Как следствие представления о единосущности образа и первообраза выступает теория иконоборцев о святой Евхаристии. Спор о таинстве святого Причастия возник не столько по причине религиозного расхождения в восприятии этого таинства, сколько по причине того, что понятие «икона» в представлении двух сторон имело разное содержание. Раз иконоборцы считали истинной иконой лишь ту, которая была тождественна своему архетипу, то лишь св. Евхаристию они могли бы признать иконой Христа. Для православных же поскольку св. Евхаристия тождественна своему «архетипу», именно поэтому она не могла быть иконой, образом. /1/
На шестом заседании VII Вселенского собора были изложены мнения иконоборцев по этому вопросу и были произнесены публичные опровержения. /2/
Иконоборцы выдвигают тезис, что истинная икона Христа есть таинство Евхаристии, выражающее «таинство в Его домостроительстве ()». Прежде всего эта икона завещана Самим Господом перед Его «приснопамятной и животворящей смертью». Иконоборцы цитируют учредительные слова (institutio) святой Евхаристии (Мат. 26:26 и 28) и анамнезис (Лк. 22:19): «Сие творите в Мое воспоминание». В последних словах, по мнению иконоборцев, раскрывается и цель «иконы» — «чтобы она была образом Его и яснейшим напоминанием о Нем» она должна «наглядно показывать и объяснять совершенное () таинство в Его домостроительстве». В этом даже имплицитно содержится православная мысль о необходимости видимого изображения, имея в виду сущность самого домостроительства, что выражается понятием «вочеловечение» () и «унижение» (). Но как будет видно далее, это изображение, по мнению иконоборцев, не имеет и не может иметь человеческих черт.
Естественно возникает вопрос, каким образом, по мнению иконоборцев, Евхаристия изображает тайну домостроительства? Ключ к пониманию иконоборческого тезиса — в их установке о тождестве (единосущности). В таком случае вопрос может быть поставлен иначе : в чем состоит тождество образа — св. Евхаристии и первообраза — тайны домостроительства (воплощения).
Во-первых, « как Он воспринял от нас материальное человеческое естество, совершенное во всем, само по себе не отличающееся лицом (), что не привносит ничего личностного() в Божество, так и установил (ввел), чтобы к Его иконе приносили избранное вещество, т.е. естество хлеба (), которое не имеет человеческого образа (), чтобы не вводить идолослужение ()». Напрашивается вывод, что человеческая природа Христа не имеет конкретного лица ().
Во-вторых, «как естественное тело Христа свято, потому что обожено (), точно так же свята и Его икона, поскольку через освящение () обожена благодатью». Далее иконоборцы поясняют свою мысль так: «точно так, как плоть, которая была воспринята в Его () природной святости, обожествилась, подобно этому единению и евхаристийный хлеб по (Его) благоволению стал Божественным телом и неложной иконой естественной () Его плоти, будучи освященным наитием Святого Духа; при этом посредником служит иерей, который отделяет этот хлеб и его «назначает для освящения».
И последнее, что говорят иконоборцы : «как одушевленная () и разумная () плоть Господа была помазана () Духом Святым в божественность (), таким же образом и данная Богом икона Его плоти, божественный хлеб, вместе с кровью в потире исполнен () Духом Святым…»
По теории иконоборцев, «икона» — Св. Евхаристия обладает всеми характеристиками человеческой природы Спасителя. Она не имеет персональных, человеческих черт, освещена как вещество благодатью Духа Святого и обожена, т.е. исполнена Духа Святого. Иконоборцы не говорят открыто о поклонении «иконе Христовой». «Эта икона должна быть приготовлена с молитвой и благоговением» или : «да возрадуются и возвеселятся и да ободрятся те, которые творят() истинную икону Христа, благоговеют пред ней, почитают ее с искреннейшим расположением души и употребляют ее во спасение души и тела».
Православным было чуждым и непонятным само наименование св. Даров — образ. «Ни Господь, ни апостолы, ни отцы никогда не называли бескровной жертву, приносимую иереем, образом, но называли ее самим телом и самою кровию ()». Возникает впечатление, что иконоборцы используют более отвлеченный, философский способ мышления, православные же придерживаются определенного, так сказать библейско-церковного языка. Православные приводят доводы, взятые целиком из текста Священного Писания, понимая его буквально и прямо. «Он не сказал: примите, ядите; сие есть образ Моего тела». Православные не допускают никаких интерпретаций в этой области. По их мнению, сам библейский текст вполне достаточно опровергает иконоборческое «безумие». Впрочем, вероятно, учитывая известный аргумент противника, отцы считают нужным разъяснить употребление наименования (вместообразные) для святых Даров в эпиклезисе Василиевой литургии. Там буквально сказано: «и предложше вместообразная святаго тела и крове Христа»./3/
Здесь речь идет не о каком-то условном понимании Евхаристии, а о том, что в образе (виде) хлеба и вина присутствует «мистично, но реально и эффективно Тело и Кровь целостного Христа» /4/
Отцы Вселенского собора дали и несколько иное объяснение : дары названы «вместообразными» в том смысле, что они еще только предложены «и предложше Тебе молимся и Тебе призываем», т.е. затем призывается Отец для ниспослания святого Духа, Который осветит и претворит их, благославляемые епиклетичной формулой « хлеб убо сей»и «чашу же сию». Поэтому до освящения они называются «вместообразными», а после освящения (претворения) — в полном смысле слова «самое честное тело» и «самую честную кровь» нашего Господа Иисуса Христа.
Представление о Евхаристии иконоборцев и православных на первый взгляд не различаются. И по мнению православных, претворенные хлеб и вино единосущны телу и крови Христовым. Мы также можем назвать их иконой Христа, но в том лишь случае, если вкладываем в понятие «икона» иконоборческий смысл тождества с первообразом. Это равносильно тому, если мы скажем, что «святые Дары (икона) единосущны Христу. Но если в понятие «икона» мы вкладываем православное содержание, т.е. что икона и первообраз лишь подобны, то разница очевидна. Святые Дары не подобны и не могут быть подобны телу и крови Христовым. Патриарх Никифор понимает Евхаристию как саму реальность тела и крови Христовых, потому что образ сделан, чтобы быть видимым, а Евхаристия в своей основе это пища, которую едят. /5/
Впрочем, при выдвижении обвинения против иконоборцев отцы VII Вселенского Собора имели ввиду не только то, что они называют св. Евхаристию «иконой», а то, что «святые дары называют телом Христовым не в смысле пресуществления, а по положению, в смысле усвоения», «священную жертву нашу они называют то образом святого тела Христова, то телом по усвоению». Так как, по мнению иконоборцев, св. Евхаристия есть икона домостроительства Сына, то расшифровывая учение о экономии, мы легко постигнем смысл понятия «тело по усвоению».
Внимательный анализ ясно показывает, что иконоборческое учение о св. Евхаристии несет на себе как отпечаток оригенизма, так и взглядов Евсевия Кесарийского. Именно Евсевий один из немногих писателей патриcтической эпохи, который называет евхаристические дары образом (). /6/
Иконоборцы учат, что человеческое естество не привносит ничего нового во внутреннюю жизнь Божества. Вследствие этого единения естественное тело Христа (человеческое) обожествилось, будучи воспринятым в Божество, «в Его природную святость», потому оно имеет свойства Бога, т.е. оно свято. Ориген объясняет единение двух природ в ипостаси Сына Божьего, приводя пример железа, поставленного на огонь, которое как бы становится огнем, и мы ощущаем не свойства металла, а огонь. Так и человечество (через душу) как бы слилось с Логосом. Здесь уместно вспомнить о Евсевии Кесарийском, который испытал сильное влияние Оригена, и его учение о человеческой плоти Христа, которая была « растворена (поглощена) в славе Божества». /7/
В конечном счете, иконоборцы считают, что человеческое естество в своей полноте, т.е. одушевленная () и разумная () плоть до такой степени исполнилось Духом Святым, что можно сказать, что оно стало Божественным естеством. Человеческая душа является очень важной категорией в системе Оригена. Она как безусловный посредник между Богом, Который по своей природе есть чистый дух, и различной ей природой — плотью, считает Ориген. Чрезвычайно характерно для Оригена эволюционное усиление общения между человеком Иисусом и Логосом. По его мнению, человек Христос существовал реально от начала мира. Этот дух так воспользовался своей естественной свободой, что достиг наитеснейшего единения с Божеством… и таким образом его соединение с телом в единстве ипостаси Бог-Слово есть следствие, момент продолжения, так сказать награда за предшествовавшее тесное общение человека Иисуса с Богом. И после воплощения это общение все более и более усиливается. И в момент воскресения устанавливается такое тесное единение между ними, что человеческое становится не только причастно Божеству, но переходит в само Божество. /9/