Характерной чертой общественной жизни Китая в III-VI вв. являлось глубокое социальное неравенство. С одной стороны, возрастает роль родовитости, принадлежности к высшим кругам, с другой – усиливается зависимое положение трудящегося населения, появляются новые формы и категории зависимости.
Еще более ярко проступает усиление зависимого положения работников в хозяйствах крупных частных землевладельцев. Такие работники, кроме выплаты налогов в пользу патрона, попадали также и в личную кабалу к нему. Внутри самих кровнородственных кланов, составлявших костяк «сильных домов», существовала строжайшая иерархия – деление семей и их членов на «старших» и «младших». Примыкавшие же к объединению неродственные кланы оказывались в еще более приниженном положении, попадали часто в разряд т.н. гостей – кэ. Эта прослойка включала работников и находящихся в услужении людей весьма различного положения, что отразилось во множественности их терминов: бинькэ, ишикэ, дянькэ, тункэ, тянькэ, сыкэ. Все они были лично зависимыми от хозяина, хотя эта зависимость могла быть неодинаковой.
Существовали и другие категории зависимости населения: буцюй – люди, служившие в отрядах местных лидеров, которые в описываемый период все больше используются в качестве подневольных работников. В крупных хозяйствах «сильных домов» использовались и рабы, хотя долю их участия в земледелии по имеющимся данным установить невозможно.
Отмеченные неполноправные слои населения все чаще обобщенно именуются современниками «подлым людом» и противопоставляется остальному «доброму народу». При этом слой первых в изучаемое время резко увеличился за счет вторых.
Одним из наиболее ярких проявлений социальных сдвигов в верхах китайского общества в III-VI вв. представляется повышение роли аристократии и аристократизма как такового. Несмотря на то, что в Китае не сложилось юридически оформленного благородного сословия, жизнь и деятельность значительного социального слоя здесь характеризуется целым рядом типично аристократических черт. Знатность людей стала четко определяться по праву рождения, то есть принадлежностью к определенным «первостатейным» или «старым» кланам. Родовитость клана, в свою очередь, закреплялась в соответствующих генеалогиях и списках знатных фамилий. Такие списки распространились в III в. и к концу столетия были сведены в первый общий реестр.
В среде аристократии развивалась тенденция к сословной отгороженности от «худородных», своего рода кастовость, особенно заметная на юге страны. Это выражалось в избирательности брачных связей, выработке и поддержании определенного стиля жизни (шифэн), отличной от простонародья речи.
Служилые должности были подразделены на «чистые» и «грязные». Первые могли занимать лишь выходцы из аристократических семей (в юном возрасте и без всяких испытаний), вторые оставлялись незнатным, или «холодным», представителям служилого сословия. То есть можно сказать, что служебная карьера в описываемое время было в значительной степени обусловлена родовитостью происхождения. Аристократы занимали виднейшие государственные посты, составляли высший слой чиновничества. Противопоставление знатных и безродных стало одной из основополагающих граней социального размежевания.
Еще одной характерной чертой социальной жизни III-VI вв. было усиление личностных отношений в самых различных проявлениях. Личную преданность патрону хранили практически все, чувствуя себя обязанными. Принцип личного долга занял одно из первостепенных мест среди моральных ценностей.
В III-VI вв. Китай переживал кардинальные перемены в этническом развитии. Войны и вторжения вызывали отток и перемещение населения, смешение и противоборство этнических групп и культур. Масштабы этих перемещений были столь значительны, что могут быть сопоставимы с Великим переселением народов. Но преобладающей оставалась тенденция к постепенной ассимиляции некитайского населения. Эта ассимиляция шла медленно, но систематично. Однако ассимиляционный процесс не был односторонним. Китайское население в ходе его также впитывало приносимые пришельцами обычаи и культуру, приобретая новые этнические качества. На Юге ситуация была несколько иной. Там китайцы выступали как господствующий этнос над коренным некитайским населением, ассимиляция здесь шла быстрее и менее драматично, чем на Севере. Но и на Юге наблюдаются восстания на этнической почве, карательные походы, насильственное переселение и др.
Политическое разграничение и длительные войны между Севером и Югом способствовали сложению и закреплению больших различий в жизни населения той и другой части страны. Для Севера были характерны большая роль общинных институтов, в том числе патриархальной семьи, большая свобода в положении женщин. Характерным типом сельского поселения в III-VI вв. здесь становится деревня, как правило, обнесенная стеной. Для Юга характерны малая семья, раздел имущества при жизни семейного патриарха, а также рассеянное поселение в сельской местности. В описываемое время складываются и два основных диалекта китайского языка – северный и южный. Существовали и различия в пище. Все это приводило к закреплению в сознании обеих сторон взаимной обособленности.
Подводя итог, можно сказать, что стремление к изменениям соседствовало с инерцией устойчивости. Таким образом, китайское общество III-VI вв. представляло неоднородную и сложную картину. Эта пестрота и является показателем переходности периода.