Какое бы сильное влияние ни оказало на Дария учение Зороастры, он, безусловно, не был членом «общины» пророка. В то время как сподвижники пророка были еще живы, община, вероятно, довольствовалась устной передачей высказываний своего учителя, особенно потому что точность, возможно, была гарантирована их метрической формой, в которую они были облечены. Когда же сподвижники пророка умерли, когда официальные религиозные обряды империи столь явно отклонились от истинной веры и возникла опасность оппортунистической ереси, единственная надежная гарантия того, что истинное учение учителя сохранится, состояла в том, чтобы изложить его письменно. По мере того как все больше и больше гат Зороастры декламировались во время обрядов, необходимость точной их передачи становилась все более настоятельной. Это не означает, что гаты стали «Библией» и обязательно читались набожными верующими‑зороастрийцами; скорее несколько рукописей, составленных жрецами‑писцами, хранились как скрижали учителя; по ним можно было свериться во время декламации устной части обряда.
Из этой первой общины вышли три молитвы – Ахуна Вайрья, Ашем Boxy и Айрьема Ишьо – самые древние зороастрийские документы после гат:
«Как он (Ахурамазда) самый лучший Бог, так и он (Зороастр) Судия, согласно священной Праведности, он тот, кто приносит деяния Благой мысли Мазде в Царство Ахуры, кого они сделали пастырем бедняков.
Праведность – самое лучшее Добро; да будет она согласно нашему желанию, по нашему желанию она будет для нас, Праведность для Наилучшей праведности (спасения).
Пусть возлюбленные братья придут на помощь верующим‑зороастрийцам, мужчинам и женщинам, на помощь Благой мысли; какой бы драгоценной награды ни заслуживал сам человек, для него я молю желанную награду – Праведность, которую дарует Ахурамазда».
Верные ученики Зороастра остаются бедными и неприметными. Община не могла рассчитывать на награду от светских правителей. Тем больше оснований у ее членов с нетерпением ожидать компенсации, которую Зороастр обещал в блаженной жизни по ту сторону могилы тем, кто выдержит испытания жизни земной.
Та же самая ситуация просматривается в других молитвах, написанных на том же диалекте, что и тот, который использовал Зороастр для написания своих гат, но пророческое вдохновение иссякло, и теперь они изложены в прозе:
«Вот что мы хотим выбрать – Ахурамазду и прекрасную Праведность, чтобы мы могли думать, говорить и совершать только самые лучшие поступки для обоих миров. Мы стремимся к награде за самое лучшее деяние, чтобы коровы были сыты и спокойны, приказано это было или нет, будь то правитель или подданный. Поистине самому лучшему из правителей принадлежит Царствие, так как мы отдаем его Ахурамазде и Лучшей праведности [подразумевается, что не светскому Великому царю, вроде Дария]. Поскольку мужчина или женщина знают, что есть правда, то пусть они с рвением делают то, что праведно для себя и для всякого, кого они смогут в этом убедить. Чтобы воздать тебе, Ахурамазда, почести и вознести хвалу и дать корм скоту, мы считаем тебя самым лучшим. Ради тебя мы трудимся и просвещаем разум другим, как только можем. Вместе с Праведностью, в общине Праведности посчитай каждого понимающего человека с наилучшим утешением обоим мирам. Эти слова откровения, Ахурамазда, с размышлениями о Праведности мы будем провозглашать; однако тебя, Зороастр, мы считаем учителем, давшим заповеди. Желая Праведности, и Благой мысли, и Царствия тебе, Ахура, возносим нашу хвалу за хвалой, изречение за изречением, молитву за молитвой».
«Теперь, Ахурамазда, помни и выполни то, что вызывает наше беспокойство, под своим покровительственным присмотром, какую награду ты назначил общине, к которой я принадлежу. Дай нам это в этой жизни и духовной, чтобы мы достигли единения с тобой и Праведностью навеки. Помоги, Мазда‑Ахура, воинам поверить в Праведность, в то, что они могут достичь Праведности; да станут крестьяне твоими постоянными, рьяными и верными слугами; пусть они подчинятся нам как истинные верующие! Точно так же да будут люди знатного происхождения, крестьянские общины и светские общества, членами которых мы являемся – да будем мы, Мазда‑Ахура, верующими в Праведность. Ниспошли нам то, чего мы желаем!»
«Гимны, песни и хвалу мы посвящаем Ахурамазде и Лучшей праведности. В твоем Благом царствии, Мазда‑Ахура, да пребудем мы на все времена. Пусть добрый правитель, будь то мужчина или женщина, властвует над нами в обоих мирах, о самый милостивый из созданий! Подобно благословенному богу (Язата), идущему об руку с Праведностью, мы призываем тебя. Да пребудешь ты, самый милостивый из созданий, с нами в обоих мирах. Да будем мы служить тебе и постоянно получать от тебя помощь; да станем мы благодаря тебе энергичными и сильными. Продолжай помогать нам столько, сколько мы захотим, самый милостивый из созданий! Твоими панегиристами и пророками, Ахурамазда, мы называем себя; таковыми мы и будем и с готовностью занимаем это место, Мазда‑Ахура, за ту плату, которую ты обеспечил общине. Это ты даешь нам и в этой жизни, и в духовной, чтобы мы достигли единения с тобой и Праведностью навеки».
Маленькая церковь Зороастра процветала под патронажем Гистаспа, в то время как он оставался мелким царьком и, возможно, даже после того, как он стал сатрапом. Однако, когда сын Гистаспа Дарий был признан монархом всей империи, он забыл общину, в которой был рожден, даже если он еще помнил кое‑что из учения пророка. В течение этого периода забвения были сочинены молитвы, приведенные выше. Даже на родине представители знати, воины, крестьяне, не говоря уже о светских объединениях, к которым принадлежали обращенные, оставались равнодушными. Обескураженные вожди общины не могли понять этого пренебрежения: их великий пророк обещал определенные награды в этом мире, равно как и в мире ином. Им досталась пророческая мантия, и они сами открыто признавали, что хотят выполнять свои функции, – но они все же ожидали обещанного вознаграждения. В конце концов они дошли до того, что уже были готовы признать, что Великий царь – это Язата, менее значительное божество, которому предназначались церемонии поклонения. Но момент был неподходящий: Зороастр сам должен был стать божеством еще до победы маздаяснийской веры.