Морская война на Атлантическом океане

События на море в Вест‑Индии и в Северной Америке имеют тесную связь с ходом дела в отечественных водах, а потому и должны быть рассматриваемы вместе. Первое столкновение произошло в Вест‑Индии; трем английским линейным кораблям под командой капитана Форрестера удалось осенью 1757 года в трехчасовом бою одержать блестящую победу над 7 французскими линейными кораблями под командой де‑Керсена. Французам однако, все‑таки удалось доставить конвой на родину, при чем три линейных корабля потерпели крушение во время сильной бури.

Со времени Утрехтского мира и до начала Семилетней войны английская морская сила постоянно, хотя и медленно, возрастала; серьезным улучшением организации явилось учреждение отдела для обслуживания больных и раненых, которым до тех пор уделялось очень мало внимания. Во время Семилетней войны пало в бою всего около 1500 матросов и морских солдат; зато от болезней погибло значительно более 100 000 человек. С 1751 по 1762 год, с кратким перерывом в 1756/57 году, первым лордом адмиралтейства был энергичный лорд Георг Ансон; он произвел основательную чистку администрации, после чего установилась большая устойчивость в ее составе. В 1715 году личный состав состоял из 10 000матросов и морских солдат, затем, после больших колебаний (например, в 1741‑1748 годах личный состав равнялся 40 000), к 1751 году упал до 8000. К началу войны личный состав доходил до 50 000, а к концу ее – до 70 000. Замечательно, что обыкновенные и чрезвычайные расходы в 1715 и 1762 годах были почти одинаковы – около 470 000фунтов стерлингов; в 1734 и в 1740‑х годах расходы не достигали и 200 000фунтов.

Число судов всех рангов, которых в 1715 году было всего 250, к 1755 году возросло до 300, а к концу войны доходило до 400. В том числе было 155 линейных 50‑пушечных и более кораблей, число которых за последние 50 лет возросло только на две дюжины. Во время Семилетней войны впервые появились фрегаты, вполне удовлетворявшие всем требованиям – быстроходные суда, вооруженные 36 12‑ти фунтовыми орудиями, которых до того во флоте совсем не было; появились также маленькие быстроходные суда – авизо, предназначенные для посыльной службы. Впрочем, в это время перестали уже придерживаться прежних застывших конструктивных форм и допускали некоторые нововведения. Величина судов всех классов возросла на 200‑300 тонн, так что, например, спущенный в 1756 году 100 пушечный трехдечный корабль имел более 2000 тонн водоизмещения, при 180 футах длины, 51 3/4 футах ширины и 21 1/2 фут углубления; фрегаты, спущенные в то же время, имели несколько более 700 тонн, 128 фут длины, 36 фут ширины и 12 1/2 фут углубления.

В артиллерийском деле также были некоторые новинки: замки, вытяжные трубки, шерстяные зарядные картузы и проч. В отношении плавания также имелись серьезные нововведения: в 1731 году был введен квадрант Гадлея‑Ньютона; в 1761 году – первый судовой хронометр; постепенно были составлены карты чужеземных берегов. Была усовершенствована сигнализация. Обстановка берегов бакенами, буями и береговыми огнями была значительно улучшена; в конце 1759 года новый каменный Эддистонский маяк был снабжен огнем, силою в 24 свечи, который только в 1810 году был заменен масляными лампами с рефлекторами.

Большое значение имело появление в 1731 году «Королевского устава и инструкции адмиралтейства»; книга эта, с соответствующими поправками, до сих пор не потеряла своего значения; она заменила те инструкции, которые до того издавал каждый отдельный начальник. Понятно, насколько улучшило службу издание инструкции, регулирующей все требования и все подробности служебного дела; администрация также была упрощена и правильнее распределена по отдельным отраслям. Были изданы точные узаконения, определяющие выдачу содержания, вознаграждения, продовольствия, материалов, призовых денег, половинного жалования, пенсий и т. д. Гауке своим личным влиянием поднял дух во флоте; он, между прочим, говорил: «если на вашу долю выпадет счастье столкнуться с неприятелем, подходите к нему как можно ближе, на расстояние ружейного выстрела; только при этом условии сражение непременно будет решительным». Он ввел научные основания в морское дело, и его нередко называют отцом современного британского флота, который порвал с отжившими преданиями прежнего флота.

Пополнение офицерского корпуса было также подчинено определенным правилам. В 1744 году было до 20 адмиралов и более 200 капитанов кораблей. В 1740 году было точно установлено, сколько каждый адмирал и офицер имел право брать на судно людей для личных его надобностей; например, вице‑адмирал имел право брать 20 человек, контр‑адмирал – 15 человек, капитан – 4 человека на каждые сто человек экипажа. В числе этих людей было много желающих сделаться впоследствии морскими офицерами; за образованием их наблюдали сами те начальники, при которых они состояли. Нередко, впрочем, в число этих людей входили, кроме гребцов адмиральских и капитанских шлюпок, буфетчиков и денщиков, также цирюльники, портные, скрипачи и проч. В 1718 году были впервые изданы правила старшинства для производства в адмиралы; до тех пор производство происходило только по выбору; корпус офицеров начинал уже значительно стареть, так что в 1744 году был установлен перевод их на половинное содержание. При производстве в адмиралы было обойдено 50 капитанов.

Первые правила, касающиеся формы одежды офицеров, появились в 1784 году, но еще в течение долгого времени не везде соблюдались. До тех пор одежда всецело подчинялась штатской моде, и любимыми цветами были ярко‑красный с синей выпушкой или наоборот. В 1774 году была введена повседневная форма. Палубные офицеры получили форму только в 1787 году.

Для нижних чинов форма была введена в первый раз в 1706 году – серая куртка с красным жилетом и брюками; в 1740 году носили много зеленого и голубого, глядя по вкусу начальников. Однако это было только казенной одеждой, обыкновенно же носили суровое полотно или вообще все что хотели; поверх брюк носили нечто вроде шотландской юбки из парусины. Внешний вид офицеров и команды был далеко не воинственный и не может быть сравниваем с нынешним; считали, что дух должен быть морским, а не военным – для этого были морские солдаты. Военные уставы, введенные в 1749 году были очень строги; флагманам с этого года было предоставлено право учреждать военные суды на заграничных стоянках. Были изданы также строгие законы против морского разбоя, каперства и контрабандной торговли, процветавшей у юго‑западных берегов Англии.

Были сделаны многочисленные попытки установить постоянный контингент для набора экипажей, но парламент не пропускал законов, устанавливающих регистрацию и обязательную службу моряков. Взамен этого были установлены правила, касающиеся льгот для поступающих на службу, пособий вдовам и сиротам, предельного возраста для вербовки и т. д. Однако большая часть команд состояла из грубых людей, с которыми частое употребление так называемой девятихвостой кошки являлось необходимостью. Обращение с людьми было вполне произвольное, часто даже варварское. Вместе с тем значительная часть команд была почти негодна к службе. Когда читаешь отчеты об этом, то едва решаешься им верить, до такой степени плохо, почти сверх всякого вероятия, обстояло дело. В 1755 году Ансон организовал морских солдат, численность которых через несколько лет была доведена до 1800 человек.

В противоположность Англии, во Франции после войны за испанское наследство наступил развал морского дела, которого не могли остановить различные новые учреждения. Личный состав и материальная часть пришли в упадок; правда, перед началом Семилетней войны имелось на лицо около полусотни линейных кораблей, но лишь немногие из них были вполне пригодны для плавания; на действительной службе находились только маленькие отряды. В половине столетия, галерный флот, как не соответствовавший более требованиям военной службы, был также упразднен. Казалось, что воинский и морской дух у французов окончательно упал, хотя в то же время торговое мореплавание начало процветать. Морские сношения с колониями крепли, торговые компании расширялись, но несмотря на это – не было размаха для более широких замыслов. В 1754 году всего было 60 линейных кораблей, 30 фрегатов и около 20 транспортов (испанский флот был наполовину меньше), но на службе находилась только небольшая часть этих судов.

Решительный поворот наступил только при герцоге Шуазеле, который в 1759 году принял морское министерство; постройка судов, которая в течение последних 20 лет начала производиться на более научных основаниях, стала развиваться; французские военные суда всех классов, а в особенности быстроходные фрегаты считались более усовершенствованными и лучше построенными, чем английские.

И в других отраслях были введены реформы на научных основаниях; в 1752 году была основана «Королевская морская академия» для усовершенствования образования офицеров и чиновников. Стратегия, тактика, кораблестроение и портостроение, а также навигация должны были изучаться для военно‑технических надобностей; практические результаты получились однако, гораздо позже, хотя первый директор академии, капитан де‑Морог, вполне был достоин занимаемого поста. Но какая могла быть польза от научного образования офицеров, когда и им и командам не хватало практических познаний. Новое положение академии должно было смягчить постоянный антагонизм между офицерами и чиновниками, которые иногда буквально заполняли все морское ведомство.

Французы, вообще говоря, мало интересовались своим торговым судоходством и своим военным флотом, но в отношении каперства дело обстояло иначе; старая склонность к пиратству снова проявилась во время войны: у англичан было захвачено таким путем около 3000 судов, в то время как французы потеряли только 1000.

Граф Шуазель оказал морскому ведомству большую помощь, выпустив еще до заключения мира всенародное воззвание, приглашавшее к постройке кораблей и транспортов; вследствие этого воззвания в короткое время было заложено 15 линейных кораблей и значительное число фрегатов; но для этой войны было уже слишком поздно. Насколько иными могли бы быть результаты, если бы французы более энергично вели сражение у Тулона и еще тогда же прибегали бы к этому средству! Воззвание к нации, выпущенное в 1744 году, могло бы создать нечто великое и поднять французский флот на значительную высоту. Необходимость восстановить сильный флот сделалась ясна народу только к концу Семилетней войны, а тогда было уже слишком поздно. Теперь, когда моря снова стали свободными, можно было опять спокойно заняться подготовкой экипажей к войне.

В начале войны была предпринята большая экспедиция против острова Кап‑Бретон, в юго‑восточной части залива Св. Лаврентия. На юго‑востоке этого острова лежит сильно укрепленный город Луисбург, главный центр французской вооруженной силы в Канаде. Вследствие неудачных распоряжений французы вовремя узнали об английских замыслах, и весной 1757 года выслали туда флот и подкрепления, так что в середине года на месте находились 18 линейных кораблей и 5 фрегатов с 5000 войск; у англичан было 11 000сухопутных войск, но морская сила, несмотря на подкрепления, была отложена. Французы держались совершенно пассивно, так как получили категорическое приказание предпринять что‑либо против английского флота только в том случае, если успех будет вполне обеспечен. Вот еще пример того, как связывалась всякая инициатива начальников. Это был тогдашний французский дух оборонительной тактики.

Вице‑адмирал Гольберн, получив осенью подкрепление из 19 линейных кораблей, тотчас двинулся к Луисбургу, но понес крупные потери во время бури и должен был вернуться обратно. В конце ноября и французский флот благополучно возвратился в Брест.

В следующем году снова был предпринят поход против Луисбурга, и в течение некоторого времени он был блокирован. Однако французам, под командою графа дю‑Шаффо удалось, пользуясь туманом, пройти туда с большим флотом из Бреста; впрочем, большая часть этого флота вскоре ушла оттуда в Квебек, и в Луисбурге осталось только 6 линейных кораблей. Из Англии был послан энергичный начальник, адмирал Боскавен, который в начале июня отдал якорь к западу от города, с 167 кораблями и транспортами. Однако вследствие сильного прибоя высадка могла состояться только неделю спустя и была удачно выполнена генералом Вольфом. В конце месяца осажденные загородили вход в гавань, затопив 4 судна. В конце июля у французов, вследствие несчастного случая, сгорело 3 линейных корабля, остальные же корабли были захвачены Боскавеном смелой ночной атакой на шлюпках, после чего скоро сдался и город, а за ним и весь остров, вместе с другими близлежащими островами. Победителям досталась громадная добыча, а с занятием острова англичане получили в реке Св. Лаврентия превосходную базу для дальнейших операций против Канады, которая была крайне необходима как для их флота, так и для сухопутных сил; в то же время были крайне затруднены сношения французов с родиной; таким образом тактический успех повлек за собой важные стратегические последствия. Кроме того, французские каперы, оперировавшие на севере, лишились своего главного опорного пункта. Уход дю‑Шаффо в Квебек был одной из главнейших причин падения Луисбурга.

Возвращаясь на родину, Боскавен встретился в Ла‑Манше с адмиралом дю‑Шаффо, который тоже возвращался домой; несмотря на свои слабые силы буря разбросала его флот – Боскавен несколько раз нападал на французов; единственным результатом, впрочем, был захват большого ост‑индского корабля.

Мы видели, что несмотря на продолжавшуюся английскую блокаду, французским эскадрам неоднократно удавалось выходить беспрепятственно из своих портов в экспедиции и благополучно возвращаться домой; это объясняется тем, что французы пользовались для своих выходов зимними месяцами, когда бури и туманы делали для английских судов невозможным постоянно держаться перед блокируемыми портами. Однако одной из французских экспедиций не посчастливилось: это был отряд под командой коммодора де‑ла‑Клю, предназначенный для Северной Америки и Вест‑Индии. Отряд этот вышел в декабре 1757 года из Тулона, но вслед затем был снова заблокирован в Картагене адмиралом Осборном. Из числа 5 кораблей, посланных из Тулона на подкрепление, только двум удалось войти в Картагену, остальные, после мужественного сопротивления, были захвачены; в числе последних находился трехдечный корабль, самое большое судно того времени, имевшее 184 фут длины и вооруженное 24 и 42‑фунтовыми орудиями, в то время, как у англичан были преимущественно 12 и 24‑фунтовые. Осборн ушел для исправлений в Гибралтар, а де‑ла‑Клю тем временем возвратился со всеми кораблями в Тулон.

Еще более посчастливилось адмиралу Осборну следующей весной; ему удалось задержать близ Рошфора, у Иль‑д'Э выход значительного конвоя, предназначенного для Кап‑Бретона; этот конвой, состоявший из дюжины военных кораблей и 40 купеческих судов с 3000 людей и большими военными запасами был обнаружен на рейде Баск и прогнан назад, при чем большинство французских кораблей село на мель; убыток, который понесли французы, был не так велик, но посылка конвоя окончательно не удалась, что впоследствии имело большое влияние на взятие Луисбурга.

С целью привязать французские войска к берегам Ла‑Манша и таким образом ослабить те войска, которые сражались против Фридриха Великого, Питт и Ансон организовали несколько высадок на северных берегах Франции. Для этого в конце мая, около Спитхеда, было посажено на 140 транспортных судов 14 000человек, под командой генерал‑лейтенанта герцога Мальборо. Транспорты должен был конвоировать коммодор Гоу с двумя дюжинами военных судов. Для охраны от французского флота была снаряжена еще эскадра в составе около двух дюжин линейных кораблей, с которыми адмиралы, лорд Ансон и сэр Эдвард Гауке, должны были блокировать французский флот в Бресте .

1 июня оба отряда вышли в море; Гоу 5 числа стал на якорь вместе со всем конвоем к востоку от Сен‑Мало; высадка удалась, отряд атаковал город, хотя и безрезультатно, однако причинил неприятелю значительный вред и, через 6 дней снова благополучно сел на суда. Через 14 дней Гоу, вместе с транспортным флотом, появился перед Гавром, но высадки не делал, так как противник был наготове. В виду сильного утомления людей и лошадей Гоу 1 июля возвратился в Спитхед и высадил войска. Но уже первого августа отряд снова вышел на судах в море. 6 числа произошла высадка у Шербурга и город был занят без сопротивления. Через 10 дней войска снова сели на суда, после того, как все портовые приспособления, постройки, все магазины и запасы, а также все торговые суда в порту были уничтожены; успех этот заслуживает внимания, хотя в то время Шербург еще не представлял из себя серьезного опорного пункта.

Экспедиция возвратилась в Портланд, но получила приказ продолжать диверсии. 3 сентября был отдан якорь у Сен‑Брие, к западу от Сен‑Мало; вслед за тем состоялась высадка, но оказалось, что Сен‑Мало слишком сильно укреплен для успешного нападения. В то время как отряд, неделю спустя, снова садился на суда в бухте Сен‑Каст, французы внезапно напали на него, причем англичане потеряли более 800 человек; французские источники говорят о 800 пленных, многих тысячах убитых, утонувших и раненых. Все прочие высадки сопровождались самыми ничтожными потерями. Флот, блокировавший Брест, возвратился в декабре назад, не приняв участия в активных действиях.

Значительным успехами все эти диверсии похвалиться не могли и существенного влияния на ход военных действий не оказали. Взаимное содействие морских и сухопутных сил было поставлено удовлетворительно, а администрация научилась организовывать доставку провианта и запасов.

В противовес этим диверсиям французы строили планы нападения на Англию, чтобы положить конец докучным набегам англичан. Душою этих планов был новый энергичный министр Людовика XV, герцог Шуазель. В Дюнкерке, Гавре, Рошфоре и в других местах были построены плоскодонные суда; предполагалось высадить 50 000человек в южной Англии и 12 000в Ирландии и Шотландии. Тулонская эскадра должна была соединиться с Брестской, и после того должно было быть произведено нападение. Местами посадки войск были Дюнкерк, Гавр и Ванн в Бретани. Англия мобилизовала милицию и установила блокаду отдельным эскадрами Дюнкерка, Гавра и Бреста. Была также усилена Средиземная эскадра для блокады Тулона; вслед за тем Питт отправил Боскавена с несколькими кораблями в качестве главнокомандующего; в середине мая Боскавен принял командование перед Тулоном, где в это время коммодор де‑ла‑Клю готовился к выходу в море. В начале июля Боскавен был вынужден уйти в Гибралтар для починок и пополнения запасов, куда он и прибыл 4 августа.

5 августа де‑ла‑Клю вышел с 12 линейными кораблями и тремя фрегатами из Тулона и 17‑го находился уже в Гибралтарском проливе. Одному из английских фрегатов державших охрану в проливе, удалось, несмотря на туманную погоду, заметить эскадру, о чем он тотчас же сообщил в Гибралтар. Хотя английская эскадра еще не вполне была готова к выходу, тем не менее через три часа она уже была в море с 15 линейными кораблями и несколькими фрегатами. Французы тотчас, поставивши все паруса, направились к западу, в Атлантический океан, куда за ними последовал неприятель. На другое утро французы разбились на две отдельные группы; в 7 часов передовой отряд англичан увидел 7 неприятельских судов, остальные 5 за ночь исчезли из виду и укрылись в Кадисе. Началась общая погоня, которую Боскавен искусно организовал, не заботясь о строе; на высоте мыса Санта Мария, к востоку от Лагоса в два часа был настигнут задний французский корабль «Кентавр», командир которого, капитан де‑Сабран великодушно принес себя в жертву; упорный шестичасовой бой его с несколькими противниками дал возможность остальным судам спастись. Два из них направились ночью на запад и избежали захвата, с четырьмя остальными де‑ла‑Клю на другое утро выбросился на берег около Лагоса. Боскавен захватил два из этих судов и сжег два других, не обращая внимания на нейтралитет Португалии. Затем он возвратился в Англию, предоставив блокаду Кадиса специальной средиземной эскадре; эта эскадра, вследствие бурь, должна была несколько раз уходить с своего поста, благодаря чему находившимся в Кадисе французам к концу года удалось благополучно возвратиться в Тулон. Де‑ла‑Клю скончался в Лагосе от ран.

Передние английские корабли, догнав противника, сделали тактическую ошибку тем, что схватились, несмотря на сигналы Боскавена идти вперед, с задним французским кораблем, вместо того, чтобы предоставить этого неприятеля идущим сзади кораблям. Это такая ошибка, которую часто приходится наблюдать. В общем, энергия и предусмотрительность Боскавена привели к тому, что вторжение в Англию сделалось неосуществимым, так как у французов для этого не было на севере достаточного числа кораблей. Вся их роль отныне заключалась в том, чтобы тревожить Гауке, крейсировавшего перед Брестом; подвижность коммодора Дуффа, командовавшего прибрежной наблюдательной эскадрой не давала до сих пор французам никакой возможности выйти в море.

Шуазель, несмотря на разгром эскадры де‑ла‑Клю, не отступился от своего плана набега на Шотландию, однако ранее, чем отправить туда десант, он хотел обеспечить французам хотя бы местное преобладание на море. Маршал де‑Конфланс, командовавший Брестским флотом, получил соответствующие распоряжения; в начале ноября он был усилен отрядом под командой Бопара, который возвратился из Вест‑Индии и благополучно прошел в Брест, в то время как Гауке вынужден был укрыться в Торбэй от свирепой бури. 14 ноября де‑Конфлфанс вышел в море; Гауке, который в этот самый день снова вышел из Торбэя, получив весть о выходе Брестского флота, тотчас же направился в находящуюся к югу бухту Киберон, предполагая, что Конфланс направляется туда для защиты конвоя, который находился недалеко оттуда.

Конфлансу не удалось захватить врасплох коммодора Дуффа у Киберона; в то же время как он собирался начать преследование, показались корабли Гауке, на появление которых он совершенно не рассчитывал и которое он считал почти невозможным. Дуфф тоже увидел приближающегося Гауке и устремился на соединение с ним.

Конфланс выстроил боевой порядок и вскоре, со свежевшим западным ветром, подошел и неприятель. Кофланс, который хорошо был знаком и с местностью и с метеорологическими условиями, держался ближе к берегу находившемуся приблизительно в 12 морских милях под ветром, в надежде достичь пролива значительно раньше противника. Гауке шел вслед за ним, неся сигнал: «гнать, задерживать неприятеля». При сильной волне и порывистом ветре они вошли в залив. Вскоре после 2 часов начался бой между ближайшими кораблями, которые неправильной линией входили один за другим. Конфланс прошел в кильватерной колонне южнее Бель‑Иля, обогнув вплотную Кардинальскую банку. При стремительном преследовании, вследствии сильного ветра, прилива, отдельных схваток между судами и понесенных ими повреждений произошла путаница, или, вернее, расстройство обеих эскадр. Некоторые французские корабли были захвачены, другие потерпели крушение, некоторые стали на якорь у Круазика, один корабль перевернулся. Избегая многочисленных опасностей, Гауке с наступлением темноты приказал своему флоту стать на якорь в двух милях мористее острова Думэ. Однако плохо переданный сигнал не всеми был верно понят, вследствие чего многие корабли снова направились в море или стали на якорь в других местах. При таких условиях Конфлансу, пожалуй, удалось бы на другое утро одолеть небольшой отряд, оставшийся у Гауке. Ночью потерпели крушение еще несколько французских судов, большая же часть вошла на другой день в реку Вилэнь, где они разгрузились, и во время прилива, укрылись за баром.

На долю Гауке выпал большой успех: сам он потерял только 300 человек и два потерпевших крушение корабля; французы понесли тяжелые потери: два их корабля были захвачены, пять сгорели или разбились, остальные были загнаны в реку Вилэнь; другой французский отряд через несколько дней был загнан в Шаранту, близ Рошфора; все эти корабли уже стали негодными к дальнейшей службе и выбрались из рек только год или два спустя.

Все поведение Гауке в этой единственной в своем роде битве надо признать в высшей степени смелым и решительным, так как риск, которому он подвергался, был очень значителен. Правда, он далеко превосходил своего противника как числом и величиной кораблей, так и выучкой экипажа, и в открытой битве несомненно одержал бы блестящую победу; но в данном случае дело было не в этом: он рискнул идти к совершенно незнакомому низменному берегу, далеко после полудня ноябрьского дня, при очень бурной погоде и сильном приливе, и схватиться грудь с грудью с противником; рискнул потому, что сознавал, насколько удачно выбрана минута, чтобы по возможности уничтожить неприятеля и сделать вторжение в Англию невозможным. Это свидетельствует о большой решимости и об умении верно оценить общее политическое и военное положение. Рискнуть на такое дело он мог только потому, что под командой у него были отличные корабли и отличные экипажи. Все подкрепления, которые шли к нему из Англии и из ближайших мест, прибыли только уже после сражения; они были отосланы назад, так как после удачного выхода Брестской эскадры, в Англии начались серьезные страхи. И в то самое время, как Гауке, своими в высшей степени смелыми действиями уничтожил неприятельский флот, чернь в Лондоне сожгла на улице его изображение за то, что он своей вялостью и нерешительностью дал возможность неприятелю ускользнуть из Бреста.

В Северной Америке в начале 1759 года были предприняты против Канады четыре экспедиции, три сухопутные и одна морская, последняя под командой вице‑адмирала Саундерса и генерал‑майора Вольфа. Целью этой экспедиции был Квебек, который лежит милях в 300 вверх по реке Св. Лаврентия. Оба начальника оперировали одновременно, базируясь на реку. В мае месяце в Луисбург пришло 22 линейных корабля с многочисленными транспортами, из Галифакса, Нью‑Йорка и из Англии; всего на них было до 10 000 человек войск. В конце июня отряд находился уже вблизи Квебека, который защищал генерал маркиз де‑Монткальм с 14‑тысячным гарнизоном. Вскоре соединенным силам под командой Вольфа удалось обойти город и 17 сентября принудить его к сдаче. Сам Вольф при этом был смертельно ранен.

Благодаря свободному плаванию по р. Св. Лаврентия, англичане могли беспрерывно подвозить с родины подкрепления, так что не только Квебек мог удержаться против решительных контратак французов, но, через год, в руки англичан попал и Монреаль.

Таким образом у французов был отнят последний значительный пункт в Канаде, и судьба всей Канады была решена. Как и в Индии, игра французов была проиграна, могуществу Франции пришел конец, и все это было следствием недостатка морских сил. В последнюю минуту, французы еще могли спасти свое владычество в Канаде, но упустили и этот благоприятный случай.

Дело произошло так. В половине января 1759 года коммодор Мур с сильной английской эскадрой напал на Мартинику, но успеха не имел; 23 января произошла бомбардировка Бас‑Терра и Гваделупы, но принудить город к сдаче удалось только 1 мая, после нескольких приступов десантных войск. Находившийся поблизости коммодор де‑Бомпар в это время был задержан под угрозой нападения Мура.

После того, как англичанам сдались и соседние острова, Бомпар мог бы найти другое и более важное применение своим силам; если бы он напал на Нью‑Йорк или Галифакс или вообще произвел бы на севере серьезную диверсию, то мог бы существенно помешать английским операциям в Канаде, или даже сделать их совершенно невыполнимыми, но, с одной стороны, французским военачальникам не хватало инициативы, а с другой – у руководителей политики на родине не было ясного понимания общего положения дел.

Полную противоположность видим мы в Англии: министерство и адмиралтейство следуют определенному и широко намеченному плану и твердо его придерживаются; все операции сообразованы с этим планом, все разнородные экспедиции поддерживают друг друга; обо всем проявляется забота, о поставке запасов, о пополнении убыли кораблей и команд; поэтому редко случаются серьезные упущения.

Выше описаны только более значительные операции. Частью в связи с ними, частью независимо от них во всех частях света происходило много более мелких операций, которые почти все увенчались успехом. Операции эти предпринимались иногда по собственной инициативе, для достижения определенной цели, иногда же для того, чтобы расстроить предпринимавшиеся то тут, то там французами небольшие экспедиции. Нельзя не удивляться, как английское адмиралтейство всегда умело находить средства и способы противодействовать всем этим французским предприятиям и везде удерживать успех за своими знаменами.

Победа Гауке была Трафальгаром этой войны. Французский флот был совершенно разгромлен; и большие и мелкие его предприятия – все кончалось неудачей. К концу 1760 года Франция потеряла Индию, Сенегамбию, Вест‑Индию и Канаду, а в Европе потерпела поражение на море. Много кораблей ее было уничтожено, много погибло войск и торговля ее почти совершенно прекратилась. Вне Европы у Франции оставались только ничтожные вооруженные силы, а в самой Европе ей не удавалось, несмотря на помощь могущественных союзников, победить маленькую Пруссию. Везде она терпела неудачи, а тут пришло еще самое худшее – источники доходов начали иссякать.

Таким печальным положением Франция была обязана с одной стороны, своему неумению сконцентрировать все свои силы, как это сделал ее более сильный противник, а с другой – отсутствию в ее войсках и флоте духа решительной инициативы. Даже когда Франция и решалась на наступательный образ действий, то и тогда к нему примешивалась значительный образ действий, то и тогда к нему примешивалась значительная доза оборонительной тенденции. Французские начальники меньше думали о том, чтобы уничтожить или захватить неприятельские корабли, чем о тех землях и островах, которые они захватят после сражения. Во флоте не было сознания, что для него существует своя собственная прямая цель; самой первой заповедью для французских моряков всегда казалось – сохранить самих себя в целости.

Богатые французские источники всяких запасов почти истощились за пять лет этой войны; расстройство даже почти полное уничтожение морской торговли Франции, значительно понизило ее благосостояние. Постепенно стал обнаруживаться недостаток денежных средств. Для арсеналов и кораблей почти ничего не делалось, так что к концу 1760 года все морское дело находилось в самом печальном положении. Франция больше не могла вести большой войны на море, так как для этого у нее уже почти ничего не было; пошла война в маленьком масштабе. Нечего удивляться, что дух во флоте окончательно упал; не было никакой надежды выступить где бы то ни было с успехом, все предприятия кончались неудачей. Что было делать дальше?