иоеть которых устанавливалась подписывающим их лицом. Подобная переписка могла вестись и по телеграфу. В таком случае секретными признавались все шифрованные телеграммы. По истечении определенного срока хранения либо но распоряжению начальства секретность тех или иных документов могла быть аннулирована.
В связи с совершенствованием законодательства об охране государственной тайны ее намеренное открытке иностранному правительству стало квалифицироваться только как государственное преступление. Было уточнено в законе и само понятие государственной тайны, характеристика объективной и субъективной стороны этого преступления:
«Должностное лицо, допустившее, вследствие небрежности или неисполнения установленных правил, похищение, уничтожение или утрату: 1) долженствующих сохраняться в тайне документа или предмета, касающихся внешней безопасности России или вооруженных ее сил или сооружений, предназначенных для военной обороны страны; 2) плана, чертежа, рисунка либо иного изображения или описания российского укрепленного места, установленных района либо эспланады оного, военного судна либо иного сооружения, предназначенного для военной обороны страны, или документа, касающегося мобилизации и вообще распоряжений на случай войны, — приговаривается: к заключению в крепости на время от двух лет и восьми месяцев до четырех лет, или от одного года и четырех месяцев до двух лет и восьми месяцев, с лишением некоторых, на основании ст. 50, особенных прав и преимуществ.
Тому же наказанию подвергается и должностное лицо, обнаружившее по неосторожности означенную в первой части сей статьи государственную тайну».
Глава одиннадцатая
Почти все преступления и проступки, предусмотренные в настоящей главе, являются разновидностью тех, которые в более общем виде сформулированы или могли быть сформулированы в предыдущих главах раздела. Характерно, что санкции 38 из 77 статей главы отсылают к общим наказаниям за взятки, подлоги и т, д.
На этот недостаток Уложения обращали внимание еще русские дореволюционные юристы. Так, А.Лохвицкий писал: «Эти постановления (главы XI. — Ант.) не заключают в себе ничего замечательного ни в теоретическом, ни в практическом отношениях. Большую часть из них составляют нарушения неважные разных форм, наказуемые дисциплинарными взысканиями; другие составляют общие преступления, изложенные в разных частях Уложения, как-то: подлог, вымогательство, обиду, противозаконное лишение свободы, мошенничество. Так, например, 436 статья (А. Лохвицкий приводит нумерацию
статей в редакции Уложения 1866 года. — Авт.) говорит, что землемеры наказываются за требование подарков, на основании 347 и 378 статей, как за вымогательство, в чем не было сомнений и без этой статьи».
Статьи 456—464
Статьи устанавливают ответственность за правонарушения чиновников судебного ведомства по некоторым категориям дел. В соответствии со Сводом законов, а впоследствии — с Учреждением судебных установлений, должностные лица судебного ведомства привлекались к ответственности или в порядке дисциплинарного производства, или по приговорам уголовного суда. Правила дисциплинарного производства излагались в разделе VIII Учреждения судебных установлений. Особый порядок судопроизводства по уголовным делам должностных лиц судебного ведомства был определен в разделе III книги III Устава уголовного судопроизводства.
Субъектами преступлений и проступков, предусмотренных данными статьями, являлись главным образом судебные следователи, но в тех случаях, когда предварительное следствие производилось иными должностными лицами, например по делам о государственных преступлениях — членами судебной палаты, они также могли привлекаться к ответственности по этим статьям. По толкованию высшего дисциплинарного присутствия Сената, действие данных статей распространялось не только на должностных лиц, проводивших предварительное следствие, но и на собственно судебное следствие, на действия судей в процессе его производства. Так, по ст. 456 были квалифицированы проступки председателя и членов окружного суда: они вынесли обвинительный приговор сознавшемуся подсудимому без судебного следствия, вопреки требованию прокурора, чем нарушили ст. 682 Устава уголовного судопроизводства.
Статьи 465—474
Наличие в главе XI отделения, посвященного проступкам и преступлениям должностных лиц межевой части, не случайно. В царской России, где основным богатством и средством производства была земля, чиновники-землемеры играли значительную роль. Она не ограничивалась измерениями с помощью веревки и сажени. Чиновники межевых дел являлись, по сути, судьями по делам о земельной собственности, особенно во второй половине XVIII —первой половине XIX века, когда в России проводилось генеральное межевание, состоявшее в систематическом хозяйственно-географическом описании в межевых книгах и планах всей территории страны, установлении и юридическом оформлении границ всех земельных владений. В 30—50-х годах XIX века проводилось также размежевание совместных владений — так называемое полюбовное межевание. Эпизодически совершалось так называемое коштное межевание, проводившееся по желанию помещиков и за их счет уездными землемерами. Межевым делом в стране руководила межевая экспедиция, а затем межевой департамент Сената. В Москве межевыми делами ведала межевая канцелярия, созданная еще в 1761 году. В губерниях создавались межевые конторы и комиссии, которые руководили «землемерными партиями». Эти партии возглавляли землемеры, для производства генерального размежевания им придавались даже военно-рабочие роты.
Законодательство о межевании было кодифицировано в Своде межевых законов, составившем вторую часть тома X Свода законов Российской империи. Но наряду с ним существовало еще немало законов и инструкций по разным вопросам межевания и устройства межевой части. Взыскания за нарушение некоторых важнейших положений этого сравнительно обширного законодательства и составили основу второго отделения главы XI.
Статьи 475—488
Статьи посвящены преступлениям и проступкам чиновников полиции. Роль, которую играла полиция в царской России, хорошо известна. Она была раскрыта В. И. Лениным, который неоднократно подчеркивал, что «царское самодержавие есть самодержавие полиции», что «царское самодержавие есть крепостная зависимость народа от чиновников и больше всего от полиции». Положением полиции в государственном аппарате, в политической системе общества определялись и принципы привлечения к ответственности ее сотрудников. В. И. Ленин указывал, что в России господствовало «полицейское бесчинство, от которого почти совершенно беззащитны те, кто имеет несчастье попадать в полицейские лапы (а несчастье это случается регулярно и постоянно с сотнями тысяч «простого» народа), — но суд думает только о применении статьи такой-то, а вовсе не об этой, беззащитности». И это несмотря на обилие законов, скорее даже благодаря такому обилию, когда на все есть закон. Казалось бы, о каком самовластии или тем более зверствах полиции в царской России могла идти речь, если по ст. 482 насилие в отношении содержавшихся под стражей было запрещено под угрозой отрешения от должности даже для предупреждения побегов, а по ст. 478 такое же наказание грозило полицейскому за непредставление начальству бумаг, поданных арестантом. Но, как известно, ни обилие, ни строгость законов не являются гарантией законности. Доказательство тому — статьи Уложения, посвященные ответственности полицейских чиновников.
Внимания ученых-криминалистов комментируемые статьи не привлекали, кассационная практика по ним минимальна. Лишь в связи с подготовкой Уголовного уложения внимание Редакционной комиссии привлекла ст. 475 (в Уложении о наказаниях 1885 года — ст. 446). Она заинтересовала комиссию в связи
с проблемой разграничения общего и служебного попустительства. В рассуждениях комиссии отмечалось, что нельзя противопоставлять попустительство по умыслу попустительству по нерадению, что имело место в ст. 475, «Неосторожного попустительства, подобно тому как и соучастия, нет и быть не может, ибо что-нибудь одно: или подсудимый сознавал, что наступил момент исполнения его обязанностей, или он не сознавал этого, хотя бы и по недостатку внимания к делу службы. В первом случае он может и должен нести ответственность как попуститель, в последнем — он может быть точно так же привлечен к ответственности, но не за попустительство по нерадению, а за то, что, зазевавшись или заболтавшись с другими, не видел, благодаря этому, совершающегося на его глазах преступления, то есть за нерадивое отношение к своим обязанностям».
В третьем отделении главы XI несколько особняком стоят статьи 486—487, которые предусматривают ответственность за смягчение или, наоборот, усиление наказания вопреки приговору суда. Они свидетельствуют о зависимости исполнения судебного приговора от усмотрения полицейского чиновника. В наибольшей мере это относилось к телесным наказаниям.
Статьи 489—498
Статьи устанавливают ответственность за преступления и проступки чиновников крепостных дел и нотариусов. Чиновники крепостных дел (крепостные надсмотрщики и писцы) выполняли функции, которые после судебной реформы 1864 года полностью перешли к нотариусам. В связи с этим ст. 489 в 1867 году была дополнена примечанием, которое, относилось и к другим статьям четвертого отделения и говорило об упразднении этих должностей и возложении их обязанностей на нотариусов или замещающих их лиц.
Эти статьи были направлены главным образом на борьбу с подлогами при заключении гражданско-правовых сделок, в них конкретизировались некоторые варианты подлогов и наказания за них и устанавливались взыскания за некоторые неумышленные действия противоправного характера.
Особый, так называемый крепостной, порядок оформления сделок и других актов был установлен еще Петром I, и с изменениями он просуществовал до судебной реформы 1864 года. Крепостные отделения состояли при палатах гражданского суда и при уездных судах. Порядок прохождения дела был таков: сначала акт вносился в докладную книгу, затем в таком виде он обсуждался присутствием соответствующего суда и после его одобрения возвращался к надсмотрщику, который записывал его дословно в крепостную книгу. По Своду законов, крепостной порядок регистрации актов был обязательным только для сделок об отчуждении недвижимой собственности и крепостных крестьян. По другим делам акты могли быть засвидетельствованы также и «п«н,...,--...или биржевыми нотариусами и маклерами.
В связи с судебной реформой 14 апреля 1864 г. было принято Положение о нотариальной части. В соответствии с ним «крепостные отделения» были ликвидированы, а роль нотариата возросла. Функции нотариуса сводились к следующему: 1) юридическое оформление актов. Оно состояло в проверке личности и правоспособности субъекта, желающего зарегистрировать акт, в установлении законности акта, которое, по толкованию Сената, не должно было ограничиваться только внешними признаками, но состоять и в анализе внутреннего смысла сделки. Нотариус должен был убедиться, что она не направлена в обход закона и что контрагенты заключают ее по доброй воле; 2) выдача копий с актов; 3) засвидетельствование верности копий с документов, подписей и т. п.; 4) принятие документов на хранение. При совершении должностных действий нотариус взимал, кроме казенных (гербовых и крепостных) пошлин и городских сборов, плату за свой труд по установленной законом таксе.
Статьи 499—513
Статьи предусматривают ответственность казначеев и других чиновников не за хищение казенной собственности или ее небрежное хранение, результатом которого явилась ее гибель или утрата, а за проступки, связанные с нарушением правил счетоводства и хранения денежных и иных ценностей. За преступления подлога и присвоения или растраты казенного имущества, в соответствии со ст. ст. 510, 311 и 513. казначеи и другие должностные лица с аналогичной компетенцией несли ответственность на общих основаниях по статьям главы III и главы IV раздела пятого.
Казначеями здесь (и вообще в законодательстве) именуются руководители губернского или уездного казначейства, подчиняющиеся казенной палате. Кроме того, до 1863 года свои казначейства имели все министерства. Функции казначейств состояли в сборе средств общих и сословных организаций, продаже гербовой бумаги, марок и т. п. Казначейства не имели права расходовать хранившиеся у них средства и выдавали деньги только по требованию казенных палат или других распорядителей кредитов.
Статьи 514—533
Отсутствие в названии шестого отделения главы XI, в отличие от пяти предыдущих, слова преступление может создать впечатление, что в последних статьях раздела о должностных преступлениях и проступках были установлены взыскания за наиболее невинные прегрешения чиновников. В действительности все обстояло иначе - за скромными формулировками этих статей нередко скрывались многотысячные и даже многомиллионные мошенничества и хищения государственного имущества.
Тесная связь продажного русского бюрократа и буржуазии, их взаимозависимость и взаимопомощь наглядно проявлялись в делах о казенных подрядах. Неоднократно, характеризуя классовую сущность самодержавия, В. И. Ленин обращался к примерам из деятельности «виртуозов казнокрадства». Продавались русские чиновники не только своим доморощенным капиталистам, но завоевали на этом поприще международную известность. В статье «Французско-русские обычаи «подмазывать» !» В. И. Ленин приводил пример «сотрудничества» французского фабриканта и русского высокопоставленного чиновника из министерства, который за посредничество при получении заказа на поставку локомотивов получил два процента от покупной суммы — около 25 тыс. рублей. «И в Европе повсюду проделываются такие вещи, но нигде не приделываются они так бесстыдно, как в России, нигде нет такой «политической безопасности» (безопасность от обнаружения) для продажности, как в самодержавной России»,- отмечал В. И. Ленин.
Что же касается названия шестого отделения, то оно не совсем точно отражает содержание статей, которые предусматривают наказания и за подлоги, и за взятки, и за вымогательство при заключении подрядов и выполнении других служебных действий. Но большое число статей, предусматривающих самые разные преступления и проступки от наиболее тяжких до сравнительно безобидных, не способствовало укреплению начал законности в деятельности чиновников, связанных с подрядами и поставками. Здесь действовал общий принцип привлечения к уголовной ответственности вообще, и в особенности за должностные преступления: «Мелкий вор — на каторгу, а крупный вор, все эти тузы, министры, директора банков, строители железных дорог, инженеры, подрядчики и пр., хапающие десятки и сотни тысяч казенного имущества, они расплачиваются в самом редком и самом худшем случае ссылкой на житье в отдаленные губернии, где можно жить припеваючи на награбленные деньги (банковые воры в Западной Сибири) и откуда легко удрать и за границу (жандармский полковник Меранвиль де сен-Клер)».
Субъектами правонарушений, предусмотренных настоящими статьями, могли быть только должностные лица, «служащие в тех местах, где происходят торги и совершаются обязательства по предприятиям казны, или же принимающие, по обязанностям их должности, участие в заключении этих обязательств и в делах тех мест, где они совершаются»
[1] Государственные преступления регулировались княжескими уставами.