Исторические судьбы античного христианства

Зародившись в Палестине в качестве одной из иудейских религиозных сект, христианство очень скоро вышло за рамки первоначального русла и к исходу III века захватило всю Римскую империю. При этом новая вера распространялась как вширь, за пределы иудейства, так и вглубь, на различные слои античного общества, включая самые верхи. Свершалось это под воздействием двух главных факторов. С одной стороны, упадок, а затем и кризис античного рабовладельческого общества побуждали все новые и новые группы населения искать опоры и утешения в религии. С другой стороны, именно в этих обстоятельствах обнаруживалась все большая притягательность новой христианской религии, с ее пафосом отрицания старого, дискредитировавшего себя порядка, с ее страстной верой в скорый приход божественного спасителя.

Заключая очерк о первоначальном христианстве, необходимо вкратце коснуться тех главных перемен, которые происходили в христианстве в первые века его существования, по мере превращения из иудейской секты в мировую религию.

В первую очередь, следует отметить решающую перемену в национальном и социальном составе христианских общин. Уже по апостольским посланиям, в особенности по посланиям Павла, которые в их нынешнем виде являют собой памятник именно переходной эпохи, можно без труда подметить, какие сдвиги в этом отношении происходили уже во второй половине I века. Провозглашенный христианством своеобразный космополитический принцип: «Нет ни эллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и и во всем Христос» (Павел, Колос., 3, 11) — широко открыл двери христианских общин для людей самого различного происхождения. Перемена в национальном составе была скорой и разительной. Уже во времена апостола Павла резко возросло количество христиан-неиудеев. Попытка консервативных элементов из числа иудео-христиан навязать новохристианам из язычников соблюдение древних иудейских установлений, в частности обрезания, была решительно отвергнута авторитетными христианскими кругами во время специальной дискуссии в Иерусалиме, воспоминания о которой сохранились в новозаветной традиции (Павел, Галат., 2; Деяния, 15). Принятое тогда решение о необязательности для христиан из язычников следовать закону Моисея явилось по: воротным пунктом в развитии новой религии, которая именно с этого времени не только преодолевает границы Палестины, но и порывает с иудейством и становится общеантичным явлением.

Вместе с тем наряду с массой бедных и угнетенных людей в составе христианских общин все чаще появляются представители средних и высших общественных слоев, которые начинают задавать тон общим настроениям и оказывают сильнейшее воздействие на жизнь и организацию общин. Показательными являются неоднократно встречающиеся в апостольских посланиях призывы к духовному смирению и примирению, которые подменяли радикальное устранение социального неравенства мистическим, иллюзорным равенством всех перед Христом. «Рабы, — читаем мы в послании Павла к эфесянам, — повинуйтесь господам [своим] по плоти со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, как Христу, не с видимою [только] услужливостью, как человекоугодники, но как рабы Христовы, исполняя волю божию от души, служа с усердием, как господу, а не [как] человекам, зная, что каждый получит от господа по мере добра, которое он сделал, раб ли, или свободный. И вы, господа, поступайте с ними так же, умеряя строгость, зная, что и над вами самими и над ними есть на небесах господь, у которого нет лицеприятия» (Эфес., 6, 5–9; ср. Кол., 3, 22 слл.; 1 Тим., 6, 1–2).

Существенные перемены наблюдаются и в идеологии раннего христианства. Разумеется, главное идейное ядро, представленное учением о мессии — Христе, сохранилось в полном объеме. Более того, есть основание предполагать, что именно в этот поворотный момент, то есть на рубеже I–II веков, образ Христа завершил свое формирование в качестве богочеловека, наделенного яркими характерными чертами и земной биографией. Однако прочие важные идеи в христианском учении подверглись существенной переработке именно в желательном для новых влиятельных слоев направлении.

Так, отраженные в апостольских посланиях эсхатологические устремления отличаются от аналогичных чаяний Апокалипсиса большей ориентацией на терпение и даже прямым отказом от надежды на скорое новое пришествие Христа. В послании Павла к фессалоникийцам настоятельно рекомендуется «не спешить колебаться умом и смущаться ни от духа, ни от слова, ни от послания, как бы нами [посланного], будто уже наступает день Христов» (2 Фес., 2, 2). Приглушаются национально-освободительные и демократические устремления, которые были так характерны для христианства времени Апокалипсиса. Измена первоначальному демократически-революционному духу нашла яркое отражение в словах апостола Павла, которые на многие века стали главным правилом отношении христианства с властями предержащими: «Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от бога, существующие же власти от бога установлены. Посему противящийся власти противится божию установлению; а противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее; ибо начальник есть божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести» (Павел, Рим., 13, 1–5).

И как бы в порядке своеобразной компенсации за снижение идейного накала ширится догматическая сторона христианского учения. К первоначальным простейшим концепциям первородного греха и искупления кровью христовой добавляются новые догматы о троичности божества (1 Иоанн, 5, 7), о крещении (1 Петр, 3, 21) и, наконец, о церкви. Концепция последней прямо отражает быстро свершавшуюся перемену в организации христианских общин.

В апостольских посланиях появляется идея единой христианской организации, а термин ecclesia употребляется для обозначения не только отдельной общины, но И общей организации христиан — церкви, главой которой считается Христос. В развернутом виде концепция церкви христовой изложена в послании Павла к эфесянам: «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава церкви, и он же спаситель тела; но, как церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем…» (Эфес., 5, 22 слл.).

Конечно, возникновение действительной общехристианской организации — вселенской церкви — было делом достаточно длительным. Завершилось оно лишь на рубеже III–IV веков, точнее, только ко времени правления императора Константина, однако показательно отражение в апостольских посланиях самой идеи такой организации, что выдавало рано начавшийся процесс христианской консолидации. Одновременно изменению подверглась организационная структура каждой отдельной христианской общины. На смену зыбкому и неопределенному руководству, воплощенному в лице пророков и апостолов, нередко бродячих, не имевших ни точной «приписки» к определенной общине, ни четких функций, приходит административная верхушка, так называемый клир, представленный группой должностных лиц с более или менее четкими правами и обязанностями. Это были епископы, ставшие теперь постоянными руководителями христианских общин, их помощники — диаконы и пресвитеры (старейшины). В пастырских посланиях Павла содержатся подробные наставления для всех этих лиц, своего рода целостный регламент их назначения и службы. Для примера можно сослаться на первое послание Павла к Тимофею, где подробно рассматриваются качества, права и обязанности епископов (3, 1–7), диаконов (3, 8–13), пресвитеров (5, 17 слл.). Та же тема развивается и в послании Павла к Титу (1, 5 слл.).

Великолепный дополнительный материал о постепенном формировании церковной организации во главе с епископами находим мы в христианской апокрифической литературе II века. Так, в Учении двенадцати апостолов (или Дидахе), датируемом второй четвертью II века, встречаются настоятельные призывы не доверять бродячим лжепророкам и столь же настоятельные требования почитать епископов и диаконов. В посланиях Климента Римского и Игнатия Антиохийского, в их нынешнем литературном виде относящихся к тому же времени, обосновывается даже святость епископского сана, поскольку епископы были поставлены самими апостолами или волей божьей. Наконец, в Пастыре Герма, еще одном апокрифе типа откровения (середина II века), мы сталкиваемся с прямым апофеозом церкви: в одном из видений, являющихся Герму, некая старица показывает ему строительство башни, которая воплощает в себе церковь, подобно тому как камин в основании этой башни воплощают клир.

Таким образом, на протяжении II века свершилась важная метаморфоза в организационной жизни первоначальных христиан: их общины обрели правильное административное устройство, и одновременно стала нарастать тенденция к вселенскому объединению этих общин в одну церковь, которая властно взяла в свои руки распоряжение дальнейшими судьбами христианского движения, и в первую очередь урегулирование отношений как внутри самих христианских общин между различными слоями и идейными направлениями, так и между христианством и античным государством. Первое оказалось связанным с борьбой церкви против разнообразных еретических отклонении от ортодоксального христианства, второе настоятельно диктовалось необходимостью преодоления конфликта христианства с государственной властью.

Возникновение ересей в христианстве («ересь» по-гречески — направление, секта) было связано с теми переменами в национальной, социальной, организационной и идеологической сферах, которые переживало это религиозное движение в первые века своего существования. Особенно бурной была реакция на эти перемены со стороны демократически настроенных низов, искавших в христианстве спасения и освобождения, сколь бы они ни были иллюзорны, от мук этого мира. Эти слои не желали мириться с проповедью смирения и долготерпения, с которой к ним обращались новые руководители христианских общин — епископы и пресвитеры. Они с неодобрением смотрели на растущий процесс обмирщения христианского движения — укрепление административного начала, обогащение клира, отступничество в период гонений и тенденцию примирения с властями со стороны богатых и влиятельных в христианских общинах лиц. Именно эти протестантские настроения породили ряд опасных для церкви ересей, с которыми ей пришлось вести длительную и упорную борьбу.

Отношения христиан с римской государственной властью представляют собой другую сложную проблему в истории раннего христианства. Позиция античного государства в отношении христианства долгое время была негативной: римские власти видели в христианах опасных сектантов, их общины рассматривали как разновидность подпольных, не дозволенных законом сообществ, а им самим ставили в вину отказ от участия в официальном культе (непосредственным образом — в жертвоприношениях традиционным богам и императорскому гению). На этой почве возникали недоразумения, которые нередко, по инициативе отдельных должностных лиц или по подстрекательству черни, приводили к открытым гонениям на христиан. Если отвлечься от легендарных примеров гонений, о которых рассказывается в новозаветной традиции (осуждение Христа, преследования апостолов и пр.), то первым несомненно историческим фактом будет расправа Нерона над христианами в 64 году. Волна преследований шла по нарастающей: в правление императора Траяна Плиний Младший вел процессы против христиан в Малой Азии в 112 году, в правление Марка Аврелия массовые расправы с христианами имели место в галльских городах Лугдуне (Лион) и Вьенне (Вьен) в 177 году, но самые широкие и свирепые репрессии против христиан падают на время общего кризиса, охватившего Римскую империю в III веке. В это время инициатива гонений непосредственно исходила от центральной власти. Императоры, пытаясь всеми способами остановить внутреннюю смуту и распад государства, видя в христианстве такое революционное движение, каким оно, собственно, никогда не было, предпринимали одну попытку за другой уничтожить его. Известное значение имели и возросшие богатства церкви, вызывавшие аппетит у римских правителей.

Так или иначе, III столетие отмечено наиболее свирепыми гонениями на христиан (особенно в 250–251 годах, при императоре Деции, и в 257–260 годах, при императоре Валериане). Последнее массированное наступление на христиан было предпринято Римским государством на рубеже III–IV веков. Оно было связано с именем создателя жесткой системы домината императора Диоклетиана. Стремясь остановить разложение империи, Диоклетиан прибегал к самым крутым мерам открытого и прямого подавления. В религиозной политике он требовал неукоснительного соблюдения обрядов традиционной религии, почитания традиционных государственных богов, и среди них — его самого под именем Iovius’а (сына Юпитера). В 303–304 годах Диоклетиан и его соправитель Галерий в специальных эдиктах потребовали от христиан ясного выражения лояльности по отношению к римской государственной религии. За отказом последовали всевозможные репрессии: расправа над людьми, разрушение церквей, конфискация церковного имущества и т. п. Однако это была последняя схватка античного государства с христианством. Преемник Диоклетиана император Константин более правильно оценил сущность христианского движения, во всяком случае позицию и возможности христианской церкви, которая давно уже искала способы примирения с существующей властью. Иметь эту мощную организацию, державшую под своим контролем огромные массы народа, в качестве доверенного и привилегированного союзника представлялось расчетливому Константину гораздо более выгодным, чем продолжение бесцельного соперничества и бесцельных репрессий, неспособных искоренить новую веру.

В 313 году Константин и его временный соправитель Лициний издали в Милане эдикт о веротерпимости, которым, в частности, объявлялась свобода вероисповедания и для христиан. В следующем году Константин, сам будучи язычником, председательствовал на соборе христианских епископов в Арелате (Арль), на котором была осуждена позиция закоренелых противников примирения христианства с государством — донатистов. А в 325 году состоялся еще более представительный собор христианских епископов в Никее. Этот собор, работой которого также руководил Константин, осудил ересь арианцев, которые в духе античного рационализма подчеркивали вторичность, сотворенность Христа богом-отцом, и своим авторитетом утвердил в качестве символа веры догмат о том, что сын божий является единосущным богу-отцу. Никейский собор сыграл огромную роль в становлении христианства: он не только подвел черту под полемикой вокруг важнейшего догмата христианской веры, но и ознаменовал окончательное превращение церкви во вселенскую организацию, подчинившую себе самое мощное духовное движение, которое когда-либо охватывало древний мир. Знаменательно то, что оба эти свершения были достигнуты христианской церковью с помощью античного государства, и это было символом окончательного превращения христианства из иллюзорно-революционного движения в законопослушную силу. С этого момента начинает свою историю многовековой союз христианской церкви с эксплуататорским государством.