Реферат Курсовая Конспект
Зак. № 4 - раздел История, Раймон Арон этапы РАЗВИТИЯ Наоборот, Азиатский Способ Производства, Кажется, Не Составляет...
|
Наоборот, азиатский способ производства, кажется, не составляет этапа в западной истории. Поэтому комментаторы Маркса без устали спорили о том, един или не един исторический процесс. В самом деле, если азиатский способ производства свойствен цивилизации, отличающейся от западной, то, по всей вероятности, в зависимости от групп людей возможно несколько направлений развития истории. Вместе с тем азиатский способ, по-видимому, определяется не зависимостью рабов, крепостных или наемных рабочих от класса, владеющего средствами производства, а зависимостью всех трудящихся от государства. Если такая интерпретация азиатского способа производства верна, то структура общества будет характеризоваться не классовой борьбой в том смысле этого термина, какой ему придают на Западе, а эксплуатацией всего общества государством или бюрократическим классом.
Сразу же ясно, как можно использовать понятие азиатского способа производства. Действительно, можно представить себе, что в случае обобществления средств производства завершением капитализма станет не конец всякой эксплуатации, а распространение азиатского способа на все человечество. Те социологи, которые не принимают советское общество, широко комментировали эти поверхностные толкования азиатского способа производства. Они даже обнаружили у Ленина отдельные места, где он выражает опасения, что социалистическая революция приведет не к ликвидации эксплуатации человека человеком, а к азиатскому способу производства, и делали из этого политические выводы, которые нетрудно разгадать8.
Таковы, по-моему, ведущие идеи экономической интерпретации истории. Пока речь не шла о сложных философских проблемах: в какой мере эта экономическая интерпретация соответствует или не соответствует материалистической философии? Какой точный смысл следует вкладывать в термин «диалектика»? Пока что достаточно придерживаться ведущих идей, которыми, очевидно, являются идеи, изложенные Марксом, и в которых, кстати говоря, содержится ряд двусмысленностей, поскольку точные рамки базиса и надстройки могут стать и уже стали предметом бесконечных дискуссий.
2. «Капитал»
«Капитал» стал объектом двух видов интерпретации. По мнению одних, в том числе Шумпетера, — это в основном научное исследование по экономике, не имеющее отношения к философии. По мнению других, например преподобного Би-
го, — это разновидность феноменологического или экзистенциального анализа экономики, а несколько пассажей, которые подходят для философской интерпретации, как, скажем, глава о товарном фетишизме, могли бы послужить ключом к мысли Маркса. Не вдаваясь в эти контроверзы, я обозначу ту интерпретацию, какой придерживаюсь сам.
По-моему, Маркс хотел стать ученым-экономистом наподобие английских экономистов, на трудах которых он воспитан, и считал себя таковым. В самом деле, он считал себя одновременно наследником и критиком английской политической экономии. Он был убежден, что сохраняет лучшее в этой экономии, исправляя ее ошибки и преодолевая ограниченность, обусловленную капиталистической или буржуазной точкой зрения ее авторов. Когда Маркс анализировал стоимость, обмен, эксплуатацию, прибавочную стоимость, прибыль, он желал быть только экономистом и у него в мыслях не было подтверждать то или иное неточное или спорное научное положение, обращаясь к философии. К науке Маркс относился серьезно. Но он не ортодоксальный классический экономист — по нескольким очень ясным причинам, которые он, впрочем, указал и которые достаточно признать, чтобы понять специфику его творчества.
Маркс упрекает экономистов-классиков за то, что они считают законы капиталистической экономики законами универсального действия. По его же мнению, каждому экономическому строю присущи свои экономические законы. Экономические законы, открытые классиками, обнаруживают свою истинность лишь как законы капиталистического строя. Таким образом, Маркс переходит от идеи универсальной экономической теории к идее специфичности экономических законов каждого строя. Вместе с тем нельзя понять данный экономический строй, если не рассматривать его социальной структуры. Существуют экономические законы, свойственные каждому экономическому строю, потому что они служат абстрактным выражением общественных отношений, характеризующих определенный способ производства. Например, при капитализме именно общественной структурой объясняется сущность эксплуатации, и точно так же общественная структура определяет неизбежное саморазрушение капиталистического строя.
Из этого следует, что Маркс стремится быть объективным, объясняя одновременно способ функционирования капиталистической системы с точки зрения ее социальной структуры и становление капиталистического строя с точки зрения способа функционирования. Другими словами, «Капитал» представляет собой начинание грандиозное и — я придаю словам точный смысл — гениальное, ставящее целью прояснить одновремен-
но способ функционирования, социальную структуру и историю капиталистического строя. Маркс — экономист, стремящийся быть одновременно и социологом. Постижение функционирования капитализма должно способствовать пониманию того, почему в условиях существования частной собствен- ности люди подвергаются эксплуатации и почему этот режим обречен в силу своих противоречий породить революцию, ко- торая его разрушит. Анализ механизма функционирования и становления капитализма представляет собой в то же время нечто вроде анализа истории человечества в свете способов производства. «Капитал» — книга по экономике, в то же вре- мя это социологический анализ капитализма и, кроме того, философская история человечества, обремененного собствен- ными конфликтами вплоть до конца своей предыстории.
Эта попытка, конечно, грандиозна, но сразу же добавлю: не думаю, что она удалась. Впрочем, ни одна попытка такого рода до настоящего времени не имела успеха. Сегодняшняя экономическая наука или социология способны на серьезный частичный анализ способа функционирования капитализма; в их распоряжении — ценный анализ участи людей или классов при капитализме, определенное историческое исследование, проясняющее трансформацию капиталистического общества, однако они не располагают общей теорией, соединяющей не- обходимым образом социальную структуру, способ функцио- нирования, судьбу людей при данном строе, эволюцию строя. Но если нет теории, которой удалось бы объять целое, то, быть может, потому, что этого целого не существует: на этом уровне история не рациональна и предсказываемый ее ход не неизбежен.
Как бы то ни было, понять «Капитал» — значит понять, как Маркс намеревался анализировать одновременно функционирование и становление строя и описать судьбу людей при этом строе.
«Капитал» состоит из трех томов. Лишь первый том был издан самим Марксом. Тома второй и третий — посмертные. Их содержание было извлечено Энгельсом из объемистых рукописей Маркса, далеко не законченных. В них мы обнаруживаем спорные объяснения, а отдельные пассажи могут представляться противоречивыми. Здесь не идет речь о всем «Капитале», но, мне кажется, нельзя не выделить наиважнейшие положения, которым к тому же сам Маркс придавал особое значение и которые оказали наибольшее влияние на историю.
Первое из этих положений сводится к тому, что сущность капитализма — с самого начала и прежде всего извлечение прибыли. В той мере, в какой капитализм основан на частной собственности на средства производства, он одновременно ос-
новывается на извлечении прибыли предпринимателями или производителями.
Когда Сталин в своей последней работе писал о том, что основным законом капитализма является извлечение максимальной прибыли, тогда как основной закон социализма состоит в удовлетворении потребностей и росте культурного уровня масс, он, конечно, перевел мысль Маркса на другой уровень (начальной школы), но оставил исходное положение марксистского анализа — то положение, с которым мы встречаемся на первых страницах «Капитала», где Маркс противопоставляет два типа обмена9.
Существует тип обмена товарами с помощью денег или без них. Вы обладаете товаром, которым не пользуетесь; вы его обмениваете на другой, нужный вам товар, отдавая свой тому, кто хочет его иметь. Обмен может осуществляться непосредственно, и тогда этот процесс в полном смысле слова есть обмен (мена). Он может осуществляться опосредованно, с помощью денег, которые служат всеобщим эквивалентом товаров. Обмен товарами оказывается, если можно так сказать, наглядно постигаемым, непосредственно человеческим обменом, и к тому же это обмен, не обеспечивающий прибыли или излишка. Пока вы переходите от товара к товару, вы находитесь в отношениях равенства. Зато второй тип обмена совершенно иной — деньги обмениваются на деньги посредством товара (Д — Ф — Д): здесь в конце процесса обмена вы обладаете суммой денег, превышающей ту, какую имели вначале. Именно данный тип обмена — деньгами посредством товаров — характерен для капитализма. При капитализме предприниматель, или производитель, не обменивает ненужный ему товар на нужный с помощью денег; сущность капиталистического обмена в движении от денег к деньгам посредством товара, в том, чтобы в конечном счете иметь больше денег, чем их было в начале обмена.
На взгляд Маркса, этот тип обмена — капиталистический по преимуществу и вдобавок самый таинственный. Почему с помощью обмена можно приобрести то, чем мы не обладали вначале, или по крайней мере иметь больше, чем мы имели? Основную проблему капитализма, по Марксу, можно было бы сформулировать так: откуда появляется прибыль? Как возможен строй, основной движущей силой которого служит стремление к прибыли и при котором производители и торговцы по большей части экономически необходимы друг другу?
Маркс убежден, что на этот вопрос он нашел вполне удовлетворительный ответ. Теорией прибавочной стоимости он доказывает одновременно, что все обменивается по стоимости и что тем не менее есть источник прибыли. Основные этапы до-
казательства следующие: теория стоимости, теория заработной платы и как завершение теория прибавочной стоимости.
Первое положение: стоимость любого товара в основном пропорциональна количеству вложенного в него среднего общественного труда. Это то, что называют теорией трудовой стоимости.
Маркс не утверждает, что при любом обмене в точности соблюдается закон стоимости, Цена товара поднимается или падает относительно его стоимости в зависимости от спроса и предложения. Колебания стоимости Маркс не только не игнорирует, но четко подтверждает. Вместе с тем Маркс признает, что товары обладают стоимостью лишь в той мере, в какой есть спрос на них. Другими словами, если в товаре воплощен труд, но никакой покупательной способностью он не обладает, он теряет свою ценность. Иначе говоря, соответствие между стоимостью и количеством труда предполагает, так сказать, нормальный спрос на данный товар, что в итоге ведет к устранению одного из факторов колебаний цены на товар. При нормальном спросе на данный товар, по Марксу, существует определенное соответствие между стоимостью этого товара, выраженной в цене, и количеством среднего общественного труда, воплощенного в этом товаре.
Отчего так происходит? Основной аргумент Маркса сводится к тому, что единственный измеряемый элемент, обнаруживаемый в товаре, — это количество вложенного в него труда. Рассматривая товар как потребительную стоимость, мы выделяем в нем чисто качественную характеристику. Нельзя сравнивать пользование авторучкой и велосипедом. Речь идет о двух сугубо субъективных и поэтому несравнимых друг с другом применениях. Поскольку нас интересует, к чему сводится меновая стоимость товаров, следует найти ее количественную характеристику. А единственным ее замеряемым элементом, говорит Маркс, служит количество труда, которое оказывается привнесенным в каждый товар, воплощенным в нем, слитым с ним. Конечно, встречаются загвоздки, что признает также и Маркс, а именно связанные с неравенством общественного труда. Труд чернорабочего, труд квалифицированного рабочего не обладают одинаковой с трудом мастера, инженера или начальника производства стоимостью или способностью к ее созданию. Признавая качественные различия труда, Маркс добавляет, что их можно свести к единому показателю, каким оказывается средний общественный труд.
Второе положение: стоимость труда измеряется, как и стоимость любого товара. Заработная плата, которую наемный рабочий получает от капиталиста в обмен на продаваемую рабочую силу, равняется количеству общественного труда, необхо-
димого для производства товаров, нужных для жизни рабочего и его семьи. Труд человека оплачивается по его стоимости в соответствии с общим законом стоимости, пригодным для всех товаров. Это положение приводится Марксом, так сказать, в качестве очевидного, само собой разумеющегося. Как правило, когда положение приводится как очевидное, именно оно-то и требует обсуждения.
Маркс говорит: поскольку рабочий приходит на рынок тру
да с целью продажи своей рабочей силы, эта сила должна оп
лачиваться по ее стоимости. А стоимость, продолжает он, не
может не быть тем, чем она является во всех случаях, т.е. не
может не измеряться количеством труда. Но речь не идет бук
вально о количестве труда, необходимом для воспроизводства
трудящегося, что увело бы нас из сферы социальных обменов
в сферу обменов биологических. Надо полагать, что количест
во труда, которое послужит мерой стоимости рабочей силы,
есть стоимость товаров, необходимых рабочему и его семье
для выживания. Трудность здесь в том, что теория трудовой
стоимости основывается на количественной измеряемое™
труда как принципе стоимости, но при рассмотрении второго
положения, когда речь идет о товарах, необходимых для жиз
ни рабочего и его семьи, мы, по-видимому, выходим за преде
лы количества. В последнем случае речь идет о стоимости, оп
ределяемой состоянием нравов и коллективной психологии,
что признавал сам Маркс. По этой причине Шумпетер заявлял,
что второе положение теории эксплуатации оказывается лишь
игрой слов. .
Третье положение: время, необходимое рабочему для производства стоимости, равной той, какую он получает в форме зарплаты, меньше фактической продолжительности его труда. Например, рабочий производит за 5 часов стоимость, равную той, что заключена в его зарплате, но он работает 10 часов. Следовательно, он работает половину своего времени на себя, а другую половину — на предпринимателя. Прибавочная стоимость — это стоимость, произведенная рабочим сверх времени необходимого труда, т.е. времени, которое требуется для производства стоимости, равной той, какую он получает в форме заработной платы.
Часть рабочего дня, необходимая для производства стоимости, кристаллизованной в его зарплате, называется необходимым трудом, оставшаяся часть — прибавочным трудом. Стоимость, произведенная прибавочным трудом, есть прибавочная стоимость. Норма эксплуатации определяется отношением между прибавочной стоимостью и переменным капиталом, соответствующим оплате рабочей силы.
Если мы принимаем два первых положения, то третье вытекает из них при условии, что время, занятое трудом, необходимым для производства стоимости, воплощенной в зарплате, меньше общей продолжительности труда.
Этот разрыв между рабочим днем и необходимым трудом Маркс приводит как данность. Он был убежден в том, что в его время рабочий день, продолжавшийся 10, а иногда 12 часов, явно превышал продолжительность необходимого труда, то есть труда, необходимого для создания стоимости, воплощаемой в зарплате.
Отталкиваясь от этого соображения, Маркс предается казуистике, утверждая необходимость борьбы за изменение продолжительности труда. Он ссылается на многочисленные в его время факты, в частности на. то, что предприниматели и не стремились извлекать прибыль кроме как за счет последних одного или двух часов труда. К тому же известно, что в течение 100 лет каждый раз, когда уменьшалась продолжительность рабочей недели, предприниматели протестовали. При 8-часовом рабочем дне, говорили они в 1919 г., им не удавалось бы извлекать прибыль. Активная оборона предпринимателей дала аргументы теории Маркса, согласно которой прибыль получается только за счет последних часов труда.
Существуют два основных способа повышения прибавочной стоимости за счет наемных рабочих, или нормы эксплуатации. Один сводится к увеличению продолжительности работы, другой — к максимальному сокращению продолжительности необходимого труда. Одно из средств сокращения продолжительности необходимого труда — повышение производительности труда, т.е. производство стоимости, равной стоимости наемного труда в более короткое время. Таким образом, обнаруживается механизм, объясняющий стремление капиталистической экономики к постоянному росту производительности труда. Рост производительности труда автоматически ведет к уменьшению продолжительности необходимого труда, а следовательно, в случае поддержания уровня номинальной зарплаты к росту нормы прибавочной стоимости.
Отсюда понятно происхождение прибыли и то, как экономическая система, в которой все обменивается по стоимости, одновременно способна производить прибавочную стоимость, т.е. прибыль для предпринимателей. Существует товар, обладающий такой особенностью: оплачиваемый по стоимости, он все-таки производит стоимость, превышающую свою. Это труд человека.
Такого рода анализ представлялся Марксу чисто научным, поскольку объяснял прибыль действием механизма, неотъемлемого от капиталистического строя. Однако этот же самый
механизм подходил в качестве объекта для изобличений и инвектив, поскольку рабочий подвергался эксплуатации, трудясь часть своего времени на себя, а другую — на капиталиста: ведь все совершалось в соответствии с законом капитализма. Маркс был ученым, но он был также и пророком.
Таковы наскоро перечисленные основные элементы теории эксплуатации. По Марксу, эта теория обладала двойным достоинством. Прежде всего она представлялась ему средством преодоления свойственного капиталистической экономике противоречия, которое может быть изложено так: поскольку при обмене имеет место равенство стоимостей, откуда появляется прибыль? Затем, в ходе решения научной загадки, Маркс осознал необходимость строго рациональной мотивации протеста против определенной экономической организации. Словом, его теория эксплуатации, говоря современным языком, дает социологическое основание экономическим законам функционирования капиталистической экономики.
Маркс считал, что экономические законы имеют исторический характер: каждому экономическому строю присущи собственные законы. Теория эксплуатации служит примером этих исторических законов, поскольку механизм прибавочной стоимости и эксплуатации предполагает разделение общества на классы. Один класс — класс предпринимателей или владельцев средств производства — покупает рабочую силу. Экономическая связь между капиталистами и пролетариями соответствует общественному отношению господства между двумя общественными группами.
Теория прибавочной стоимости выполняет двойную функцию — научную и моральную. Именно их соединение объясняет огромную силу воздействия марксизма. В нем находят удовлетворение умы рациональные, а также склонные к идеализации, или мятежные, и оба типа интеллектуальной радости поощряют друг друга.
До этого я анализировал лишь первый том «Капитала», единственный увидевший свет при жизни Маркса. Следующие два тома представлены рукописями Маркса, изданными Энт гельсом.
Предмет второго тома — обращение капитала. В нем должен был найти свое объяснение способ функционирования капиталистической экономической системы. Используя современную лексику, можно было бы сказать, что, начав с микроэкономического анализа структуры и функционирования капиталистической системы, изложенного в первом томе, Маркс собирался разработать во втором томе макроэкономическую теорию, сравнимую с «Экономической таблицей» Кенэ, плюс теорию кризисов, элементы которой встречаются тут и там.
Сам я не считаю, что у Маркса есть стройная теория кризисов. Он разрабатывал такую теорию, но не завершил ее, и самое большее, что можно сделать на основании разбросанных по второму тому указаний, это реконструировать разные теории и приписать их ему. Единственная идея, не дающая повода к сомнению, та, что, по Марксу, соревновательный, анархический характер капиталистического механизма и необходимость обращения капитала создают постоянную угрозу неувязки между производством и распределением покупательной способности. Это равносильно утверждению, что, по существу, анархическая экономика чревата кризисами. Какова схема, или механизм, проявления кризисов? Регулярны или нерегулярны кризисы? При какой экономической конъюнктуре возникает кризис? По всем этим вопросам у Маркса есть скорее указания, чем законченная теория10.
Третий том представляет собой набросок теории становления капиталистического уклада, начиная с анализа структуры и функционирования этого уклада поднятая в нем основная проблема состоит в следующем. Согласно схеме первого тома «Капитала», на данном предприятии или в данном секторе экономики тем больше прибавочной стоимости, чем больше там труда и, кроме того, чем выше процент переменного капитала по отношению к общему капиталу. Маркс называет постоянным капиталом часть капитала предприятий, воплощенную либо в машины, либо в необходимое для производства сырье. Согласно схеме, представленной в первом томе, постоянный капитал переходит в стоимость продукции без создания прибавочной стоимости. Вся прибавочная стоимость происходит из переменного капитала, или капитала, соответствующего оплате наемных рабочих, Соотношение между переменным и постоянным капиталом составляет органическое строение капитала. Норма эксплуатации есть отношение между прибавочной стоимостью и переменным капиталом. Если же рассматривать это абстрактное соотношение, схематично представленное в первом томе «Капитала», то мы непременно должны прийти к выводу о том, что на данном предприятии или в данной отрасли будет тем больше прибавочной стоимости, чем больше переменного капитала, и тем меньше прибавочной стоимости, чем больше органическое строение капитала будет изменяться в сторону сокращения зависимости между переменным и постоянным капиталом. Или, . говоря конкретнее, тем меньше должно быть прибавочной стоимости, чем больше механизации на предприятии или в отрасли.
Но дело обстоит не так, что сразу бросается в глаза, и Маркс вполне осознает тот факт, что экономическая видимость противоречит фундаментальным соотношениям, которые он ус-
тановил в своей схеме. Столь же долго, пока не был издан третий том «Капитала», марксисты и критики' задавались вопросом: если верна теория эксплуатации, то почему же большую прибыль получают именно те предприятия и отрасли, где увеличивается соотношение между постоянным и переменным капиталом? Другими словами, внешняя форма прибыли, кажется, находится в противоречии с сущностью прибавочной стоимости. Ответ Маркса следующий: норма прибыли исчисляется не по отношению к переменному капиталу, как норма эксплуатации, а по отношению к совокупному капиталу, то есть сумме постоянного и переменного капитала. Почему же норма прибыли пропорциональна не прибавочной стоимости, а совокупному — постоянному и переменному — капиталу? Капитализм, очевидно, не смог бы функционировать, если бы норма прибыли была пропорциональна переменному капиталу. В самом деле, это привело бы к чрезвычайному непостоянству нормы прибыли, поскольку в зависимости от отраслей экономики органическое строение капитала, т.е. отношение переменного капитала к постоянному, слишком разное. Следовательно, поскольку капиталистический строй не смог бы функционировать иначе, норма прибыли на деле пропорциональна совокупному капиталу, а не переменному. Но почему же внешняя форма прибыли отличается от подлинной реальности — прибавочной стоимости? Есть два ответа на этот вопрос: ответ немарксистов или антимарксистов и официальный ответ Маркса.
Ответ такого экономиста, как Шумпетер, прост: теория прибавочной стоимости ложна. Прямое противоречие внешней форме прибыли сущности прибавочной стоимости свидетельствует только о том, что схема возникновения прибавочной стоимости не соответствует реальности. Если начинают с теории, а затем обнаруживают, что реальность противоречит этой теории, то, очевидно, примирить теорию с реальностью можно путем введения некоторых дополнительных гипотез. Но есть и другое, более последовательное решение, сводящееся к признанию, что теоретическая схема неудовлетворительна.
Маркс дал следующий ответ. Капитализм не смог бы функционировать, если бы норма прибыли была пропорциональна прибавочной стоимости вместо совокупного капитала. Таким образом, в каждой экономике образуется средняя норма прибыли. Эта средняя норма прибыли формируется благодаря конкуренции между предприятиями и секторами экономики. Конкуренция заставляет прибыль усредняться, не существует пропорционального соотношения нормы прибыли и прибавочной стоимости на каждом предприятии или в каждом секторе, но совокупная прибавочная стоимость определяет для экономики в целом общую стоимость, которая распределяется меж-
ду секторами соразмерно со всем капиталом — постоянным и переменным, вложенным в каждый сектор.
Так обстоит дело, потому что по-другому оно и не может обстоять. Если бы разрыв между нормами прибыли в зависимости от сектора был слишком велик, система не работала бы. Если в каком-то секторе норма прибыли составляет 30 — 40 процентов, а в другом — 3 — 4 процента, то нельзя обеспечить капиталовложение в те секторы, где норма прибыли низкая. Тот же самый пример в марксистской интерпретации: так не может быть, следовательно, фактически в ходе конкуренции должна складываться средняя норма прибыли, обеспечивающая в конечном итоге распределение общей массы прибавочной стоимости между секторами в соответствии с величиной капитала, вложенного в каждый из них.
Эта теория ведет к тому, что Маркс называет законом тенденции нормы прибыли к понижению.
Отправным пунктом рассуждений Маркса была констатация тенденции к понижению нормы прибыли. Этого положения придерживались или полагали, что придерживались, все экономисты его времени. Маркс, всегда жаждавший растолковать английским экономистам, в чем, благодаря своему методу, он превзошел их, полагал, что в своем схематическом анализе объяснил тенденцию к понижению нормы прибыли как исторический феномен11.
Средняя прибыль пропорциональна совокупному капиталу,
т.е. постоянному и переменному капиталу в целом. Но приба
вочная стоимость извлекается только из переменного капита
ла, или из труда людей. Однако по мере развития капитализма
и механизации производства органическое строение капитала
трансформируется: в общем капитале доля переменного капи
тала имеет тенденцию к уменьшению. Из этого Маркс делает
■ вывод о том, что норма прибыли стремится к понижению по мере изменения органического строения, уменьшения доли пе-
ременного капитала в его общем объеме.
Этот закон тенденции нормы прибыли к понижению снова
принес Марксу огромное интеллектуальное удовлетворение. Действительно, он считал, что вполне научно доказал то, что
наблюдатели констатировали, но не объяснили или недоста-
точно объяснили. Далее, он считал, что в очередной раз столк-
нулся с хитростью разума (как выразился бы его учитель Ге- гель), т.е. с саморазрушением капитализма при помощи безжа-
лостного механизма, проявляющегося в деятельности людей и
одновременно действующего через их головы.
В самом деле, изменение органического строения капитала
стало неизбежным в результате конкуренции, а также жела-
ния предпринимателей сократить время необходимого труда.
172
Конкуренция между капиталистическими предприятиями повышает производительность труда, последняя, естественно, достигается посредством механизации производства, а значит, уменьшения переменного капитала относительно постоянного. Иначе говоря, механизм конкуренции в экономике, основу которой составляет прибыль, нацелен на накопление капитала, на механизацию производства, на снижение доли переменного капитала в общем объеме капитала. Этот безжалостный механизм в то же время вызывает тенденцию к понижению нормы прибыли, т.е. все больше и больше затрудняет функционирование всей экономики, нацеленной на получение прибыли.
В который раз снова обнаруживается основная схема марксистского учения: историческая необходимость, проявляясь в деятельности людей, выступает как нечто превосходящее деятельность каждого человека; исторический механизм приближает разрушение строя действием присущих ему законов.
Основное и главное в марксистском учении, на мой взгляд, заключается в соединении анализа функционирования с рассмотрением неизбежного изменения. Поступая рационально в соответствии со своими интересами, каждый способствует разрушению общего интереса всех или как минимум тех, кто заинтересован в сохранении режима. Эта теория представляет собой нечто вроде инверсии основных положений либералов. С их точки зрения, каждый, трудясь ради собственного интереса, трудится в интересах общества. По Марксу, каждый, трудясь ради собственного интереса, вносит вклад в деятельность, необходимую для окончательного разрушения режима. По-прежнему, как и в «Коммунистическом манифесте», звучит миф о выпущенном из бутылки джинне.
Пока мы доказали, что норма прибыли имеет тенденцию к понижению в соответствии с изменением органического строения капитала. Но начиная с какой нормы прибыли капиталистический режим не сможет больше функционировать? Маркс не дает в «Капитале» четкого ответа, т.к. никакая рациональная теория не позволяет установить норму прибыли, необходимую для функционирования режима12. Иначе говоря, закон тенденции нормы прибыли к понижению в крайнем случае подразумевает, что функционирование капиталистического общества испытывает все большие трудности по мере роста механизации или производительности труда, но не свидетельствует об окончательной катастрофе и тем более не говорит о том, когда эта катастрофа должна произойти.
Тогда каковы же положения, доказывающие саморазрушение режима? Странно, но это те же положения, которые можно обнаружить в «Коммунистическом манифесте» и в работах, написанных Марксом до того, как он приступил к углубленно-
му изучению политической экономии. Это положения, касающиеся пролетаризации и пауперизации. Пролетаризация означает, что по мере развития капитализма промежуточные слои между капиталистами и пролетариями будут ослабляться, подтачиваться и все большее число их представителей будет вливаться в ряды пролетариата. Пауперизация — процесс все большего и большего обнищания пролетариата по мере развития производительных сил. Если предположить, что с ростом производства покупательная способность рабочих все больше ограничивается, то вполне вероятно, что рабочие будут склонны к восстанию. Эта гипотеза предполагает социологическую природу механизма саморазрушения капитализма, которая будет проявляться в поведении общественных групп. Согласно же другой гипотезе, доходов населения будет недостаточно, чтобы овладеть растущим объемом продукции, и в этом случае наступит паралич режима в силу того, что последний не сможет уравновесить производство товаров со спросом на потребительском рынке.
Возможны два изображения диалектики саморазрушения капитализма: экономическая диалектика, представляющая собой новую версию противоречия между бесконечно растущими производительными силами и производственными отношениями, стабилизирующими доходы населения; или же социологический механизм, проявляющийся в растущей неудовлетворенности пролетаризированных трудящихся и в восстании этих трудящихся,
Но как доказать пауперизацию? Почему, согласно схеме Маркса, доходы трудящихся должны падать — абсолютно или относительно — по мере роста производительных сил?
По правде говоря, с помощью той же схемы Маркса нелегко доказать наличие пауперизации. Действительно, согласно теории, зарплата равна количеству товаров, необходимых для жизни рабочего и его семьи. Наряду с этим Маркс тут же добавляет: необходимое для жизни рабочего и его семьи — результат не математически точного расчета, а общественной оценки, которая может меняться от общества к обществу. Если принять общественную оценку данного уровня жизни за минимум, то нужно сделать вывод скорее о том, что уровень жизни рабочего будет возрастать. Ибо, вероятно, каждое общество считает минимальным уровнем жизни тот, который соответствует возможностям его производства. К тому же так действительно и происходит: уровень жизни, принимаемый ныне за минимальный в сегодняшней Франции или в США, гораздо выше того, который считался минимальным век тому назад. Разумеется, общественная оценка минимума не абсолютно точная, а приблизительная, но расчеты, на основе которых
профсоюзы определяют минимальный уровень жизни, всегда соотносятся с возможностями экономики. Стало быть, если сумма зарплаты соответствует коллективной оценке минимума, имеет место скорее ее рост.
Вместе с тем, по Марксу, не исключается рост уровня жизни рабочих при той же норме эксплуатации. Достаточно, чтобы рост производительности труда обеспечивал возможность создания стоимости, равной зарплате за сокращенное время необходимого труда. Производительность труда позволяет повысить реальный уровень жизни рабочих, согласно марксистской схеме, без уменьшения нормы эксплуатации. Если добиться роста производительности труда и, следовательно, сокращения продолжительности необходимого труда, то препятствовать росту реального уровня жизни можно лишь, допуская рост нормы эксплуатации. Однако норма эксплуата-ции, говорит нам Маркс, в разные периоды почти постоянна.
Иначе говоря, прослеживая весь экономический механизм, идя тем же путем, что и Маркс, мы не находим никакого доказательства пауперизма. Скорее следует объяснить то, что произошло, а именно повышение реального жизненного уровня рабочих.
Откуда же взялось у Маркса доказательство пауперизма? По-моему, единственным доказательством служит социо-де-мографический механизм, т.е. механизм формирования резервной армии труда. Росту зарплаты препятствует постоянное наличие излишка рабочей силы, который давит на рынок труда и в ущерб рабочим изменяет отношения обмена между капиталистами и рабочими.
Согласно «Капиталу», пауперизация — это не строго экономический механизм, а экономико-социологическая теория. Социологической является следующая идея, которую Маркс разделял с Рикардо, но которая на самом деле его не удовлетворяла: лишь только обозначается тенденция роста зарплаты, как увеличивается рождаемость, создавая, таким образом, излишек рабочей силы. Подлинно экономическим механизмом, тем, который подходит Марксу, выступает механизм технологической безработицы. Непрерывная механизация производства ведет к освобождению части занятых на производстве рабочих. Резервная армия — проявление того же самого механизма, посредством которого при капитализме осуществляется технико-экономический прогресс. Именно эта армия воздействует на уровень зарплаты и препятствует ее росту. Не будь ее — можно было бы внедрить в марксистскую схему исторический факт роста жизненного уровня рабочих, не отказываясь от существенных положений теории.
v В этом случае остался бы вопрос: для чего необходимо саморазрушение капитализма? По моему мнению, с завершением «Капитала» были вскрыты причины трудностей функционирования капиталистической системы, по крайней мере те причины, из-за которых функционирование системы становится все более и более трудным, хотя последнее положение мне кажется исторической иллюзией; однако я не считаю, что обнаружено убедительное доказательство саморазрушения капитализма, если отвлечься от восстания народных масс, возмущенных уготованной им судьбой. Но если предназначенная им судьба не вызывает у них крайнего негодования, что характерно, например, для США, то «Капитал» не убеждает нас в том, что исторический приговор режиму неумолим.
Известные в прошлом режимы, которые с теоретической точки зрения могли сохраниться, исчезли. Не будем делать поспешных выводов из того факта, что Маркс не доказал обреченность капитализма. Режимы могут умирать и не будучи приговоренными к смерти теоретиками.
3. Двусмысленности марксистской философии
Основной пункт марксистского учения — социологическая и историческая интерпретация капиталистического строя, обреченного в силу его противоречий идти к революции и к замене его неантагонистическим строем. Маркс действительно полагает, что созданная им на основе изучения капитализма теория общества может и должна способствовать пониманию других типов общества. Не сомневаясь в этом, он, однако, считает важным прежде всего интерпретировать структуру и становление капиталистического общества. Почему же эта историческая социология капитализма допускает столь разные толкования? Почему она в этом отношении двусмысленна? Даже оставляя в стороне случайные, исторические, посмертные мотивы, судьбу движений и обществ, считающих себя марксистскими, оснований этой двусмысленности, как мне представляется, по сути дела, три.
Марксистская концепция общества, в том числе капиталистического, — социологична, но социология тесно связана с философией. Из связей между философией и социологией, которые можно понимать по-разному, проистекает множество затруднений в интерпретации. Наряду с этим собственно марксистская социология допускает разные толкования в зависимости от более или менее догматических определений таких понятий, как производительные силы и производственные отношения, а также в зависимости от того, рассматривают ли об-
щественную систему как детерминированную базисом. Понятия базиса и надстройки к тому же неясны и допускают бесконечные спекуляции. Наконец, дают повод к разным толкованиям и отношения между экономикой и социологией. По Марксу, , общество в целом можно понять, лишь отталкиваясь от экономической науки, но отношения между экономическими процессами и обществом в целом двусмысленны.
Одно положение с самого начала представляется мне бесспорным, т.е. подтверждаемым всеми работами Маркса. Он перешел от философии к политической экономии через социологию и оставался всю жизнь философом. Маркс всегда считал, что история человечества в том виде, как она развертывается в последовательности режимов и как она приходит к неантагонистическому обществу, имеет философский смысл. Именно в ходе истории человек творит самого себя, а завершение истории служит одновременно концом философии. Философия, определяя человека, самореализуется в ходе истории. Неантагонистическое, посткапиталистическое общество — не просто социальный тип среди прочих, а конец поискам человечеством самого себя.
Но если философское значение истории неоспоримо, то трудных вопросов остается немало.
Учение Маркса обычно объясняли синтезом трех традиций, перечисленных Энгельсом: немецкой философии, английской политэкономии и французской исторической науки. Такое перечисление влияний кажется банальным, и на этом основании оно сегодня вызывает презрение у более тонких интерпретаторов. Однако начинать надо не с тонких интерпретаций, а с того, что говорили об истоках своего учения сами Маркс и Энгельс.
По их мнению, они продолжали линию классической немецкой философии, поскольку разделяли одну из главных идей Гегеля, а именно: последовательность обществ и режимов есть одновременно последовательность этапов развития философии и человечества. Вместе с тем Маркс изучал английскую политэкономию, пользовался понятиями английских экономистов, воспринял некоторые теории своего времени, например теорию трудовой стоимости или закон тенденции нормы прибыли к понижению, объясняемый, впрочем, иначе, чем он сам это сделал. Он считал, что, используя понятия и теории английских экономистов, дает строго научный подход к капиталистической экономике. Наконец, у французских историков и социалистов Маркс заимствовал понятие классовой борьбы, которое, по существу, широко использовалось в работах по истории в конце XVIII — начале XIX в. Но, по его собственному признанию, он добавил сюда нечто новое. Разделе-
ние общества на классы не характерно для всей истории и не вытекает из сущности общества. Оно соответствует данной исторической фазе. В последующий период разделение на классы может исчезнуть13.
В учении Маркса обнаружились эти три влияния: они порождают приемлемую, хотя и упрощенную интерпретацию синтеза, осуществленного Марксом и Энгельсом. Но рассмотрение влияний оставляет открытым большинство наиболее важных вопросов, и в особенности вопрос об отношении между Гегелем и Марксом.
Первая трудность с самого начала и прежде всего определяется тем фактом, что интерпретация Гегеля по крайней мере так же спорна, как и интерпретация Маркса. Можно сколько угодно сближать или разъединять оба учения в зависимости от смысла, придаваемого точке зрения Гегеля. Есть простой способ представить Маркса гегельянцем — это превратить Гегеля в марксиста. Такой способ применил А. Кожев, причем с талантом, граничащим с гениальностью или с мистификацией. В его интерпретации Гегель до такой степени марксизирован, что не вызывает более сомнений верность Маркса Гегелю14. Напротив, если не любить Гегеля, как не любит его Ж. Гур-вич, то достаточно оценить его, сообразно учебникам по истории философии, философом-идеалистом, рассматривающим становление истории как становление духа, чтобы Маркс немедленно предстал, по сути дела, антигегельянцем15.
Как бы то ни было, определенное число бесспорных положений Гегеля присутствует в учении Маркса не только в работах периода молодости, но и в зрелых произведениях.
В последнем из одиннадцати тезисов о Фейербахе Маркс пишет: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» (Соч., т. 3, с. 4).
Для автора «Капитала» классическая философия, приведшая к системе Гегеля, на ней и заканчивается. Дальше идти невозможно, потому что Гегель осмыслил в целом и историю, и развитие человечества. Философия выполнила свою задачу, заключающуюся в том, чтобы четко осознать всю практику человечества. Этот процесс осознания практики человечества излагается в «Феноменологии духа» и «Энциклопедии»16..Но, осознав свое призвание, человек не реализовал его. Философия целостна как процесс осознания, но реальный мир не соответствует тому смыслу, который придает философия существованию человека. Философско-историческая проблема, вытекающая из марксистского учения, сводится к познанию того, при каких условиях история сможет реализовать призвание человека в том виде, как его осмыслила гегелевская философия.
Бесспорным философским наследием Маркса является его убеждение в том, что развертывание истории имеет философское значение. Новый экономический и общественный строй не просто непредвиденный феномен, который задним числом станет объектом равнодушного любопытства профессиональных историков, а этап становления человечества. Какова же, следовательно, природа человека, его призвание, которые должна реализовать история, чтобы самореализовалась философия?
В работах молодого Маркса на этот вопрос даются разные ответы, вращающиеся вокруг либо нескольких позитивных понятий — всеобщность, целостность, — либо, наоборот, понятия отчуждения, имеющего негативный смысл.
Индивид в том виде, в каком он предстает в «Философии права»17 Гегеля и в обществах его времени, в самом деле пребывает в двойственном и противоречивом положении. С одной стороны, индивид — гражданин, и в этом качестве он связан с государством, т.е. со всеобщностью. Но гражданином он является раз в четыре или пять лет в эмпирее формальной демократии, и его гражданство исчерпывается голосованием. Вне этого единственного акта деятельности, когда он приобщается к всеобщности, он принадлежит тому, что Маркс именует вслед за Гегелем гражданским обществом (bürgerliche Gesellschaft), т.е. совокупностью профессиональных занятий. Итак, в качестве члена гражданского общества он замкнут в своем специфическом мире и не имеет отношений со всеобщностью. Он или трудящийся во власти предпринимателя, или предприниматель, отделенный от коллективной организации. Гражданское общество препятствует индивидам реализовы-вать свое призвание к связи со всеобщностью. Для преодоления этого противоречия индивиды должны располагать возможностью в процессе труда контактировать со всеобщностью точно так же, как они связаны с ней в моменты своей деятельности в качестве граждан.
Что означают эти абстрактные формулы? Формальная демократия, характеризуемая выборами представителей народа на основании всеобщего избирательного права и абстрактными свободами голосования и дискуссий, не затрагивает условий труда и жизни всех членов коллектива. Рабочий, который приносит на рынок свою рабочую силу, чтобы в обмен на нее получить зарплату, непохож на гражданина, который каждые четыре или пять лет избирает своих представителей и прямо или косвенно — своих управляющих. Для осуществления реальной демократии нужно свободы, ограниченные в нынешних обществах политическим порядком, внедрить в конкретную экономическую жизнь людей.
Но чтобы индивиды в труде смогли приобщиться ко всеобщности — как это делают граждане, опуская свои бюллетени для голосования, — чтобы реализовалась реальная демократия, следует упразднить частную собственность на средства производства, вследствие которой индивид ставится в зависимость от других индивидов, имеет место эксплуатация трудящихся предпринимателями; частная собственность не позволяет последним работать непосредственно на коллектив, поскольку в капиталистической системе они трудятся ради прибыли.
Первоначальный анализ, который содержится в работе «К критике гегелевской философии права», вращается, таким образом, вокруг противопоставления частного и всеобщего, гражданского общества и государства, рабского положения трудящегося и мнимой свободы избирателя или гражданина* ". Это произведение — основополагающее в разработке одной из классических оппозиций марксистской мысли, а именно, между формальной и реальной демократией, и в то же время оно демонстрирует определенную форму сочетания философского пафоса с его социологической критикой. • Философский пафос проявляется в отказе от всеобщности индивида, ограниченной политическим порядком, и легко переходит в социологический анализ. На повседневном языке мысль Маркса выражается так: что означает право голосовать каждые четыре или пять лет для индивидов, не имеющих других средств существования, кроме зарплаты, которую они получают от своих хозяев на условиях, определяемых последними?
Второе понятие, вокруг которого вращается мысль молодо
го Маркса, — понятие целостного человека, —. вероятно, еще
более двусмысленно! чем понятие человека всеобщности
й · (l'homme universalisé).,Целостный человек — это человек, не
искалеченный разделением труда. По мнению Маркса и боль-
шинства наблюдателей, в современном индустриальном обществе человек на самом деле оказывается специализировавшимся человеком. Он получил специальную подготовку с целью овладения отдельной профессией. Большую часть своей жизни он остается замкнутым в этой парциальной деятельности, не используя, таким образом, множество своих способностей и склонностей.
С этой точки зрения целостным станет неспециализировав-шийся человек. В некоторых работах Маркса есть мысли о политехническом образовании, когда всех индивидов готовят к возможно большему числу профессий. Получив такое образование, индивиды могли бы не делать с утра до вечера одно и то же19.
Если суть целостного человека в том, что это человек, которого требования разделения труда не лишили некоторых его способностей, то это понятие — протест против положения индивида в индустриальном обществе, протест одновременно сверхчувственный и сочувственный. Действительно, результат разделения труда состоит в том, что большинство индивидов не получило возможности реализовать все, на что они способны. Но этот несколько романтический протест не очень согласуется с духом научного социализма. Трудно представить себе, как общество (будь оно капиталистическое или социалистическое) сможет обучить всех индивидов всем ремеслам, как сможет функционировать индустриальное общество, в котором индивиды не будут специализироваться.
Поиск менее романтической интерпретации велся и в другом направлении. Целостным человеком не может быть человек, способный делать все; но им может быть тот, кто подлинно реализует свою человечность, кто занимается деятельностью, характеризующей человека. В этом случае понятие труда становится основным. Человек постигается по сути своей как существо трудящееся. Если он работает в бесчеловечных условиях, он дегуманизируется, т.к. перестает заниматься деятельностью, раскрывающей его человечность в соответствующих условиях. Действительно, в работах молодого Маркса, в частности в «Экономическо-философских рукописях 184 4 года», содержится критика капиталистических условий труда20.
И здесь мы встречаем понятие отчуждения, которое сегодня особенно интересует большинство интерпретаторов Маркса. При капитализме человек отчужден. Чтобы самореализоваться, ему надо преодолеть это отчуждение. Маркс оперирует тремя разными терминами, которые часто переводятся одним и тем же словом «отчуждение», тогда как немецкие термины не имеют в точности одинакового значения. Это термины: Entäusserung, Veräusserung и Entfremdung. Слову «отчуждение» приблизительно соответствует последний термин, этимологически означающий «становиться чуждым самому себе». Мысль здесь та, что при определенных обстоятельствах или в определенных обществах человек оказывается в условиях, где становится чуждым самому себе в том смысле, что он больше не узнает себя в своей деятельности и своих творениях.
Понятие отчуждения, очевидно, заимствовано из гегелевской философии, где оно играет основную роль. Но гегелевское отчуждение мыслится в философском или метафизическом плане. В гегелевском понимании дух (der Geist) самоотчуждается в своих творениях, он создает интеллектуальные и социальные конструкции и проецируется вне самого себя. История духа, история человечества есть история этих последо-
Нательных отчуждений, в итоге которых дух снова обнаруживает себя в качестве обладателя всех своих творений, своего исторического прошлого, осознавая свое обладание всем этим. В марксизме, включая и работы молодого Маркса, процесс отчуждения, вместо того чтобы быть философски или метафизически неизбежным, становится проявлением социологического процесса; в ходе его люди или общества создают коллективные организации, в которых они утрачивают самих себя21.
Отчуждение, толкуемое социологически, незамедлительно становится исторической, моральной и социологической критикой нынешнего общественного строя. При капитализме люди отчуждены, они утрачивают самих себя в коллективе; корень всех отчуждений — в экономическом отчуждении.
Существуют две разновидности экономического отчуждения, примерно соответствующие двум видам критики капиталистической системы, с которыми выступает Маркс. Первое отчуждение связывается с частной собственностью на средства производства, второе — с анархией рынка.
Отчуждение, связываемое с частной собственностью на средства производства, проявляется в том, что труд — в сущности деятельность, свойственная человеку, определяющая его как человека, — теряет свои человеческие характеристики, поскольку для наемных работников он становится не больше чем средством существования. Вместо того чтобы быть способом проявления самого человека, труд явно деградирует в инструмент, средство существования.
Сами предприниматели также отчуждены, поскольку товары, которыми они располагают, призваны не удовлетворять реально испытываемые другими потребности, а вывозятся на рынок с целью наживы. Предприниматель становится рабом рынка — непредсказуемого, подверженного превратностям конкуренции. Эксплуатируя наемных работников, он отнюдь не гуманизируется благодаря своему труду, а отчуждается в пользу безликого механизма.
Какова бы ни была точная интерпретация этого экономического отчуждения, мне кажется, что основная идея достаточно ясна. Критика экономической реальности капитализма в учении Маркса была с самого начала философской и моральной критикой, прежде чем она стала строго социологическим и экономическим анализом.
Таким образом, учение Маркса можно излагать как учение строгого экономиста и социолога, потому что к концу своей жизни он захотел стать ученым-экономистом и социологом, но к экономико-социальной критике пришел с помощью философии. Философские вопросы: всеобщность индивида, целостный человек, отчуждение — одушевляют и направляют социо-
логический анализ, содержащийся в его зрелых произведениях. В какой мере социологический анализ периода зрелости представляет собой не что иное, как развитие философской интуиции периода молодости, или, наоборот, полностью заменяет эту философскую интуицию? Здесь встает еще не решенная проблема интерпретации.
Маркс,' несомненно, всю жизнь подразумевал эту философскую проблематику. Анализ капиталистической экономики был для него анализом отчуждения индивидов и коллективов, которые теряли контроль над собственной жизнью, находясь в системе, подвластной независимым законам. В то же время критика капиталистической экономики была философской и моральной критикой положения человека при капитализме. По этому вопросу я, в отличие от Альтюссера, придерживаюсь распространенной точки зрения. Вместе с тем анализ становления капитализма, несомненно, был для Маркса анализом исторического становления человека и человеческой сущности; он ожидал от посткапиталистического общества реализации философии.
Но каков этот целостный человек, который должен достигнуть совершенства в результате посткапиталистической революции? По этому вопросу можно спорить, потому что у Маркса, в сущности, наблюдается колебание между двумя отчасти противоречивыми тезисами. Согласно одному из них, человек реализует свою человечность в труде, и именно освобождение труда ознаменует гуманизацию общества. Но у Маркса есть и другая концепция, по которой человек подлинно свободен лишь вне труда. Согласно этой второй концепции, человек реализует свою человечность лишь по мере того, как в достаточной степени сокращается продолжительность труда и он получает возможность заниматься иным, помимо труда, делом22.
Можно, конечно, сочетать оба тезиса, утверждая, что подлинная гуманизация общества прежде всего предполагает гуманизацию условий труда и одновременное сокращение продолжительности труда, достаточное для того, чтобы досуг позволил читать Платона.
В философском плане здесь тем не менее остается одно возражение: какова основная деятельность, которая определяет суть человека и которая должна быть расширена так, чтобы общество создало возможность реализации философии? Если сугубо человеческая деятельность не определена, то остается опасность возврата к понятию целостного человека, отличающемуся крайней неопределенностью. Нужно, чтобы общество предоставляло всем своим членам возможность проявления всех способностей. Это предложение представляет собой прекрасное определение идеала общества, но его нелегко претво-
рить в конкретную и ясную программу. Вместе с тем затруднительно объяснять исключительно частной собственностью на средства производства тот факт, что люди не реализуют все свои склонности.
Иными словами, в данном случае, по-видимому, имеет место чрезмерная диспропорция между отчуждением людей, вследствие частной собственности на средства производства, и реализацией идеала целостного человека, которая должна последовать за революцией. Как согласовать критику нынешнего общества с надеждой на реализацию целостного человека в результате простой замены одной формы собственности другой?
Здесь выражены одновременно величие и двусмысленность марксистской социологии. Социологичная по своей сути, его теория стремится стать философией.
Однако даже помимо этих соображений остается еще немало неясностей или двусмысленностей, объясняющих наличие множества интерпретаций учения Маркса.
Одна из философских двусмысленностей касается характера исторического закона. Интерпретация Марксом истории предполагает сверхчувственное становление сверхиндивидуального феномена. Производственные формы и отношения находятся в диалектической взаимосвязи. Посредством классовой борьбы и противоречия между формами производства и производственными отношениями капитализм саморазрушается. Это общее видение истории можно интерпретировать двумя разными способами.
При интерпретации, которую я назову объективистской, представление об исторических противоречиях, ведущих к уничтожению капитализма и пришествию неантагонистического общества, соответствует тому, что тривиально именуют основными направлениями истории. Из мешанины исторических фактов Маркс извлекает основные, самые значительные в историческом становлении, исключая подробности событий. Если согласиться с такой интерпретацией, то уничтожение капитализма и пришествие неантагонистического общества сразу же предстают заранее известными и установленными фактами, не определенными лишь по форме и срокам. Такой тип предвидения ("капитализм будет уничтожен своими противоречиями, но неведомо как и когда"), конечно, не может удовлетворить. Предвидение, обращенное к событию, но не датирующее и не уточняющее его, не имеет большого значения, или как минимум исторический закон такого рода никак не похож на законы естествознания.
Налицо одна из возможных интерпретаций мысли Маркса, и именно она считается ортодоксальной в советском обще-
стве. Там подтверждают необходимость гибели капитализма и замены его более прогрессивным — советским — обществом, но одновременно признают, что время неизбежного события еще неизвестно и форма этой предвидимой катастрофы еще не определена. С политической точки зрения эта неопределенность имеет большое преимущество, поскольку можно совершенно искренне провозглашать, что сосуществование возможно, советскому режиму нет необходимости уничтожать капитализм, так как последний в любом случае саморазрушится23.
Существует другое возможное толкование, которое назовем диалектическим, но не в обычном, а в утонченном значении. В этом случае марксистское видение истории возникает как некое обоюдное действие, с одной стороны, хода истории и размышляющего о нем сознания, а с другой — различных участков исторической реальности. Эта обоюдность действия позволяет избавиться от того, что выглядит малоубедительным в представлении об основных направлениях истории. В самом деле, при диалектической интерпретации движения истории нет больше необходимости упускать детали событий и можно понять события такими, какими они выступают в их конкретном проявлении.
Так, Ж.-П. Сартр или М. Мерло-Понти сохраняют некоторые существенные идеи марксистского учения: отчуждение человека в условиях частной собственности и посредством ее; преобладающее действие производительных сил и производственных отношений. Но эти понятия у них не нацелены на выведение ни исторических законов, в научном смысле термина, ни даже основных направлений развития. Они суть необходимые инструменты для рационального постижения положения человека при капитализме или для соотнесения событий с положением человека при капитализме, при этом не имеется в виду детерминизм в узком смысле. Такого рода диалектическое видение, разные варианты которого встречаются у французских экзистенциалистов и во всей марксистской школе, связываемой с именем Лукача, в философском отношении более удовлетворительно, но также сопряжено с труд-ностями2*.
Основное возражение вызывает то, что здесь снова присутствуют две основные идеи упрощенного марксизма, а именно: отчуждение человека при капитализме и пришествие неантагонистического общества после саморазрушения капитализма. Диалектическая интерпретация с помощью взаимодействия субъекта и объекта, разных сфер реальности не подводит непременно к этим двум основным положениям. Она оставляет без ответа такой вопрос: как определить глобальную, целостную и подлинную интерпретацию? Если всякий истори-
ческий субъект осмысливает историю в зависимости от своего положения, то почему верна марксистская или пролетарская интерпретация? Почему она целостна?
Объективистское видение, апеллирующее к законам истории, вызывает основное возражение потому, что объявляет неизбежным событие, не определенное во времени и не уточненное. Что же касается диалектической интерпретации, то в ее рамках нет места ни необходимости революции, ни неантагонистическому характеру посткапиталистического общества, ни целостному характеру толкования истории.
Вторая двусмысленность касается природы того, что можно было бы назвать революционным императивом. Учение Маркса претендует на научность, однако оно, по-видимому, допускает императивы, поскольку предписывает революционное действие как единственное законное следствие хода истории. Как и в прошлом, возможны две интерпретации, которые можно резюмировать так: Кант или Гегель? Должна ли марксистская мысль интерпретироваться в рамках кантовского дуализма — факта и ценности, научного закона и морального императива — или в рамках монизма гегелевской традиции?
К тому же в истории марксизма после смерти его основа
теля появляются две школы — кантовская и гегелевская, при
чем последняя более многочисленная. Кантовская школа марк
сизма представлена немецким социал-демократом Мерингом и
австромарксистом Адлером, скорее кантианцем, чем гегельян
цем, но кантианцем очень своеобразным^. Кантианцы гово
рят: нет перехода от факта к оценке, от суждения о реально
сти к моральному императиву, следовательно, нельзя оправ
дать социализм путем интерпретации истории в том виде, как
она развертывается. Маркс рассматривал капитализм таким,
; каков он- есть; требование социализма опирается на решение
* духовного характера. Большинство интерпретаторов Маркса
предпочло, однако, придерживаться традиции монизма. Постигающий историю субъект сам вовлечен в нее. Социализм (или неантагонистическое общество) должен обязательно появиться из нынешнего антагонистического общества, потому что необходимая диалектика ведет истолкователя истории от констатации того, что есть, к желанию общества другого типа.
Некоторые интерпретаторы, как Л. Гольдман, идут дальше и утверждают, что в истории нет незаинтересованного наблюдения. Глобальное видение истории связано с вовлеченностью в нее. Именно из желания социализма высвечивается противоречивый характер капитализма. Невозможно отделить позицию, занятую по отношению к реальности, от наблюдения за самой реальностью. Потому что эта позиция не произвольна и не является следствием необоснованного решения, а каждый
из нас в согласии с диалектикой объекта и субъекта именно из исторической реальности черпает материал для своего мышления и понятия для своего толкования. Интерпретация рождается в контакте с объектом не пассивно познаваемым, а одновременно утверждаемым и отрицаемым, причем отрицание объекта оказывается выражением желания другого
Таким образом, есть две тенденции, одна из которых ведет к отказу ценной в научном отношении интерпретации истории от обоснования социализма; другая, напротив, связывает интерпретацию истории с политической волей.
Но что по этому вопросу думал Маркс? Он одновременно был ученым и пророком, социологом и революционером. Если бы его спросили, разделимы ли эти подходы, он, я думаю, ответил бы, что в абстракции они действительно разделимы, ибо он был слишком искушенным мыслителем, чтобы признать наличие морального фактора в его интерпретации капитализма. Но он был убежден в гнусности капиталистического строя, в том, что его анализ реальности неот
– Конец работы –
Эта тема принадлежит разделу:
LES Eacute TAPES DE LA PENS Eacute E SOCIOLOGIQUE... Gallimard Paris... РаймонАрон этапы РАЗВИТИЯ Общая редакция и предисловие д ф н П С Гуревича Перевод с французского Москва...
Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ: Зак. № 4
Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:
Твитнуть |
Новости и инфо для студентов