Государства Южной Индии в XV—XVI вв.

Еще в середине XIV в., сразу же после того, как Мухаммед Туглак покинул завоеванную им Южную Индию, в центре Декана мятежные эмиры подняли восстание против него и провозгласили своим правителем-султаном некоего Бахмана, ставшего основателем династии Бахманидов, распространившей свою власть на большую часть Декана. Как и Делийский султанат, государство Бахманидов было мусульманским, а основные политические раздоры в нем сводились к острой борьбе между первой волной исламских завоевателей («деканцев») и новыми пришельцами с севера, занявшими наиболее влиятельные посты. Государственная администрация, формы землепользования и взимания ренты-налога были здесь теми же, что и на севере, т.е. складывались по северному стандарту.

Принявшие титул шаха правители государства Бахманидов вели ожесточенные войны с расположенным к югу от них индусским государством Виджаянагар, но эти войны больших результатов не дали. Во второй половине XV в. внутриполитическая борьба между декан-цами и пришлыми (афаки) усилилась, причем она обострялась еще и тем немаловажным обстоятельством, что деканцы были в основном суннитами, тогда как афаки — шиитами. И хотя внутренние распри суннитов и шиитов не слишком сильно отражались на благополучии государства (стоит напомнить, что посетивший это государство в 1469—1472 гг. тверской купец Афанасий Никитин оставил восхищенное описание его), они в конце XV в. все же привели к его распаду на части. Возникло пять самостоятельных княжеств — Биджапур, Берар, Бидар, Голконда и Ахмаднагар, крупнейшим из которых был Биджапур. Вместе с Гуджаратом, делийский наместник которого в XV в. тоже провозгласил себя независимым султаном с шахским титулом, Биджапур на рубеже XV—XVI вв. вел войны с усилившимися на территории Индии и пытавшимися расширить свои владения и сферу своего влияния — как политического, так и в торговых делах — португальцами, захватившими, в частности, биджапурский остров Гоа.

Государство Виджаянагар возникло практически почти одновременно с Бахмани. Завоевав и присоединив к себе ряд независимых княжеств, Виджаянагар уже на рубеже XV—XVI вв. превратился в крупное индуистское государство, равного которому на юге Индии еще не бывало. И хотя власть самого правителя-махараджи здесь была не слишком устойчива, так что в результате дворцовых переворотов одна династия порой сменяла другую, в целом централизованная администрация, многое заимствовавшая у своих северных мусульманских соседей и усилившаяся структурно за этот счет, оказалась значительно более прочной, нежели то бывало прежде. Крепость административного аппарата видна уже в организации власти. Первый министр махапрадхан был практически вариантом великого вазира. При нем существовал совет из глав ведомств и представителей князей, а также некоторых слоев населения, включая торговцев. Наместники-губернаторы не были всесильными владыками в своих областях; напротив, они подчинялись центру и обычно сменялись каждые два-три года. В обязанности их входило прежде всего строго следить за соблюдением порядка в финансовых делах (сбор налогов, поступление дани от вассальных князей). В округах, на которые делились наместничества, теми же полномачиями обладали чиновники, тоже в конечном счете ответственные перед центром.

Весьма сложными, хотя в целом опять-таки напоминавшими исламские, были и формы землевладения. Если не считать полуавтономные княжества, где в основном, видимо, сохранялись традиционные формы вассальных связей (хотя и они могли кое-где трансформироваться под влиянием норм ислама), земли страны в основном были государственными и находились либо в непосредственном ведении казны, либо в условном владении воинов. Условные наделы военных, амарам — нечто вроде исламского икта. Разница, однако, была в том, что военачальники-амаранаяки не только были обязаны содержать за счет доходов с пожалованных им земель отряд воинов, но и имели большие полномочия в деле взимания налогов, т.е. сами определяли норму налогообложения, подсчитывали и распределяли доходы, только часть которых — обычно не более 1/3 — шла в казну. Амарам не был наследственным владением, но на практике он нередко оставался в наследство новым поколениям амаранаяков. Поэтому амаранаяки чувствовали себя в своих владениях достаточно уверенно, чем выгодно отличались от иктадаров. И хотя амаранаяки не были владельцами земель в полном смысле этого слова (владения все-таки оставались служебными и условными), степень их контроля над доходами с их земель была столь значительной, что они порой могли позволить себе и злоупотребления, в частности, содержать меньшее количество воинов, чем то полагалось по норме. Иногда амаранаяки отдавали от своего имени небольшие наделы своим подчиненным, жившим за счет дохода с этих участков.

Некоторые категории государственной земли дарились от имени правителей индуистским храмам и особенно часто — коллективам брахманов, что было типичной индийской традицией. Коллективы, о которых идет речь, становились владельцами общинных земель и чаще всего жили в общинах, еще их земли обрабатывали для них на правах наследственных арендаторов члены общины из числа более низких каст. Статус наследственного арендатора (пайякари) приводил со временем к некоторой правовой неполноправности. Вообще же традиционная 1/6 доля урожая осталась в прошлом и в индуистском Виджаянагаре, где новая норма налогообложения практически не уступала той, что была на севере, в исламских султанатах. Именно за счет увеличения поборов /и общин и усиления эксплуатации труда пайякари содержался возросший и расширившийся административный аппарат; за этот же счет существовала и почти миллионная армия махараджи, которая, собственно, и позволяла правителям вести успешные войны.

Соперничая с мусульманскими государствами Декана, Виджаяна-гар порой прибегал к помощи и посредничеству португальцев. Дело в том, что в Индии, как и в Китае, не было условий для разведения и выращивания лошадей — их обычно закупали, привозя издалека. В Индию они поступали в основном из Аравии и Ирана, причем этой-то торговлей как раз и ведали на рубеже XV—XVI вв. преимущественно португальцы. Махараджи Виджаянагара ценой немалых уступок добились от португальцев монопольного права покупать привозных лошадей, что заметно усилило их армию, где конница была основной боевой силой. Наиболее успешным в политическом плане было правление махараджи Кришна Дева Райи (1509—1529), который, заручившись поддержкой португальцев, вел успешные войны с Биджапуром, а также добился расцвета ремесла и торговли в городах, превратив Виджаянагар в крупнейшее и богатейшее из индийских государств того времени. Однако вскоре после того, как в битве при Таликота в 1565 г. армия Виджаянагара была разгромлена соединенными силами нескольких северных султанатов, начался постепенный упадок могущества этой державы. К началу XVII в. она превратилась уже в небольшое княжество, которое затем было поделено между Биджапуром и Голкондой.

Империя Великих Моголов (1526—1707- дата фактического распада империи; формально она продолжала существовать при англичанах еще около полутора веков)

В 1526 г. тимурид Бабур, выходец из Моголистана (восточная часть Средней Азии, где правили представители снятых тюрке-менгольских родов; «могол»— термин, которым в Иране именовали монголов) и в прошлом правитель Ферганы, затем Кабула, вторгся в Индию. Его хорошо вооруженная мушкетами и пушками армия, включая конницу, в двух больших сражениях разгромила последнего из делийских султанов и ополчение раджпутов, после чего заняла значительную часть долины Ганга. Так было положено начало империи Великих Моголов, объединившей под своей властью в пору расцвета почти всю Индию.

Сам Бабур, вошедший в историю как просвещенный правитель, историк и поэт, автор знаменитого «Бабур-наме», правил в Индии недолго. Уже в 1530 г. его сменил на троне сын Хумаюн, войны которого с братьями за наследство отца настолько ослабили его власть, что влиятельный правитель из Бихара и Бенгалии Фарид Шер-хан, выходец из давно осевшего на востоке Индии афганского племени сур, сумел захватить власть в Дели, заставив Хумаюна искать убежище в Иране.

Приняв титул шаха, Шер-щах за недолгие шесть лет своего правления (1540—1545) немало сделал для укрепления центральной власти. Он провел несколько магистральных дорог с караван-сараями, связавших Дели с Бенгалией, Раджпутаной, Индом и т.п., упорядочил земельные отношения (при нем было начато составление генерального кадастра земель), систему налогов (средний размер ренты-налога был установлен в 1/3 урожая), характер землевладения военачальников-джагирдаров, а также повысил статус некоторых индусов, предоставив им ряд влиятельных должностей. Неожиданная смерть Шер-шаха и борьба его наследников за престол были с выгодой для себя использованы Хумаюном, который на протяжении всех этих лет выжидал и накапливал силы. В 1555 г. Хумаюн вернул себе трон в Дели, но уже через год он в результате несчастного случая погиб, а власть досталась его 13-летнему сына Акбару.

Правление падишаха Акбара (1556—1605) было золотым веком империи Великих Моголов. Укрепив власть на севере, включая Пенджаб, Акбар заручился поддержкой значительной части воинов-радж-путов (с некоторыми предводителями раджпутов он породнился, включив раджпутских княжен в свой гарем) и вскоре овладел практически всей Раджпутаной. Затем к империи были присоединены Гондвана, Гуджарат, Бенгалия, Кашмир, Орисса. Почти вся Северная Индия оказалась под властью Акбара, проявившего себя умелым правителем.

Продолжив реформы, начатые еще Шер-шахом, Акбар провел ряд новых, заложивших прочные основы управления страной. Все земли были объявлены государственными. Был закончен генеральный земельный кадастр и четко определены суммы налогового сбора с каждого из районов: по некоторым данным, общий сбор налогов в конце XVI в. достигал 166 млн. рупий. Значительная часть земель была отдана на правах условного ненаследственного служебного владения военачальникам-джагирдарам. Джагиры, отличавшиеся от икта в основном своими размерами, были крупными земельными владениями, приносившими их владельцам огромные доходы в сотни тысяч рупий. На эти деньги джагирдары, которых при Акбаре было около двух тысяч, обязаны были наподобие амаранаяков в Виджаянагаре, содержать отряды воинов в количестве, соответствовавшем чину военачальника и размеру джагира, от 100 до 5 тыс. Некоторые из подчинившихся Акбару княжеств тоже приобрели статус джагира, а в целом среди джагирдаров Акбара индусов-индуистов было не более 20 %, в основном за счет воинов-раджпутов.

Система джагиров, при которой, как то было и в случае с амара-наяками, открывались немалые возможности для злоупотреблений (еще Шер-шах пытался заставить джагирдаров клеймить своим именем лошадей и регулярно проводить смотры войск, дабы помешать практике случайного найма первых попавшихся людей и лошадей только для показной проверки), не нравилась Акбару. Подобно Шер-шаху, он попытался даже было ее уничтожить, заменив денежными выдачами из казны. Однако эта попытка вызвала мятежи «падишах вынужден был отказаться от реформы. Зато он строго следил за тем, чтобы джагирдар не обладал никакой административной и тем более финансово-налоговой властью в своем владении.

Кроме джагиров существовали и владения вассальных князей-заминдаров, плативших в казну дань и самостоятельно распоряжавшихся всеми остальными доходами. Князья были, как и прежде, наследственными владельцами своих княжеств и даже более того, субъектами централизованной редистрибуции в своих владениях. В принципе в каждом из княжеств как бы в миниатюре воспроизводилась та же схема, что и в империи в целом: часть земли принадлежала лично князю, доход от нее шел в его казну, тогда как остальные земли и доходы с них отдавались в качестве должностных воинам и чиновникам. Со временем земли категории заминдари стали считаться частнособственническими и подчас дробились на небольшие участки (наподобие исламского мулька).

Небольшое количество земли, около 3 %, было в собственности мусульманского духовенства, но некоторое количество земель находилось и во владении индуистских храмов. Земли такого типа обладали налоговым иммунитетом, что вполне соответствовало общему духу религиозной терпимости, которому следовал Акбар, отменивший ущемляющую права немусульман джизию и попытавшийся даже к концу жизни создать нечто вроде синтетической религии, призванной ликвидировать религиозные разногласия в среде его подданных.

Сын Акбара Джахангир (1605—1627) продолжил активную внешнюю политику отца, начал войны в Декане и выступил против сикхов в Пенджабе. Правда в Ассаме его войска потерпели поражение; немалые сложности вызвали и его попытки укрепиться в Бенгалии, всегда настроенной сепаратистски. Наибольшим успехом Джахангира, а точнее, его сына Шах Джахана, командовавшего армией, была победа над сильной армией султана Ахмаднагара, ядром которой была конница маратхов. Далеко не вся территория Ахмаднагара попала в руки Моголов, но и это было немалым успехом. Взойдя на трон отца, Шах Джахан (1627—1658) пытался продолжить свой успех и в 1632 г. добился удачи: Ахмаднагар был подчинен полностью, а Биджапур и Голконда признали себя вассалами Моголов. Это означало, что практически почти вся территория Индии попала под власть империи. Но дни ее уже были сочтены.

Преемником Шах Джахана был его сын, кровавый деспот Ауран-гзеб, заключивший в темницу отца. Аурангзеб правил долго (1658— 1707) и оставил по себе дурную память. Мало того, с его смертью империя фактически распалась, перестала существовать как влиятельная сила, причем такому результату в немалой степени содействовала политика самого императора.

Будучи ревностным мусульманином-суннитом, Аурангзеб энергично преследовал как индусов, так и шиитов, вплоть до попыток разрушить храмы и заново ввести отмененную Акбаром подушную подать для немусульман, джизию. Религиозные преследования вызвали резкое сопротивление населения, включая и мусульман-шиитов, а это в конечном счете сильно ослабило ту базу, на которую мог опереться правитель. Кроме того, резко уменьшились доходы джагирдаров, чьи владения в ходе постоянного разукрупнения и роста дополнительных поборов в казну приносили все меньше дохода — ситуация, весьма напоминавшая аналогичный процесс, происходивший примерно в это же время с тимариотами в Османской империи. Следствием всего сказанного были кризисные явления, проявлявшиеся не только в усилении налогового гнета, но и в бегстве крестьян, в нарушениях хозяйственного ритма жизни и в конечном счете в страшном голоде, который разразился в начале XVIII в. Только в Декане в 1702—1704 гг. от голода погибли, по некоторым данным, около 2 млн. человек.

Всему этому сопутствовали неудачи в попытках подавить сопротивление и сепаратистские движения на окраинах империи. Так, резко выступив против сикхов, Аурангзеб не только вызвал взрыв яростного сопротивления с их стороны, но и спровоцировал возникновение воинской организации сикхов, хальсы, справиться с боевой мощью которой он был уже не в состоянии. В Махараштре, районе расселения маратхов, становившихся все более грозной силой в антимогольском движении, тоже возникло весьма боеспособное войско во главе с национальным героем маратхов Шиваджи. Если вначале Шиваджи со своими воинами служил то султану Ахмаднагара, то правителю Биджапура, не имея собственных политических амбиций, то затем, усилившись, он создал собственное государство, короновавшись в 1674 г. в Пуне. Установив сравнительно легкие налоги с собственного маратхского населения, государство Шиваджи начало богатеть за счет военной добычи, так что вскоре его набеги стали наводить ужас на соседние земли. Аурангзеб пытался покончить с маратхской вольницей, но безуспешно. Столь же безуспешно стремился он усмирить и восставших против него раджпутов. И хотя к концу жизни Аурангзеб все же сумел формально подчинить себе Махараштру, маратхи, как и раджпуты, окончательно усмирены не были. Сразу же после смерти Аурангзеба его империя стала агонизировать, чем не преминули воспользоваться все те, кто не был заинтересован в сильной власти в Индии. В частности, едва ли не первыми среди них были англичане.

Англичане в Индии (XVIII— середина XIX в.)

Еще в XIV—XV вв., когда мусульманские и иные купцы стали вести активную торговлю индийскими товарами и товарами, шедшими транзитом через Индию, на побережье субконтинента было построено множество удобных морских портов. Обилием этих портов среди прочих славился Гуджарат, чьи купцы наладили регулярный контакт со странами южных морей и, кроме всего, способствовали распространению там ислама. Расширение морской торговли было одним из факторов, предопределивших быстрые темпы развития Южной Индии. Именно в это время с юга Индии и через морские порты ее, в том числе и транзитом, из стран южных морей, стали проникать в Европу многочисленные редкие экзотические товары и пряности, столь высоко ценившиеся там. Неудивительно, что вслед за этим в Европе сложилось представление о сказочных богатствах Индии, о ее несметных сокровищах, об «Индии чудес». Позарившиеся на эти богатства полунищие, но весьма энергичные и инициативные, гонимые жаждой наживы и подстегиваемые частнопредпринимательским азартом европейские купцы и мореплаватели стали организовывать одну за другой экспедиции в Индию с целью открыть эту богатую страну для европейской торговли. В результате одной из таких экспедиций, как известно, была открыта и Америка. Многие другие достигали Индии.

Достигшие Индии европейцы, прежде всего португальцы, стали на рубеже XV—XVI вв. сосредоточивать в своих руках контроль за торговыми путями и торговлей, затем строить многочисленные склады и фактории, создавать новые поселения и порты, даже активно вмешиваться в политическую борьбу местных правителей. Вслед за португальцами в этом районе мира появились голландцы, которые вскоре, однако, сконцентрировали свои усилия на эксплуатации ресурсов богатой пряностями так называемой Голландской Индии, т.е. островов Индонезии. После этого пришла очередь французов и англичан, не считая остальных, занимавших более скромные позиции. Началась эпоха колонизации Индии и прилегающих к ней районов Азии.

Для самой Индии эта эпоха совпала с периодом короткого расцвета и быстрого упадка, а затем и развала империи Великих Моголов, в качестве наследников которых и претендентов на сильную власть выступило сразу несколько государств. Одной из них была держава маратхов, где в начале XVIII в. власть попала в руки так называемой династии пешв (пешвы были вначале первыми министрами в государстве Шиваджи и его потомков, затем взяли власть в свои руки). Маратхи питали честолюбивые замыслы занять трон в Дели и, пожалуй, имели для этого определенные основания. Их армия была одной из лучших в Индии, само имя маратхов наводило страх и ужас и обращало в бегство многих. Но как раз тогда, когда казалось, цель вот-вот будет достигнута, с севера в Индию вторгся иранский Надир-шах, который в 1739 г. разгромил войско маратхов (именно их войско, а не войско Моголов, которые в это время вообще уже не могли выставить сколько-нибудь боеспособную армию), разграбил Дели и увез в Иран веками копившиеся сокровища казны, включая драгоценности падишахов. Попытки оправившихся от поражения маратхов повторить поход на север натолкнулись на встречные экспедиции в Индию Ахмад-шаха дурранийского, который в 1739 г. был в Индии вместе с армией Надира и затем решил, став независимым и могущественным правителем, исполнить то, чего не сумел сделать в свое время Надир, т.е. завоевать слабую и раздираемую распрями богатую Индию. Однако пять походов Ахмад-шаха (1748—1758) не принесли ему успеха, причем главной причиной было героическое сопротивление стоявших у него на пути сикхов, то и дело перерезавших коммуникации и ослаблявших армию. Тем не менее в битве с маратхами Ахмад-шах, как и прежде Надир, вышел победителем, после чего надежда маратхов на трон в Дели была окончательно похоронена.

Вторым из крупных государств, выступивших на политическую арену после развала империи Моголов, была Бенгалия, наместник которой в 1713 г. объявил себя независимым, присоединив к своим владениям Бихар и Ориссу. Кроме того, в 1717 г. в центре Декана другой могольский наместник объявил себя правителем (низамом) независимого государства Хайдарабад, которое начало активную борьбу с маратхами за гегемонию в Южной Индии. В 1739 г. от Моголов отделилось государство Ауд с центром в Лакхнау. И наконец, уже во второй половине XVIII в. на юге страны возникло могущественное государство Майсур, правитель которого Хайдар Али (1761—1782) с помощью французов реорганизовал свою армию, взяв за основу отря-цы из хорошо обученных наемных офицеров и солдат, вооруженных мушкетами и пушками.

Хайдар Али отказался от традиционной могольской системы джагиров. Он, а затем его сын Типу-султан в результате этой военной реформы получили в свои руки едва ли не наиболее боеспособную армию в Индии, что сыграло свою роль в последующих событиях. Сражаясь против маратхов, хайдарабадского низама и других правителей Южной Индии, Типу-султан главной целью своей жизни поставил выбить из Индии уже прочно обосновавшихся там англичан, причем одно время он был близок к ее достижению. Но несмотря на это, в разгоревшейся в Индии в XVIII в. «борьбе всех против всех», как характеризовал ее в свое время Маркс, победителями вышли все же англичане. И это отнюдь не было драматической случайностью,— скорее напротив, вполне объективно обусловленной исторической закономерностью.

Английская Ост-Индская компания, возникшая еще в начале XVII в. и сконцентрировавшая в своих руках (под все более ощутимым правительственным и парламентским контролем) операции в Индии — торговые, военные, дипломатические, политические и т.п. — была, пожалуй, наиболее удачной в тех условиях формой проникновения в Индию и закрепления в ней. Соперничавшие с англичанами португальцы, а затем французы не смогли противостоять им достаточно успешно, а столкновения между различными военачальниками-французами при попытках Франции укрепиться на западном побережье Индии в середине XVIII в. лишь продемонстрировали это весьма наглядно. Нельзя не учитывать итого, что Франция во второй половине XVIII в. была в состоянии кризиса и находилась накануне революции, которая не могла не спутать все ее колониальные карты именно тогда, когда триумф английской Ост-Индской компании в Индии был уже почти полным.

Словом, уже с конца XVII в. и особенно в XVIII в., ознаменовавшемся развалом империи Моголов, англичане явно стали выходить на первое место среди колониальных держав в Индии, оттеснив и всех тех, кто претендовал на наследство Моголов в самой этой стране. Имея значительные позиции в ряде районов Индии и постоянно укрепляя их, действуя традиционным методом «разделяй и властвуй», англичане не очень-то церемонились в средствах. Они вмешивались в политические распри, подкупали своих ставленников и помогали им захватить власть, обязывая после этого выплачивать астрономические суммы компании. Налоговый гнет в Бенгалии, где позиции англичан в XVIII в. были всего прочнее и откуда они, по существу, и начали свое завоевание Индии, был особенно тяжелым, порой невыносимым. Компания добилась у правителя Бенгалии важных привилегий, включая освобождение от торговых пошлин, что поставило англичан и действовавших по их поручению индийских и иных купцов в привилегированное положение. По некоторым данным, за период 1757— 1780 гг. Англия вывезла из Индии почти безвозмездно в виде товаров и монеты 38 млн. фунтов стерлингов — немалую по тем временам сумму. А когда энергичный новый правитель Бенгалии Мир Касим (кстати, обязанный своей должностью поддержке англичан) попытался было ценой неимоверных усилий выплатить свой долг компании и затем ликвидировать предоставленные ей привилегии, компания сумела разбить его армию и заменить его самого более покладистым правителем.

Для успешных военных действий компания должна была иметь собственные боевые силы. И она их имела, причем это были в основном сами же индийцы. Еще французы в свое время первыми наладили практику использования специально обученных индийских войск — сипаев — во главе с французскими офицерами. Этот новый вид войск зарекомендовал себя столь успешно, что англичане приступили к созданию собственных отрядов сипаев. Возглавлявшееся английскими офицерами войско из сипаев было хорошо вооруженной и обученной боевой силой и призвано было играть роль ударного отряда во всех тех столкновениях, где возглавлявшиеся англичанами коалиции войск выступали против их врагов. Более того, англичане со временем стали извлекать из синайских отрядов даже двойную выгоду, сдавая их внаем, как то было с ландскнехтами в средневековой Европе. Заинтересованное в получении таких отрядов государство или княжество заключало с компанией субсидиальный договор, согласно которому англичане получали ряд прав и привилегий, в том числе обязательство нанимающей стороны платить за наемников-сипаев налоги с определенных округов. Зацепившись за это право, служащие компании обычно выкачивали из отданных им на время округов такие налоговые сборы, которые разоряли местное население.

Злоупотреблений в сфере налогообложения и льгот было так много, что это впоследствии приняло форму международного скандала. Известно, например, что против первого генерал-губернатора Индии У. Хейстингса (Гастингса) было возбуждено судебное дело на уровне парламентского расследования. Дело тянулось несколько лет (1788— 1795) и закончилось оправданием обвиняемого. Но сам по себе факт был весьма показательным и побудил Англию принять соответствующие меры. С конца XVIII в. английский парламент стал все активнее вмешиваться в дела компании, принимая все новые и новые акты, каждый из которых усиливал зависимость Ост-Индской компании от правительства. А в августе 1858 г. был принят закон, согласно которому государственная власть в Индии перешла к представителю Англии в статусе вице-короля, обязанного действовать под непосредственным контролем парламента и правительства. Собственно, именно с этого времени Индия стала в полном смысле колонией Великобритании, жемчужиной британской короны. Но это случилось уже во второй половине XIX в., тогда как до середины этого века англичане как раз и стремились всеми силами закрепиться в Индии, Как конкретно это происходило?

Как упоминалось, англичанам в те годы противостояли крупные и достаточно могущественные державы — Майсур с его боеспособной армией, воинственные маратхи, низам Хайдарабада и некоторые другие государства. По крайней мере частично эти государства могли при случае опираться и на помощь, а то и на прямую поддержку соперников англичан в Индии — французов. Но слабость всех этих сильных противников Англии в Индии была в том, что они действовали разрозненно, нередко воевали друг с другом и в связи с этим обращались за помощью к англичанам. Неудивителен и конечный результат: действуя постепенно, шаг за шагом, компания округляла свои владения, теснила соперников и противников, подчас вынуждая их признать суверенитет англичан. В ходе ряда войн с Майсуром и маратхами Ост-Индская компания добилась того, что два эти наиболее сильные в военном отношении государства перестали существовать (третья англо-маратхская война закончилась в 1819 г. полным подчинением маратхов). Это произвело достаточно сильное впечатление на остальных. Считается, что после захвата войсками компании Дели в 1803 г. и победы над маратами практически вся Индия, кроме разве северной ее части (Синд, Пенджаб, Кашмир), была уже под контролем англичан.

Завоевание Индии англичанами привело к решительной ломке ее традиционной структуры, причем сразу в нескольких весьма важных аспектах. Богатые доходы, прежде оседавшие в хранилищах султанов и князей и тратившиеся на престижное потребление ими самими и их окружением, теперь в основном шли в казну компании и в немалом количестве вывозились метрополию. Сокращение престижного потребления вызвало кризис в работавшем на него ремесленном производстве высшей квалификации. Многие лучшие мастера лишились работы, стали разоряться, что не могло не отразиться на общем постепенном упадке высокого стандарта индийского ремесла. К этому стоит добавить, что с начала XIX в. Индию стали наводнять дешевые английские ткани промышленной выделки, ввоз которых подорвал позиции еще одной большой группы ремесленников — всех тех, кто так или иначе был связан с производством и продажей индийских тканей.

Наряду с этим, вмешавшись в традиционные формы земельных отношений в Индии, англичане закрепили за индийскими заминдарами статус земельных собственников. Правда, статус этот не был надежным: если заминдар не сдавал в казну строго установленного с его земель налогового сбора, он легко мог лишиться своего владения, продававшегося в этом случае буквально с молотка в руки того, кто брался регулярно вносить в казну компании указанную сумму. Таким образом, заминдары были в Индии своего рода посредниками-откупщиками, напоминавшими мультазимов на мусульманском Ближнем Востоке. Впрочем, заминдары в Индии были не везде. На некоторых недавно присоединенных землях, в частности в Майсуре, право на землю было признано за полноправными общинниками (система рай-ятвари), в Доабе и Пенджабе — за общиной в целом (система мауза-вар). Но в любом случае приход англичан был силовым вмешательством в традиционно сложившиеся земельные отношения, которые привычно исходили из того, что определенные, пусть неодинаковые, права на землю есть у всех — и у казны, и у князя, и у джагирдара, и у заминдара, и у общины, и у общинников определенных категорий. Вмешавшись со своими европейскими мерками и представлениями, англичане отчасти нарушили стабильный баланс отношений, причем это не могло не сказаться на состоянии традиционной индийской структуры в целом.

Правда, на смену традиционным шли новые формы отношений. Индия активно включалась в мировой рынок, втягивалась в международные торговые связи. Англичане строили здесь железные дороги, налаживали регулярную почтовую связь, возводили промышленные предприятия, создавали колониальную бюрократическую администрацию, весьма отличную от существовавшей там прежде. С одной стороны, это вело к колонизации страны, к превращению ее в аграрно-сырьевой придаток Англии, к налоговому гнету, разорению ремесленников и крестьян, к страданиям многих людей. С другой — этот болезненный процесс активно способствовал развитию страны, знакомил ее с новыми формами связей и отношений, с производством машинного типа, с основами науки и техники. Англичане и особенно английский язык стали служить чем-то вроде интегрирующего начала, помогающего сплачивать говорящую на разных языках страну в нечто единое и цельное. А это, в свою очередь, с XIX в., особенно со второй его половины, стало основой для становления национального самосознания в Индии, для развития национальных движений.