Землевладение, армия и возвышение дворянства

Даже после политического объединения Великой Руси и установления единой системы судопроизводства оставалось множество препятствий для осуществления непосредственного управления людьми великим князем. В тот период на Руси кроме политических существовали противоречия экономические и общественные.

Историки, особенно марксисты, обычно характеризуют общественно‑экономический строй Руси того времени как феодальный. Но термин «феодализм» превратился в своего рода ярлык и в целом, насколько это касается Руси, применяется некорректно.[208]На Руси XV столетия, несомненно, наблюдаются определенные аналогии с феодальным строем Западного типа. До объединения Великороссии отношения между великим князем и младшими князьями можно охарактеризовать терминами сюзеренитета и вассальной зависимости. Одним из краеугольных камней феодальной экономики является большое земельное владение, и таковые были широко распространены на Руси в XV веке. Как на Западе, владелец «майора» имел определенные «манориальные» и юридические права над населением своего владения. Однако на Руси в то время крестьяне не были привязаны к владению и все еще имели свободу передвижения из одной местности в другую. Более того, основа землевладения не была феодальной. До введения поместной системы в конце правления Ивана III владелец имел полное право собственности на землю.

Представление о правах на землю в Древней Руси значительно отличалось от понятий современного периода. Только с оговорками мы можем применять современные юридические термины к русскому землевладению XV века. Самый лучший анализ проблемы дает В.Б. Ильяшевич. Несколько упрощая его выводы, мы можем говорить о следующих основных категориях земель в Древней Руси: (1) государственные земли (обычно называемые черные земли); (2) великокняжеские земли (известные как дворцовые земли); (3) вотчины (родовые, наследственные имения) удельных князей, которые сохранялись за ними, даже когда они отказывались от права сюзерена и становились служилыми князьями под властью великого князя; (4) боярские земли и (5) церковные земли, включая монастырские.

Следует отметить, что не только земли, которыми владели бояре, но и все земли, принадлежавшие людям на правах частной собственности, называли боярскими. Таким образом, термин «боярские земли» являлся эквивалентом термину «частные владения», в отличие от государственных и церковных земель.[209]К этой категории тогда относились, наряду с вотчиной боярина, гораздо меньшее по размерам имение «боярского сына» (члена низшего дворянства), и совсем маленькое имение, владелец которого иногда сам обрабатывал землю. Таких мелких землевладельцев в Новгороде называли своеземцами. Они существовали также и в Московии, хотя количество их там неуклонно сокращалось.[210]Ни боярские дети, ни своеземцы не представляли угрозы для великокняжеской власти. Бояре и служилые князья, с другой стороны, могли доставить – и временами действительно доставляли – серьезные беспокойства великому князю. Их сила состояла в вотчинах. Иван III по своей осторожной натуре это ясно осознавал, однако избегал прямо ущемлять какие‑либо наследственные права служилых князей и бояр. Вместо этого, он пытался ввести, наряду со старыми формами землевладения, новый тип пользования землей – поместье.

Наследственные права служилых князей и бояр являлись препятствием для великокняжеской власти и в управлении армией, в отправлении судопроизводства. Русское судопроизводство, как нам известно, строилось в то время на системе кормления. Не имея средств на жалование судьям, великий князь был не в состоянии упразднить эту систему; в любом случае он не мог сделать этого немедленно. Поэтому, как мы знаем, он старался отрегулировать ее тремя способами. Во‑первых, региональными грамотами судебником устанавливались правила надлежащих судьям выплат. Во‑вторых, были утверждены определенные нормы судебной процедуры. В‑третьих, местные жители допускались к участию через выборных представителей в сборе выплат и судебных заседания Все это касалось жителей государственных и дворцовых земель, также мелких землевладельцев. Вотчин служилых князей и боя как и церковных и монастырских земель, новое законодательство поначалу особенно не коснулось.

Со времен Владимира Святого русская церковь имела полуавтономный статус и некоторые привилегии. По Церковному Уложению Владимира и другим законодательным актам «церковные люди» находились под юрисдикцией митрополита, а не князя. Под «церковными людьми» понимались не только духовенство и члены их семей, но также и другие определенные группы людей, которые либо служили церкви тем или другим способом, либо нуждались в ее защите.[211]Монгольские ханы в свое время, в соответствии с Ясой Чингисхана, пожаловали церкви специальные ярлыки (грамоты) неприкосновенности.

Земельные владения церквей и монастырей со всеми людьми работающими на них, освобождались от налогов; все церковные люди не подлежали призыву на военную службу. Монгольским представителям запрещалось под угрозой смертной казни захватывать церковные земли или требовать услуг от церковных людей.[212]После распада Золотой Орды и возвышения великого князя московского церковь была вынуждена обратиться к последнему за подтверждением своих привилегий. В XIV и XV веках вышло несколько великокняжеских грамот, дарующих церкви административную и юридическую неприкосновенность, однако подчиняющих крестьян церковных земель государственному налогообложению. Таким образом, как это ни парадоксально, независимость церкви стала не такой безоговорочной, когда христианские правители взяли верх над буддийскими, шаманистскими и мусульманскими ханами.[213]

Что же касается вотчин служилых князей, то последние (если когда и сохраняли за собой свои бывшие земли после отказа от прав суверена) имели традиционное право отправлять суд над людьми, живущими в их доменах. Великие князья поначалу молча признали их права.

Напротив, нетутилованные бояре и более мелкие землевладельцы нуждались в великокняжеском подтверждении своего судебного права. В течение XV века великие князья выдали таким землевладельцам несколько грамот, гарантирующих юридическую неприкосновенность. Для выдачи подобных грамот у великого князя было две причины. Во‑первых, он не располагал достаточным количеством подготовленных судей для всех боярских земель. А во‑вторых, выдавая эти грамоты, он мог ограничивать юридические права бояр, когда считал это необходимым. В большинстве таких грамот дела по наиболее серьезным преступлениям исключались из юрисдикции землевладельцев. Кроме того, все тяжбы между получателями дарений и их соседями подлежали рассмотрению великим князем.[214]

Хотя в области судопроизводства на текущий момент великий князь мог быть удовлетворен компромиссом, устраивающим обе стороны, ситуация в армии была абсолютно другой. Отчаянная борьба Великороссии за выживание требовала централизованного руководства армией больше, чем чего‑либо другого. Великий князь московский, как мы знаем, унаследовал от монгольских ханов право на всеобщую мобилизацию в случае необходимости. По этому праву Дмитрий Донской провел «призыв» в 1380 г. на всей территории Великого княжества Московского, а его сын, Василий I, сделал то же самое в 1396 г.[215]

Однако ни Дмитрий, ни Василий I не создали регулярной национальной армии. Успех всеобщей мобилизации зависел от сотрудничества с удельными князьями и боярами и, конечно, от отношения к ней народа в целом. Поэтому мобилизация была возможна в тот период только в момент угрозы национальной безопасности. Во время княжеских усобиц в первой половине правления Василия II больших армий не собиралось, и великий князь вынужден был рассчитывать преимущественно на свой двор.[216]

Основываясь на доступных свидетельствах, мы полагаем, что во второй половине правления Василия II великокняжеский двор был значительно увеличен. Некоторых слуг под дворским (прикрепленных к службе)[217]перевели от других обязанностей на военную службу. Этим дворянам (слугам двора) обычно жаловали небольшие поместья либо в полную собственность, либо во временное пользование. Самый первый из известных нам случаев пожалования земли княжескому слуге на время его службы зафиксирован в завещании великого князя Ивана I Калиты (примерно, 1339 г.): «А что купил село..., а дал есмь Бориску Воръкову, аже иметь сыну моему которому служити, село будет за нимь, не иметь ли служити детем моим, село отоимуть».[218]Судя по всему, в XIV веке составлялись и другие подобные соглашения, а еще больше – в первой половине XV столетия.

Однако даже весьма значительное расширение двора великого князя было недостаточным для создания сильной армии. Необходимо было искать другие средства. Одним из наиболее действенных при Василии II явился прием на великокняжескую службу татарских князей с соответствующими отрядами. Если эти князья принадлежали к дому Чингисхана, на Руси их называли царевичами. Каждый получал город (с прилегающим районом) для кормления. Здесь мы встречаемся со случаем использования системы кормления для нужд армии, а не для отправления судопроизводств Эти татарские войска обычно были исключительно боеспособны оказали большую поддержку как Василию II, так и Ивану III.

В первой половине правления Ивана III Москва, как мы знаем вела несколько войн, а именно: против Казанского ханства (1468‑69 гг.), против Новгорода (1471 и 1478 гг.) и против Золотой Орды (1472 и 1480 гг.). Исходя из описаний этих войн в летописях и других источниках, можно проследить следующее ее переустройство московских вооруженных сил того периода.

Ядро армии (войска) Московии составляли дворяне и боярские дети, связанные с двором, под командованием самого великого князя или воеводы (военачальника), назначаемого великим князем. Эту часть армии можно назвать дворянским ополчением. Братья великого князя с собственными отрядами должны были приходить к нему на помощь по призыву. Служилые князья и московские бояре участвовали в войнах по приказу, каждый со своим отрядом. Они ожидали назначений на командные посты в соответствии с чинами и статусом их родов. В этом отношении великий князь был связан традицией. Далее следует назвать вспомогательные татарские войска под командованием татарских царевичей, владеющими различными городами на условиях системы кормления, и также войска вассального касимовского хана.

Все вышеперечисленные подразделения были конными. Кроме них во многих случаях использовались пешие войска. В 1469 г. Иван III призвал для похода на Казань всех годных к строевой службе купцов и горожан в Москве и некоторых других городах. Они служили под командованием отдельного воеводы (подчиненного воеводе конных войск, который являлся главнокомандующим). Это городское ополчение воевало в пешем строю. Другим видом пехоты были казаки, впервые упоминаемые в русских летописях в Рязанской земле под 1444 г.[219]В 1468 г. группу казаков послали из Москвы против казанских татар в район Камы. По‑видимому эта группа в то время временно была расквартирована в Москве или неподалеку от нее. Судя по всему, постоянно они жили не в Москве, а где‑то под Окой, у северной границы степей. Казаки воевали под командованием собственного выборного атамана, которым в 1468 г. являлся Иван Руно.

Замечательной чертой великорусской армии того периода был дух воинской инициативы и участие рядовых воинов в планировании походов. Прекрасным примером этого служит весеннее выступление 1469 г. против Казани. Русская армия под командованием старшего воеводы боярина Константина Александровича Беззубцова стояла в Нижнем Новгороде. По какой‑то причине Иван III в последний момент решил отложить главное наступление на Казань и выслать вперед разведывательный отряд. Он приказал Беззубцову оставаться со штабом в Нижнем Новгороде и отправить в бой только добровольцев. Когда Беззубцов объявил солдатам великокняжескую волю, каждый пожелал сражаться с татарами «за всех христиан». Сначала они заказали молебен, а затем сами выбрали себе командира, казацкого атамана Ивана Руно. Спустившись по Волге на лодках, они 22 мая добрались до пригородов Казани. Татары контратаковали, русские понесли большие потери, но в целом поход достиг своей цели и подготовил почву для основного наступления, которое состоялось в августе и завершилась 1 сентября мирным договором.[220]Другим примером участия командиров и рядовых воинов в планировании военных походе является совещание боярских и дворянских войск, созванное Иваном III в 1471 г. накануне наступления на Новгород.

Во второй половине своего правления Иван III столкнулся проблемой объединения населения новых полученных территорий (Новгород, Псков, Белоозеро) в армию Великого княжества Московского. Главный упор он теперь делал на увеличение дворянского ополчения. Его политика диктовалась как военными, та и политическими соображениями. С военной точки зрения отряды дворян, находившиеся под непосредственным управлением великого князя, лучше отвечали задаче централизации cтруктуры армии и объединению общего командования, чем подразделения предоставляемые князьями и боярами. С политической стороны, в случае любых выступлений аристократии правительство великого князя могло ожидать поддержку от дворян.

Для должного исполнения своих военных обязанностей дворянские войска нуждались в средствах, а их в то время мог было предоставить только в форме землепользования. Поэтому главной задачей Ивана III во второй половине его правления было получить достаточно земель для распределения дворянам, несущим военную службу.

Теоретически великий князь распоряжался всей государственной землей. Фактически же большая ее часть, особенно в Северной Руси, являла собой девственный лес. Пахотные земли населяли крестьяне, которые, согласно древнерусскому представлению, имели собственные права на обрабатываемые ими земли. Поскольку они выплачивали государству налоги, то представляли собой важный источник государственного дохода. Дворцовые земли давали содержание великому князю и его двору. Исходя из этих соображений, великий князь предпочел бы не использовать государственные земли в качестве поместного фонда. Существовали, однако, еще две обширные категории земель – боярские вотчины и церковные и монастырские владения.

Великий князь не имел права затрагивать боярские вотчины, поскольку бояре являлись ведущей силой в великорусском правительстве и органах администрации. Любая попытка упразднить наследственные права боярского класса могла закончиться свержением самого великого князя. Да и просто открытое наступление на привилегии боярства противоречило бы природе Ивана III. Кроме того, дворянство, которое должно было служить союзником великого князя в его борьбе против бояр, еще недостаточно окрепло и оставалось плохо организованным. Несмотря на все эти обстоятельства, Иван никогда не упускал возможности захватить владения отдельных бояр, виновных в измене или недостойном поведении, и поступил так, когда в 80‑х гг. XIV века несколько московских бояр навлекли на себя его немилость.

Во вновь присоединенных территориях ситуация была другой. Там великий князь не был связан традициями и мог действовать как победитель. Поскольку новгородские бояре возглавляли борьбу против него, Иван III попытался уничтожить их как класс. Как нам известно, после присоединения Новгорода нескольких бояр казнили, большинство отправили в Москву, а их вотчины захватил великий князь. Таким способом Иван III получил немало земель, которыми мог распоряжаться по своему усмотрению. Подсчитано, что до 1470 г. примерно 33 процента пахотной земли в новгородском регионе принадлежало 68 боярским семьям.[221]В 1489 г. меньшие по размерам владения житьих людей тоже конфисковали.

Не удовлетворившись этим новым земельным фондом, Иван III обратил свое внимание на новгородскую церковь и монастыри. В 1478 г. от новгородского архиепископа потребовали передать Ивану III десять волостей (районов), входивших в его епархию, а также шесть, принадлежавших десяти самым богатым новгородским монастырям, – половину всей церковной земли.[222]В 1491 и 1492 гг. в Новгород прибыли московские чиновники для составления кадастра всех новгородских земель. Они работали несколько лет, за которые и другие церковные и монастырские земли тоже перешли к великому князю. В 1500 году Иван получил благословение митрополита Симона на секуляризацию любых церковных и монастырских земель в новгородском районе.[223]

Согласно С.В. Веселовскому, к 1500 г. Иван III получил в новгородском регионе путем конфискации боярских и церковных земель примерно 1 000 000 десятин пахотной земли.[224]Основную их часть московское правительство предоставило дворянам, которые находились на военной службе и в большинстве своем были боярскими детьми. Кроме них, на новгородских землях расселили некоторых бывших слуг опальных московских и новгородских бояр; теперь они стали слугами великого князя.

Мы не располагаем точными сведениями об общем количестве дворян, поселившихся на новгородской территории с 1487 по 1500 гг., но можно предположить, что за этот период не менее 8000 человек получили там поместья. Известно, что в 1489 г. из Новгорода вывезли 9000 бояр, житьих людей и купцов, а на их место отправили такое же количество московских бояр, купцов боярских детей.[225]До нас дошли, хотя и с некоторыми пробелам новгородские кадастровые книги. Согласно С.В. Веселовскому, доступных нам кадастровых книгах зарегистрировано 2000 поместий московских поселенцев (бояр, боярских детей и бывших боярских слуг). Базилевич дает меньшее число – 1800.[226]Размер большей части новых поместий колебался от 100 до 300 десятин.[227]

Следует отметить, что большинство высланных новгородцев поступили на великокняжескую службу и получили поместья в различных районах Великого княжества Московского. В целом эта было взаимное переселение. На основе доступной нам информации оно представляется тщательно организованным и хорошо проведенным. Историческое значение этого массового переселения для русской политической и общественной истории поистине огромно, поскольку в его процессе сложился новый тип условного землевладения – особый род военного ленного владения, известный как поместье. Ни московские поселенцы в Новгородской области, ни новгородские поселенцы в Московской не имели права собственности на землю. Они получали землю, чтобы быть в состоянии исполнять свои обязанности в качестве военнослужащих, и пользовались ею только при условии службы государству. Хотя юридическая природа поместья конкретнее определена в середине XVI века, цель жалованья поместьем прекрасно понимали во времена Ивана III и сам великий князь и получавшие землю.

Получивший поместье стал известен как поместник или помесчик (позднее помещик), то есть тот, кто был «помещен» (от место, поместити). Термин фигурирует в статье 63 Судебника 1497 г. Примечательно, что помещик упоминается не в первой части статьи (где говорится о боярстве и монастырях), а во второй, в ряду с «черными» (государственными) крестьянами. Законодатель, таким образом, ясно подчеркивал, что поместья принадлежат к категории государственных земель, а не частных владений.

Примечания