Развитие военного искусства в македонских войнах

Причины, характер и ход второй Македонской войны. Пунические войны были началом борьбы римских рабовладельцев за господство в Средиземноморье, первыми из многочисленных войн рабовладельческой Римской республики с целью захвата новых территорий, порабощения народов и добычи рабов. Такими были и македонские войны, которые положили начало римской агрессии на Восток.

После победы при Каннах Ганнибал заключил союз с македонским царем Филиппом V. Однако римлянам удалось [332] организовать антимакедонскую коалицию в Греции. Началась так называемая первая Македонская война (215-205 гг. до н. э.), которая не позволила Филиппу выполнить свои союзнические обязательства в отношении оказания помощи Ганнибалу. Вскоре за первой началась вторая Македонская война (200-197 гг. до н. э.), также явившаяся результатом и продолжением захватнической политики римских рабовладельцев, стремившихся к мировому господству.

Один из видных буржуазных историков Моммзен совершенно неправильно называет вторую Македонскую войну «одной из самых справедливых войн, когда-либо веденных Римом». Как идеолог современных империалистов, он дает такую оценку этой войне не случайно, а с целью оправдания захватнических стремлений империалистической буржуазии в отношении Балканского полуострова.

В конце III века до н. э. на Балканском полуострове складывалась благоприятная для Рима политическая обстановка. В Греции в этот период наблюдался экономический упадок, обострение классовой борьбы и политическая раздробленность, чем пользовались эллинистические государства, стремившиеся утвердить там свое господство. С другой стороны, Ахейский и Этолийский греческие союзы пользовались противоречиями эллинистических государств с целью упрочить свое положение. Ахейцы вступили в союз с Македонией и с ее помощью оказывали влияние на греческие дела. Борьбу греков с Македонией поддерживали Пергам и Родос, стремившиеся сохранить свою торговлю в районе Геллеспонта и Понта Евксинского.

В этой политической обстановке Риму опять удалось организовать антимакедонскую коалицию; в нее вошли Пергам и Родос, а в ходе войны к ней примкнули этолийцы, а потом и Ахейский союз. Сирийский царь Антиох III обязался не помогать Македонии.

В 200 году до н. э. римляне высадили в Македонии два легиона пехоты и 1000 нумидийских всадников. Одновременно на помощь афинянам был направлен сильный флот (100 палубных и 80 легких судов). Попытки римлян в 199 году до н. э. вторгнуться вглубь Македонии успеха не имели. Война приняла затяжной характер. В 197 году до н. э. римляне начали четвертую кампанию, имея армию численностью около 26 тысяч человек, которая должна была вторгнуться в Македонию. Во время прежних кампаний римляне встречали большие затруднения в продовольственном снабжении армии, находившейся в разоренной стране. Теперь римский флот сопровождал свою армию вдоль берега, доставляя съестные припасы из Африки, Сицилии и Сардинии.

Македонский царь Филипп . с большим трудом собрал 26 тысяч воинов (из них 16 тысяч тяжелых пехотинцев). Македонская армия двинулась в Фессалию навстречу римлянам. [333]

Встреча произошла в окрестностях Скотуссы. Тактическое преимущество римлян заключалось в наличии у них более сильной конницы и боевого порядка, в основе которого лежал манипулярный строй легиона.

Бой при Киноскефалах (197 г. до н. э.). Лагери римлян и македонян разделяла гряда возвышенностей, называвшаяся Киноскефалами. Резко пересеченная местность имела довольно пологие скаты к римскому лагерю, со стороны же македонского лагеря высоты были более крутыми, а местами даже недоступными. Поэтому условия для развертывания и действий македонской фаланги были крайне неблагоприятными.

Сведений о расположении противника не имела ни та, ни другая сторона, поэтому столкновение произошло внезапно. Передовой отряд римлян неожиданно натолкнулся на передовые части македонян, занимавших Киноскефалы. Завязался бой, в результате которого римляне вынуждены были отступить на равнину.

Усилив свой передовой отряд легкими войсками и конницей, римляне оттеснили македонян за высоту. Здесь соотношение сил снова изменилось в пользу македонян, так как из их лагеря выступила большая часть легкой пехоты и почти вся конница. [334]

Первый этап боя — наступление правого крыла македонского войска и левого крыла римской армии, удар македонской фаланги и отступление римских легионов.

Чтобы спасти от уничтожения свои передовые части, из лагеря поспешно выступили римские легионы. Впереди своего правого фланга они разместили слонов. Весь боевой порядок и фланги прикрывали легкие войска и конница.

Филипп, видя, что успешный бой передовых частей поднял настроение армии, стремился опередить римлян и занять Киноскефалы. Не ожидая построения всей армии, он двинул вперед ее правое крыло, которое быстро вышло на высоты, так как подъем в этом месте был не особенно крут. Левое крыло, взбиравшееся по обрывистым скалам, сильно отстало.

Этим решили воспользоваться римляне. Правое крыло их армии оставалось на месте, а левое было выдвинуто вперед. Но македоняне двинули им навстречу правое крыло своей фаланги, построенной в 32 шеренги, легкой же пехоте и коннице было приказано атаковать римлян с фланга. Огромная масса македонской фаланги, наступавшая с горы, своими длинными сариссами нанесла римлянам сокрушительный удар. Римские легионы начали отступать.

Второй этап боя — выдвижение левого македонского крыла и атака его римлянами.

Левое крыло македонской фаланги уже начало выходить на высоты и, не ожидая полного сосредоточения, двинулось вперед. Наступление его было беспорядочным. Заметив это, римляне двинули свои правофланговые легионы со слонами впереди. Левое крыло македонской армии, не готовое к отражению столь неожаданного и мощного удара, было разбито.

Третий этап боя — выход в тыл македонского правого крыла двадцати римских манипул, атака с тыла и поражение македонян.

После разгрома левого крыла македонской фаланги двадцать манипул триариев повернули налево и вышли в тыл правого македонского крыла, успешно продвигавшегося вперед. Атака с тыла решила исход боя. Македонская армия потерпела поражение.

Македоняне в общей сложности потеряли 13 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными. Потери римлян не превышали 700 человек убитыми.

Македония была вынуждена заключить с римлянами мирный договор, по которому она лишалась всех своих владений в Малой Азии, Фракии, Греции и на островах Эгейского моря. Коренную македонскую территорию римляне на этот раз не тронули. Согласно договору Македония передавала римлянам весь свой флот, обязывалась сократить армию до 5 тысяч человек и дать заложников, в том числе Деметрия — сына Филиппа. [335]

Третья Македонская война (171 — 168 гг. до н. э.). После заключения мира Македония, несмотря на договор с римлянами, начала тщательно готовиться к новой войне. Была введена система военного запаса обученных воинов: каждый год призывали 4 тысячи новобранцев, обучали их и распускали по домам. Это был совершенно новый способ комплектования армии. В Македонии создавались большие склады оружия с расчетом на полное вооружение 50-тысячной армии. Был создан запас хлеба на 10 лет. Денег, имевшихся в казне, могло хватить на тот же срок для 15-тысячной наемной армии.

В первой половине 11 века до н. э. политическая обстановка В Греции была напряженной. Обострилась борьба между демосом и аристократией в Беотии, Фессалии и в других полисах. Среди демоса усилились антиримские настроения, так как римляне, как правило, поддерживали олигархические группы. Македония, стремясь привлечь на свою сторону греков, предоставляла убежище всем, кто подвергался преследованиям в греческих городах. В результате дипломатической борьбы македонскому правительству удалось создать довольно сильную антиримскую коалицию.

Союзный с Римом Пергам стремился скорее развязать войну, чтобы устранить возможную угрозу со стороны македонской коалиции. Но римляне не были готовы к войне и свои усилия направили на разложение союзной с Македонией федерации беотийских городов.

Только в 171 году до н. э. в Греции высадились римские легионы, и началась третья Македонская война. Римская армия насчитывала 30-40 тысяч италийских воинов и свыше 10 тысяч воинов преимущественно вспомогательных войск, выставленных зависимыми от Рима государствами. Кроме того римляне в Эгейском море имели флот из 40 палубных судов с 10-тысячным десантом.

Македония сумела довести численный состав своей армии, наполовину состоявшей кз наемников, до 25 тысяч человек; в нее входили 21 тысяча фалангитов (тяжелых пехотинцев) и 4 тысячи македонских и фракийских всадников. Превосходство в силах было на стороне римлян. К тому же Македония оказалась политически изолированной и вынуждена была вступить в единоборство с сильным противником.

Тем не менее в начале войны македонская армия нанесла римлянам ряд поражений. Римские консулы действовали неумело, вяло и нерешительно. За короткий срок было сменено три консула, но ни один из них не сумел добиться перелома в ходе войны. Война затягивалась. Чтобы вынудить македонян к решительному бою, римская армия перешла в наступление.

Бой при Пидне (168 г. до и. э.). Римляне имели около 26 тысяч человек, македонская армия насчитывала свыше [336] 40 тысяч человек. Македоняне численно превосходили римлян и имели сильную конницу. К тому же местность была удобна для действий македонской фаланги (поле боя представляло собой равнину).

Армии македонян и римлян были разделены рекой, и ни одна из них не решалась переправиться через нее. Лишь после того как между передовыми частями противника во время водопоя лошадей завязалась рукопашная схватка, обе стороны решили назначить бой на следующий день.

Первый этап боя — наступление македонской фаланги и отступление римских легионов.

Армии противников построили боевые порядки. Первой двинулась вперед македонская фаланга. Мощным ее натиском передовые части римлян были сметены. Затем удар фаланги опрокинул гастатов. Их поддержали принципы, но и они через несколько минут стали сдавать. Легионы начали отступать, сменяя последовательно свои линии.

Второй этап боя — вклинивание римских манипул первой линии в разрывы македонской фаланги, охват ее флангов манипулами третьей линии и удар с тыла.

Во время отступления римских легионов консул Эмилий Павел заметил, что македонская фаланга продвигалась вперед неравномерно и в ней стали образовываться разрывы. Поэтому он приказал: «следить за каждым промежутком в неприятельских рядах и напирать туда как можно с большею силою, [337] клинообразно втесняясь в какие бы то ни было отверстия»{156}. Манипулы, центурии и полуцентурии первых двух линий вклинивались в разрывы фаланги, а манипулы третьей линии охватили ее с флангов и тыла. В этой обстановке македонскую фалангу могла спасти конница, но она сначала стояла неподвижно, не вступая в бой, а затем, видя поражение своей пехоты, беспорядочными массами бежала с поля боя. Македонская армия была разбита: 20 тысяч человек пали на поле боя, 11 тысяч человек были взяты в плен.

Поражение македонян при Пидне привело к развалу македонского государства, которое римляне разделили на четыре изолированных округа.

Пытаясь выяснить тактические причины успеха римлян, Тит Ливии писал: «Не было другой более очевидной причины победы, как то, что много сражений было в разных местах и римляне сначала внесли замешательство в колеблющуюся фалангу, а потом ее разбросали, а когда она сплошная и ограждена щетиною копий, тогда сила ее непреодолима. Но если частными нападениями вынуждаешь неприятеля поворачивать неподвижные, вследствие длины и тягости, копья, то он запутывается сам этим движением, а если с боков или сзади будет угрожать опасность, замешательство угрожает гибелью».

Современник и участник македонских войн Полибий большое внимание уделил сравнению фаланги с римским манипулярным строем легиона. Он прежде всего показал сильные стороны македонской фаланги, которые заключались в натиске всей массы фаланги и неуязвимости ее с фронта. Слабыми же сторонами фаланги, по его мнению, было то, что сражаться приходилось при бесконечно разнообразных обстоятельствах времени и места, а для успешных действий фаланги требовалась «местность ровная, безлесная, не представляющая никаких помех движению, каковы канавы, рытвины, ложбины, возвышения, русла рек»{157}. Такую местность трудно было найти, да и противник мог не согласиться принять бой в таких условиях. Даже в бою на ровной местности строй фаланги расстраивается как при атаке противника, так и при отражении его атаки. А как только фаланга дезорганизована, создается благоприятная обстановка для обхода ее флангов и атак с фронта. Македонский строй, по мнению Полибия, неудобен во всякой обстановке на войне, так как исключает возможность действий мелкими отрядами.

«Римский боевой строй, напротив, весьма удобен, ибо каждый римлянин, раз он идет в битву вполне вооруженный, приготовлен в одинаковой мере для всякого места, времени, для всякой неожиданности. Точно так же он с одинаковой охотой [338] готов идти в сражение, ведется ли оно всей массой войска разом, или одною его частью, манипулом или даже отдельными воинами. Так как приспособленность частей к сражению составляет важное преимущество, то поэтому самому и начинания римлян чаще, нежели прочих народов, увенчиваются успехом»{158}.

В македонских войнах столкнулись две различные тактики: тактика фаланги и тактика манипулярного строя легиона. Два боя — при Киноскефалах и при Пидне — хорошо показывают преимущества римской организации армии и манипулярного строя легиона перед македонской фалангой.

Фаланга была сильна своим сомкнутым ударом накоротке на совершенно ровной местности. Продолжительное движение, небольшое местное препятствие, неравномерная сила сопротивления противника — все это разрывало сплошной фронт фаланги и позволяло разбить ее по частям.

Манипулярный строй легиона обеспечивал высокую маневренность боевого порядка римской армии как на ровной, так и на пересеченной местности. Он позволял сочетать фронтальный и фланговый удары с атакой с тыла (Киноскефалы), давал возможность вклиниваться в разрывы фаланги и уничтожать ее по частям (Пидна). Наличие тактической глубины (трех линий) давало возможность питать бой из глубины как при наступлении, так и при отходе. Увеличилась сила сопротивления армии в бою. Возросла роль частных начальников и значение их инициативы в бою.

* * *

«Римская армия, — писал Энгельс, — представляет самую совершенную систему пехотной тактики, изобретенную в течение эпохи, не знавшей употребления пороха. Она сохраняет преобладание тяжело вооруженной пехоты в компактных соединениях, но добавляет к ней: подвижность отдельных небольших единиц, возможность сражаться на неровной местности, расположение нескольких линий одна за другой, отчасти — для поддержки и отчасти в качестве сильного резерва, и наконец систему обучения каждого отдельного воина, еще более целесообразную, чем спартанская. Благодаря этому римляне побеждали любую вооруженную силу, выступавшую против них, — как македонскую фалангу, так и нумидийскую конницу»{159}.

Это была новая, более высокая ступень в развитии тактики пехоты древних армий. То, что в войнах греков выступало в виде единичных случаев (тактическое расчленение боевого порядка пехоты), у римлян получило оформление в виде манипулярного строя легиона, который позволил вести бой на пересеченной [339] местности, питать его из глубины, хорошо маневрировать. Возможность тактических комбинаций в действиях пехоты сильно возросла; это способствовало обогащению тактических форм.

Силы фаланги были равномерно распределены по фронту, тактическая глубина боевого порядка отсутствовала. В этих условиях тяжелая пехота не могла вести продолжительный и упорный бой, требующий постоянного обеспечения из глубины. Фаланга не имела средств для парирования случайного удара во фланг и тыл, она исключала возможность сосредоточения сил на важнейшем направлении и являлась прямой противоположностью манипулярного строя.

Новой тактике соответствовали и новые формы организации армии. Если фаланга имела только административное деление, то в римском легионе уже наблюдалось тактическое расчленение, которое обеспечивало на поле боя высокую маневренную подвижность римской армии. Манипула была тактической единицей. Тактическое расчленение армии повышало роль частных начальников в бою. Поэтому римляне большое внимание уделяли подготовке командного состава.

В противоположность армиям эллинистических государств в римской армии пехота решала исход боя, была главным родом войск. Римское крестьянство являлось социальной базой для хорошей, боеспособной тяжелой пехоты. Но римляне не имели базы для создания хорошей конницы, отсутствие которой не всегда компенсировалось высокой маневренностью пехоты (Треббия, Канны).

Вооружение римской армии было усовершенствовано, а главное, каждая линия боевого порядка имела оружие, которое соответствовало ее тактическому назначению. Легкая пехота была вооружена метательным оружием и вела бой на расстоянии. У гастатов имелись легкий пилум — метательное оружие, действовавшее на близких дистанциях, и меч — оружие ударного действия. Первый удар по противнику наносили гастаты. Принципы имели тяжелый пилум и меч. Принципами были опытные воины, задача которых заключалась в поддержке гастатов. Триарии вооружались копьем и мечом. Эти ветераны часто использовались в качестве общего резерва (Киноскефалы, Пидна).

Более высокая по сравнению с Грецией ступень в развитии рабовладельческого способа производства позволила римлянам создать и более совершенную армию рабовладельческого государства. Благодаря совершенной для того времени системы боевой подготовки и почти непрерывным многолетним войнам римская рабовладельческая милиция постепенно превратилась в армию воинов-профессионалов.

В период пунических войн получила развитие и общевойсковая тактика. В этом отношении многое сделала карфагенская [340] армия, имевшая хорошую регулярную конницу. Большую роль стала играть организация взаимодействия пехоты и конницы; последняя была теперь основным средством маневра.

Военная организация Рима, система обучения и воспитания римских войск достигли большого совершенства. Это была лучшая военная организация того времени не только в отношении структуры, но и в отношении управления войсками. Преимущество ее сказывалось в том, что Рим мог сосредоточивать в одном месте крупные силы, умело ими маневрировать, что позволяло создавать численное превосходство и подавлять противника. Хорошо организованная римская армия имела лучшее оружие, достаточно подготовленный командный состав, крепкую воинскую дисциплину, богатый боевой опыт.

Римская армия была сильна и своим инженерным искусством. Римляне придавали большое значение искусству выбора, расположения, укрепления и охраны лагеря. В укрепленных лагерях римская армия была неуязвима. Это позволяло выбирать для боя наиболее благоприятный момент, чем обычно и пользовались римские полководцы. Римляне умели быстро наводить мосты и строить предмостные укрепления. Они располагали самой совершенной по тому времени связью. Рим имел солидную базу для дальнейшего развития военной техники и флота. Улучшались всевозможные метательные машины. Сильный античный флот неоднократно взаимодействовал с сухопутной армией (Сицилия, Греция). В первой Пунической войне получила развитие тактика морского боя.

Дельбрюк извратил основы победы римлян. В чем заключались преимущества римлян в сравнении с другими государствами? «Временные поражения, — писал Дельбрюк, — не могли причинить ему (Риму) большого ущерба, а состав хорошо обученных воинов, полководцев и командиров был так велик, что Рим мог, в конце концов, как только выступал на сцену способный человек и организовывал подходящее войско, нанести решительный удар»{160}. Это явно идеалистическая концепция. На самом деле не полководец создавал эпоху, а господствующий класс выдвигал полководца, который более или менее умело реализовал эти возможности. Истоки победы имеют объективные основы — экономику данного государства и политику тех классов, которые войну ведут или в войне участвуют.

Основы успехов Римской рабовладельческой республики заключались не только в ее военной силе, но и прежде всего в более передовой экономике и политике, которая в конечном счете приводила к разрушению антиримских коалиций. Так было, например, в борьбе с Македонией, так было и на последних этапах второй Пунической войны. Рим начал борьбу [341] с Карфагеном в Иберии и Африке в то время, когда карфагенская армия находилась еще в Италии. Такая стратегия римлян исходила из политической обстановки в Африке, где им удалось отколоть от Карфагена нумидийцев и создать мощную антикарфагенскую коалицию.

Идеолог английских империалистов Мэхэн стратегию и исход пунических войн рассматривает с точки зрения решающего влияния морской силы. Он писал: «...обладание морем, или контроль над ним и пользование им являются теперь и всегда были великими факторами в истории мира»{161}. Поэтому Мэхэн военную историю сводит к истории морской силы: «...история морской силы, обнимая в широких пределах все, что способствует нации сделаться великой на море или через посредство моря, есть в значительной мере и военная история»{162}.

По мнению Мэхэна, влияние моря на ход и исход второй Пунической войны было решающим. Весь ход войны определялся тем, что «римская морская сила господствовала в водах, лежащих к северу от линии, которая идет от Таррогоны в Испании к Лилибеуму (ныне Марсала) на западе Сицилии, откуда кругом северного берега острова через Мессинский пролив до Сиракуз, и ,от последних — к Бриндизи в Адриатике. Обладание этими водами принадлежало римлянам ненарушимо в течение всей войны»{163}.

Рассматривая вторую Пуническую войну в отрыве от исхода первой войны, подорвавшей морское могущество Карфагена, Мэхэн заявлял, что «...неизвестны мотивы, побудившие его (Ганнибала) к опасному и почти гибельному походу через Галлию и через Альпы»{164}.

В основе этих рассуждений лежит мнение, что морская и сухопутная коммуникации карфагенской армии якобы одинаково находились под контролем римского флота. Мэхэн по этому вопросу пишет: «Возможны были две коммуникационные линии: одна — прямая, морем, другая — кружная, через Галлию. Первая была блокирована морскою силою римлян, вторая подвергалась постоянной опасности и, наконец, была совершенно. пересечена вследствие оккупации Северной Испании римской армией. Эта оккупация сделалась возможной через обладание римлянами морем, которому карфагеняне никогда не угрожали»{165}. Для обоснования своей концепции Мэхэн прибегает к извращению фактов, утверждая, что сухопутную коммуникацию карфагенской армии римляне прервали только благодаря обладанию морем. На деле Рим господствовал на море с самого начала второй Пунической войны, а карфагенская [342] коммуникация была прервана в результате взятия римлянами Нового Карфагена, т. е. во второй половине войны. Неверно и утверждение, что после первой Пунической войны карфагеняне могли пользоваться морской коммуникацией. Эта возможность исключалась господством на море римского флота. По этому вопросу, противореча самому себе, Мэхэн пишет: «Существуют ясные указания на то, что Рим никогда не упускал контроля над Тирренским морем, потому что его эскадры проходили беспрепятственно между Италией и Испанией»{166}.

По словам Мэхэна, весь ход второй Пунической войны определялся обстановкой на море. Кнэй Сципион разбил в Иберии Ганнона и занял берег и район к северу от реки Эбро потому, что господство на море обеспечило высадку десанта. Публий Сципион взял Новый Карфаген комбинированной атакой с суши и с моря, к слову говоря, воспользовавшись морским отливом и пройдя по морскому песку. Газдрубал пошел на помощь Ганнибалу, но Сципион морем послал северной группировке подкрепление в 11 тысяч легионеров. Нерон обманул Ганнибала и двинулся на помощь своей северной группировке. Газдрубал был разбит в Метаврском бою, который «...общепринято считать решением борьбы между двумя государствами»{167}. Даже исход первой Македонской войны решался на море, так как «римская морская сила, таким образом, всецело лишала Македонию возможности участвовать в войне»{168}. На самом деле, не римская морская сила, а римская дипломатия, опиравшаяся на легионы, организовала антимакедонскую коалицию и сковала силы Македонии в Греции. И не в Метаврском бою решился исход второй Пунической войны, а в Африке.

Резюмируя все свои доводы, Мэхэн утверждает, что в борьбе Ганнибала с Римом и Наполеона с Англией, закончившейся поражением при Заме и Ватерлоо, «...в обоих случаях победителем был тот, за кем оставалось обладание морем»{169}. Флот, по словам Мэхэна, играл роль господствующей силы, но его «...огромное решающее влияние на историю той эры, а вследствие этого и на историю мира, не было принято во внимание»{170}. Эту «историческую несправедливость», выполняя социальный заказ английских империалистов, взялся исправить Мэхэн. Он фальсифицировал историю для того, чтобы доказать решающее влияние морской силы на историю, доказать, что английский морской флот является надежным средством порабощения колониальных народов. [343]

Не флот решал ход и исход второй Пунической войны, резко отличавшейся от первой Пунической войны. В первой войне шла борьба за господство в западной части Средиземного моря, во второй войне — борьба за союзников, борьба за создание и раскол антиримских и антикарфагенских коалиций.

Характеризуя завершающий период второй Пунической войны и третью Пуническую войну, Энгельс писал: «...африканская высадка римлян во время второй Пунической войны стала возможна лишь после того, как был уничтожен цвет карфагенской армии в Испании и в Италии, а пунический флот вытеснен из Средиземного моря; нападение было не нападением, а очень солидной военной операцией, которая была вполне естественным завершением продолжительной и благоприятной для Рима войны. Третью же Пуническую войну едва ли можно назвать войной; это было простое угнетение слабейшего противника в десять раз сильнейшим противником»{171}. По мнению Энгельса, исход, второй Пунической войны решался не на море, хотя вытеснение карфагенского флота было одним из условий успеха римлян; исход войны решался римскими легионами в Иберии, в Италии и, наконец, в Африке, где была проведена крупная военная операция; римским легионам, используя их успехи, помогала римская дипломатия, разъединявшая противников. [344]