Эрик-Эмманюэль Шмитт Одетта. Восемь историй о любви
Эрик-Эмманюэль Шмитт Одетта. Восемь историй о любви
OCR Busya
http://lib.aldebaran.ru/
«Эрик-Эмманюэль Шмитт «Одетта. Восемь историй о любви»»: Издательский Дом «Азбука-классика»; СПб; 2007
ISBN 978-5-91181-544-8
Аннотация
Эрик-Эмманюэль Шмитт – философ и исследователь человеческой души, писатель и кинорежиссер, один из самых успешных европейских драматургов, человек, который в своих книгах «Евангелие от Пилата», «Секта эгоистов», «Оскар и Розовая Дама», «Ибрагим и цветы Корана», «Доля другого» задавал вопросы Богу и Понтию Пилату, Будде и Магомету, Фрейду, Моцарту и Дени Дидро. На сей раз он просто сотворил восемь историй о любви – потрясающих, трогательных, задевающих за живое.
Эрик-Эмманюэль Шмитт
Одетта
Восемь историй о любви
Одетта Тульмонд
Спокойно, Одетта, спокойно. Она была такая живая, нетерпеливая, восторженная, что казалось, будто она… Она увидит его! Взаправду… Приблизится к нему… быть может, коснется, если он протянет руку…Ванда Виннипег
Кожа – внутри «роллс-ройса». Кожа – шофер и его перчатки. Из кожи – чемоданы и сумки, распирающие багажник. Из кожи – высунувшаяся из-за портьеры… Персонал почтительно склонил головы. Ванда Виннипег пересекла порог, не бросив ни единого взгляда по сторонам, не удостоверившись, несут ли следом вещи.…Прекрасный дождливый день
Она хмуро смотрела, как капли дождя падают над лесом в Ландах.[5] – Какая мерзкая погода! – Милая, ты не права.Незваная гостья
Ну в этот раз она точно ее видела! Женщина прошла вглубь гостиной, удивленно на нее уставилась, а потом скрылась в дверях кухни. Одиль Версини никак не могла решить: броситься ли ей в погоню или бежать из… Кто была эта незваная гостья? Она появлялась уже по крайней мере в третий раз… Предыдущие вторжения были столь…Две тысячи двести погибших. Это смертоносное лето.
Надежно спрятав ключи в карман юбки и уверившись, что с новым замком ей ничто не грозит, Одиль предалась размышлениям о непредвиденных эффектах… На рабочем столе лежало несколько недомученных статей и рукопись будущей книги. Ей не хватало энергии их доделать,…Две тысячи семьсот погибших от жары. Правительство подозревается в сокрытии реальных данных.
Одиль тоже была в этом уверена. По ее собственным подсчетам, количество жертв должно было возрасти. Только сегодня утром она собственными глазами… В дверь позвонили. Поскольку домофон до этого молчал, значит, это либо кто-то из соседей, либо муж. Последний обычно звонил в дверь,…Четыре тысячи человек во Франции пало жертвой жары.
Лето становилось решительно занимательным. Одиль следила за новостями из своей квартиры, где постоянно был включен кондиционер – когда Шарль его… Она уже давно договорилась с консьержкой, чтобы та приносила ей продукты.… Он впервые подверг ее подобному наказанию: вернувшись в Париж, поселился не дома. Она перебирала в памяти недавние…Двенадцать тысяч жертв.
– Так им и надо! – радовалась Одиль перед телевизором. За последние несколько дней ситуация только ухудшилась: Шарль, проявив самые… – Никогда, слышишь, – ответила она ему по телефону, – ты здесь со своей вертихвосткой жить не будешь! По закону эта…Подделка
Можно сказать, что существовало две разных Эме Фавар. Одна до разрыва, другая после. Когда Жорж объявил, что уходит от нее, Эме потребовалось несколько минут,… Нежно, заискивающе, сердечно Жорж все говорил, пытаясь достичь двух противоположных целей: сказать, что он ее…Все, чтобы быть счастливой
По правде говоря, ничего бы не случилось, если бы я не сменила парикмахера. Моя жизнь могла бы продолжаться мирно, в видимости счастья, если бы на меня не… – Идеального, моя дорогая, просто идеального. «Лаборатория волос», улица Виктора Гюго. Да, мне говорили о нем, но,…Босоногая принцесса
Ему не терпелось снова ее увидеть. Когда автобус, который вез театральную труппу, свернул на извилистую дорогу,… Тогда-то в деревне, венчавшей вершину скалистой горы подобно короне, он и встретил эту таинственную женщину.…Самая прекрасная книга на свете
Когда Ольга появилась в бараке, в них вспыхнула надежда. Сухощавая, долговязая, держалась она, прямо скажем, не слишком… – Видали, какие у нее волосы? – прошептала Татьяна.Эпилог
Москва, декабрь 2005 года.
С изложенных выше событий прошло пятьдесят лет.
Человек, написавший эти строки, посетил Россию. Советский режим рухнул, лагеря канули в небытие, а то, что олицетворяло несправедливость, исчезло навсегда. В гостиной французского посольства в Москве я встретил актеров, которые вот уже несколько лет играли в театре мои пьесы.
Среди них оказалась женщина лет шестидесяти, она вдруг порывисто обняла меня – в этом жесте было что-то грубовато беспардонное и вместе с тем уважительное. Ее улыбка лучилась добротой. Невозможно было устоять перед сиянием ее фиалковых глаз… Я отошел вслед за ней к окну особняка, за которым простиралась освещенная Москва.
– Хотите, я покажу вам лучшую книгу на свете?
– А я-то надеялся, что сам когда-нибудь напишу ее, однако вы утверждаете, что уже слишком поздно. Какая жалость! Вы правда уверены в этом? Лучшая книга на свете?
– Да. Даже если другие смогут написать не хуже, эта все равно останется самой прекрасной.
Мы уселись на длинный потертый диван.
Она рассказала мне историю своей матери, ее звали Лиля, и она провела в ГУЛАГе многие годы, рассказала о том, что произошло с другими женщинами, находившимися в лагере вместе с ней, и, наконец, поведала историю книги, которую я вам только что изложил.
– Эта книга досталась мне. Дело в том, что моей матери пришлось первой покинуть тринадцатый барак, и ей удалось вынести тетрадь, зашив ее в юбки. Мама уже умерла, другие тоже. Но мы, дочери тех заключенных, время от времени встречаемся: пьем чай, вспоминаем своих мам и потом перечитываем книгу. Мне доверили хранить ее. Право, не знаю, что с ней будет, когда я умру! Может, ее возьмет какой-нибудь музей? Хотя вряд ли. А между тем это самая прекрасная книга на свете. Книга наших матерей.
Она придвинулась ко мне, будто хотела поцеловать, и пристально посмотрела в глаза.
– Хотите взглянуть на нее?
Мы договорились о встрече.
Я поднялся по бесконечно длинной лестнице, что вела в квартиру, где жила та женщина вместе с сестрой и еще двумя родственницами.
Посреди стола, накрытого к чаю, меня ждала книга – стопка прошитых клееных листков, которые за прошедшие годы сделались совсем ветхими и ломкими.
Меня усадили в старинное кресло с потертыми подлокотниками, и я начал читать лучшую книгу на свете, книгу, написанную заключенными тринадцатого барака, теми, кто отстаивал человеческую свободу в сталинских лагерях, обычными женщинами, которых Сталин счел опасными бунтовщицами. В этой книге каждая из них написала три странички для оставшихся на воле дочерей, которых, быть может, им не суждено было увидеть.
На каждой странице этой удивительной книги был рецепт какого-то домашнего блюда.