Социальные идеи христианской Европы

Что же произошло с обоснованием порядка после победы христианства в Европе? Во-первых, оно стало религиозным. В общем похожим на старые традиционные религиозно-мифологические обоснования, только религия другая, новая. Именно особенности новой мировой религии наложили свой отпечаток на оправдание социального порядка и само восприятие общества, истории.

Если боги традиционных религий посюсторонни, они вплетены в историю мира и в этом мире находятся, то христианский бог этот мир сотворил и с этого началась история. Он его создал из ничего и потому что захотел. По свободной воле. Для чего создал? Вопрос бессмысленный, ибо божественное помышление, желание не может быть понято ограниченным человеческим существом и его разумом.

Первым создателем авторитетной в католической Западной Европе христианской доктрины мира вообще и доктрины социального порядка в частности был неоплатоник и один из отцов церкви Августин Блаженный. Время создания – начало V века нашей эры. Он был очевидцем того, как рушился вечный порядок античного мира. И Августину удалось сформулировать принципы нового порядка, которые остались основополагающими на протяжении всего христианского средневековья.

Августин говорит, что бог не просто создатель мира, но он еще и постоянно поддерживает этот порядок. Если бы бог не делал этого, то мир погрузился бы в хаос. Общество есть часть этого мирового порядка.

Земной порядок, общественный, государственный противопоставляется порядку небесному, то есть град земной противопоставляется граду божьему. Последний есть царство благодати и вечной жизни, первый – юдоль греха и несправедливости, он по сути своей мир временный.

Земной порядок был бы и вовсе ужасающим, беспросветным, если бы не церковь – представитель града божьего на земле. Земное царство оправдывает свое существование служением делу спасения верующих, церкви. Исходя из этого, светская власть должна подчиняться духовной власти церкви. Получается так, что именно церковь решает, правильный ли порядок осуществляет светская власть, правильно ли она себя ведет? А дело светских государей слушать пастырей духовных и слушаться их.

Церковь делится на две части: на видимую и невидимую. Первая – это все христиане. Вторая, невидимая, состоит из всех предназначенных промыслом божьим к вечному спасению, но о том не ведающих. Станет явным, кто предназначен к спасению, только после второго пришествия Христа. Тогда наступит тысячелетнее царство праведников. После чего мир завершит свое существование. Спасенные отправятся в рай на вечное блаженство. Другие соединятся со своими ветхими телами и отправятся в ад на вечные же муки. Земной жизни больше не будет вообще.

Итак, что произошло? История человечества обрела смысл внутри библейской истории. Она начинается сотворением мира и завершается концом света. Значит, мир земной конечен. Его история – это процесс взросления и старения мира. Подобно земной истории обычного человека мир проходит шесть возрастных этапов: младенчество, детство, отрочество, юность, взрослость, старость – чтобы изветшавшим умереть. Таким образом, каждый отдельный человек больше, значительнее всего земного мира, ибо душа его устремлена в вечность.

Вот схематичное изложение августиновской доктрины истории. В чем принципиальное отличие христианского оправдания мирового порядка от предшествующих религиозно-мифологических и философских? Тот порядок был вечен. Если даже он погибал вместе с космосом, то неизбежно возрождался вместе с ним. Здесь впервые возникла идея конечности земного порядка. Земная история обрела образ стрелы, выпущенной богом в некоей начальной точке и летящей к заранее определенной и неизбежной цели, которая есть ее конец, конец этой истории.

Этот «полет стрелы» от человека никак не зависит. Чтобы он на земле ни делал, все равно будет так, что мир кончится. Бог так постановил и так сделал. Таким образом, взвешенная ценность человеческой истории становится меньше любой человеческой души, потому что человеческая душа бессмертна, мир земной – смертен. Родился и непременно умрет.

Получается так, что ценность мира чрезвычайно снижена его конечностью. Для каждого отдельного человека значимость социального порядка, да и земной жизни вообще не очень важна. Главное – спасение вечной души, то есть стремление быть угодным богу и надежда на вечное блаженство. Таким образом, земная жизнь утрачивает собственную ценность. В традиционном религиозно-мифологическом обосновании земная жизнь людей необходима, чтобы служить богам, их желаниям, указаниям. Потустороннему христианскому богу самому земная жизнь не нужна. По сути, это место испытания для человеческой души и все. Человек пришел сюда на короткое время, показал, как он может со своей душой разбираться, и привет! Жизнь окончена.

С другой стороны, идея линейности человеческой истории создала логическое пространство, место для идеи прогресса. Для появления идеи человеческого прогресса надо было кольцо вечно возвращающегося мира разорвать, разрезать и вытянуть в линию. Что и сделало христианство, поместив мир между началом и концом, пунктами А и Б.

Теперь можно убрать бога от творения человека и поставить обезьяну, а конечное царство божье заменить коммунизмом, постиндустриальным обществом или еще чем-то подобным, то есть возникает пространство неизбежного и однонаправленного изменения истории, а смысл, цель изменения может быть отыскана и другая. Теперь этот мир не может быть повернут вспять, не может родиться снова, как и отдельный человек. Жизнь и человека, и всего земного мира однократна.

В противоположность античному христианское обоснование социального порядка обращено не к человеческому разуму, а к священному тексту и предполагает веру в святость этого текста. В основе порядка мирового и общественного лежит текст, в котором воплощены сверхразумные божественные истины, и в них надлежит поверить. Человек должен стремиться понимать только то, что ему доступно. Он должен знать, что мир создан богом, что обречен им на погибель, а вот почему это так – не его ума дело. Бог так решил.

Теперь перенесемся на восемь столетий вперед, из эпохи крушения античности в эпоху расцвета Средневековья. Середина XIII века и Фома Аквинский. В качестве рациональной основы теперь не Платон, как у Августина, а Аристотель. И первое принципиальное отличие вполне аристотелевское – это признание права человека на личное счастье в земной жизни. Безусловно, если оно не противоречит главному делу спасения души.

Фома формулирует три функции, которые определяют структуру социального порядка: люди молятся, управляют, трудятся. Вот что необходимо для обеспечения существования земного порядка. Эти функции есть божественное установление, и поскольку они от бога, человек не может их изменить, не может даже помыслить изменение.

Внутри этих функций у каждого человека есть свое место. На этом самом месте человек может добиваться личного счастья, совершенствуясь в выпавшем на его долю деле. О праве человека на личное счастье Августин даже не упоминал. Человек у Августина предназначен для должного. Тот человек, который о душе заботится.

Следуя Аристотелю, Аквинат выделяет в человеческой душе чувственную и разумную части. Чувственная, аффективная часть объединяет человека с животным миром. Эта часть души и есть основа человеческой греховности, и потому для ее смирения необходимо государство. Вторая, разумная часть души, обращена к богу. Для своего существования она нуждается в церкви как в земном представительстве божества. И так же, как в человеке разумная часть души должна господствовать над чувственной, так и в обществе первичным институтом власти является церковь. То есть, как и для Августина, для Фомы высший авторитет церкви в обществе и государстве несомненен.

Земная светская власть может быть устроена по-разному. Лучшее устройство – монархия. Почему? Потому что один бог в мире, одна душа в человеческом теле и один хозяин в государстве. Этот порядок священен, но Аквинат допускает право критики светской власти не только церковью, но и народом. Критики вплоть до устранения государя своим народом, если тот о подданных не заботится, нарушает божеские и человеческие законы. Однако главная забота любого государя есть дела церкви. Это, в первую очередь, борьба с еретиками. Тут государь должен быть совершенно беспощаден. По требованию церкви карать безжалостно, чтобы ересь не распространилась и не погубила христианские души.

Человеческое поведение, социальное в том числе, не может руководствоваться только разумом человека. Его недостаточно, чтобы управлять поступками. Человеческое поведение направляется тремя видами законов.

Во-первых, божественным вечным законом, который сформулирован в Ветхом и Новом заветах. В правильности этих законов он даже не может сомневаться, поскольку это сверхразумные законы.

Во-вторых, естественным законом, в основе которого лежит присущее человеку стремление к благу, к счастью, к избеганию зла.

И только на третьем месте человеческий закон. То есть на третьем по значению находятся законы государства и общества, удерживающие людей от совершения зла силой.

Итак, что принципиально нового произошло с обоснованием социального порядка после гибели античной цивилизации. В античности социальный порядок оправдывался либо традиционными религиозно-мифологическими обоснованиями, либо философскими. При философском обосновании социальный порядок весь лежит как будто на подносе перед разумом, и разум определяет, что в нем правильно, что неправильно.

С торжеством христианства в обосновании порядка место разума совсем не главное. Порядок принципиально сверхразумен, а не просто божественен, как в старину. Он такой есть и не подлежит критике человеческого разума. Его форма кажется вечной, неизменной, только мир временен. Получается противоречие: мир смертен, а порядок вечен. И неизменность социального порядка, установленная богом, приобретает конечность, временность из-за конечности мира. Порядок тоже смертен, потому что мир смертен, и более того, говорить о его совершенстве бессмысленно. Мир земной несовершенен, тогда и общественный порядок несовершенен. Совершенен лишь божественный потусторонний порядок. То есть, несмотря на то, что этот земной порядок критиковать нельзя, поскольку он установлен богом, но и о его совершенстве говорить бессмысленно. У Платона есть образ совершенного порядка, и у Аристотеля он есть, у Конфуция есть, у даосов есть, и у легистов есть идеал совершенного порядка. И порядок, религиозно-мифологически обоснованный традиционными религиями, он также совершенен. Боги его установили, и он таким пребудет всегда. Другим и быть не может.

В средневековом христианском мире несовершенство социального порядка не обсуждаемо. Изначально он – юдоль греха, его надо претерпеть. В нем человек мучается, но ему недолго мучиться. Зато потом вечное блаженство или вечные муки. В античности порядок улучшаемый и в Китае тоже. В средневековом мире – нет. Какой смысл у Августина говорить об улучшении социального порядка? Никакого! У Фомы Аквинского порядок тоже улучшить нельзя, правда, самому можно в нем получше, удобнее устроиться. Таким образом, средневековый социальный порядок – неизменный, «вечный», несовершенный, но не улучшаемый, просто потому, что в христианском мире смысл, фокус жизни человека должен быть по ту сторону социального порядка, вне его. Так же и в исламском мире, буддистском, индуистском,… то есть в любом обществе, в котором господствует высокоразвитая религия.

Теперь мы с вами переместимся в позднее Средневековье, в «осень» его, эпоху заката, когда свет христианской веры перестал быть столь ослепляющим везде и для всех. В частности, социальный порядок в обосновании, в теории предстал как безбожный, то есть человеческий. Это с очевидностью впервые произошло в Италии в начале XVI века, и совершил это гражданин Флоренции Николо Макиавелли.