Когда я прибыл в Оренбургский край, то везде находил еще следы ужаса и опустошения, произведенные заразою холеры, свирепствовавшей в некоторых местах близ Оренбурга до исхода апреля месяца. Общее мнение и глас народа не щадил начальство, впустившее в пределы наши столь пагубную болезнь …
В ожидании нового занесения заразы мне оставалось тогда пренебречь опасностью и, предав все на Волю Божию, впустить, безусловно, азиатские караваны в Россию или подвергать себя предвидимому неудовольствию Министерства, имеющего пребывание за 2 тысячи верст и от которого краткость времени не позволяла получать разрешений. Находясь в таком положении, усматривал пасть на меня гнев Монарха и нарекание всей России, если б я вторично впустил оную холеру, с другой предвидел с огорчением то, что случилось – неодобрение принятых мною мер предосторожности, более всего основанных на пагубном предубеждении о незаразительности болезни холеры.
Затруднения торговли состояли только в том, что караваны опоздали на Нижегородскую ярмарку...
Астраханский губернатор уведомил меня о появившейся в его губернии холере, завезенной туда на корабле, впущенном без достаточного карантинного очищения, и почти в одно и то же время я узнал о первых жесточайших опустошениях, которые болезнь сия производила и о неимоверной скорости, с каковою она перевезена была неосторожно пропущенным проезжим целовальником в г. Уральск. Вскоре смертность в сем городе дошла до 80 и более человек в день. Сам атаман Уральского войска сделался жертвою оной.