1. Существовала необходимость приобретения средств. Так как налоговая система, сформировавшаяся при монголах не решала эту задачу, последовала налоговая реформа. Была введена новая единица налогообложения – поземельная. Величина этой единицы – большая соха – зависела от социального статуса налогоплательщика. Для черносошных крестьян соха = 500 четвертей, для монастырей – 600, для поместий – 800. Для помещиков льготные условия.
2. Изменение системы налогообложения. До этого существовал порядок при котором купец платил налог при пересечении границ уезда. Суть изменений в том, что теперь купец платил налог 1 раз 1 рубль и дальше мог ехать куда угодно. Следовательно происходило развитие торговли.
Таким образом, финансовая и таможенная реформы были направлены на укрепление Русского государства.
Итог. Привели ли реформы к усилению самодержавной власти или усилили позиции служилых людей? Четкого ответа нет, есть 2 точки зрения: (1) был усилен царь; (2) были усилены служилые люди, т.е. избранная рада.
(2) К концу 60-х годов в отношениях между избранной радой и царем наметились кризисные моменты, и тот путь, который предлагал Иван IV для решения кризиса привел к очень сложному периоду развития: опричнине.
16. Опричная политика Ивана IV: цель, реализация, итоги.
Москва с нетерпением ждала Царя, и долго; говорили, что он занимается тайным делом с людьми ближними; угадывали оное не без боязни. Наконец 2 февраля Иван Грозный торжественно въехал в столицу и на другой день созвал духовенство, бояр, знатнейших чиновников. Вид его изумил всех. На лице изображалась мрачная свирепость, все черты исказились, взор угас, а на лице и голове не осталось почти ни одного волоса, от неизъяснимого действия ярости, которая кипела в его душе. Вновь перечислив вины бояр, Иван IV много рассуждал о должности венценсцев соблюдать спокойствие держав, предпринимая все необходимые для этого меры, и предложил устав Опричнины. Иван Грозный сказал, что для своей и государственной безопасности назначает особенных телохранителей. Такая мысль никого не удивила; все знали его недоверчивость, боязливость, свойственную нечистой совести; но следствия удивили, а обстоятельства привели в новый ужас Россию.
1) Царь ябъявил свой собственностью города: Можайск, Вязьму, Козельск, Перемышль, Белев, Лихвин, Ярославец, Суходровью, Медынь, Суздаль, Шую, Галич, Юрьевец, Балахну, Вологду, Устюг, Старую Русу, Каргополь, Вагу, также Московские области и другие с их доходами;
2) Выбрал 1000 телохранителей из князей, дворян, боярских детей и дал им поместья в этих городах, а тамошних вотчинников и владельцев перевел в другие места;
3) В самой Москве взял себе несколько улиц, откуда выселил всех дворян и приказных людей, не входивших в царскую тысячу;
4) Назначил особенных чиновников для своих услуг: дворецкого, казначеев, ключников, даже поваров, хдебников, ремесленников;
5) Возненавидев славные Кремлевские воспоминания и священные гробы предков, не хотел больше жить в великолепном дворце Ивана III и приказал строить новый за Неглинной, между Арбатом и Некитской улицей, и подобно крепости оградить высокой стеной.
Указанная часть России и Москвы, тысячная дружина, новый двор, как отдельная собственность царя, находясь под его непосредственным ведомством, были названы опричниной; а все остальное - т.е. государство - земщиной, которую Иван поручал земским боярам, князьям Бельскому, Мстиславскому и другим, велев старым государственным чиновникам - конюшему, дворецкому, казначеям, дьякам - сидеть в их приказах, решать все гражданские дела, а важнейшие относить к боярам, которым дозволялось в черезвычайных ситуациях, особенно по ратным делам, ходить с докладом к государю. То есть Иван Грозный, по-видимлму, желал как бы отдалиться от царства, стеснив себя в малом кругу частного владетеля, и в доказательство, что государство и государственное уже не одно в России, требовал себе из земской казны 100 000 рублей за издержки его путешествия от Москвы до Александровской Слободы! - Никто не противоречил; царская воля была законом.
4 феврвля Москва увидела исполнение условий, объявленных царем духовенству и боярам в Александровской Слободе. Начались казни мнимых изменников, которые будто бы вместе с Курбским покушались на жизнь Ивана Грозного, покойной царицы Анастасии и его детей. После казней Иван IV занялся образованием своей новой дружины. В совете с ним сидели Алексей Басманов, Малюта Скуратов, Князь Афанасий Вяземский и другие любимцы. К ним приводили молодых боярских детей, отличавшихся не достоинствами, но так называемым удальством, распутством, готовностью на все. Требовалось, чтобы они не имели никакой связи со знатными боярами, неизвестность, самая низость присхождения вменялась им в достоинство. Вместо тысячи царь избрал 6000 и взял с них присягу служить ему верой и правдой, доносить на изменников, дедружить с земскими, не знать ни отца не матери, а лишь одного государя. За это государь дал им не только земли, но и дома и всю движимую собственность старых владельцев (числом 12000), всланных за пределы опричнины. Эти земледельцы были жертвами несправедливого учреждения; новые дворяне, которые из нищих сделались большими господами, хотели пышностью закрасить свою подлость, нуждались в деньгах, обременяли крестьян тяжелой работой, большими налогами; деревни разорились. Но это зло было не столь большим по сравнению с другим. Иван IV предавал свою Россию в жертву своим опричным; они были всегда правы в судах, а на них не было ни суда ни управы. Опричник мог безопасно теснить, грабить соседа, а в случае жалобы брал с него пеню за бесчестье. Чем больше государство ненавидело опричных, тем больше последним доверял царь.
Государь не считал себя в безопасности в своем новом дворце, не любил он и Москву, и жил чаще всего в Александровской Слободе. Царь жил больших палатах, обведенных рвом и валом; придворные, государственные, воинские чиновники в особенных домах. Опричники имели свою улицу; купцы также. Никто не сме ни въехать, ни выехать оттуда без ведова Ивана Грозного; для этого в трех верстах от Слободы, прозванной неволей, всегда стояла воинская стража. Иван Грозный постоянно посвящал большую часть времени церковной службе, чтобы успокаивать свою душу. Он хотел даже обратить дворец в монастырь, а любимцев своих в иконов. Царь пел, читал, молился столь ревностно, что на лбу оставались у него всегда знаки крепких земных поклонов. В 8 часов собирались к обедне, а 10 садились за братскую трапезу, все, кроме царя, который стоя читал вслух душеспасительные наставления. Между тем братья ели ипили досыта; всякий день им казался праздником; остаток трапезы выносили из дворца на площадь для бедных.
Когда приезжали знатные иноземные послы, царь приезжал в Москву с обыкновенным великолепием и торжественно принимал их в новой кремлевской палате, около церкви св. Иоанна; приезжал он туда и вдругих знатных случаях, но редко. Опричники, блистая в своих золотых одеждах, наполняли дворец, но не загрождали путь к престолу и старым боярам: только смотрели на них спесиво, величаясь как подлые рабы в недостойной чести.