Явление изменения [е] в |о] было свойственно большинству русских говоров. Первоначально даже предполагалось, что это общерусский процесс, однако позднее диалектологические разыскания в области русских говоров показали, что среди этих последних есть такие, которые вообще не знали явления фонетического изменения [е] в [о]: такие говоры были обнаружены главным образом на территории рязанской мещеры и на основной рязанской территории к югу, юго-востоку и юго-западу от Рязани; кроме того, это явление известно некоторым средневеликорусским говорам.
Изменение [е] в [о] происходило в положении после мягких согласных перед твердыми, причем при таком изменении мягкость предшествующего согласного сохранялась: ср. [н'есу] — [н'ос], (в'еду) — [в'ол], [вес'ёл]ье— [вес'6л]ый, и т. д.. В положении перед мягким согласным, как правило, [е] сохраняется без изменения в [о]: [ден*], [вес'], [весёлое], [плет'], [печ*], [сёл'с]кий и т. д. Если произношение |о] вместо [е] и наблюдается перед мягкими согласными, то возникновение его не имеет фонетической причины.
Вместе с тем произношение [о] вместо [е] наблюдается, как известно, очень широко и в конце слов: ТВОjО , MOJO, BC'O, ЖИЛJО и т. д.
Однако в конце слов также никогда не было фонетического изменения [е] в [о], а наблюдается аналогическая замена звука [е] звуком [о]: в конце слов (е] вместо [о] возникает под влиянием твердых вариантов склонения существительных и местоимений на мягкие варианты. Иначе говоря, под влиянием форм имен. пад. ср. р. типа окно, село возникает произношение (бел'jo J, cTap'jo] ; под влиянием форм типа то, оно, само возникает [MOJO], (TBOJO), в[с'о] И Т. Д. Таким образом, если в каком-либо диалекте наблюдается произношение [о] вместо [е] в конце слов, то это еще не свидетельствует о наличии в нем в прошлом фонетического процесса изменения [е] в [о].
Процесс изменения [е] в [о] возник в древнерусском языке до разделения его на отдельные восточнославянские языки, но охватил диалекты этого языка не одновременно.
Возможно, что раньше всего этот процесс охватил древнеукраинский язык и северновеликорусские говоры (это могло произойти в XII—ХШ вв.). В эту эпоху изменение [е] в [о] осуществлялось перед всеми твердыми согласными и независимо от ударности слога.
Надо иметь в виду, что если в современном русском литературном языке произношение [о] на месте [е} наблюдается лишь в ударном слоге, то исконно изменение [е] в [о], вероятно, не было связано с положением [е] по отношению к ударению. О процессах изменения безударного [е] в [о] свидетельствуют современные северновеликорусские ёкающие говоры с произношением типа [н'осу], |б'ору], [в'осна], [в'озу], [в л'осу] и т. д. Такие северновеликорусские говоры сохраняют наиболее ранние явления в изменении [е] в [о].
В украинском языке результаты этого процесса сохранились лишь после шипящих (например,, жона, жолудь, жовтий), в положении же после других согласных [о] не наблюдается, так как он подвергся делабиализации и именился в [е].
В южно великорусских говорах изменение [е] в [о], вероятно, возникло позже, может быть, не раньше XIV в. Оно возникло здесь после развития аканья и осуществилось лишь в положении под ударением (ясно, что в акающих говорах безударного [о] вообще не могло быть).
Итак, начало изменения [е] в [о] может быть отнесено не ранее чем к XII в. Об этом говорит прежде всего то, что изменение [е] в [о] не могло развиться раньше, чем смягчились полумягкие согласные: если бы это было не так, то в современном русском языке не сохранялась бы мягкость предшествующего согласного перед новым [о] из [е]. Из [несъ] с [н] полумягким возникло бы [нос], а не (н'ос], потому что полумягкость согласного была полностью обусловлена следующим за согласным передним гласным и устранение этого гласного, т. е. появление [о] вместо [е], определило бы твердость предшествующего согласного. Поэтому, прежде чем возникло изменение [е] в [о], в древнерусском языке должно было пройти смягчение полумягких согласных.
Вместе с тем изменение [е] в [о] возникло после падения редуцированных, так как такому изменению подвергся и [е], развившийся из сильного [ь]. Более того, отнесение возникновения этого процесса к периоду после падения редуцированных обусловливается и тем обстоятельством, что само изменение (е] в [о] фонетически может быть объяснено лишь явлениями, связанными с утратой [ъ] и [ь]. Дело заключается в том, что изменение [ej в [о] представляет собой результат процесса уподобления звуков, а именно — уподобления гласного последующему твердому согласному. Твердые согласные в древнерусском языке были, по терминологии А. А. Шахматова, лабиовеляри-зованными, т. е. твердыми лабиализованными, если они находились перед гласными непереднего ряда, особенно перед лабиализованными [о], [у] и [ъ]. Под влиянием такого согласного произошла передвижка гласного переднего ряда [е] в непередний ряд, с приобретением этим согласным лабиализации. Воздействие же последующего согласного на предшествующий гласный могло быть наиболее интенсивным лишь после падения редуцированных, когда был нарушен закон открытого слога и возникла возможность воздействия последующего согласного на предшествующий гласный, ибо оба эти звука оказались в пределах одного слога ([н'е/съ] > [н'ес] > [н'ос]). При этом предполагается, что лабиовелярность конечного согласного сохранялась и после утраты [ъ].
После возникновения изменения [е] в [о] во всех словах, где был звук je] перед твердым согласным, на месте этого [е] стал произноситься [о]. Это же относилось и к вновь возникавшим в древнерусском языке словам с [е] перед твердым согласным. Следовательно, это был период, когда в древнерусском языке действовала живая норма изменения [е] в [о].
В определенный период развития русского языка изменение [е] в [о] перестало быть живым процессом, причем возможно относительно точно определить время прекращения действия этого процесса.
Как известно, шипящие [ж] н [ш], а также аффриката [ц] были исконно мягкими звуками, и их отвердение относится к позднему времени. Если учесть, что изменение [е] в [о] осуществлялось лишь перед твердыми согласными, то важно обратить внимание на судьбу [е] перед [ш], [ж] и [ц].
В современном русском языке перед шипящими [ш] и [ж] наблюдается произношение [о] на месте [е]: [ид'ош], ве[д'ош], и т. д. Если учесть, что [ш] и [ж] отвердели приблизительно в XIV в. (, то можно утверждать, что в это время изменение [е] в [о] было еще живым процессом. Именно поэтому перед новыми твердыми согласными, шипящими [ш] и [ж], стало произноситься [о] вместо [е], как и перед исконно твердыми. Наоборот, перед звуком [ц] в русском языке [е] сохраняется без изменения в [о]:о[т'ёц], огу[р'ёц], ко[н'ёц], мола [д'ёц] и т. д. Отвердел же [ц'] только к XVI в. (см. § 146). Поэтому можно считать, что изменение [е] в [о] к XVI в. уже перестало быть живой нормой. Таким образом, намечается период XIV—XVI вв., когда изменение [е] в [о] перестало быть живым процессом в русском языке.
Это значит, что если в эпоху действия нормы изменения [ej в [о] произношение [е] перед твердым согласным было чуждо фонетической системе русского языка, то после прекращения этого живого процесса [е] вполне стал возможен как перед мягким, так и перед твердым согласным. Поэтому если в русский язык после этого времени попадали слова из других языков, в которых был звук [е] перед твердым согласным, то они, эти слова, укреплялись с [е], а не с [о]: ср. совр. патент, момент, газета, берёт, кассета и т. п.
Вместе с тем в современном русском языке есть и такие группы слов, которые произносятся с [е], а не с [о] перед твердым согласным, хотя и существуют издавна, и поэтому, как кажется, Должны были бы подпасть под влияние закономерности изменения.
Эти факты отступлений от описываемого процесса при ближайшем рассмотрении оказываются вполне объяснимыми.
1.
Изменению в [о] в русском языке подвергался тот звук [е], который восходил или к исконному [е], или к [ь], Тот же звук [е], который восходит к [ё|, сохраняется без изменения в [о). Это объясняется тем, что в ту эпоху, когда изменение [е] в [о] было живым процессом, звук [е] еще отличался по своему качеству от [ē] и потому не испытал той судьбы, какую испытал звук [е] . Поэтому в таких словах, как лес, белый, хлеб, мел, нет, колено, полено, дело, свет и т. д. (из др.-русск. лэсъ, бэлый), произносится теперь [е], а не |о].
2.
Изменение [е] в [о] никогда не было известно ни старославянскому, ни церковнославянскому (русифицированному старославянскому) языку. Поэтому ряд слов, проникших в русский язык из старославянского через посредство церковнославянского языка, произносится также с (е), а не с |о]: крест, нёбо, жертва, плен, трезвый, скверный, вселённая, перст, пещера, надежда, прежде, падёж, совершённый, истёкший и др.
Однако в ряде случаев эти же по происхождению праславянские слова или, точнее, корни слов в русском языке выступают и с [о] на месте [е]: пере[кр'ост]ок, [н'об]о (во рту), совер[шон]-ный (поступок), о[д'ож1а и т. д. Иначе говоря, слова небо, перст и т. п. нельзя считать старославянскими: это общеславянские слова, т, е. в равной мере как старославянские, так и древнерусские.
3.
В словах первый, зеркало, верба, смерть, четверг, верх, серп, коверкать, церковь и т. п. отсутствие результатов изменения [е] в [о] объясняется поздним отвердением звука [р].
Точно так же поздно отвердел и [н'] в положении перед древнерусским суффиксом -ьск-: женьский, дере-веньский. Поэтому и здесь не наблюдается изменения [е] в [о].
Вместе с тем в ряде случаев произношение [о] на месте [е] наблюдается там, где его не должно было бы быть. Во всех этих случаях речь может идти, вероятно, только об аналогических, а не фонетических процессах. Так, например, аналогия действует в том отношении, что если изменение [е] в [о] возникло перед твердым согласным, то [о] появился и в других формах того же слова перед мягким. Для примера можно привести следующие факты: по аналогии с береза возникло на березе, веселый и веселенький и т. д.