Гонимая

 

Она жила в мужском мире, где всерьез обсуждался вопрос: человек ли женщина? Где способность к творчеству считалась присущей только сильному полу. Но, сломав все преграды на своем пути, Софья Васильевна Ковалевская (1850–1891) стала великим математиком, первой женщиной членом‑корреспондентом Петербургской академии наук. Хотя за все свои достижения ей пришлось заплатить слишком высокую цену.

 

Софья родилась 3 января 1850 года в обеспеченной и уважаемой семье генерала Василия Васильевича Круковского, который впоследствии доказал, что он – потомок легендарного венгерского короля Матвея Корвина, и стал именоваться Корвин‑Круковским. Генерал и сам был уважаем – воевал на Балканах, служил в Генштабе. Но в 40 лет вышел в отставку, женился на внучке знаменитого астронома Шуберта. После женитьбы переехал в собственное имение Палибино близ Витебска и стал вести размеренную жизнь типичного помещика. Но беспокоили дочери. Старшая, Анюта, тайком отослала свою повесть в журнал «Эпоха», где редакторствовал писатель Достоевский. И рукопись напечатали! Девица‑писательница – это ли не позор для семьи? Но 14‑летняя Соня и того хуже! Дни напролет царапает что‑то карандашом. Учитель говорит, у нее способности к математике. Это у девочки‑то! Ей надо танцы осваивать, а не уравнения.

 

 

^{Софья Васильевна Ковалевская}

 

Словом, генерал решил отправить дочерей в Петербург – пусть походят на балы: женщинам – женский мир. Но по приезде в столицу девицы проявили строптивость, особенно старшая Анюта. «Я хочу стать писателем! – объявила она Соне. – Но я же совершенно не знаю жизни. Словом, я решила выучиться на врача, чтобы окунуться в самую гущу действительности. Но в России барышень в университеты не берут. Придется ехать за границу!» Соня подняла на сестру недоуменный взгляд: «Но за границу можно поехать только в сопровождении отца или мужа. Вряд ли отец повезет нас учиться…» Анюта засмеялась: «И не надо! Думаешь, мы одни хотим учиться? В Петербурге я нашла единомышленниц. Мы даже организовали кружок по выдаче самих себя… замуж. Познакомились с молодыми мужчинами широких взглядов, которые готовы помочь девушкам получить образование. Они женятся фиктивно и увозят «жен» за границу, а там уж «жены» разбегаются по университетам».

Соня недоуменно смотрит на свою бойкую сестрицу. Хочет спросить, но тут в гостиную врывается возбужденная Жанна Евреинова, подружка Анюты: «Консервы есть, но одни – на всех не хватит!» Анюта пожимает плечами: «Ну и что? Та, кому они достанутся, возьмет на кухню остальных!» Соня вертится между сестрой и подругой: «О чем вы?» Жанна презрительно вскидывает подбородок: «Это же конспирация! Консервы – фиктивные мужья, кухня – заграница». И тут дверь снова распахивается. В гостиную входит незнакомец – невысокий, рыжеватый, но молодой и приятный.

«Вот, рекомендую – Владимир Онуфриевич Ковалевский! – выпаливает Жанна. – Хочет продолжить образование за границей и готов взять с собой…» Ковалевский в смущении смотрит на трех девушек и вдруг улыбается Соне: «Готов жениться хоть завтра!»

Соня краснеет. Не может быть, чтобы такой приятный молодой человек выбрал не красавицу Анюту, не храбрую Жанну, а недотепу Соню. Да и как же ей, 17‑летней девчонке, выходить замуж? Страшно ведь!..

«Но ты же хочешь учиться математике! – сердито вскрикивает Анюта. – А я поеду с вами как сестра!»

Отцу‑генералу ни про какую фиктивность, конечно, не сказали. Он и так встал на дыбы. Однако, подумав, согласился. Ну кто еще позарится на дикарку Соню? И вот 15 сентября 1868 года в ясный солнечный день молодых обвенчали в усадьбе Палибино. А через несколько месяцев, в начале 1869 года, Ковалевские, забрав с собой Анюту, отправились в Вену.

Там Соне разрешили посещать лекции в университете. Но это стоило таких денег! Словом, Анюта отправилась в Париж, а Соня перебралась в Гейдельберг. Занималась там математикой как проклятая. Но уже через год поняла: учиться больше нечему. Однако должны же быть где‑то настоящие ученые! Рассказывали же ей еще в России, что живет где‑то в Берлине профессор математик Карл Вейерштрасс – «старый гений с берегов Шпрее».

Профессор принял ее нехотя. Предложил несколько труднейших задач. Думал, что странная русская девчушка (она ведь выглядит лет на 15!) никогда их не решит, а значит, не будет больше беспокоить. Но Соня прибежала уже через несколько дней. Смущенно путаясь в немецком, сунула под нос гению мелко исписанные листочки. Но гений понял без слов: Соня не просто справилась с уравнениями – она нашла собственный способ их решения.

Уже на другой день Вейерштрасс начал ходатайствовать перед академическим советом о зачислении Ковалевской в Берлинский университет. Но ему ответили отказом: «Женщина не может числиться у нас в законных студентах». Вот вам и вожделенная заграница! Старый математик плюнул и начал сам заниматься со странной русской девчушкой.

…Соня оглядела свою квартирку: вещи разбросаны, везде книги. Надо бы разобраться, да времени нет. Но ведь приехал Владимир Онуфриевич! Оказывается, он получил докторский диплом, его признали основателем новой науки – эволюционной палеонтологии. Конечно, Соня не мастерица‑кухарка, но хоть яичницу‑то ради праздничной встречи сумеет пожарить!

Девушка осторожно разбила одно яйцо, потом, осмелев, еще парочку. Вот так, подумалось ей, жены готовят мужьям завтраки. Пора и им с Володей определиться в отношениях. Еще в Гейдельберге он предлагал сделать их фиктивный брак настоящим. Но как взвилась тогда Анюта: «Мы не за мужчинами сюда ехали, а за знаниями!» Пришлось отказать Володе. И вот вам итог: стремящаяся «за знаниями» Анюта быстренько вступила в гражданский брак с красавцем парижанином. А недотепа Соня до сих пор одна.

Внезапно дверь стукнула, оторвав Соню от воспоминаний. Она вылетела в прихожую: «Володя!» И тут из кухни потянуло дымом – сгорела яичница…

Ну да наплевать! Зато теперь они вместе. С мая 1873 года решили жить как муж и жена и обосновались в Берлине. А через год Геттингенский университет присудил Софье степень доктора философии по математике и магистра изящных искусств.

Окрыленные победами в науке, Ковалевские вернулись в Россию. И тут выяснилось, что заграничные дипломы мало что значат. Конечно, Владимир может преподавать, но, чтобы занять кафедру, нужно заново перезащититься. Соня же, как женщина, имеет право всего лишь стать учительницей арифметики в женской гимназии. Каково услышать такое после триумфа в Европе?

Положение осложнилось и тем, что осенью 1878 года у Ковалевских родилась дочка. Ее окрестили как мать – Софьей, но звали Фуфой. Владимир решил вспомнить свои коммерческие способности, ведь он был когда‑то издателем. Однако его предпринимательская деятельность приносила одни убытки. Он все чаще срывал свое плохое настроение на жене: нет, мол, у тебя полета мысли, рожденная для кухни женщина не может удовлетворить его эстетических привязанностей. Чуть позже Соня узнала причину столь «высоких требований» – оказывается, муж завел любовницу.

Весной 1881 года гордая Соня, забрав дочь, уехала в Берлин. Там верный профессор Вейерштрасс познакомил ее со шведскими учеными. И вот с ноября 1883‑го Ковалевская – приват‑доцент Нового университета в Стокгольме, а еще через год – поднимай выше! – профессор Стокгольмского университета.

Теперь с Россией ее связывают только письма. Но писать их все труднее. О чем рассказать старым подругам – о том, что она не умеет жить как люди?! Все обожают в праздники ходить в гости – она сидеть дома. Все любят ездить‑путешествовать, а она плохо ориентируется, путается на улицах, свой дом не может узнать с обратной стороны. Третьего дня из университета не приехала коляска, так Ковалевская опоздала на лекцию. Она, профессор, не сумела нанять извозчика. Выбежала на тратуар, замахала руками, а никто не останавливается. Оказывается, нужно кричать что‑то определенное, а она никак не вспомнит – что…

А на прошлой неделе вообще случился конфуз: Софья Васильевна обнаружила, что протерся рукав ее пальто. Пришлось отправиться в магазин готового платья. Не ходить же с дырой? Все‑таки профессор…

Но в магазине – одна продавщица, вторая, третья! Притащили десять… двадцать… тридцать одежек – пальто, накидки, плащи… Уверяют: модно! И все норовят на нее надеть!

У Сони голова кругом пошла. Стыдоба‑то какая! Столько людей вокруг нее крутится, все ее разглядывают… Схватила она первое попавшееся пальто и убежала, сунув в кассу деньги. Не жалко, что денег переплатила. Жалко – пальто оказалось мало!..

Вот так и мается профессор Ковалевская. Да только кому такое расскажешь – засмеют…

Надо написать об открытиях. Только и это вряд ли подругам будет интересно знать, что ее исследования о преломлении и распространении света в кристаллических средах произвели фурор, что работа об абелевых интегралах 3‑го ранга принята на ура. Конечно, с куда большим интересом подруги обсудили бы трагедию, произошедшую с ее мужем. Но Соня и сама мало что знает. Лишь в газете прочла, что 15 апреля 1883 года Владимир Ковалевский покончил с собой. После ее отъезда он окончательно разорился, брал взятки, попал под следствие и не вынес этого…

Но разве случилось бы с ним это «предпринимательское счастье», если бы тупые университетские чиновники дали возможность основателю эволюционной палеонтологии заниматься любимой наукой, а не искать средств для пропитания?!

Когда Соня узнала все это, упала без сознания. Пять дней провела в горячке, а когда очнулась, начала чертить на одеяле какие‑то формулы. Какую задачку решала – не помнит. Просто это был ее способ возвращения к жизни. Талант обязывал жить.

И не надо вспоминать об этом. Любовь не для нее. Ее жизнь – наука. Вот и сейчас она решила заняться труднейшей задачей – провести исследование формы колец Сатурна. Все считают: они эллипсовидны. Но Ковалевская докажет, что они имеют форму круга. И доказала!..

Как‑то в дверь ее стокгольмской квартиры постучали. Посыльный принес записку: «Буду у вас завтра». Соня уставилась на подпись: Ковалевский. Ах да! Это Максим Максимович, она познакомилась с ним еще в России. Историк, опальный профессор Московского университета, которого выслали за прогрессивные взгляды, теперь читает лекции в Стокгольме. Забавно – еще один Ковалевский в ее жизни.

Он ввалился в маленькую квартиру Сони – огромный, шумный, веселый – и стал бывать здесь чуть ли не каждый день. Приносил коробки конфет, куклы для Фуфы, ухитрялся доставать пасхальные яйца величиной с мяч. Боже, да он заслонил собой весь мир! Соня поняла – она влюбилась.

Но загадала так: окончательно пленит Максима, если справится с великой математической задачей о вращении твердого тела вокруг неподвижной точки. Это был орешек, о который обломал зубы не один академик. За успешное решение этой задачи Парижская академия наук присудила Софье специальную премию.

12 декабря 1888 года праздничный зал академии встретил ученую громом оваций. А в конце вечера Максим предложил: «Софья Васильевна, вы уже достигли пика математической славы. Выходите за меня и бросайте всю эту науку!» Софья застыла. Забыть науку? Но чем же тогда она будет жить?!

7 ноября 1889 года Ковалевскую выбрали членом‑корреспондентом Петербургской академии наук. Софья Васильевна приехала в Россию, чтобы присутствовать на одном из заседаний. Удивительно, но ей отказали: «Пребывание здесь женщин не в наших обычаях». Снова уехав за границу, Соня переживала черные дни. Частенько болело сердце. И впервые подумала: а может, правда бросить все и выйти за Ковалевского?

Новый 1891 год она решила встретить с Максимом. Уже договорились о свадьбе, но Софью мучили дурные предчувствия. Она попросила жениха отвезти ее в Геную, где зачем‑то потащила на знаменитое кладбище Санто‑Кампо. У черной мраморной статуи коленопреклоненной женщины мрачно сказала: «Мы оба – Ковалевские. Один из нас не переживет этот год».

В Стокгольм она вернулась простуженная. 28 января лечащий врач заявил, что опасность миновала. Вечером Фуфа собиралась на детский маскарад, мама сама одела ее в цыганский костюм. Но, когда дочка ушла, Софья Васильевна сказала сестре милосердия: «Во мне произошла какая‑то перемена…» Ночью она начала задыхаться, и под утро ее не стало. А ведь прожила‑то всего 41 год.

На похоронах гроб Софьи Ковалевской был завален цветами. Оказывается, ее, вечно гонимую по свету, знал и любил весь мир.