать кое‑что на следующей сессии конгресса. Однако с п

ШАХМАТНАЯ ДОСКА СТРАТЕГИИ
  «Страны „Оси“ понимают, что они должны были выиграть войну в 1942 году или постепенно потерять все, — отмечал президент в своем послании конгрессу от 7 января. — Мне не нужно доказы

ВПЕРЕД К ПОДБРЮШЬЮ?
  9 января 1943 года, поздним субботним вечером, Рузвельт, Гопкинс, Макинтайр и небольшая группа сопровождения сели в президентский поезд на секретной платформе у здания Бюро гравиров

ПЕРВОЕ УБИЙСТВО
  К тому времени, когда президент добрался до Батерста, где должен был дожидаться «Мемфиса», его трясла легкая лихорадка. Но на следующий день он настоял на поездке вверх по течению р

КРИЗИСНАЯ АДМИНИСТРАЦИЯ
  «Вот уже прошло шестьдесят часов, как Старый Шутник вернулся в Белый дом из своего великого путешествия, — писал в „Газетт“ Уильям Аллен Уайт по случаю возвращения Рузвельта из Каса

ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ УПРАВЛЕНИЕ
  За полтора года до Пёрл‑Харбора Рузвельт сделал принципиальный шаг. Он создал Отдел чрезвычайного управления (ОЧУ) в рамках административной службы президента. ОЧУ стал особым

ТЕХНОЛОГИЯ НАСИЛИЯ
  В то время как требования вступить в войну пролагали путь к современному президентскому правительству, насилие само по себе переживало революционные изменения. Современная война ста

СТРАТЕГИЯ СВОБОДЫ
  В течение нескольких месяцев президент наблюдал, как на пригорке позади приливно‑отливной зоны растет кладка за кладкой сверкающий белизной пантеон. Из окон своего кабинета он

НАРУШЕННОЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВО
  В конце 1942‑го — начале 1943 года британские руководители интересовались не столько долгосрочным планированием послевоенного устройства, сколько проблемами урегулирования и м

ПЕРВЫЙ МИНИСТР КОРОЛЯ
  В 1943 году нигде в мире пропасть между действительностью и ожиданиями не разверзлась столь явно и зловеще, как в Китае. Нигде война и надежды Рузвельта не находились в таком зияюще

РУЗВЕЛЬТ КАК ПРОПАГАНДИСТ
  Политическая стратегия президента подверглась вскоре суровым испытаниям в Италии. В Касабланке Рузвельт и Черчилль одобрили план военных атаковать Сицилию, как только будут готовы д

КОАЛИЦИЯ: КРИЗИС И ВОССТАНОВЛЕНИЕ
  Год 1943‑й был для Рузвельта годом конференций. В январе он встречался с Черчиллем, а также с Жиро и де Голлем в Касабланке, в марте — с Иденом в Вашингтоне, там же в мае — с

ЖЕРНОВА БОГА
  — Мы не будем иметь дело с фашизмом никаким способом и ни в какой форме, — провозгласил президент в беседе у камелька 28 июля. На деле все было не так просто. Правительство

КАИР: ГЕНЕРАЛИССИМУС
  Репортеры редко видели президента столь разгневанным, как на пресс‑конференции 21 августа 1943 года. Рузвельта просили прокомментировать сообщения о том, что Сталин предложил

ТЕГЕРАН: МАРШАЛ
  27 ноября 1943 года. Суббота. Каир. Западный аэропорт. 06.35. Механики и охрана сгрудились плотными рядами вокруг «священной коровы», бесформенной громадой стоящей в тумане на бетон

МАГНАТЫ КАПИТОЛИЙСКОГО ХОЛМА
  Президент вернулся из Тегерана в ожесточившуюся столицу. Закипавшие старые споры дошли до точки кипения. Опытный боец «нового курса» Джозеф Гаффи выступил в сенате с разоблачением «

ВТОРОЙ БИЛЛЬ О ПРАВАХ
  Рузвельт, после того как он увидел солдат, несущих суровую службу на одиночных постах в Иране, лежащих на койках в сицилийском госпитале, не мог не питать негодования к тому, что ув

МЯТЕЖ БАРОНОВ
  Несмотря на рассуждения Рузвельта о необходимости держаться «вне политики», уклониться от избирательной кампании 1944 года было невозможно. Ожидалось переизбрание Баркли, Тафта, Ная

ЭФФЕКТ НАСОСА
  В Вашингтоне широко распространилось мнение, что Рузвельт баллотируется на четвертый срок президентства, лишь если летом 1944 года война еще не кончится. Многие американцы считали,

ВЛАДЕНИЕ МАРСА
  Центр вооруженной страны, впавшей в состояние напряжения и нервозности, Белый дом казался зимой 1944 года более спокойным, чем десятилетие назад. Одетый в белую мантию снега, он дем

МОБИЛИЗОВАННОЕ ОБЩЕСТВО
  Когда президента везли по улицам Вашингтона, он наблюдал материальные воплощения мобилизованного общества. Прогулочная зона, с пристройками и крыльями, отходящими от серых громадин

КУЛЬТУРА ВОЙНЫ
  — ...В этой войне у Америки нет двух фронтов, — говорил президент в начале года. — У нее только один фронт... Когда мы говорим о тотальных усилиях, то имеем в виду заводы и пашни, ш

РОКОВАЯ МОЛНИЯ
  Четвертого июня все было готово для операции «Оверлорд». Десантные суда, построенные на озере Мичиган и прошедшие в море по рекам Иллинойс и Миссисипи, собрались в Южной Англии борт

КРЕСТОВЫЙ ПОХОД ВО ФРАНЦИИ
  День десантной операции; обстановка настолько неблагоприятная, что потребовалось отсрочить операцию. Драматически развивались события и во время операции. Парашютистов разметало на

ТИХООКЕАНСКИЙ ГРОМ
  Стратегия в Европе требовала массирования и сосредоточения сил, единства цели и командования. Стратегия в Тихоокеанском регионе ориентировалась на рассредоточение сил, прагматизм, с

РУЗВЕЛЬТ КАК ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ
  Никогда Рузвельт не принимал свою роль главнокомандующего так близко к сердцу, как в дни своего пребывания на Тихоокеанском театре войны. Он наблюдал великолепное взаимодействие сол

БОЛЬШОЙ РЕФЕРЕНДУМ
  Есть что‑то странное и одновременно возвышенное в великой демократии, проводящей свободные выборы в условиях тотальной войны. Странное — потому что в то самое время, когда нас

КАК ХОРОШИЙ СОЛДАТ
  Могло показаться, по крайней мере теоретически, что наиболее трудная роль в военное время выпала оппозиции. Вести дома выборную кампанию против администрации, руководящей военными о

НОВАЯ ПАРТИЯ?
  Выждав приличную паузу на время выступлений на съезде демократов, Дьюи возобновил пропагандистскую кампанию против усталой администрации и единоличного правления. Рузвельт знал, что

ВЕЛИКИЙ ПРОЕКТ?
  Война не станет дожидаться выборов, говорил президент, так же как и мир. На долю Рузвельта выпало, что взрывоопасные вопросы войны и мира доминировали в ходе обеих его избирательных

ВЕСЬМА СТРАННАЯ КАМПАНИЯ
  23 сентября 1944 года, Вашингтон, президентский номер в только что построенном отеле «Статлер». Сотни представителей профсоюзов, политиков‑демократов и вашингтонских чиновнико

СУРОВОЕ ИСПЫТАНИЕ СТРАТЕГИИ
  На вокзале Юнион царило большое оживление — через три дня после выборов прибыл поезд президента. Трумэн, Стимсон, Уоллис и другие известные личности взобрались в вагон поезда, чтобы

ЕВРОПА: ТРЕЩИНЫ УВЕЛИЧИВАЮТСЯ
  Европа томилась надеждой и страхом, сотрясалась переменами и конвульсиями. После того как немцев выдворили из Франции и Греции, а Красная армия заняла обширные территории, тлевшие п

КИТАЙ: НА КРАЮ БЕЗДНЫ
  На Дальнем Востоке Рузвельт столкнулся осенью 1944 года с резким, зловещим контрастом между блестящими наступательными операциями в Тихом океане и военно‑политическим застоем

РУЗВЕЛЬТ КАК БОЛЬШОЙ СТРАТЕГ
  Почему Рузвельт в критический момент изменил свою стратегию в отношении Китая? Стилвелл отвечал на этот вопрос просто: главнокомандующий оставался слабым, колеблющимся политиком, «с

РОЖДЕСТВО 1944 ГОДА
  После триумфального возвращения в Вашингтон президент упорно работал над отложенными делами. Хассет, все еще переживавший нападки в ходе выборов на усталых, вздорных стариков, отмет

ВЫСШЕЕ ИСПЫТАНИЕ
  В январе 1945 года Берлин в результате беспрестанных, продолжавшихся день и ночь бомбардировок лежал в руинах. Целые кварталы обратились в строительный мусор, среди него вырывались

ВЕЛИКИЙ МЕДВЕДЬ
  Через две недели после того, как «священная корова» стартовала вместе с эскортом истребителей, самолет коснулся обледенелой взлетно‑посадочной полосы советского аэропорта близ

С ТВЕРДОЙ И ДЕЯТЕЛЬНОЙ ВЕРОЙ
  Через два дня после того, как привратник в палате представителей оповестил о прибытии президента, конгрессмены и публика в галереях аплодировали стоя — все затихли, когда президента

ЕВРОПА: ЦЕНА НЕВИННОСТИ
  Победа — и конец силовой политики. Это было время надежд. Союзные войска сходились на Рейне. Кельн стал объектом прямого наступления. На юге американские войска продвигались к Триру

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
  В четверг утром 12 апреля 1945 года в Уорм‑Спрингсе стояла приятная солнечная погода. Дорогу к Сосновой горе украшали цветы кизила и диких фиалок. Там, в любимом месте отдыха

ОДНАЖДЫ РОЖДЕННЫЙ В СВОБОДЕ
  На следующее утро армейский оркестр и тысяча пехотинцев из форта Беннингс с траурными лентами, развевающимися на полковом знамени, сопровождали катафалк, ехавший по извилистой просе

АРИСТОКРАТ ДЕМОКРАТИИ
  Поезд вез тело Рузвельта через Вирджинию, родину Вашингтона и Джефферсона, из столицы в Гайд‑Парк. Он следовал по маршруту последнего пути Авраама Линкольна. Люди, должно быть

ВОЗВРАЩЕНИЕ МОРЕПЛАВАТЕЛЯ
  — Во мне все вопиет к возвращению домой, на берега реки Гудзон, — говорил Рузвельт за девять месяцев до кончины. И вот поезд, тащившийся по берегу реки, прошел Покипси и пр

Хотите получать на электронную почту самые свежие новости?
Education Insider Sample
Подпишитесь на Нашу рассылку
Наша политика приватности обеспечивает 100% безопасность и анонимность Ваших E-Mail
Реклама
Соответствующий теме материал
  • Похожее
  • Популярное
  • Облако тегов
  • Здесь
  • Временно
  • Пусто
Теги