Живой звук, я посредине между предками и потомками

 

Сергей Иванович Чернышов

 

Если вспомнить наших стариков, у которых играть учились, то там, например, так бывало: они садятся с гуслями и играют, под них плясать надо. То есть я уже не сам себе игрок, не один играю. Мало того, что я с инструментом взаимодействую, но я ещё вдобавок вхожу в контакт с тем, кто пляшет, или с тем, кто поёт. Нет замыкания в себе – нет «медитации». Но с другой стороны, когда я сажусь играть сам себе, что называется «игра для себя» или «гусли – мысли», или пение такое, себе под нос, без слушателя. Так вот, если я сижу и брякаю себе тихонечко, здесь получается, что я вхожу в контакт только с инструментом, и вот это сочетание всего двух аккордов, так называемый «императив»[168]. То есть, бесконечное повторение какого‑либо фрагмента. Этот же принцип и в народной песне, и в ткачестве – когда рисунок многократно повторяется, в резьбе – когда геометрический орнамент постоянно чередуется, будь то в игре на гуслях, это своего рода повторяющаяся молитва. Похоже на то, как на Пасху многократно поют – «Христос Воскресе!»