РАЗВИТИЯ

социологической мысли

Общая редакция и предисловие д.ф.н. П.С.Гуревича

Перевод с французского

Москва

ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ГРУППА «ПРОГРЕСС»

«УНИВЕРС»

ББК 60.5

А 84

Редакционная коллегия: Т.А. АЛЕКСЕЕВА, П.С. ГУРЕВИЧ, В.А. ЛЕКТОРСКИЙ. B.C. СТЕПИН

Перевод с французского: А.И. РЫЧАГОВ, В.А. СКИБА

Редактор М.Ф. НОСОВА

Арон Р.

А 8 4 Этапы развития социологической мысли/Общ, ред. и предисл. П.С. Гуревича. — М.: Издательская группа «Прогресс» — «Политика», 1992. — 608 с.

Вопросы власти, социального равенства, диктатуры и демо­кратии — вот круг вечных, а сегодня особенно злободневных тем, затронутых известным французским социологом в серии эс­се, посвященных Монтескье, Конту, Марксу, Токвилю, Дюркгей-му, Парето и Веберу.

0202000000-024
^А' 006(01)-93------ ^КБ41-³"⁹² ББК ЬО.5

© ÉditionsGallimard,1967. © Перевод на русский язык — А/О Издательская группа «Прогресс» ISBN-5-01-003727-0 1993

ФИЛОСОФ В СОЦИОЛОГИИ, СОЦИОЛОГ В ФИЛОСОФИИ

Предлагаемая книга — по существу, первое отечественное издание трудов видного мыслителя-социолога нашего столетия Раймона Арона. В течение десятилетий этот французский уче­ный изобличался в нашей литературе как автор концепций «деидеологизации», «индустриального общества», «технологи­ческого детерминизма». При этом сами работы Р.Арона, есте­ственно, не публиковались. Внимание фиксировалось только на антимарксистской направленности работ социолога.

Теоретическая деятельность Р.Арона отнюдь не сводилась к критике марксизма. Диапазон его увлечений широк. Он по­стоянно проводил сравнение между позициями различных уче­ных, вполне оправдывая по отношению к себе ту характери­стику, которую он дал А. де Токвилю; сам Арон был в значи­тельной мере компаративистом. Об этом наглядно свидетель­ствует публикуемая работа — «Этапы развития социологической мысли».

Р.Арон, несомненно, крупнейший представитель современ­ной социологической мысли. Но он обнаружил интерес и к вопросам философии истории. Французский ученый, судя по всему, стремился сделать социальное мышление острым, все­проникающим, прозорливым. Философия — это очевидно — нуждается в конкретных теоретических социологических раз­работках. Но и сама социология не чужда философской ре­флексии. Она притязает на создание всесторонней социально-философской концепции.

Р.Арон опубликовал десятки работ по проблемам социаль­ной философии, политической социологии, международных отношений, истории социологической мысли, социологии со­знания. Оценку, которую Арон дал О.Конту, можно переадре­совать ему самому: философ в социологии, социолог в фило­софии.

Раймон Арон родился в 1905 г. в лотарингском городке Рамбервиллере. С 1924 по 1928 г. учился в Высшей нормаль­ной школе вместе с Ж. П.Сартром и П.Низаном. Огромное влияние на юношу оказали профессора по философии Ален (настоящее имя Шартье) и Л.Брюнсвик. Их имена, их взгляды упоминаются в публикуемой книге.

Полученное образование позволяло юноше стать препода­вателем философии в лицее. Окончив Высшую нормальную школу, Арон отправился в Германию. Такова была традиция: желая пополнить образование, философы всегда ехали в эту страну. Юношу потрясли ярый национализм немцев и первая крупная победа национал-социалистов. Начиная с этого време­ни, между 1930 и 1933 гг., Арон жил в угнетающей атмосфе­ре ожидания новой войны.

После завершения образования Арон преподает в Тулуз-ском университете. Основная сфера его интересов — филосо­фия. В Германии он познакомился с феноменологией Гуссер­ля, которую тогда знали немногие. Он читал также труды ран­него Хайдеггера, сочинения философов истории, в частности М.Вебера, работы по психоанализу. Фрейдизм был постоянной темой споров Арона с Сартром. Последний отрицал различие между психикой и сознанием. Арону же казалось, что психо­анализ неприемлем для него, поскольку он использует поня­тие подсознания.

Когда нацисты оккупировали Францию, Арон перебрался в Лондон и участвовал в редактировании журнала «Франс либр». На протяжении военных лет он печатал ежемесячные анализы положения дел в вишистской Франции — «Французскую хро­нику». После освобождения страны Арон вернулся во Фран­цию. Он стал политическим обозревателем влиятельной газеты «Фигаро» (1947—1977). В 1955 г. он возглавил кафедру со­циологии в Сорбонне. С этого времени он плодотворно зани­мается исследовательской работой как социолог.

С конца 70-х гг. Арон сотрудничает в журнале «Экспресс», а в 1981 г. становится президентом редакционного комитета этого еженедельника. В 1978 г. он вместе со своими едино­мышленниками создал журнал «Коммантер» и стал его глав­ным редактором. Журнал избрал в качестве девиза слова Фу-кидида: «Нет счастья без свободы и нет свободы без мужест­ва и отваги». Это издание было своеобразной социальной ла­бораторией, где анализировались общественные и политические процессы. Здесь публиковались статьи по фило­софским проблемам, по вопросам международных отношений. Затрагивались также социальные темы, вопросы литературы и искусства. На протяжении десятилетий Арон выступал как публицист, пытавшийся при оценке актуальных событий апел-

лировать к арсеналу философских и социологических знаний. Умер он в Париже в 1983г.

Арон входил в состав Экономического и социального сове­та Четвертой и Пятой республик. В 1963 г. его избрали чле­ном Академии моральных и политических наук. Он был почет­ным доктором Гарвардского, Базельского, Брюссельского уни­верситетов, почетным членом американской Академии ис­кусств и наук. С 1962 г. он вице-президент Всемирной социологической ассоциации.

Французская социологическая мысль демонстрирует широ­кий спектр политических предпочтений. Казалось бы, Арон в соответствии с полученным образованием мог оказаться ради­калом, как это случилось с другом его детства Ж. П.Сартром, с М.Мерло-Понти. Однако выдающийся социолог стал вырази­телем либеральной традиции, которая исповедует верность принципам демократии, свободной конкуренции, частного предпринимательства. Либерализм в его новейших версиях получил широкое распространение в англосаксонских странах. Истоки этой традиции во французской социологии прослежи­ваются у А. де Токвиля и Б.Констана.

Книга Р. Арона «Этапы развития социологической мысли» необычна по жанру. В ней прослеживается история социоло­гии в Европе, но, строго говоря, отсутствует собственная, чет­ко артикулированная и развернутая позиция автора. Точнее сказать, она видна лишь по частным ремаркам. Арон не стре­мится «подытожить» представленные точки зрения, свести разносторонний материал к окончательной, последней оценке. Напротив, он видит свою задачу в сопоставлении взглядов крупнейших социальных мыслителей, начиная от Аристотеля и кончая М.Вебером. Демонстрируя самые несхожие и противо­речивые воззрения, автор подчеркивает как сложность обще­ственной жизни, так и наличие различных ее концептуальных толкований. Работа выстраивается не вокруг проблем, а вок­руг имен. Арон исходит из факта индивидуальности социаль­ного мыслителя. Социологическое творчество, как и философ­ское, уникально, персонифицированно.

О своем согласии или несогласии с позицией конкретного ученого автор заявляет буквально в придаточном предложе­нии. Критикуя ту или иную концепцию, он не заботится о все­сторонней аргументации. Порою неожиданно заявляет, что этот социолог — скажем, Дюркгейм — ему вообще не нравит­ся, поэтому, мол, трудно добиться отточенности в пересказе...

Чего же в таком случае добивается Арон? Он предостере­гает от педантичности. В социологии нет истин на все века.

Она предлагает определенные мыслительные схемы, которые могут показаться изжитыми, неверными. Но в ином социаль­ном контексте эти версии возникают вновь и опять обретают актуальность. Стало быть, лучше говорить об этапах, нежели об истории социологической мысли. Правильнее также сопо­ставлять точки зрения, а не одобрять их или критиковать.

В избранном жанре Арон достигает виртуозности. Он ведет нас от проблемы к проблеме, от темы к теме. Мы воспринима­ем каждого ученого в живом сплетении присущих ему пара­доксов. Мы ощущаем также меру исторической дальновидно­сти проницательных социологов. Перед нами подлинная лабо­ратория социальной мысли...

Французский исследователь полагает, что начать историю социологии можно было бы с Монтескье. Ведь именно он в стиле классических философов продолжал анализировать и сопоставлять политические режимы, в то же время стремясь постигнуть все области социального целого и выявить множе­ственные связи между переменными величинами. Арон пола­гает, что толкование Монтескье социологических принципов представляется в ряде случаев более современным, чем у Кон-та. Первый и рассматривается как один из основоположников социологической доктрины.

Арон подчеркивает, что в трудах Монтескье есть рекомен­дации, касающиеся всеобщих законов человеческой природы. Они дают право если не установить, каким конкретно должен быть тот или иной институт, то по крайней мере осудить неко­торые из них, например рабство. Видя, насколько многочис­ленны определяющие факторы, Монтескье пытался выявить нечто составляющее единство исторических систем.

Если Монтескье осознает разнообразие во всем, что каса­ется людей и общественных явлений, то Конт, напротив, прежде всего социолог, который исходит из единства людей, всей истории человечества.

К сожалению, Арон уделяет мало внимания философско-антропологическим взглядам Конта. Отметив, что для Конта важно, чтобы любое общество имело свой порядок, который можно было бы разглядеть в разнообразии обществ, Арон пе­реходит к рассмотрению других аспектов «позитивной социо­логии». Между тем, рассуждая о человеческой природе, пози­тивисты обращаются и к некоторым сторонам человеческой субъективности. Если бы человек, рассуждают они, с самого начала мог понять, что мир подчинен неизменным законам, то, не имея возможности познавать их и управлять ими, он бы впал в малодушие и не смог выйти из апатии и умственного оцепенения.

Наряду с антропологическим измерением прогресса Кош . развил идею, связанную с концепцией индустриального обще­ства, критикуя либеральных экономистов и социалистов. В от­личие от экономистов, считающих основными причинами рос­та свободу и конкуренцию, основатель позитивизма принадле­жит к школе, представителей которых Арон называет поли­техниками-организаторами.

Сам Арон в 1963 г. опубликовал курс лекций, прочитан­ный им в Сорбонне в 1955—1956 гг., под названием «Восем­надцать лекций об индустриальном обществе». Понятие инду­стриального общества давало ему возможность провести срав­нение между капиталистическим и социалистическим обще­ством. Термин «рост», использованный Ароном, уже существовал в литературе. Первой серьезной книгой по этому вопросу была работа Колина Кларка «Экономический про­гресс». Однако Арон установил связь экономического роста, определяемого чисто математическим путем, с общественны­ми отношениями, с возможными видами роста. В этом смысле был осуществлен переход от Колина Кларка и Жана Фурастье к новой версии недогматического марксизма.

Касаясь социологической концепции Маркса, Арон в своих очерках по социологии пытается ответить на вопросы, кото-pibie уже были поставлены в связи с учениями Монтескье и Конта. Как толковал Маркс свою эпоху? Какова его теория общества? Каково его видение истории? Какую связь он уста­навливает между социологией, философией истории и полити­кой? По мнению Арона, Маркс не был ни философом техни­ки, ни философом отчуждения. Он представлял собою социо­лога и экономиста капиталистического строя. Учение Маркса — это анализ буржуазного строя.

В чем Арон усматривает разницу между позициями Конта и Маркса? Оба они видели отличие индустриального общества от военного, феодального, теологического. Однако если Конт пытался найти средства устранения выявленных антагонизмов, примирения противоречий, то Маркс, напротив, стремился раскрыть невозможность какого-либо иного устранения кол­лизий, кроме как на путях классовой борьбы.

По нашему мнению, Арону удается выявить концептуаль­ные противоречия внутри марксизма. Такая работа мысли по­лезна для наших обществоведов прежде всего потому, что на протяжении многих десятилетий в отечественной литературе само предположение, что у основоположника научного ком­мунизма не всегда сходились концы с концами, расценивалось как кощунственное. Так, в гегелевском понимании дух самоот­чуждается в своих творениях, он создает интеллектуальные и социальные конструкции и проецируется вне самого себя. В

марксизме же, включая и его первоначальный вариант («моло­дой Маркс»), процесс отчуждения вместо того, чтобы быть философски или метафизически неизбежным, становится от­ражением социологического процесса, в ходе которого люди или общества создают коллективные организации, где они ут­рачивают самих себя. По мнению Арона, философские вопро­сы — всеобщность индивида, целостный человек, отчуждение — воодушевляют и направляют целостный анализ, содержащий­ся в зрелых произведениях Маркса.

Переходя к рассмотрению социологической концепции А. де Токвиля, Арон отмечает, что этот исследователь, в отли­чие от Конта и Маркса, в качестве первичного факта, опреде­ляющего специфику современного общества, выдвигал фено­мен демократии. С того времени, как в 1835 г. вышел в свет первый том «Демократии в Америке», его автор стал одним из известнейших политических мыслителей Европы.

Токвиль был не только политическим философом, но и ис­ториком. Его имя называют рядом с именами Гизо, Тьерри, Минье, Мишле, Кине. Он одним из первых приступил к тща­тельному разбору документов, связанных с Великой француз­ской революцией. Однако основной вклад в науку сделан все-таки Токвилем-социологом. Для выражения политических взглядов Токвиля часто пользуются понятием «аристократиче­ский либерализм». Это означает, что для французского мысли­теля категория свободы не безбрежна и содержит в себе по­пытки ограничения своих пределов. Токвиль был также убеж­ден в том, что в либеральном обществе должны быть элиты, выражающие интеллектуальное и духовное содержание вре­мени.

Токвиль — эту мысль подчеркивает Арон, — констатируя некоторые признаки, вытекающие из сущности любого совре­менного или демократического общества, добавляет, что при этих общих основаниях наблюдается плюрализм возможных политических режимов. Демократические общества могут быть либеральными или деспотичными.

Арон справедливо подчеркивает, что Токвиля, по существу, интересовала одна проблема: при каких условиях общество, в котором обнаружилась тенденция к единообразию судеб ин­дивидов, может не погрузиться в деспотизм? Вообще говоря, как можно совместить равенство и свободу? В современных политических и философских дискуссиях эта тема предстает в обстоятельной аранжировке. Мы видим между свободой и ра­венством огромное противоречие. Последовательно воплощен­ная идея свободы разрушает равенство. Если, скажем, мы про­возглашаем свободу рыночной стихии, то создаем неравенст­во. Если мы провозглашаем равенство как универсальное цен-

ностное строение, то тем самым ущемляем свободу. Скажем, свободу предпринимательства.

В современной исторической науке все чаще проводится мысль о том, что Великая французская революция была для Франции не столько эпохальным событием, сколько нацио­нальной катастрофой. В прошлом веке только два мыслителя — Алексис де Токвиль и Ипполит Тэн — отрицательно отно­сились к этому историческому катаклизму. Они подчеркивали, что свобода не была изобретением XVII—XVIII вв. Вместе с тем они предостерегали от многочисленных социальных след­ствий осуществленного поворота.

Вторую половину XIX в. Арон характеризует как перелом­ную эпоху, хотя в современной ретроспективе она выглядит вполне благополучной. Это время представлено у него тремя виднейшими социологами — Э.Дюркгеймом, В.Парето и М.Ве-бером. Каждый из них стремился осмыслить итоги минувшего века и заглянуть в новое столетие. Они составляли одно поко­ление. Это позволило автору показать, что в лоне одного века их представления о современном обществе были весьма раз­личны. Основные темы социологической рефлексии возника­ют, следовательно, в индивидуальной аранжировке.

Разумеется, названные исследователи исходили из установ­ки, что общественные процессы, как бы сложны они ни были, можно разгадать. Несмотря на кажущуюся иррациональность многих социальных феноменов, социолог может учесть проти­востоящие друг другу общественные факторы и направить ис­торическую динамику в нужное русло. Их работы пронизыва­ет всеобъемлющая вера в рационалистическое знание.

В обстановке мирного развития Европы, плавного прогрес­са без войн и революций они, однако, увидели мучительные коллизии рождающегося века и постарались разгадать сущест­во тех парадоксов, которые попали в поле их зрения. Дюрк-гейм, Парето, Вебер сумели раскрыть кризисные процессы новой эпохи, уловить импульсы глубочайших изменений в со­циуме. Каждый из них обратил внимание на зерно будущих социальных противоречий и осветил их в широкой социокуль­турной перспективе.

В первой части своей книги Арон подчеркивал, что Марк-сова концепция современного общества отвечает социоисто-рическим условиям, для которых характерны острые социаль­ные конфликты, иерархическое социальное устройство, разде­ление общества на социальные группы, различающиеся стату­сом, классовой принадлежностью, обладанием властью. Однако Марксова схема не имела универсального значения. Например, в США революция — не столько священный мо­мент в истории, сколько непрерывный исторический процесс,