Стратегия в Европе требовала массирования и сосредоточения сил, единства цели и командования. Стратегия в Тихоокеанском регионе ориентировалась на рассредоточение сил, прагматизм, смену целей, соперничество видов вооруженных сил и командования. Если Рузвельт как администратор долгое время стремился рассредоточить власть среди нескольких подчиненных и позволить им конкурировать друг с другом, то в районе Тихого океана и Дальнего Востока он превосходил себя в этом. В пределах огромной дуги, протянувшейся на 10 тысяч миль от Японии на северо‑востоке и далее на юго‑запад, Нимиц командовал ВМС в северном и центральном секторах Тихого океана, Макартур — на юго‑западе, Стилвелл и Ченнолт — на театре военных действий в секторе Китай — Бирма — Индия. В каждом из этих секторов использовалась своя тактика, делался упор на своеобразное сочетание родов и видов вооруженных сил.
Противоречия возникли в первую очередь между Нимицем и Макартуром. После того как десантные войска Нимица нацелились на острова Гилберта, Кваджелейн и Эниветок, а его тактические соединения безнаказанно распространяли зону своих боевых действий все дальше на запад, адмирал приобретал уверенность в способности своих сил совершить прямой бросок через Тихий океан к Марианским островам, Формозе и побережью Китая. Он не только намеревался обходить небольшие укрепленные острова типа Трук, но не видел никаких оснований для войск рисковать ввязываться в боевые действия на таких больших территориях, как Филиппины. Располагая авианосцами с большим радиусом действия, растущим флотом вспомогательных судов, способных обеспечивать всем необходимым ударные соединения ВМС в море, большим числом «В‑29», способных совершать воздушные рейды на большие расстояния, адмирал выступал за продвижение вперед по минимальному количеству островов на кратчайшем пути к Японии.
Макартур гнал японцев назад с дальних рубежей их проникновения на тысячи миль; выкуривал с малых островов, но также и с больших. Кроме того, он был связан обещанием чести — вернуться на Филиппины. Планы флота оценивал очень трезво. Прямое наступление через Тихий океан, докладывал он на заседании Объединенного комитета начальников штабов (ОКНШ), выльется в серию разрозненных мелких ударов десантных сил по позициям противника, укрепленным на большую глубину. Палубная авиация с авианосцев не добьется господства в воздухе в условиях, когда противник пользуется аэродромами на суше. С другой стороны, наступление на его театре войны «начнется с рубежа, расположенного ближе всего к наиболее слабо укрепленной оборонительной линии противника, что гарантирует быстрое продвижение вперед. Это единственный план ведения войны, позволяющий эффективно комбинировать сухопутные силы, ВМС и ВВС». Хорошо укрепленные районы противника можно обойти и позволить им рухнуть в условиях изоляции.
Сомневаясь в поддержке ОКНШ своего плана, Макартур вызвался съездить в Вашингтон, чтобы выступить в Пентагоне и обратиться к президенту. В течение нескольких месяцев Рузвельт медлил с принятием стратегического решения; он даже не пытался посредничать между армией и флотом. С течением времени продолжались дебаты и выдвигались разные планы действий, пока ход событий не закрывал одни возможности и не открывал другие. Тихоокеанская стратегия менее всего контролировала события, скорее являлась их результатом.
Теперь о противнике. Японский флот почти два года придерживался осторожной тактики, поскольку его авианосные соединения уничтожены в сражении у Мидуэя и в более поздних боях, особенно в районе Рабаула. Но императорский штаб не утратил воли к борьбе; он все еще надеялся на крупное морское сражение, которое решит судьбу военно‑морского превосходства в центральной части Тихого океана. Случай представился, когда американцы попытались преодолеть ключевой участок оборонительной линии, идущей от Марианских островов через Палау и Вогелкоп к Тимору. Наиболее благоприятная ситуация, чтобы навязать флоту США сражения, возникала, когда он производил высадку десантов и был связан с поддержкой высадившихся войск.
Это решение японцев повлекло за собой одно из величайших морских сражений, потому что именно к Марианским островам привлечено внимание Кинга и Нимица. Наиболее важные острова — Гуам, Тиниан, Сайпан, — у подножия 425‑мильной горной цепи, настолько крупны, что могут служить передовыми базами ВМС и ВВС для проникновения в западную часть Тихого океана. Они находятся в 1600 милях от Токио, достаточно близко, чтобы гигантские «В‑29» с бомбовой нагрузкой в несколько тонн совершали рейды на территорию противника. А Гуам, сданный японцам в мрачные часы после Пёрл‑Харбора, ожидал освобождения. Зная об интересе противника к Марианским островам, императорский штаб приказал в начале 1944 года направить на острова 45 тысяч войск. Хотя американским подлодкам удалось перехватить десяток с лишним транспортов и сухогрузов, направлявшихся на Сайпан, послав на дно около 3600 солдат, а также грузы оружия и военной техники в количестве 4‑5 тысяч единиц, Марианские острова, особенно Сайпан, с 35 тысячами солдат гарнизона, представляли собой в июне 1944 года значительные укрепленные бастионы.
В начале месяца, в то время как большие десантные силы штурмовали пляжи Нормандии, другой десант на более чем 500 боевых кораблях и десантных судах со 125 тысячами солдат на борту, две трети из них морские пехотинцы, сосредоточивался у Сайпана, начав свой путь с баз, находившихся на удалении нескольких тысяч миль. В ранние часы, прохладным ясным утром 15 июня, вслед за интенсивным, но малоэффективным обстрелом острова с десятков линкоров и тяжелых крейсеров, занявших позиции в море в 6 милях от острова, с десантных судов высадили морских пехотинцев, которые перебрались через гряду рифов и вышли на пляжи к местности, поросшей кустарником. К наступлению ночи морские пехотинцы закрепились на острове, несмотря на продольный огонь противника. Однако контратаки японцев в этот и следующий день были столь эффективны, что розовые мечты об овладении Сайпаном за несколько дней пришлось оставить.
Главная контратака готовилась теперь далеко в море. Адмирал Тоёда со своего флагмана во Внутреннем море командовал соединенными силами флота, имевшими задачу атаковать противника у Марианских островов и уничтожить его силы вторжения. Сам император предупредил своих солдат и матросов, что, «если падет Сайпан, начнутся воздушные бомбардировки Токио; следовательно, Сайпан нужно удерживать любой ценой». Вице‑адмирал Эсабуро Одзава командовал соединением из 9 крейсеров, 28 эсминцев, силами в 430 самолетов палубной авиации. Адмирал Спруэнс командовал флотом вдвое большим по численности. Утром 18 июня Одзава, располагая самолетами большего радиуса действия, посылал волны за волнами бомбардировщики и истребители со своих авианосцев против боевых порядков флота Спруэнса, сформированных по образцу караванов Дикого Запада: с авианосцами в середине, защищенными кольцом боевых кораблей различных типов — линкоров, крейсеров и эсминцев.
Затем началась «большая охота на марианских индеек». Самолеты Одзавы встретили плотную завесу огня с больших кораблей и прикрывающих их истребителей «хелкэт». Дозор эсминцев на дистанции несколько миль от места сражения наблюдал, как Зеро «падают как сливы». Американские самолеты имели более мощное вооружение, большую огневую мощь, более подготовленных пилотов. Только один американский корабль получил повреждение. Одзава зависел во многом от авиации, базировавшейся на аэродромах Гуама, но ситуация изменилась, когда Спруэнс послал на остров «хелдайверы» и «авенджеры», которые не только уничтожили самолеты на аэродромах, но также распахали взлетно‑посадочные полосы настолько глубоко, что японский самолет с авианосца, уцелевший в воздушных боях, потерпел крушение, когда попытался приземлиться на аэродроме. В этот и следующий день Одзава потерял три авианосца, включая собственный флагман, из‑за атак американских самолетов и подлодок. Ко времени, когда вице‑адмирал укрылся на Окинаве, около 400 самолетов палубной авиации с авианосцев были уничтожены.
Избавившись от угрозы контратак, морские пехотинцы, усиленные армейскими подразделениями, продолжали ожесточенные, кровопролитные бои за овладение Сайпаном. Время быстрых успехов кончилось. Японцы закрепились в джунглях и горах и выбивались оттуда с большими потерями для наступавших — горький привкус предстоящих битв. Через три недели японцы, отброшенные на северные пляжи острова, все же сумели провести отчаянную ночную атаку под крики «Банзай!», убив и ранив почти тысячу солдат одной из армейских частей. Но это уже конвульсии — 9 июля Сайпан освобожден. Погибли или получили ранения свыше 14 тысяч морских пехотинцев.
В течение двух недель морские пехотинцы и солдаты высадились на Гуам, отвоеванный в результате еще более тяжелых боев. Затем морские пехотинцы захватили Тиниан. Битва за Марианские острова завершилась. Инженерные части принялись за расчистку в джунглях от тростника дорог и площадок для самолетов — вскоре «В‑29» поднимались для воздушных рейдов на Японию. Далеко на юго‑западе Макартур взял штурмом Биак и высадил войска на архипелаг Немфур — острова на северных подходах к Новой Гвинее, которые могли послужить переходными камнями к Филиппинам.
Освобождение Сайпана имеет колоссальное значение для будущих наступательных операций против Японии, телеграфировал Рузвельт Черчиллю во время боев за остров. Если он и сожалел, что не побывал вместе с премьером в Нормандии, то утешался тем, что через несколько недель посетит свой собственный театр боевых действий в Тихом океане. В то время как национальный съезд демократической партии завершал 20 июля свою работу в Чикаго, главнокомандующий наблюдал с отвесного берега за маневрами 10 тысяч десантных войск на большой базе ВМС в Сан‑Диего.
На следующий вечер Рузвельт и его окружение — Лихи, Макинтайр, Розенман и другие помощники — сели на борт тяжелого крейсера «Балтимор», отбывающего курсом на Гонолулу. Под прикрытием авиации и шести эсминцев мрачный, обезличенный крейсер следовал своим курсом по правилам военного времени — с погашенными огнями. Президент много читал и отсыпался. Пострадало от поездки только достоинство Фалы, которую члены экипажа раскормили лакомыми кусочками и состригли с нее завитки шерсти, чтобы отправить домой в качестве сувениров.
В Пёрл‑Харборе главнокомандующего встречали ряды кораблей — на палубах выстроились в белой форме стоящие по стойке «смирно» экипажи. Нимиц с группой офицеров поднялся по сходням на борт крейсера приветствовать президента; отсутствовал лишь Макартур. После напряженной паузы президент и сопровождавшие его лица собрались покинуть корабль, но в это время прозвучал автомобильный сигнал. На причал дока въехал большой открытый автомобиль, сделал круг и остановился у сходней. Вышел Макартур, в кожаной ветронепроницаемой куртке, отутюженных брюках и небрежно натянутой на голову фуражке с золотым кантом. Его неожиданно вызвали из Австралии на встречу с президентом — первую встречу с главнокомандующим за семь лет. Макартур прибыл с единственным помощником, без всякого доклада, планов, карт или чертежей, но с твердой решимостью получить у верховной власти одобрение своего плана освобождения Филиппин. Бои за Марианские острова не определили тихоокеанской стратегии, но лишь обострили старые споры.
В особняке кремового цвета, выходящем окнами на буруны Ваикики, Нимиц и Макартур в присутствии Рузвельта и Лихи выясняли свои разногласия. Их доводы носили внешне резкий характер, но были неглубоки. Водя по огромной карте длинной бамбуковой указкой, Нимиц вновь предлагал обойти Филиппины и наступать прямо на Формозу. Макартур настаивал на освобождении Филиппин и игнорировании Формозы. Однако флотские стратеги усматривали затруднение как раз в атаке Формозы без флангового прикрытия со стороны Филиппин, а армейские штабисты признавали, что вопрос здесь не в освобождении Филиппин или игнорировании этого, а в том, какой остров архипелага штурмовать, в какой последовательности, где время и силы для этого.
В сложившейся ситуации Рузвельт проявил себя с самой лучшей стороны, искусно приводя адмирала и генерала в спокойное состояние, уводя спор от категоричных суждений, сглаживая противоречия. Макартур выглядел наиболее убедительным, когда отстаивал такую позицию: у Америки моральное обязательство выполнить свое обещание освободить Филиппины и вызволить из плена американских солдат. Он утверждал далее, что имел с президентом приватную беседу и в ходе ее напомнил главе государства: нельзя оставлять филиппинских «подопечных» на произвол судьбы.
— Смею сказать, среди американцев возмущение усилится, и они отомстят вам самым решительным образом на осенних выборах.
Однако президент уже принял решение:
— Мы не будем обходить Филиппины. Осуществляйте свои планы. И да поможет вам Бог.
Рузвельт попросил Макартура задержаться и совершить с ним морскую поездку вокруг острова. Поехали в открытом автомобиле вместе с Нимицем и Лихи по улицам города — по сторонам выстроились ликующие толпы военнослужащих и гавайцев. Розенмана и сотрудников службы безопасности беспокоило: а вдруг в неожиданном месте заложена бомба... Главнокомандующий произвел смотр знаменитой 7‑й пехотной дивизии; встретился с ранеными, выгруженными из санитарного самолета, который только что приземлился на аэродроме Хикэм, вылетев с Марианских островов; присутствовал на учениях, имитировавших штурм боевым подразделением дома; поделился своими впечатлениями о преображении Оахи, с тех пор как посетил город десять лет назад, когда ему случилось увидеть учения, в ходе которых уничтожено семь из двенадцати танков времен Первой мировой войны и половина грузовиков из такого же количества.
В морском госпитале Рузвельт попросил, чтобы его провезли в инвалидном кресле по палатам, где лежали пациенты, лишившиеся рук и ног, — хотел продемонстрировать этим парням себя и свои бесполезные ноги. Ведь они испытывали то же отчаяние, что пришлось переживать двадцать три года и ему, писал позднее Розенман.
После трех насыщенных дней, проведенных в Оахе, президент вместе с военными, сопровождавшими его с самого начала, вновь сел на борт «Балтимора» и направился почти прямо на север — в Адак. Пять дней крейсер двигался в этом направлении в условиях ухудшавшейся погоды. Поступали телеграммы из Вашингтона и с фронтов. В них сообщалось об ожесточенных боях и успешном наступлении во Франции и Италии. Пришли и печальные новости: умер президент Мануэль Кесон — за несколько месяцев до запланированного освобождения его страны; после продолжительной болезни умерла Мисси Лехэнд; во время атаки на укрытие немецких подводных лодок погиб Джо‑младший, старший сын Джозефа Кеннеди.
В Адаке президент попал в обстановку активной деятельности на военной базе, сооружение которой почти завершилось. Говорил с офицерами и персоналом командно‑диспетчерского пункта морской авиации.
— Джентльмены, — сказал Рузвельт, — мне нравится ваша еда. Здешний климат мне тоже нравится.
Все расхохотались.
— Вы не представляете, что тысячи людей отдали бы все на свете, чтобы пожить с вами в этих местах.
На лицах слушателей появилось выражение недоверия: Алеутские острова принято считать наихудшей ледяной дырой, в которую можно попасть. Но перед ними стоит главнокомандующий и рассуждает об Аляске как новом месте расселения бывших военнослужащих после войны. Побережье Аляски, продолжал президент, напоминает ему прибрежные воды штата Мэн и Ньюфаундленда, где он бывал в детстве. Погода тоже ему знакома: постоянный ветер, дождь и туман вдоль побережья Аляски и далее вплоть до Бремертона.
Для обратной поездки президент вместе с сопровождением, включая Фалу, перебрались на эсминец. Но с погодой им не везло: столь скверная, что Рузвельт, сидя в поезде, пересекавшем страну на пути в Вашингтон, диктовал длинный жалобный опус под заголовком «У Мэри маленький барашек. Версия 1944 г.», в котором обвинял флот в «низости», поощрившей адмирала Макинтайра употреблять новое слово почти в каждом предложении.