Гусляр Вяйнямёйнен – первопредок венедов?

 

Предание о творении и обустройстве мира звуком песни и игрой на гуслях сохранилось в славянском фольклоре лишь фрагментарно. А в мифологии карелов и финнов этому сюжету уделено много внимания: среди карельских лесов и озёр был сбережен древний титанический образ эпического певца Вяйнямёйнена. Согласно Калевале, Вяйнямёйнен родился сразу после сотворения мира и был первым человеком на Земле. Он – гусляр, вещий певец, богатырь, сеятель и мудрец.

 

Вяйнямёйнен. Художник Мюд Мечев

 

По нашему мнению, этот персонаж был воспринят финнами из мифологии своих давних соседей – новгородских словен. В пользу этого мнения свидетельствует тот факт, что Лонрёд собрал песни, составившие Калевалу именно в России, в Беломорской Карелии; а в Финляндии и в других частях западно‑финского мира их не было – только там, где финны и карелы жили в тесном контакте с новгородцами. Кстати, там же были собраны все основные русские былины и духовные стихи.

Вяйнямёйнен – персонаж для мировой мифологии почти уникальный. Если вывести за рамки рассмотрения эллинский мир, то, пожалуй, только у кельтов сохранился похожий эпический герой, точнее, языческий бог – Дагда. И у них этот миф мог сформироваться под влиянием сказаний о Гермесе или Орфее. По преданию Дагда обладал волшебным котлом подобным мельнице сампо, способным всех накормить, и чудесной арфой Даурдаблой, свойствами напоминающей кантеле, которая звоном струн могла вызывать сон, смех, слёзы и менять времена года. Но кельты жили очень далеко от финнов и с ними практически не соприкасались. Трудно допустить возможность заимствования мифа от ирландцев. Скорее можно предположить, что ирландский (о Дагде), славянский и эллинский (о Гермесе) мифы восходят к общей индоевропейской основе.

В других регионах, где в древности жили финно‑угорские народы (вдали от племени новгородских словен), такого или подобного персонажа, тем более играющего на гуслях, в эпосах не отмечается. В русской традиции предания о великом гусляре во всей полноте, к сожалению, не сохранились. Хотя по зияющим смысловым лакунам, возникшим от его забвения в славянской мифологии, очевидно, что этот легендарный герой в русской мифологии был и занимал в ней очень важное место. Сохранился ряд сказок про Ивана‑гусляра, у которого есть волшебный инструмент, причем подобно Вяйнямёйнену Иван игрой на гуслях воздействует на одушевлённый и неодушевлённый материальный мир. В ряде преданий (например, в стихе о Голубиной книге) таинственный славянский персонаж назван именем библейского царя Давида, искусного певца, игрока на псалтири и боговдохновенного поэта.

 

Царь Давид

 

Родина финно‑угорских народов – Урал и Южная Сибирь. На тысячелетия позже предков славян‑индоевропейцев они появляются в Европе и расселяются на территории, соотносимой с современной европейской Россией и Финляндией. Финно‑угорские народы, оставшиеся жить на Урале и в Сибири, также имеют инструменты подобные гуслям: нарс‑юх у хантов и сангквылтап у мансей, но у них в мифологии отсутствует эпический образ гусляра. Нет этого персонажа и у соседей: латышей, литовцев и эстонцев.

 

Хантыйские гусли – насс‑юх

 

Мансийские гусли – сангквылтап

 

А.С. Фамицын отмечал полное сходство формы гуслей и кантеле. Он обратил внимание на то, что у эстов инструмент называется каннель, у латышей – кауклес, у литовцев – канклес, однако это название невозможно объяснить с позиций финно‑угорских языков. Основываясь на тождестве конструкций и сходстве названий (старославянское густи ), он сделал вывод о заимствовании его финно‑уграми у славян. «Должно же было это произойти в те отдалённые времена, когда финны и эсты ещё составляли одну не разъединённую народную массу, т. е. приблизительно около тысячи лет назад, если не ранее, так как данный инструмент должен был привиться, войти в обиход финского народа и укорениться в нём ранее его разделения на собственно финнов и эстов»[14].

Ещё одно убедительное исследование, доказывающее, что финское кантеле – это производное от русских крыловидных гуслей, было сделано профессором консерватории имени Римского‑Корсакова, выдающимся этномузыкологом Анатолием Михайловичем Мехнецовым[15]. В науке существует довольно расхожее убеждение, что *kant(e)le «гусли» восходит к раннему славянскому *gǫdtli, давшему позже у славян *gǫsli (древнерусское – гусли).

Однако пока невозможно уверено сделать вывод о происхождении гуслей у хантов и мансей, живущих на севере Западной Сибири. Трудно утверждать, что гусли – нарс‑юх и гусли – сангквылтап это также заимствованный от русских инструмент. Не исключено, что они являются собственной разработкой этих финно‑угорских народов, но, правда, и на это предположение есть ряд возражений. Кроме русских, у которых гусли повсеместно распространены, у соседних с хантами и мансями народов (например, у ненцев) такого или подобного инструмента нет, следовательно, направление заимствования шло не от хантов и мансей, а к ним от соседей. Впрочем финно‑угорские народы издревле соседствуют с индоевропейцами, об этом свидетельствует масса схожих черт в материальной культуре, языке, орнаменте и фольклоре. Легко допустить, что хантами и мансями гусли были заимствованы от проникающих в регион новгородских словен. Действительно, на востоке от этих народов гусли не встречаются, на западе они распространенны до побережья Балтийского моря. То есть распространение гуслей как инструмента, очевидно, шло на восток с запада вместе с русскими переселенцами. В 1958 году учёный В.Н. Белицер в монографии привёл примеры мощного воздействия русской культуры на культуру и быт коми и их полного обрусения. Весьма вероятно, что при колонизации Севера потомки новгородских славян растворились в массе коми‑зырян, хантов и мансей, что и привело к их частичному обрусению и появлению гуслей в Сибири.

В замечательном исследовании «Скифская Русь» В. Ларионов пишет: «По материалам карельских могильников выяснилось, что формирование карелов, как следует из одонтологического анализа[16], происходило на основе не одного, а двух одонтологических типов: северного грациального и более древнего – североевропейского реликтового, который этнически связывается с саамами. Согласно самой общей характеристике, карелы относятся к европеоидным народам, монголоидная примесь у которых составляет ничтожный процент»[17].

Автор продолжает: «Указанные выше антропологические особенности финнов позволяют ученым допустить возможность единого антропологического прототипа для славян, балтов и прибалтийских финнов, существовавшего на пространствах Восточной Европы и обладавшего ярко выраженными европеоидными чертами»[18].

В сборнике «Антропологические типы древнего населения на территории СССР» (1988), соавтором которого является известный антрополог Г.В. Лебединская, рассматривается древний европеоидный тип, резко долихокранный, со среднешироким, высоким, сильно профилированным лицом и выступающим носом. Описанный тип был широко распространён на значительной территории от Поднепровья до Рейна в VIII–V тысячелетии до Р.Х. Вероятнее всего, что именно этот антропологический тип и лежит в основе этнического формирования славян, германцев, балтов и прибалтийских финнов.

Возможно, появление гуслей у балтов и балтийских финнов восходит к той далёкой эпохе соседского проживания древних народов или даже их единства, когда сами гусли формировались как инструмент. То есть гусли выступают некоторым этническим маркером, который свидетельствует об очевидном прежнем расовом родстве народа, игравшего на гуслях, с древним северным европеоидным типом, либо о некотором наследии культуры современным этносом этого древнего протонарода – прародителя, ставшего антропологической и культурной основой для балтийских финнов и прямым предком восточных славян и балтов.

В наше время обращает на себя внимание тот факт, что гусли у финно‑угров появляются только в тех регионах, где они долго и устойчиво контактируют с русскими, например, у карел и финнов (кантеле), у марийцев (кюсле), у чувашей (кесле). Также у русских переняты гусли (гюсле) татарами – кряшенами. Сами названия инструментов «гюсле», «кюсле», «кесле» свидетельствуют об их происхождении от слова «гусли». У славян гусли встречаются не только на территории России и в зоне постоянных контактов с финно‑уграми, но и на землях западных славян, где продолжительных контактов с финно‑угорскими народами никогда не было.

Финский язык хранит следы многих заимствований из русского (или ещё более древнего языка). Первое, на что обращаешь внимание в этих заимствованных словах, – это то, что среди них множество «технических терминов» и орудий труда, перенятых финнами у русских. То есть вместе с новым орудием труда перенималось и его название или слово, обозначавшее некоторые его элементы, потому что своего этнического термина ещё не существовало. Так, например, мы обнаруживаем заимствованные из русского слова, связанные с ткачеством и прядением: нитки, нити – niiet , деталь ткацкого станка, нитяные петли между двух поперечных жердочек для подъёма нитей основы. Бёрдо – pirta , одна из основных частей ткацкого станка. Веретено – värttinä , орудие для ручного прядения. То же можно сказать о ряде других орудий труда, заимствованных финнами у русских, а с ними и их названия, например: косарь – kassara , большой нож для рубки кустарника и щепания лучины. Лопата – lapatta . Паличка, палица – painopalko , палочка – пластинка, вокруг которой наматывают нить при вязании сети для получения ячеек одного размера.

Очень похоже, что и легенды о Вяйнямёйнене (Väinämöinen)[19], эпическом герое Калевалы, перетекли в эпос из русского фольклора. Вяйня «Väinö – нормальная форма мужского собственного имени. Форма Вяйнямёйнен – более торжественная и официальная»[20]. Вяйня (Väinö) – это произнесённое по‑фински русское имя Ваня. Вяйне или Вене (Venäjä)[21], так финны до сих пор называют Россию и русских[22]. Видимо, и Белое море, упоминаемое в Калевале (по фински, в эпосе – Вьена – Viena), это производное от Venäjä, то есть Венедское[23]– Русское море, море соседнего с финнами народа – новгородских словен.

На это же обстоятельство в своё время обратил внимание В.Я. Евсеев: «Под более поздними мифологическими наслоениями исследователь обнаруживает древние мифологемы. И именно в них имя основного героя рун Калевалы Вейнемейнена в старину выступало, как мы всё больше убеждаемся, как эпоним венедов»[24].

Имя главного героя Калевалы, основным наиболее ярким атрибутом которого является кантеле (гусли), в переводе с финского означает – Русский или Ваня. Вяйнямёйнен, или просто Вяйня,носит то же имя, что и главный герой русских сказок – Ваня, Иван. Смысловое тождество слов «русский» и «Иван» хорошо видно в немецком языке, где всех славян называли «венедами», а всех русских – «Иванами». Словосочетание «Рус‑Иван», или просто «Иван», в функции эпонима нам всем ещё весьма памятно со времён Великой Отечественной войны. Видимо, для немцев, противников как балтийских славян (венедов), так и русских (потомков венедов), обобщенно называть всех русских Иванами так же естественно и традиционно, как называть славян венедами. Действительно, имя Иван вполне может быть одним из славянских эпонимов и даже, некогда, самоназванием. Не случайно главный герой всех богатырских и волшебных сказок – это Иван‑царевич. В ряде вариантов сказок, когда главный герой Иван проходит инициационные богатырские испытания, его называют Иваном‑дурачком или Иваном‑Крестьянским сыном, Иваном‑Коровьим сыном, Иваном‑Сучьим рождением, Иваном‑Медвежьим ушком, некими детскими прозвищами. Этнологам хорошо известно, что во время инициации юноша носил временное имя, а после её прохождения получал новое – взрослое. К концу сказки после инициации и совершения ряда героических подвигов главный герой получает статус царя и начинает царствовать. Сказка обычно завершается царским свадебным пиром, что подчёркивает образование нового рода и начало династии, царской династии Ивана, который и является легендарным прародителем славян‑венедов.

Древние индоевропейские предания повествуют о застарелой вражде, возникшей между двумя родственными родами. У парсов и ариев Индостана – это асуры и дэвы. У греков – боги и титаны. У германцев – асы и ванны. Многие исследователи обращали внимание на то, что под именем «ваннов» древние германцы могли подразумевать предков славян, корень «ван» есть и в немецком названии славян «ван далы», «вен еды» и в нашем самоназвании – «славян е». Мы же считаем, что асуры и асы – это одно и то же древнее племя, обожествленное потомками – доавестийскими иранцами и северными германцами.[25]Дэвы и ванны – это один и тот же народ, обожествленный своими потомками: ариями Индостана и славянами.[26]Не случайно санскритское слово «дэви» у ариев Ирана имеет значение «демон», а «асур» – «ахур», как и у германцев «ас», – «бог». У ариев Индостана санскритское слово «асур» (от «ас» – «сиять») значит – демоны, духи злобы; противоположный вид существ – «дэви» у них же означает «бог», также как славянское – «дивный» в значении «чудесный», «божественный». Германская мифология называет своих богов‑предков асами, а верховного бога асов Одина – Ас. То есть Один также имеет имя Ас, и по его имени так называются все потомки‑родственники, младшие боги – асы. Противники асов – ваны, по естественной аналогии и по распространенной традиции называть племя потомков в честь прародителя (сравните: Иафет – иафетиты, Хам – хамиты, Сим – семиты) имя главного вана должно быть Ван, Ваня, Иван, Веня. Именно это имя мы и находим в Калевале у главного, но заимствованного у новгородских словен персонажа: главного Вана скандинавской мифологии, Ивана – главного героя русских сказок, Вяйня – главного героя Калевалы.

Давайте обратим внимание на ту часть Калевалы, где рассказывается о том, как Вяйнямёйнен, сделав кантеле, показывает его всем жителям Суоми (Финляндии и Карелии). Из приведённого ниже текста следует, что подобный инструмент был им совершенно не знаком, и Калевала это сохранила. Вяйня мёйнен один только умеет играть на кантеле (гуслях), один! Этот пример хорошо иллюстрирует и подтверждает наш вывод: кантеле – это славянские гусли, заимствованные карелами и финнами у соседей:

 

Вековечный Вяйнямейнен

просит юных, просит старых,

В среднем возрасте хозяек

пальцами сыграть на струнах

инструмента костяного…

(…)

Пробуют юнцы и старцы,

в среднем возрасте герои:

пальцы юных только гнутся,

старых – головы трясутся.

Нет от радости отрады,

нет от музыки веселья[27].

 

За кантеле берётся Лемминкяйнен, второй по значимости после Вяйнямёйнена герой Калевалы. Он, безусловно, финн или карел и так же, как и все его соплеменники, не умеет обращаться с инструментом:

 

Так сказал беспечный Ахти:

«Ой вы, парни‑недоумки,

ой вы, девицы‑тупицы,

остальной народец жалкий!

Нет меж вами музыканта,

кантелиста – и в помине!

Дайте мне поющий короб,

кантеле сюда несите,

на колени положите

под десяток гибких пальцев!»

Вот беспечный Лемминкяйнен

короб в руки принимает,

ближе радость придвигает,

под десяток гибких пальцев,

поудобней размещает,

поворачивает короб:

только короб не играет,