В Вашингтоне широко распространилось мнение, что Рузвельт баллотируется на четвертый срок президентства, лишь если летом 1944 года война еще не кончится. Многие американцы считали, что к этому времени победа в войне будет достигнута, но сам президент не склонялся к тому, чтобы пророчить скорый успех.
— Мы стремимся к победе — это займет ужасно много времени.
Президент произносил эти слова, когда война в Италии — на единственном сухопутном фронте союзников на западе — развивалась не очень успешно. Медленно продвигаясь по длинным долинам к северу от Неаполя, 5‑я армия Марка Кларка и британская 8‑я армия вместе с подразделениями из других стран пробились через зимний оборонительный рубеж немцев и уперлись в линию Густава, пролегавшую по заснеженным горным выступам. Настоящее чистилище для солдат — местность, изрезанная глубокими лощинами и руслами рек, огражденная с двух сторон скалистыми террасами, утесами с острыми, как лезвие ножа, вершинами, прерывистыми хребтами. Все это шло на пользу оборонявшейся стороне. В Калабрии солнечные дни сменились неделями проливных дождей и мокрого снегопада. Поля превратились в болота и топи. Солдаты, промокшие до ниток, дрожащие от холода, укрывались в стрелковых ячейках или шли по пояс в грязи — некий иронический символ в Италии того самого типа окопной позиционной войны, с которой Черчилль опасался столкнуться на равнинах Франции. Когда 36‑я дивизия Кларка попыталась форсировать реку Рапидо к югу от Кассино, минометный и артиллерийский огонь мешал сооружению переходных мостов. Переправу на резиновых лодках сорвал плотный огонь из стрелкового оружия. Несколько солдат, перебравшихся на другой берег, попали в ловушку среди заграждений из колючей проволоки и минных полей под пулеметным и артиллерийским огнем. За три дня 36‑я потеряла 1600 солдат и офицеров, но не преодолела Рапидо.
Застой в наступательных операциях в Италии разочаровал, но не поколебал Черчилля. Он не изменил своей точке зрения на Италию как первоочередной театр войны, но попытался приспособить к ней другую стратегию. «Оверлорд», доказывал премьер, сохраняет приоритетное значение, но разве это означает, что все должно быть подчинено «тирании» десантной операции через пролив? Суть проблемы, в его представлении, состояла в том, что кампания в Италии стала жизненно важным дополнением к основной операции во Франции. Он все еще относился критически к «американскому прямолинейному, логическому, широкомасштабному» стилю мышления. «В жизни людей сначала учат сосредоточиваться на существенном... но это только первый шаг. Вторая стадия войны заключается в гармонизации военных усилий посредством притирки одного к другому...».
Еще не оправившись от простуды, Черчилль бросился на поле боя, чтобы активизировать военную кампанию в Италии. Стагнация на фронте приняла скандальный характер, заявил он своему начальнику штаба. Луч надежды блеснул благодаря плану Эйзенхауэра: фланговая атака с высадкой амфибийных сил в районе порта Анцио, в 38 милях к югу от Рима, и заходом в тыл немцев плюс возобновить наступление на линию Густава. Черчиллю понравился этот план, прозванный «кошачьей лапой». Затруднение заключалось в том, что 56 десантных судов, предназначенных для отправки на Британские острова в рамках подготовки операции «Оверлорд», нужно задержать в Средиземноморье для использования в боевых действиях на Итальянском театре войны. Черчилль направил Рузвельту длинную умоляющую телеграмму. Премьер настаивал на том, чтобы вывести войну в Италии из состояния застоя. Нельзя бросать работу, сделанную наполовину. «Кошачья лапа» должна решить судьбу битвы за Рим и, возможно, даже уничтожить большую часть армии Кессельринга. Упустить эту возможность — военная кампания 1944 года в Средиземноморье проиграна.
И снова Рузвельту пришлось испытать навязывание Черчиллем своих средиземноморских идей, опять его начальники штабов и плановики жаловались на эффект насоса, еще раз президент уступил. Рузвельт напомнил премьеру, что по условиям Тегеранской конференции он не может сделать такую уступку без согласия Сталина на любое использование сил и средств, которое задерживает операции «Оверлорд» и «Анвил». «Благодарю Бога за Ваше решение, — телеграфировал Черчилль. — Оно снова связывает нас узами сердечного сотрудничества в крупной военной операции».
«Кошачья лапа» приведена в действие 22 января. Сначала все шло как по маслу. Не обнаруженные немцами, англо‑американские силы вторжения преодолели небольшое сопротивление и быстро продвинулись на несколько миль в глубь итальянской территории. Высадка происходила молниеносно. Резервы Кессельринга в это время нацелены на поддержку битвы против основного наступления союзников с юга. Несколько часов для союзных сил вторжения сохранялась возможность совершить решительный рывок на Рим. Затем поступил приказ Гитлера: фюрер «ожидает упорного сражения за каждую пядь земли» во имя защиты Рима. «Нарыв» у Анцио необходимо ликвидировать. Приказав войскам на линии Густава держать оборону, Кессельринг искусно передислоцировал свои ударные части к периметру плацдарма союзников у Анцио. Немецкие дивизии начали наступление. Опасаясь окружения в случае броска на Рим, союзники закрепились на позициях в прибрежной полосе и зарылись в землю. Наступавшие войска сделались обороняющимися. На юге союзные войска вновь остановились у подножия горных высот близ Кассино. Как сообщил репортерам Рузвельт, обстановка стала крайне напряженной.
Черчилля разъярила неудача использовать Анцио для наступательных операций в Италии. Дикая кошка, бросившаяся на берег, жаловался он позднее, превратилась в беспомощно распластавшегося кита. Кит, по крайней мере, оставался на месте. Мощные удары нацистов достигли опасной стадии — оборонявшимся грозило, что их сбросят в море; но они все еще цеплялись за свой плацдарм. Становилось очевидно: на итальянском фронте вновь складывается тупиковая ситуация — необходимы подкрепления в живой силе и технике, эффект насоса усиливается. Снова тактика пришла в противоречие со стратегией. Через некоторое время стало ясно, что «Оверлорд» следует отложить примерно до конца мая. Англичане, которые не испытывали энтузиазма в отношении «Анвила», настаивали: запланированное вторжение в Южную Францию отменить или отложить, сосредоточить в Италии мощь всех средиземноморских сил. Немецкую мощь следует сдержать и обескровить врага до отступления его за Альпы.
Рузвельт встретился со своими начальниками штабов, чтобы обсудить предложение — изменить сроки штурма крепости Европа. Объединенный комитет начальников штабов рассматривал такой запрос как последний в длинной серии британских усилий сделать Средиземноморье основным театром войны — усилий тем более интригующих, что «мягкое подбрюшье» Европы превратилось в довольно жесткое. Президента больше всего волновали политические последствия переноса сроков. Он опасался советской реакции на отмену «Анвила»; не хотел даже обсуждать этот вопрос на данном этапе, когда витали знакомые слухи — Москва (Вашингтон или Лондон) ищет сепаратного мира с Берлином. Разумеется, «Анвил» нельзя отменить без предварительных консультаций с Москвой. Единственное скорое решение проблемы — отсрочить решение. В Лондоне Эйзенхауэр с присущей ему изобретательностью придумал формулу, которая обеспечивала концентрацию сил в Италии при одновременном сохранении «Анвила».
Президент столкнулся и с более серьезным вопросом стратегии. В ходе затянувшегося начального периода итальянской кампании среди американских плановиков (и еще более — британских) росли сомнения — эффективен ли принцип безоговорочной капитуляции. Сначала американские военнослужащие восприняли провозглашенный президентом принцип без вопросов: он ставил четкую и конкретную цель — решительный разгром противника, — не вдаваясь в сложные политические и психологические проблемы. В начале 1944 года стало ясно, что нацистская пропаганда использует позицию президента как доказательство стремления союзников уничтожить Германию и поработить немцев. Сотрудники разведки в Лондоне и Вашингтоне все больше сомневались в эффективности принципа безоговорочной капитуляции, особенно в связи с необходимостью ослабить нацистское сопротивление вторжению союзников во Францию. В конце марта 1944 года Объединенный комитет начальников штабов попросил президента отойти от своей бескомпромиссной позиции и дать ясно понять, что союзники не намерены уничтожать Германию и ее народ, а только способность Германии к агрессии.
Главнокомандующий оставался непреклонным. Учитывая возможную советскую реакцию на отход от принципа безоговорочной капитуляции, он заявил своим начальникам штабов:
— ...Довольно продолжительные исследования и личные впечатления как в Германии, так и за ее пределами убеждают меня: немецкую философию нельзя изменить декретами, законами и военно‑полицейскими мерами обеспечения порядка. Изменение немецкой философии требует эволюционного пути и может занять период жизни двух поколений немцев.
Рузвельт возражал против восстановления Германии мирным путем — это принесет лишь период затишья перед третьей мировой войной.
— Пожалуйста, заметьте: в данный момент у меня нет намерения говорить, что мы собираемся уничтожить Германию. Пока существует слово «рейх» как символ государственности, оно всегда будет ассоциироваться с нынешней формой государственного устройства. Сознавая это, мы ищем способ истребить само слово «рейх» и все, что за ним стоит.
Разумеется, говорил президент Халлу через несколько дней, необходимы исключения, «но не для самого принципа, а для его применения в конкретных случаях». Это нечто иное по сравнению с переменой принципа.
— Немцы понимают лишь один язык, — сказал он Халлу.
На жесткую позицию президента в отношении Германии не могла не повлиять трагедия евреев.
К январю 1944 года Моргентау уже несколько месяцев требовал от Халла предпринять более энергичные усилия для спасения тысяч евреев на опасных для них территориях от Румынии до Франции. Он бросил в лицо помощнику государственного секретаря Брекинриджу Лонгу обвинение — «явный антисемит». Лонг отрицал это. В середине года наметилось усиление активности Государственного департамента в этой сфере; однако, когда Моргентау навестил Халла 11 января 1944 года, он обнаружил, что старик подавлен и озадачен ситуацией с беженцами. Моргентау попросил Рэндолфа Пола сделать доклад, раскрывающий остроту положения.
Свой резко обвинительный документ Пол озаглавил «Доклад государственному секретарю о попустительстве администрации уничтожению евреев». «Величайшие в истории преступления — убийства евреев в Европе — продолжаются с прежней силой» — так начинался доклад. Далее следовали обвинения: сотрудники Государственного департамента не только не сумели использовать государственный механизм для спасения евреев от Гитлера, но даже воспользовались этим механизмом, чтобы помешать спасению евреев, частным усилиям в этом направлении, и при этом преднамеренно скрывали эти свои деяния.
Вскоре Моргентау познакомил президента с собственным вариантом этого доклада, который он сократил, но отнюдь не смягчил. Во время визита Моргентау в Белый дом шефа сопровождали Пол и Джон Пехле, молодой глава Агентства по контролю за зарубежными фондами. Рузвельт, говорил позднее Моргентау своим сотрудникам, «отказывался верить, что Лонг противился эффективным мерам, но, по мнению президента, раздражение Лонга вызвано тем, что раввин Вакс добился от помощника государственного секретаря утверждения на въезд в страну длинного списка беженцев, многие из которых оказались скверными людьми...». Однако на президента подействовали гнев Моргентау и конкретные данные Пехле. Государственный секретарь принес из Белого дома проект директивы о создании Совета по беженцам войны, который поведет дела независимо от Государственного департамента. Рузвельт одобрил эту идею и попросил Моргентау обсудить ее с заместителем государственного секретаря Стеттиниусом. Моргентау занялся этим в тот же день, заручившись одобрением Стеттиниуса.
В течение недели все было сделано. Рузвельт объявил об учреждении Совета по беженцам войны во главе с исполняющим обязанности директора Пехле. В директиве об учреждении нового органа отмечалось: «Политика администрации — использовать те меры, что в пределах ее возможностей, и спасать жертв злодеяний противника, которым грозит неминуемая гибель; кроме того, оказывать таким жертвам всю возможную помощь и поддержку, совместимую с успешным ведением войны». Новый совет, куда входили министры финансов и обороны и который располагал фондами, юридической и моральной властью, сразу взялся за работу; она в опасной степени запоздала — во многих случаях слишком запоздала. Но в конечном счете администрация внесла в работу по спасению жертв нацизма энергию и последовательность.
В течение двух месяцев Моргентау представил Белому дому обнадеживающий доклад. Шеф проявил большой интерес к докладу, но даже при том, что Моргентау говорил о беженцах, мысли президента обращались к последствиям текущих событий для Палестины. Он прикидывал, каким образом можно склонить англичан к публичному обещанию позволить въезд в Палестину евреям, которых Совет по беженцам войны сумеет вывезти из Европы.
— Знаешь, — говорил президент Моргентау, — арабам это не понравится.
Не нравилось это и Моргентау — он не был сионистом, но он, Стимсон и Пехле уговаривали президента поддержать срочное создание в Соединенных Штатах лагерей для беженцев. Опасаясь возражений с Капитолийского холма, президент одобрил меры по расселению тысячи беженцев из Италии в лагерях в Освего и Нью‑Йорке, а затем попросту поставил в известность о своем плане конгресс.
В Тихоокеанском регионе тоже давал о себе знать эффект насоса. В заключительный период второй Каирской конференции Рузвельт и Черчилль пересмотрели план разгрома Японии. В основу стратегии больше не входило сдерживание японцев по всему периметру завоеванной ими зоны, либо контрнаступление на основе перемещения с острова на остров, либо даже долго планировавшаяся наступательная операция через Бирму и Китай. Теперь планировалась наступательная операция столь же смелая и решительная, как «Оверлорд», то есть массированная амфибийная операция в западной части Тихого океана посредством обхода крупных военных баз противника, блокады Японских островов с моря и воздуха и затем сближения с Японией для решающего удара. Наступление в Тихом океане имеет два острия. Продвижение в направлении Новой Гвинеи — Голландской Ост‑Индии и Филиппин — сопровождается операциями по захвату подмандатных островов. Боевые действия в обоих направлениях координируются.
Рузвельту план понравился. Сосредоточение большого количества сил и средств позволит нанести сокрушительные удары по Японии даже в случае продолжения войны в Европе. Это отвечает популярным требованиям усилить боевые действия в Тихоокеанском регионе. Поговорив вскоре после наступления нового года с Эйзенхауэром и Хэлсеем, президент сообщил репортерам, что будут приняты все возможные меры, чтобы усилить давление на противника на Европейском и Тихоокеанском театрах войны одновременно.
Впечатляющие операции военно‑морских и амфибийных сил обещали этому плану хорошие перспективы. В ноябре 1943 года подразделения морской пехоты и солдат под командованием адмирала Спруэнса нанесли удары по атоллам Макин и Тарава на островах Гилберта, входивших в систему внешней обороны Японии. Не так уж часто боевые действия ведутся в столь живописных местах. Извилистая лента золотых пляжей и низин, коралловые рифы, окружающие зеркальные лагуны, нежились под ласковыми, теплыми океанскими ветрами. Среди пальм, шелестевших ветвями, сооружены под песчаным покровом сотни огневых точек — бетонные стены толщиной 5 футов, настил из бревен кокосовых пальм и рельсов, — прикрытых внешними стенами из песка и кораллов толщиной 10 футов. От бомбардировок американской авиации эти крохотные атоллы полыхали пламенем. Амфибии на гусеничном ходу выползали на берег, ведя пулеметный огонь. Тяжело экипированные морские пехотинцы и солдаты шли на штурм через зазубренные рифы и вступали в бой с противником. Огневые точки оживали и отвечали убийственным огнем в упор. Единственный способ выиграть бой — продвижение шаг за шагом, обстреливая вражеские позиции продольным огнем, поражая автоматными очередями амбразуры бетонных дотов, швыряя гранаты, сажая на концы длинных железных труб заряды взрывчатки, сжигая японцев заживо в огневых ячейках, выкуривая с позиций и расстреливая из стрелкового оружия. На крохотном атолле Тарава полегли тысяча морских пехотинцев США и три тысячи солдат противника.
Бои на островах Гилберта показали, что американские войска способны овладеть хорошо укрепленными атоллами, если им удается совершить высадку, — японский флот не в состоянии защитить эти атоллы. Решающим условием успеха стало установление контроля над центральной частью Тихого океана — его осуществляли быстро растущие силы ВМФ Нимица. С началом 1944 года авианосцы и крейсеры адмирала передвигались на обширной акватории по собственному усмотрению. Несмотря на отдельные неудачи (авианосец «Ликом бэй» торпедирован с потерей двух третей личного состава), флот оставался достаточно мощной силой, способной противостоять широко развернутым атакам противника, выделить и уничтожить цели собственных атак. В феврале десантные войска Нимица захватили несколько островов атолла Кваджелейн. Японцы слабо сопротивлялись мощному наступлению. Императорский штаб решил обязать выдвинутые далеко вперед гарнизоны вести сдерживающие бои, в то время как основные оборонительные рубежи пролегли по периметру Тимор — западная Новая Гвинея — Трук — Марианские острова. Кваджелейн, ключевой пункт в атолле, взят в первую неделю февраля в течение нескольких дней яростных боев. Атолл Эниветок, расположенный в тысяче миль от Марианских островов, пал в конце месяца. Штурм Эниветока планировался на середину 1944 года, однако Спруэнс располагал достаточными силами и мобильностью, чтобы ускорить достижение этой цели.
Президент может гордиться своим флотом, докладывал Рузвельту Форрестол во время боев за Кваджелейн. Состояние флота нынешнее и в 1942 году — это как день и ночь: «Действия предпринимаются по тщательно разработанному плану... достигаются существенные результаты ценой поразительно малых потерь...»
Южнее и западнее Хэлсей и Макартур ускорили затянувшееся продвижение в Новой Гвинее и на Соломоновых островах. Американские и австралийские войска большую часть заключительного периода 1943 года стремились подавить сопротивление японских войск в юго‑восточной части Новой Гвинеи. Затем войска Макартура высадились на расположенную в 400 милях от нее Голландию на северном побережье, блокировав 50 тысяч японских солдат. Далее переместились на 300 миль для овладения островом Биак. Между тем войска Хэлсея летом 1943 года захватили Новую Джорджию, поставили под контроль американского флота всю южную зону Соломоновых островов. Военачальники объединили силы для овладения островами Адмиралтейства, обойдя опорный пункт противника Рабаул. Оба направления наступления указывали прямо на Филиппины.
В своем картографическом кабинете президент следил по большим голубым картам за последними наступательными операциями и диспозицией войск в Тихоокеанском регионе. Он знал: операции американского флота в Тихом океане произвели на британских начальников штабов столь сильное впечатление, что они настаивали на посылке оперативных групп британских ВМС в центральную часть Тихого океана с последующим их перемещением на левый фланг сил Макартура. Черчилль, хотя и испытал, не меньшее впечатление, убеждал своих штабистов делать основной упор в британских боевых операциях против Японии не на Тихом океане и даже не в Бирме и Китае, а на Суматре и Малайе с перспективой овладения Сингапуром. В Азии Черчилль также придерживался стратегии ударов в «мягкое подбрюшье» с учетом послевоенных последствий. Премьер, приверженный своей стратегии, демонстрировал непонимание плана войны в Тихом океане, принятого в Каире, хотя и не отрицал, что является одним из его инициаторов. Противоречия между Черчиллем и его военачальниками зимой 1944 года обострились, некоторые намекали даже, что готовы уйти в отставку.
Рузвельт довел до сведения Черчилля свою собственную позицию: «Мои начальники штабов согласны в том, что первоочередная цель нашего наступления в Тихоокеанском регионе — направление Формоза — побережье Китая — полуостров Лусон. Последние успешные операции наших войск на островах Гилберта и Маршалловых островах свидетельствуют, что мы можем ускорить наше движение на запад „...· Я всегда выступал за использование Китая в качестве базы, поддерживающей наступление в Тихом океане“. Необходимо принять все меры, продолжал президент, чтобы увеличить военные поставки Китаю, а этого можно достигнуть, только увеличив перевозки грузов воздушным путем или открыв дорогу через Бирму. Президент призывал Черчилля энергично повлиять на Маунтбэттена с целью активизации военной кампании в Верхней Бирме.
Письмо Рузвельта отражало постепенное ослабление надежд США на использование Южного Китая как основного плацдарма решающего наступления на Японские острова. С одновременным наступлением в Северной Бирме сил Стилвелла и англичан зимой 1944 года возросли надежды Рузвельта увеличить поставки в Китай по воздушному мосту, а также использовать для этой цели дороги и нефтепроводы. В личных письмах Рузвельту и Гопкинсу Ченнолт просил больше Военных поставок, обещая, что с их помощью 14‑я воздушная армия США сможет топить у китайского побережья японские суда общим водоизмещением 200 тысяч тонн в месяц.
«Вам, имеющему опыт успешной разработки морской стратегии, — писал Ченнолт Рузвельту, — едва ли нужно доказывать, что позиции Японии в Юго‑Восточной Азии и юго‑западной части Тихого океана могут рухнуть очень быстро, если она утратит способность поддерживать их морским и воздушным путями». Он считал, что удары с воздуха на судоходных линиях в предстоящие месяцы гораздо более действенны, чем стратегические бомбардировки Японских островов.
Рузвельт ответил теплым, ни к чему не обязывающим письмом. «Вы — доктор, — завершал письмо президент, — и я верю вашим методам лечения. Тем не менее, может из сентиментальных соображений, надеюсь, можно произвести хотя бы один бомбардировочный рейд на Токио в преддверии второй годовщины налета Дулиттла. Я действительно верю в моральное воздействие этого предприятия!»
Президент разделял оптимистические ожидания того времени по поводу использования американской воздушной мощи на обоих континентах. Весь 1943 год сотни бомбардировщиков «В‑17» и «В‑24» наносили удары по целям в Германии, выбирая первоочередными мишенями шарикоподшипниковые заводы в Швейнфурте и авиазаводы в Регенсбурге и Бремене. Какие‑то бомбардировки имели блестящий успех, другие обходились трагически дорого — например, потеряно 60 из 228 бомбардировщиков, участвовавших в середине октября в воздушном налете на Швейнфурт. Довольно часто оценки ВВС ущерба и сбитых самолетов противника сильно преувеличивались. Командование ВВС и сам президент питались непомерно раздутыми оптимистическими сообщениями и надеждами.
В январе 1944 года дотошные сотрудники британской разведки докладывали, что ударная мощь ВВС Геринга возрастает. Заводы сметены с лица земли, рабочие уничтожены, но машина производства жизненно важного оборудования вновь приводится в действие. Немцы рассредоточивали по стране производственные мощности ключевых военных заводов. Эта ситуация снижала эффект бомбардировок внутренних районов Германии и не предвещала ничего хорошего операции «Оверлорд», которая нуждалась в абсолютном превосходстве союзников в воздухе. «Хочу обратить ваше внимание на то, — писал Арнолд командующим 8‑й и 15‑й воздушными армиями в день наступления Нового года, — что крайне необходимо уничтожать ВВС противника, где бы они ни обнаружены — в воздухе, на земле, на авиационных заводах». Поступление в начале 1944 года истребителей дальнего радиуса действия обеспечило бомбардировщики необходимым прикрытием во время выполнения заданий. В конце февраля небо над Германией очищено от авиации противника; 3300 бомбардировщиков 8‑й воздушной армии и 500 бомбардировщиков 15‑й воздушной армии сбросили почти 10 тысяч бомб при потере 226 самолетов. В начале марта 8‑я армия впервые подвергла массированной бомбардировке Берлин. Однако в центре Европы люфтваффе еще оказывало сильное сопротивление.
Берлин, Анцио, Кваджелейн, Бирма — все это лишь булавочные уколы по сравнению с мощными ударами на востоке. В январе 1944 года русские прорвали блокаду Ленинграда. В феврале и марте советские войска окружили в районе Корсунь‑Шевченковского, у Днепра, несколько нацистских дивизий и в ходе наступления, в непролазной грязи, приблизились к границам Румынии. В апреле они освободили Одессу. Теперь русские уничтожали и брали в плен немцев десятками тысяч. Их собственные потери были, как всегда, значительными. Сталин, который не упускал удобных случаев поздравлять союзников с успехами в 1943 году, в первые месяцы 1944 года хранил молчание — он тоже дожидался «Оверлорда».