ЛИРИКА НАЧАЛА 900-х гг.

В ранних стихах Блока "Она" - образ скорее собирательный. Правда, некоторые произведения обращены к Ксении Михайловне Садовской. Но чувства к ней все-таки лишены напряжения.

Душевный и поэтический взлет Блока начался с зарождения любви к Любови Дмитриевне Менделеевой (дочери великого ученого-химика, знакомого А. Н. Бекетова). Отношения молодых людей, приведшие к свадьбе (август 1903), развивались нелегко. Наиболее драматично они протекали в 1901 -1902 гг. В этот период и началась "непрерывная вязь стихов о Прекрасной Даме" (М. А. Бекетова).

"Стихи о Прекрасной Даме" (1901 - 1902). Обычно при характеристике этого цикла пользуются словами самого Блока о его лирике (с 1897 г.) "как дневнике". Так и было. Но языком конкретных чувств здесь воплощен целостный "очерк" бытия в его постижении человеком. В 1908 г., в предисловии к третьему сборнику своей поэзии, поэт сказал о "Стихах о Прекрасной Даме": "...ранняя утренняя заря - те сны и туманы, с которыми борется душа, чтобы получить право на жизнь". Именно связи души с громадным царством, существующим вне ее, открыл поэт.

Какой души и какие связи? Для этого нужно понять мироощущение Блока, определившееся с конца 1900 - по начало 1902 г. Обратимся к его дневнику. Называя стихи молитвами в божественном экстазе, Блок делает вывод: "...есть Бог и во всем тем более - не в одном небе бездонном, а и в "весенней неге" и в "женской любви". Далее установлены сферы поклонения разных художников: "Над одним простерлось Светлое Существо - "женственная тень". Другой горит глубокими ранами божественного Учителя. Третьего волнуют темные соблазны, над которыми скоро вознесутся "лики роз". Используя образы Ф. И. Тютчева ("пророческие сны"), Вл. Соловьева ("Женственная тень", "Лики роз"), Блок создает свою мистическую концепцию творчества. И сам удивляется: "Да неужели я подхожу к отрицанию чистоты искусства, к неумолимому его переходу в религию..." Да, это было. Более того, Блок видел "пророческие сны" и в жизни, потрясенной любовью к Менделеевой.

Для себя поэт избрал образ Бога в "Светлом Существе", "Женственной тени", но тревожили и "темные соблазны", ожидание восхождения над ними "ликов роз". Жаждой очищения мира, приближения через падение, страдания к божественной гармонии томился Блок. Учителями на этом пути он назвал Ф. Тютчева, А. Фета, Я. Полонского, Вл. Соловьева.

В "Стихах о Прекрасной Даме" нерасторжимо слились мысли о здешнем и нездешнем, зримом и невидимом, постижение конкретной, изменчивой любви и ее вечной сущности, проникновение во внутренние противоречия человека и поиск высшей истины... Небывало многозначным, философски-глубоким, эмоционально-(*310)подвижным стал мир творчества. Звезда поэзии Блока взошла очень высоко.

В период, когда создавался цикл, его автор радостно причислял себя к "соловьевцам", т. е. последователям философа и поэта Владимира Сергеевича Соловьева. "Проводниками" его откровений стали родной брат поэта Михаил Сергеевич, его жена Ольга Михайловна (троюродная тетка Блока), их сын Сергей, его друг Борис Бугаев (Андрей Белый). Сначала Блок переписывался с ними, затем познакомился лично, а через их посредство и с Д. С. Мережковским, В. Я. Брюсовым.

Тем не менее права была М. А. Бекетова, когда писала: "С поэзией Вл. Соловьева Александр Александрович познакомился не ранее 1900 г. К этому времени была написана часть стихов о Прекрасной Даме. Таким образом, влияние Соловьева на Блока приходится считать несколько преувеличенным: он только помог ему осознать мистическую суть, которой были проникнуты его переживания".

Блок действительно видел в Менделеевой "земное воплощение пресловутой Пречистой Девы", с ней связывал мечту "о крутом дорожном повороте, долженствующем вывести из "потемок" на "свет божий". Такое отношение к живому человеку скоро привело к осложнениям в группе "соловьевцев". С. Соловьев и Б. Бугаев в молодой запальчивости стали всюду искать божественные пророчества, своевольно и неразумно вмешиваться в жизнь Блока и его молодой жены. Но сама по себе мечта поэта осталась непоколебленной и отлилась во вдохновенные строки лирики. При жизни Блока "Стихи о Прекрасной Даме" переиздавались много раз и структура их постоянно менялась. В собрании сочинений 1916 г. композиция цикла установилась, равно как его связи с предшествующим и последующим. "Ante Lucem" - до света любви; "Стихи о Прекрасной Даме" - постижение "Вечной женственности"; "Распутья" - перелом в сознании художника. Передается история души, обретающей "право на жизнь".

"Стихи о Прекрасной Даме" объединены не только темой и лирическими героями, но и сквозным от произведения к произведению развитием мотивов, их внутренней динамикой, сближающей цикл с поэмой. Напряженность лирического действия обусловлена контрастностью переживаний.

Выделим ведущие мотивы. Прежде всего, острое ощущение близкого перелома. Встают "вечности сны"; слышится "далекий зов другой души" и видятся "далекие миры"; жадно приемлется "милый образ, нежный сон", окрыленный "нездешней силой"... Это состояние изменчиво: то радостное, обещающее блаженство, то пугающее, грозное:

Вдруг издали донесся в заточенье

Из тишины грядущих полуснов

Неясный звук невнятного моленья,

Неведомый, бескрылый, страшный зов.

(*311)Бесчисленны оттенки ожидания, удивительные уже сами по себе, а в них, будто вечных, мы узнаем свои собственные разные предчувствия, усиленные "источником" священных призывов. Так в цикле утверждается другой устойчивый мотив - явление Той, к которой устремлены все надежды.

Она - "ясная, с солнцем текущая", "сама богиня - и с богами гордится равной красотой", Заря, Купина, "Царица чистоты", "Закатная, Таинственная Дева", "Вечерняя Звезда". Образ невиданной силы очень часто слит с самой цветущей природой, с радостной жизнью гор, лесов, полей:

А сама - за мглой речною

Направляешь горный бег

Ты, лазурью золотою

Просиявшая навек!

Тем страшнее кажутся проступающие в этом живом, прекрасном образе черты настораживающие: "Ты равнодушными очами глядишь с нездешней высоты"; "суровый хлад - твоя святая сила: безбожный жар нейдет святым местам"; "и ты безоблачно светла, но лишь в бессмертье,- не в юдоли".

В разобщении небесной Девы с ее земным "рыцарем" заключена причина мучительных сомнений, болезненных эмоций. Линия "сердца горестных замет" развита особенно вольно, ярко. Здесь - и сознание человеческой слабости, и жажда ее преодолеть, и глубокое понимание недостижимости мечты, наконец, мудрое предощущение противоречивости любви. Философская насыщенность при чувственной конкретности образов беспредельна.

Лирическому герою представляется свое несовершенство как преграда свершениям Девы:

Я понял смысл твоих стремлений,

Тебе я заслоняю путь...

Иногда вдруг теряется дорогой лик, остается одно неутешное сомнение:

Ждать или нет внезапной встречи

В этой звучной тишине?

Или:

Весь горизонт в огне, и близко появленье,

Но страшно мне: изменишь облик Ты...

И приходит страдальческое осознание несовместимости путей - земных и небесных:

Мыслью сонной цветя, ты блаженствуешь много,

Ты лазурью сильна.

Мне - другая и жизнь, и другая дорога,

И душе - не до сна.

Недостижимость мечты - мотив, проходящий, через весь цикл. Он, однако, отнюдь не завершает духовные поиски лирического субъекта. А, напротив, ведет к их развитию в совершенно новых руслах.

(*312) Страстный поклонник божественной Девы обращает взор к своей душе и находит здесь печать противоречий. И возникают в цикле двойники героя. В дневниковой записи Блока от декабря 1901 г. есть такая запись: "Я раздвоился. И вот жду, сознающий, на опушке, а - другой - совершаю в далеких полях заветное дело". Такое самоощущение было своеобразно воплощено в творчестве.

Мотив двойничества выражает разные стороны человеческого сознания: волевого, сурового начала и поэтической устремленности к красоте. В стихотворении "Двойнику" эти тенденции воплощены в образах умудренного опытом старика и молодого мечтателя. При трагической разобщенности двух ипостасей одной души побеждают все-таки утонченные склонности:

И знал ли ты, что я восторжествую?

Исчезнешь ты, свершив, но не любя?

Что я мечту безумно-молодую

Найду в цветах кровавых без тебя.

Другие оттенки двойничества выражены в стихотворениях: "Мы странствовали с ними...", "Мы два старца...".

Так начались для Блока долгие размышления о воле и мечте, житейской практике и нравственном подвиге. В "Стихах о Прекрасной Даме" поклонение подвижничеству выражено страстно и светло.

Служение возлюбленной совершается с предельным напряжением духовных сил и влечет к открытию неведомого:

Я весь исполнен торжества,

Я упоен великой тайной...

Испытания необходимы:

И больней душе мятежной,

Но ясней миры.

Это Бог лазурный, нежный

Шлет свои дары.

("Моей матери")

В обилии возникают: предчувствия близких борений - "чую в будущем подвиг души", призывы к мужеству - "не бойся умереть в пути". Могучая волна душевной энергии побеждает:

О, как я жив, как бьет ключами кровь!

Я здесь родной с подземными ключами!

Мгновенья тайн! Ты, вечная любовь!

Я понял вас! Я с вами! Я за вами!

"Пламенные безумия" воспевает Блок. И все, что касается героя, поднято до недосягаемой высоты чувств. Потому торжественно-жреческие интонации в обращении к Деве, Даме, ее отождествление с солнцем, от зари до заката, звездой, со вселенной воспринимаются как естественное самовыражение лирического субъекта.

Такое звучание стихов вызывает очень сильное эмоциональное (*313) и эстетическое сопереживание. Но было бы несправедливо этим oграничить значение цикла. За гранью "отношений" героев читаются еще более глубокие поэтические открытия. Юному Блоку оказалась подвластной мудрость жизни, во всяком случае в той ее части, которая связана с состоянием любви. "Стихи о Прекрасной Даме" помогают нашему самопознанию.

О любви написано бесчисленное число вдохновенных произведений. Но, может быть, именно Блок проник в то ее магическое воздействие, когда преступается "граничная черта" обычного существования, человек вдруг ощущает весь мир в себе:

Но больше нет ни слабости, ни силы,

Прошедшее, грядущее - во мне,

Все бытие и сущее застыло

В великой, неизменной тишине.

Воспевая все "ступени" влюбленности, служения Даме, создатель цикла проникал в сложное "содействие" различных состояний: чистой мечты, жадных стремлений, горьких предчувствий - бесконечен этот ряд. Но особенно глубоко - в столкновение целомудренной нежности и страсти. Поэтических "формул" их воплощения - без числа:

Отуманю страстью сны

Безмятежного расцвета,

Первый день твоей весны

Будет пламенное лето.

Очарование этих и других подобных строк - в многозначности переживания. Оно прекрасно, но и губительно, поскольку пресекает естественную весну, отуманивает мечту.

Образ самой Жизни в бесконечной смене радужных и темных красок встает со страниц цикла. И каждый миг оказывается необходим: сгущенный мрак - чтоб яснее увидеть, как "остерегающий струился свет"; ощущение ограниченности - чтоб росли "всемощные крыла". Причем мудрость здесь не логическое построение, а истина, постигнутая чувством:

И, весь измучен, в исступленьи,

Я к миру возвращаюсь вновь -

На безысходное мученье,

На безысходную любовь.

Предчувствия обогащают разум, переживания - интеллект. У этих истоков рождаются блоковские афоризмы о "разгадке всякого познания":

Нет меры нашему Познанью,

Вещественный не вечен храм.

Когда мы воздвигаем зданье,

Его паденье снилось нам.

В "Стихах о Прекрасной Даме" - многоструйный поток прозрений, предопределенных любовью, но обращенных к сложной совокупности явлений. Редкостно богатый мир несет в себе (*314)лирический герой, остерегаясь от чуждых вмешательств. На "втором плане" проходят "бесскорбные люди"; на бале бессмысленно веселящейся толпы возникают "маски и смехи". Создается мрачная атмосфера "распутья безлюдий", наполненная грубыми звуками и мертвым газовым светом города. Так усложняется бытие одухотворенной личности, углубляется смысл ее подвига.

Как же достигает Блок столь удивительной насыщенности маленьких лирических произведений? Он смело развивает содержание обычных выражений и понятий. Иногда в пределах небольшого стихотворения есть смысловая цепь реально родственных слов, но в своем настойчивом подборе и обновлении являющих некий скрытый, тайный ход душевных движений.

Просто будто определено: "околдован огнями любви" ("Одинокий, к тебе прихожу..."), хотя уже и здесь дан свой оттенок - "огнями любви". Далее состояние "околдован" вызовет ответную реакцию: "давно ворожу", "спасался одной ворожбой", "ворожу над тобой", наконец, "ворожбой полоненные дни я лелею года". Донесена не только высшая степень околдованности, а бесконечность жизни возлюбленного в одном качестве, в одном желании - проникнуть в чары чувства. Поэтому в последней строке достаточно было сказать о непогасших "огнях заколдованной темной любви", чтобы передать феномен внутреннего бытия героя и любви как таковой.

В строках "Восходя на первые ступени..." каждое из словесных сочетаний в их соединении приобретает расширительный смысл, хотя никаких усложнений нет. "Первые ступени" в "соседстве" с "линиями земли" теряют свое конкретное содержание, насыщаясь символическим - восхождением к красоте, любви и пр. "Розовые дали" становятся одновременно атрибутом земли и жизни. "Огненное море" рядом с "звездной глубиной" получает иное звучание и т. д. В стихотворении "Вечереющий сумрак, поверь..." столь же сложную функцию исполняют совсем уже бытовые выражения: "отворится дверь", "лица черты", когда они оказываются в близости от "откликов прежних миров", бегущей "живой ладьи" и пр.

Блок создает свое "царство" знаков того или иного душевного настроя. Они переходят из одного стихотворения в другое, приобретая устойчивое содержание даже при постоянном варьировании его нюансов. Вне особого значения, казалось бы, "проходных" моментов затеняется глубина поэтических признаний. Слов-ключей к ней очень много.

Иногда по-новому оживают фольклорные или библейские понятия. "Тихий терем" как обозначение высокого, надземного бытия; "весть", "гонцы" как предначертание судьбы или отзвук былого. "В душе открылись письмена" - "святые письмена", "Золотой Глагол" указывают на пробудившееся внутреннее зрение личности.

Чаще Блок прибегает к собственным оригинальным обозначениям. Их много: круг, кольцо, зов, голос, страна... Каждое, будто (*315) простое, "обнимает" самые сокровенные авторские чувствования и нередко имеет неоднозначное употребление. "Тайный круг" охраняет царство Девы; "неразмыкаемый круг" - знак плена человека; "блестяще сомкнутый круг" - удел развлекающихся на бале пошляков; "мутное кольцо", "морозное кольцо" - символ гибели. Понятие "страны", "берега" свободно варьируется, но всегда с акцентом духовных устремлений героев к идеалу. Лейтмотивность всех этих образов позволяет воплотить движение настроений внутри цикла (а позже - и за ним).

Возвышенной лирике Блока совсем не чужды конкретные подробности. Ее переполняют звуки (крики, стуки, шорохи, зовы), краски, даже ароматы. Но все они доносят какие-то важные или дополнительные оттенки общей атмосферы. Достаточно прочесть слово "белый", и ассоциация с чистотой, священностью обязательно придет. У Блока нет просто цвета как такового. Желтый обозначает мертвенную скуку, черный - торжество зла, смерти и т. д. А сочетание красок (как и у всех символистов) вообще непредсказуемо. Вслед за Брюсовым Блок видит невидимое, слышит беззвучное. В стихах есть "алый мрак", "звучная тишина", "бледный луг", героиня "лазурью сильна".

Блок писал в период создания стихов цикла: "...души лучшей части человечества утончились в горниле испытаний времени и культуры..." Этому "утончению", несомненно, соответствовала поэзия Блока, обретшая свою особую мелодику.

Неоднократно Блок упоминал о "ложном" стихотворном размере, который "доведен теперь до брюсовского совершенства". И сам содействовал такому совершенствованию. Осваивался свободный ритмический строй, основанный на интонации, на соответствии ударных слогов при сравнительно свободном расположении остальных. Подобная организация стихов сообщала им гибкость, позволяла передать различные "напевы" речи и акцентировать опорные слова. В своих художественных исканиях Блок, вступив на совместный с символизмом путь, пришел к поэтическим завоеваниям, не достигнутым даже этой "новой поэзией".

Автору "Стихов о Прекрасной Даме" долго "не прощали" мистических порывов. Если бы их не было, вряд ли удалось бы узнать мощь и трагедию любви. Страстная тоска по Прекрасному при ощущении роковой отдаленности от него - характерная черта символического искусства. В раскрытии священного и недостижимого Идеала Блок превзошел всех символистов и глубже проник в вечные, общечеловеческие духовные процессы.

В "Распутьях" (1902-1904) трагические мотивы усилились, а вера в высшее начало выразилась в очищающей любви.

(*316) "ПУСТЬ ЗАМЕНЯТ НАС НОВЫЕ ЛЮДИ!"