Когда Тимоти Сматерс был застрелен в прошлом месяце перед своим домом, при нем, по словам жены, которая была свидетелем убийства, якобы, совершенного рассерженным бывшим служащим, находились золотые часы, золотое кольцо и восемьдесят три доллара наличными в карманах брюк. Полиция и члены службы спасения, приехавшие к дому Сматерса после убийства, утверждают, что эти ценные вещи были вместе с телом Сматерса, когда оно было отправлено в отдел медицинской экспертизы для вскрытия…
Там были и другие материалы, но мне не нужно было их читать, чтобы знать, что там написано. Дело Сматерса ввергло наш отдел в одну из самых гнусных шумих, в которые мы когда‑либо попадали.
Я передала копии в протянутую руку Марка. Спарацино поймал меня на крючок, и по стандартному сценарию я должна была начать извиваться.
– Если вы читали эти материалы, то обратили внимание на то, что было проведено полное расследование этих обстоятельств и с моего отдела полностью сняли все обвинения.
– Да, действительно, – сказал Спарацино, – вы лично сдали ценности под расписку в похоронное бюро. И уже потом они исчезли. Проблема заключалась в доказательстве этого. Миссис Сматерс до сих пор считает, что отдел медицинской экспертизы похитил ценности и деньги ее мужа. Я разговаривал с ней.
– С ее отдела сняли все обвинения, Роберт, – монотонно произнес Марк, просматривая статьи. – Тем не менее, здесь говорится, что миссис Сматерс был выслан чек на сумму, соответствующую стоимости исчезнувших предметов.
– Это точно, – сказала я холодно.
– Но невозможно измерить в деньгах чувства, – заметил Спарацино. – Вы могли бы выслать ей чек, в десять раз превышающий стоимость вещей, и она все равно будет несчастной.
Это определенно было шуткой. Миссис Сматерс, которую полиция по‑прежнему подозревала в том, что она стояла за спиной убийцы, вышла замуж за богатого вдовца прежде, чем на могиле ее покойного мужа начала расти трава.
– А газетные статьи утверждают, – говорил тем временем Спарацино, – что ваш отдел не смог предъявить расписку в получении улик, которая удостоверила бы, что вы на самом деле передали вещи мистера Сматерса в похоронное бюро. Теперь я знаю подробности. Расписку, предположительно, куда‑то дел ваш администратор, который за это время ушел работать в другое место. По вашим словам, все сводится к похоронному бюро, и все же проблема так и не была разрешена, по крайней мере настолько, чтобы я был удовлетворен, а теперь никто об этом не вспоминает, и никого это не интересует.
– Какие у вас намерения? – спросил Марк таким же скучным тоном.
Спарацино взглянул на Марка, а затем снова обратил свое внимание на меня:
– Случай со Сматерсом, к несчастью, не последний в ряду такого рода обвинений. В июле ваш отдел получил тело пожилого человека по имени Генри Джексон, который умер своей смертью. Его тело пришло в ваш отдел с пятьюдесятью двумя долларами в кармане костюма. Деньги опять, кажется, пропали, и вы были вынуждены выдать чек сыну покойного. Сын обратился с жалобой, которую передали по местному телевидению. Если у вас возникнет желание посмотреть, я располагаю видеокассетой того, что было передано в эфир.
– Джексон действительно поступил с пятьюдесятью двумя долларами наличных в карманах, – ответила я, почти теряя самообладание, – тело сильно разложилось, и деньги были настолько вонючими, что даже самый отчаянный вор не тронул бы их. Я не знаю, что случилось с этими деньгами, но наиболее вероятно, их неумышленно сожгли вместе с такой же вонючей и кишащей личинками одеждой Джексона.
– Господи, – пробормотал Марк шепотом.
– У вашего отдела проблемы, доктор Скарпетта. – Спарацино улыбнулся.
– У каждого отдела есть свои проблемы, – резко оборвала я, вставая. – Вам нужна собственность Берил Медисон? Договаривайтесь с полицией.
* * *
– Извини, – сказал Марк, когда мы спускались в лифте. – Я понятия не имел, что жирный ублюдок собирается вылить на тебя это дерьмо. Ты могла бы сказать мне, Кей…
– Сказать тебе? – Я скептически уставилась на него. – Сказать тебе что?
– О предметах, которые пропали, о шумихе. Это как раз та самая грязь, которой и питается Спарацино. Я не знал и завел нас обоих в засаду. Черт побери!
– Я не рассказала тебе, – я повысила тон, – потому что это не имеет отношения к делу Берил. Ситуации, которые он упомянул, были бурей в стакане воды, своего рода беспорядок в домашнем хозяйстве, который неизбежно возникает, когда тела попадают к нам во всевозможных состояниях и когда похоронные бюро и полицейские целый день слоняются туда и обратно, собирая личные вещи…
– Пожалуйста, не злись на меня.
– Я не злюсь на тебя!
– Послушай, я предупредил тебя насчет Спарацино. Я пытаюсь защитить тебя от него.
– Я не уверена, что ты действительно пытаешься это сделать, Марк.
Мы продолжали разговаривать на повышенных тонах, пока он искал такси. Движение на улице почти застыло. Автомобили гудели, моторы урчали, и мои нервы готовы были лопнуть от напряжения. Такси, в конце концов, появилось. Марк открыл заднюю дверь и поставил мою сумку на пол. Когда я села и он вручил водителю пару купюр, мне стало понятно, что происходит. Марк отправлял меня в аэропорт одну и без ленча. Прежде, чем я успела опустить окно, чтобы поговорить с ним, такси тронулось с места.
Я доехала до «Ла Гуардиа», не проронив ни слова, до отлета оставалось еще три часа. Я была раздражена, обижена и озадачена. Такое расставание было невыносимо.
Найдя в баре незанятое место, я заказала спиртное, зажгла сигарету и стала наблюдать, как голубой дым клубится и исчезает в туманной атмосфере. Через несколько минут я уже опускала в таксофон четвертак.
– «Орндорфф и Бергер», – объявил деловитый женский голос.
Я представила себе черную консоль и сказала:
– Марка Джеймса, пожалуйста.
После паузы я услышала:
– Простите, вы, должно быть, набрали неверный номер.
– Он из вашего представительства в Чикаго. Он приезжий. Мы только сегодня встречались с ним в вашем офисе, – сказала я.
– Вы можете подождать?
Примерно две минуты меня развлекала «Бейкер‑стрит» Джери Рафферти в исполнении Мьюзака.
– Извините, – сообщила мне вернувшаяся секретарша, – здесь нет никого с таким именем, мэм.
– Мы встречались с ним в вашем вестибюле менее двух часов назад! – воскликнула я с раздражением.
– Я проверила, мэм. Извините, но, может быть, вы перепутали нас с какой‑то другой фирмой.
Ругаясь вполголоса, я повесила трубку. Позвонив в справочную, я узнала номер представительства «Орндорфф и Бергер» в Чикаго и ввела номер своей кредитной карточки. Я оставлю для Марка сообщение с просьбой позвонить мне, как только он сможет. Кровь застыла у меня в жилах, когда в Чикаго секретарша объявила:
– Извините, мэм, Марка Джеймса нет в списках персонала этой фирмы.