МАРШ К РОУЗБАДУ

 

 

5 июня, когда Крук шел на север к Монтане, генерал Шерман в Вашингтоне встретился с Министром внутренних дел Чандлером и недавно назначенным Военным министром Джи. Д. Кэмероном. В Конгресс направили новый законопроект, который, как считал Чандлер, должен был быть утвержден. Законопроект предполагал утверждение комиссии для переговоров с Красным Облаком и Пятнистым Хвостом. Цель переговоров заключалась в том, чтобы навязать индейцам новый договор, который заставил бы их отказаться от Черных Холмов и поселиться в резервациях.

Затем Шерман уведомил Шеридана, что если комиссия будет назначена, Пятая Кавалерия будет эскортировать членов комиссии и надзирать за агентствами, пока Крук и Терри разбираются с враждебными индейцами. “Между тем”, сказал Шерман, “следует уважать старый договор, и никакое вторжение в резервацию не должно быть поощрено или допущено”. Сомнительно, что Шерман всерьез ожидал, что Шеридан останется верен старому договору. Черные Холмы быстро заселялись, основывались новые города, и наибольшее, что могла армия, это защищать их. Выселение поселенцев теперь уже стало невозможным.

Пока Шерман обсуждал проблему Черных Холмов с кабинетом министров и Шериданом, подполковник Уэсли Меррит из штаба Шеридана инспектировал агентство Красного Облака накануне визита самого генерал-лейтенанта. Это была вторая инспекционная поездка Меррита. Он уже побывал там в марте, и его донесения о нехватке продовольствия в тот период имели результатом экстренную выдачу дополнительных пайков в агентствах Красного Облака и Пятнистого Хвоста.

Теперь, в июне, Меррит обнаружил, что запасов продовольствия хватает едва-едва, и вычислил, что от полутора до двух тысяч индейцев, большую часть которых составляли воины, покинули резервацию после 10 мая. Он был убежден в том, что агент Хастингс склонен “занижать” численность уходивших. Меррит пришел к выводу, что агент был обманут своими подопечными, и сообщил Шеридану: “Местные индейцы не дружественны в своих чувствах; в действительности они большей частью враждебны”. Затем Меррит направился в Шайен дожидаться Шеридана, который уже находился в пути.

Генерал-лейтенант приехал в Омаху 12 июня, где он отметил, что полковник Карр убыл накануне в Шайен с шестью ротами Пятой Кавалерии. Сам Шеридан прибыл в Шайен 13 июня и тут же отправился в агентства. Через три дня он добрался до агентства Красного Облака, где обнаружил, что ситуация менее серьезна, чем об этом докладывалось. Агент оказался склонным к сотрудничеству, а простая математика показала, что численность индейцев, согласно донесениям покинувших резервацию, сильно преувеличена. Переписка с Беном Кларком – старым другом Шеридана и проводником на Индейской территории Оклахома – выявила, что многие Шайены в действительности двинулись на юг, в сторону от зоны боевых действий.

Хотя Шеридан и понял, что ныне резервационные индейцы остаются относительно спокойными, потенциальный источник затруднений оставался, и генерал-лейтенант продолжал ратовать за военный контроль над резервациями, так же как и за дополнительные форты. Однако на то время агентства могли контролировать лишь уже приписанные к ним воинские части. Поэтому Шеридан приказал Карру взять Пятую Кавалерию и блокировать тропу вдоль по реке Паудер – излюбленный индейский путь, связывающий агентства и реки Паудер и Йеллоустон.

“Я думаю, это подхлестнет события”, писал Шеридан Круку, “и обеспечит преимущество в индейском вопросе. Средства транспортировки, которые имеются в наличии у Карра, не позволят ему продержаться более шести недель; но за это время с Терри, действующим по всей вероятности вверх по реке Паудер и с Вами вниз по этой реке, и с Карром с этой стороны, (я верю) можно ожидать неплохих результатов”.

Крук тем временем все еще стоял лагерем на реке Танг, дожидаясь Гроарда, Большую Летучую Мышь и Луи Ришо со скаутами Кроу и Шошонов. Экспедиция приобрела характер экскурсии по дикому краю. Хотя конные пикеты были размещены на холмах примерно в миле от лагеря, те, кто не был на службе, большую часть времени проводили в праздном бездействии. Солдаты прибирались и стирали свою одежду в чистой и холодной воде. Некоторые офицеры “проводили день за чтением, некоторые – делая записи в путевых дневниках”. Бурк вел свой собственный дневник. Ранг имеет свои привилегии – по вечерам офицеры собирались вокруг ротных штаб-палаток для выпивки.

 

Предоставленные самим себе, индейцы также отдыхали и забавлялись в свое удовольствие. После многих недель скитаний они собрались водном гигантском лагере на берегах Роузбада. Постоянно приходило все больше и больше новых людей. Вспоминая прибытие своей общины, Черный Лось говорил:

 

Нам открылось бесчисленное множество типи и бесчисленные табуны лошадей. Много, очень много людей пришло сюда: Оглалы, Хункпапы, Миниконжу, Санс-Арки, Черноногие, Брюле, Санти и Янктонаи. Пришли на помощь Шайелы и Голубые Облака (Шайены и Арапахи). Лагерь протянулся так далеко, что его было невозможно окинуть взглядом…. Много великих собралось там со своими людьми и лошадьми.

 

“Трава стала высока, и наши лошади окрепли”, - вспоминала Шайенка, известная как Кэйт Большая Голова, более чем полвека спустя: “Наши мужчины убили много бизонов, и мы, женщины, выделали множество шкур и запасли большое количество мяса”.

Лагерь потихоньку перемещался в поисках новых пастбищ для лошадей и следуя за бизонами, но постоянно оставался в долине Роузбада.

Спокойствие нарушилось, когда прибыла группа резервационных Шайенов с отрезвляющими новостями: “Множество солдат выслали, чтобы сражаться с индейцами”. Маленький Ястреб повел десять Шайенов с вьючными лошадьми, чтобы поохотиться и взглянуть на этих солдат, если они и впрямь появились в этих краях.

Отряд направился на юго-восток от Роузбада к реке Танг, а затем к Паудер. Там с вершины холма они увидели лагерь Крука. Укрывшись среди холмов и оврагов, индейцы дожидались ночи, чтобы совершить набег за лошадьми. Но к тому времени, когда они двинулись к лагерю, солдаты уже снялись и ушли. Индейцы подобрали несколько кусков мяса и приготовили его на еще тлеющих лагерных кострах, кроме того они подобрали коробку галет, пропитанных дождевой водой. Затем Шайены пустились вслед за солдатами.

Шайены вновь увидели их в конце следующего дня. Однако, понаблюдав за огромным лагерем, они решили, что даже простой набег за лошадьми будет слишком рискован. Шестеро отправились обратно к своему лагерю на Роузбаде, четверо остались, чтобы следить за Круком.

 

8 июня Крук тронулся на запад к реке Танг. Около одиннадцати часов вечера солдат разбудил вой койотов – крик, часто имитирующийся приближающимися индейцами с целью установить, является ли лагерь дружественным. Вскоре с вершины холма, возвышающегося над рекой, послышался голос индейца, обращающегося к солдатам. Поскольку Гроард и другие проводники еще отсутствовали, Бен Арнольд, скаут-метис, был в лагере единственным, кто мог говорить на индейских языках. Спросонок Арнольд признал в речи индейца диалект Кроу, но решил, что его произношение звучит необычно, словно индеец привык говорить на другом языке.

“Есть ли здесь какие-нибудь полукровки или Кроу?”, - спрашивал индеец.

Все еще не до конца проснувшийся, Арнольд дал ответ, очевидно непонятый индейцем, поскольку тот спросил еще раз, более громко: “Кроу еще не пришли?”.

На этот раз Арнольд ответил на языке Лакотов. Незнакомец тут же прервал беседу. Той ночью его больше не видели и не слышали. Крук пришел в ярость, поскольку реакция индейца на речь Сиу доказывала, что тот являлся посланником союзных Кроу, и ошибка Арнольда еще дальше отложила их прибытие.

Кроу, может быть, и не решались приблизиться к лагерю солдат, но не враждебные индейцы. Последние в 6:30 утра следующего дня – средь бела дня – обстреляли лагерь. Их пули пробивали палатки, ломали распорки и валили наземь трубы печек Сибли, которые отапливали палатки.

Три роты пехоты переправились через реку и взошли на холмы, где укрывались индейцы. Не желая противостоять дальнобойным винтовкам Спрингфилда, которыми была вооружена пехота, индейцы отступили. Пока пехота занималась холмами, другая группа враждебных индейцев обрушилась на табун, но была отброшена прицельным огнем Второй Кавалерии. Несколько рот Третьей Кавалерии настигли индейцев на холмах вдоль реки и преследовали их по открытой степи до следующей линии холмов. Там индейцы укрылись среди скал и оврагов и вновь получили преимущество. Кавалеристы прекратили погоню. Несмотря на беспорядок в лагере и потерю нескольких лошадей и мулов, единственными пострадавшими оказались два человека, легко раненые срикошетившими пулями.

Отныне Крук уже не мог застать врасплох никакой индейский лагерь. Противник точно знал, где находились солдаты. Крук ничего не слышал о Кроу и Шошонах с тех пор, как Арнольд совершил ошибку во время первого ночного контакта. Гроард, Большая Летучая Мышь и Ришо отсутствовали уже десять дней, пытаясь найти индейских союзников, и от них не было никаких известий. Более того, Крук не получил никаких известий и от Терри с Гиббоном; он не знал, где они, и где он должен с ними встретиться, чтобы замкнуть кольцо вокруг индейцев.

С другой стороны Крук теперь был убежден в том, что основной индейский лагерь должен находиться где-то дальше вдоль по Танг или Роузбаду, и что нападение на его собственный лагерь было совершено индейцами с целью отвлечь внимание от их селения.

К 11 июня табун экспедиции из почти 1900 лошадей и мулов опустошил пастбища вокруг бивуака на реке Танг, так что лагерь был передвинут на семнадцать миль южнее, к слиянию двух рукавов Гусиного ручья. Здесь солдаты нашли хорошие пастбища у подножий гор Бигхорн, чистую воду и изобилие топлива для костров. За исключением погоды – пошли дожди – всех радовала эта перемена, и обычная лагерная жизнь протекала в расслабленной атмосфере. Люди ловили рыбу и охотились. Крук – заядлый игрок в вист – обычно проводил время за игрой в кампании офицеров в своей палатке.

 

Выше по Роузбаду Хункпапы готовились к Пляске Солнца. Другие индейцы не принимали в ней участия, но большие толпы народа из других племен пришли на нее посмотреть. Время было самым подходящим – время летнего солнцестояния – и силы роста в мире достигли своего предела.

Вся церемония длилась двенадцать дней. В первые четыре подготавливалось место для пляски, которое находилось в плоской низине прямо у реки. На площадке устанавливался круглый зеленый навес, обращенный входом к востоку, откуда приходит солнце. Разведчики охраняли это священное место, пока святой человек в полном одиночестве разыскивал в лесу подходящий шест для танца – раздвоенный сверху тополь. Молодые девушки, добродетель которых была вне всяких сомнений, срубали тополь и очищали его от листвы. Когда их работа была завершена, наследственные вожди относили шест к танцевальному кругу. Четырежды они останавливаются по пути, по числу времен года, и воздают хвалу каждому из сезонов.

На следующий день шест устанавливали в центре священного танцевального круга. Кормящие матери приносят младенцев и кладут их к шесту, чтобы они выросли храбрыми воинами и матерями храбрых воинов. Затем люди откладывали все дела ради двухдневных плясок и празднеств вокруг шеста. Мужчины и женщины прилюдно забавлялись и шутили, причем иногда весьма рискованно – в обычные дни такие шутки никто не стал бы терпеть. “Нам, мальчикам, в эти два дня пляски было вольготно”, - говорил Черный Лось: “поскольку разрешалось как угодно досаждать людям, а они должны были терпеть это”. По окончании этих двух дней, однако, добродетель и дисциплина восстанавливались, когда воин символически убивал злых духов, тем самым очищая ритуал.

Теперь начиналась сама Пляска Солнца. Молодые воины, которые решили принять участие в этом тяжелом испытании, проходили пост и очищались в палатках потения. Знахари раскрашивали их тела. Затем каждый из них ложился рядом с танцевальным шестом, с которого свисали длинные ремни из сыромятной кожи. Знахари прорезали кожу на спине или на груди участников, продевали через эти отверстия ремни из сыромятины и завязывали их, тем самым привязав плоть к танцевальному шесту. Затем юноши встают и начинают плясать Пляску Солнца под бой барабанов, провисая на ремне. Делают это они до тех пор, пока хватает сил выносить боль, или пока кожа не лопнет и освободит их от ремней.

Пляска Солнца подошла к кульминации ближе к концу, когда Сидящий Бык подготовился, чтобы исполнить свои обеты, данные им Вакан-Танке. Пройдя обряд очищения в палатке потения, он вступил в танцевальный круг. Он сел спиной к танцевальному шесту, скрестив ноги и свесив руки вдоль тела. В это время его приемный брат, Прыгающий Бык, начал вырезать кусочки кожи из левой руки вождя, начав с запястья и поднимаясь к плечу. Вырезав пятьдесят кусочков плоти, он проделал то же самое с правой рукой. Кровь стекала по рукам, пока Сидящий Бык взывал к Великой Тайне.

После того, как плоть была удалена, Сидящий Бык танцевал вокруг шеста. Его не привязывали сыромятными ремнями, он танцевал свободно, лицо было обращено к солнцу. Часы проходили в беспрерывном движении, как вдруг Сидящий Бык внезапно остановился и впал в транс. Остальные участники уложили его на землю и спрыснули лицо водой. Когда он очнулся, то поведал о увиденном им в трансе видении.

Солдаты и лошади падали головами вниз с небес в селение. Падали и кое-кто из индейцев. Смысл видения заключался в том, что солдаты нападут на селение, но будут перебиты. Индейцы тоже погибнут, на что указывали падающие в лагерь воины, но, тем не менее это станет великой победой. Но дух видения, кроме того, велел Сидящему Быку не уродовать и разграблять тела солдат на обычный индейский манер.

 

14 июня Гроард, Большая Летучая Мышь и Ришо наконец вернулись в лагерь. Они подтвердили, что тот, кто говорил с Арнольдом той ночью на реке Танг, действительно был Кроу. Как и предположил Крук, ответ Арнольда на языке Лакота встревожил Кроу, и они отошли. Помимо этого Кроу были раздражены уходом Крука с реки Танг к Гусиному ручью, который, как они говорили, находился вдалеке от враждебных лагерей. Кроу сомневались, действительно ли солдаты намереваются сражаться. Вблизи от Крука стояли лагерем 175 Кроу, и капитан Эндрю Барт, которого они знали и которому доверяли, повел отделение солдат, чтобы сопроводить их в лагерь.

Бурк записал реакцию солдат на прибытие этих Кроу:

 

Забавная толпа зрителей – офицеров, солдат и возниц – собралась вокруг небольших групп Кроу, наблюдая с жадным вниманием за любым их движением. Индейцы, похоже, были горды тем выдающимся положением, которое они занимали в общественном мнении, и вскоре близко сошлись с нашими солдатами, некоторые из которых могли произнести несколько слов на языке Кроу, а другие немного знали “язык жестов”.

 

С воинами прибыла группа мальчиков, не старше пятнадцати лет, чтобы заботиться о лошадях и быть на посылках во время похода. Как это было в обыкновении у индейских скаутов, они также привели с собой своих женщин.

От Гроарда и Кроу Крук узнал, что Монтанская колонна Гиббона стоит лагерем на Йеллоустоне напротив устья Роузбада, но не может переправиться из-за высокой воды. Враждебные индейцы, в таком же затруднительном положении, наблюдают за войсками из Монтаны с противоположного берега. Кроу также сообщили – ошибочно – что Сидящий Бык стоит лагерем у слияния Танг и Йеллоустона.

После вечерней зари Крук собрал офицеров перед своей палаткой. За два дня, сообщил Крук, они освободятся от фургонов и караванов вьючных мулов и выступят с пайками на четыре дня и сотней патронов в седельной сумке каждого солдата. Всем офицерам и нижним чинам будет разрешено взять по одному одеялу – либо спальному, либо седельному. Никаких дополнительных одежд. Для лошадей возьмут арканы и прочее необходимое снаряжение, но не дополнительные подковы или сторожевые ремни. Все те, кого можно будет посадить верхом и снарядить, примут участие в походе, включая три роты пехоты под началом майора Алекса Чамберса и добровольцев из числа погонщиков и возниц. Мулов для пехоты возьмут из обоза, а седла для них – из кавалерийских запасов снаряжения. Сотня солдат останется в тылу, чтобы охранять лагерь. Фургоны сгруппируют, а мулов разместят в загоне так, чтобы их можно было легко защитить. Хотя о них не упоминалось ни в одном военном рапорте, поскольку они не были приписаны к экспедиции и не имели никакого официального статуса, старатели из Черных Холмов, которых повстречали незадолго до этого, также присоединились к боевым силам.

Прямо перед окончанием совета произошло последнее пополнение атакующих сил. Кроу начали показывать на юг и говорить: “Шошоны, Шошоны”. Посмотрев на холмы, лежавшие в том направлении, солдаты увидели “линию всадников, великолепно разодетых и мчащихся со скоростью вихря”. Их тщательно начищенные копья и ружья сверкали в лучах заходящего солнца. Прибыло восемьдесят шесть воинов под предводительством их грозного и прославленного вождя Вашаки.

С Шошонами были трое техасцев – Том Косгроув, Боб Эклес и человек по имени Ярнелл, а также франко-канадский полукровка, которого звали Льюсан (Luisant). Во времена Гражданской войны Косгроув служил капитаном кавалерийского полка армии конфедератов в Техасе. Его влияние на индейцев полностью выявилось, когда индейцы въехали в лагерь. Файнерти писал, что Шошоны

 

пересекли ручей в колоннах по двое, подобно роте регулярной кавалерии, и подъехали к нам. У них было два прекрасных Американских флага, а каждый воин нес флажок. Они выглядели как Донские казаки, но были прекрасно вооружены правительственными ружьями и револьверами. Почти все были облачены в великолепные боевые головные уборы и алые накидки.

 

С вновь прибывшими Шошонами Крук собрал общий совет, в котором приняли участие его офицеры и вожди. Шошоны говорили очень мало. За индейцев большей частью говорил Старая Ворона – выдающийся вождь Кроу – который сказал собравшимся:

 

Эти земли наши по наследству. Великий Дух дал их нашим отцам, но Сиу украли их у нас. Они охотятся в наших горах. Они ловят рыбу в наших реках. Они воруют наших лошадей. Они убивают наших скво и детей. Что сделал для нас белый человек? Лицо Сиу красное, но его сердце черно. Но сердце белого человека всегда было красным для Кроу. … В наших палатках не висит скальпа ни одного белого человека. Зато они густы, как трава, в вигвамах Сиу. .. Великий белый вождь (генерал Крук) не поведет нас против других племен красных людей. Наша война с Сиу и только с ними. Мы хотим вернуть себе наши земли. Мы хотим, чтобы их женщины стали нашими рабынями, чтобы они работали на нас, как наши женщины должны были работать на них. Мы хотим их лошадей для наших юношей и мулов для наших скво. Сиу топтали наши сердца. Мы будем плевать на их скальпы.

 

Крук и Старая Ворона пожали друг другу руки под громкие возгласы одобрения Кроу и Шошонов. Ко времени окончания совета, стороны пришли к соглашению, что индейские скауты будут действовать по своему усмотрению без вмешательства со стороны белых. Согласно общему плану, если селение будет обнаружено, Кроу и Шошоны ударят первыми, угонят лошадей и оставят спешенного противника солдатам.

Совет завершился в 10:20 вечера, а индейцам пришлось в тот день совершить тяжелый переход в шестьдесят миль. Но вместо того, чтобы отправиться спать, они устроили пир и танцы. Бой барабанов, песни и молитвы привлекли всех свободных от службы солдат. Они наблюдали за своими союзниками как со смешанным чувством восторга и отвращения. Никерсон отметил, что церемонии “со всей их ужасной гротескностью длились до следующего утра”.

Никто не сомневался, что близится бой, и думы многих солдат обращались к дому и семье. В своем дневнике лейтенант Тадеуш Капрон писал:

 

Мне бы доставило много радости, если бы я смог услышать хоть что-то от своей дорогой жены и детишек перед тем, как я выступлю в этот поход. Но у меня нет такой возможности, и мне остается уповать, что доброе и управляющее все Провидение позаботится о них, и, может быть, Господь в своей доброте вскоре вернет меня им, и я найду их живыми и в добром здравии.

 

Крук подготовил последнее донесение Шеридану, обрисовав свой предполагаемый поход против враждебных индейцев. Отметив, что каждому будут выданы запасы на четыре дня, он написал: “Если мы вообще сможем ударить по ним, мы. Возможно, сделаем это в течение этого срока”.

Капрон вернется к своей семье, а Крук получит свое сражение. Но для одного солдата больше не будет мыслей ни о доме, ни о войне. Среди песнопений индейских союзников и подготовки к сражению рядовой Уильям Нельсон из Третьей Кавалерии скончался в полевом госпитале от нигде не записанных причин.