Возможно, вы уже обратили внимание на одну неувязку в наших предыдущих расчетах. Несмотря на то, что фраза звучит следующим образом — «...до Христа Владыки семь седьмин и шестьдесят две седьмины...», мы использовали из этих чисел пока что только первое. Казалось бы, это явная натяжка, и раз уж числа стоят рядом, мы непременно должны были отнести и то, и другое ко времени «до Христа». Однако не будем торопиться делать выводы, а лучше вспомним, что, возможно, речь идет пусть о прозрачной, но все-таки шифровке. Подобные же загадки загадывал и Нострадамус в «Послании Генриху», оставив четкие инструкции о последовательности раскрытия хронологий, которые, однако же, далеко не сразу спешили попадаться на глаза.
Вот и сейчас тоже происходит нечто подобное. Начать с того, что фраза построена так, что ее можно понимать двояко: то ли и одно, и другое было до Христа, то ли «до Христа семь седьмин» и еще шестьдесят две седьмины после. В общем, совсем как в известном примере о важности знаков препинания — «Казнить нельзя помиловать».
Ну а кроме того, обратите внимание: в последующем предложении число 62 вдруг появляется снова. «И по истечении шестидесяти двух седьмин предан будет смерти Христос, и не будет...». Конечно, можно было бы предположить здесь обыкновенный повтор, но в том-то и дело, что ничего эта фраза не повторяет! Ведь в данной строке речь идет уже не о времени ДО появления Спасителя, а конкретно о периоде ПОСЛЕ его рождения, вплоть до совершенно непонятной смерти. Другими словами, теперь мы имеем полное право продолжить этой цифрой хронологический ряд, отсчитав ее от полученного ранее нулевого, или первого, года нашей эры.
Какой цифрой? А это уже следующий вопрос. Вообще число «шестьдесят две седьмины» в данном контексте звучит так или иначе странновато. Действительно, трудно представить, чтобы какой-нибудь человек, пусть даже сам Мессия, ухитрился прожить аж 434 года (62 х 7), если же попробовать заменить седьмины неделями, то, выходит, всего год спустя после рождения должен был отойти в мир иной младенец Христос. Однако это далеко не последняя странность данного числа — как нам удалось заметить, с ним связаны целых два пути, приводящие к весьма любопытному результату.
1). Начать с того, что так уж получилось, но число «два» (шаним) в иврите означает еще и «годы», в то время как Седьминами (по-еврейски Шавуот) называют один из основных еврейских праздников — получение Моисеем Десяти Заповедей. Конечно, при написании фразы «шестьдесят две седьмины» на языке оригинала, слово «два» претерпит определенные изменения, однако не настолько значительные, чтобы смысл «годы» был искажен до неузнаваемости. Проще говоря, с учетом того, что это все-таки шифровка, данная фраза вполне может намекать, что речь идет о «шестидесяти годах Шавуота», в течение которых в Израиле должны были утвердиться некие новые заповеди. Это подтверждается и следующей цитатой: «И утвердит завет для многих одна седьмина», то есть речь действительно идет о получении нового завета.
В этом случае мы имеем дело уже ни с какими не с седьминами, а просто с 60 годами, прошедшими от рождения Христа (от начала новой эры). Если такое объяснение действительно верно, дальше загадок почти нет. Вспомните, чем кончается этот отрывок: «И утвердит завет для многих одна седьмина, а в половине седьмины [3,5 года] прекратится жертва и приношение, и на крыле святилища будет мерзость запустения». Таким образом прибавляем к полученной дате 60 г. н. э. еще 10,5 лет и получаем середину 70 года новой эры, когда на самом деле «прекратилось жертва и приношение», поскольку Храм иудеев второй раз в истории был безжалостно разрушен, на сей раз римскими, а не вавилонскими войсками. Впрочем, есть еще и другой вариант прочтения этой же самой шарады.
2). Давайте приглядимся к обеим последним фразам внимательно, прочитав их еще раз.